НЕЗАБВЕННЫЙ

С опозданием почти на месяц дошла до меня весть о том, что в Москве, 22 июня этого года, скончался Яков Невахович Кумок, один из самых талантливых писателей России последнего полувека, автор ярких самобытных произведений. Сообщил мне об этом наш общий израильский друг Лев Фрухтман. В интернете о кончине Якова Кумака я нашел только одно сообщение в две строки - на сайте "Ташкентцы". Запросил некоторых московских друзей, но о смерти Яши они узнали от меня. Он ушел из жизни тихо и незаметно. Так же тихо, как жил.  

Яков Кумок родился в Минске 20 мая 1932 года. В годы войны семья попала в Ташкент, где он и вырос. Он окончил геологический факультет Среднеазиатского университета, ряд лет работал геологом. Увлекался спортом, был чемпионом Узбекистана по боксу в своей весовой категории. В 1956 году начал печататься, несколько лет работал в ташкентской газете. А затем переехал в Москву с твердым намерением полностью посвятить себя литературе. В конце 1963 или в начале 1964 года он пришел в редакцию серии "Жизнь замечательных людей" с предложением написать книгу об академике Губкине, выдающемся геологе, который внес крупный вклад в науку о нефти. Поскольку биографиями ученых в серии ЖЗЛ занимался я, то Яшу направили ко мне. Он понравился мне своей спокойной и естественной манерой держаться - без всякой рисовки и суетливости.

Он пришел не с пустыми руками, а с начальными главами будущей книги. Они захватили меня неповторимым своеобразием стиля, глубоким проникновением в личность героя, неожиданными ассоциациями, игрой мысли и многим другим, что отличает талантливое произведение литературы. Правда, заведующий редакцией ЖЗЛ Ю.Н. Коротков моего восторга не разделил. Он согласился, что книга обещает быть интересной, но уверенности в этом у него не было, и он не захотел заключать с начинающим автором договор. Яша был обескуражен, но я заверил его, что книгу мы издадим. Несколькими годами позднее я остерегся бы столь беспечно обнадеживать автора, не защищенного издательским договором. Но тогда я только начинал работать в редакции и еще не подозревал, какими подводными рифами бывает усеян путь от рукописи - даже самой отличной - до ее выхода в свет.

Яша тоже еще смутно представлял себе редакционно-издательскую кухню и имел неосторожность мне поверить. Он приходил каждые месяц-полтора с очередной порцией текста, рассказывал о том, что намечено дальше, мы все это обсуждали, и он двигался вперед. От встречи к встрече наши отношения становились все более теплыми и скоро переросли в глубокую дружбу.

Яша работал неторопливо, но упорно, выдерживая тот высокий уровень, который был задан в начале. К счастью, когда книга была готова, неожиданных осложнений не возникло.  Договор с автором был подписан, и книга вышла без особых проволочек, в 1968 году.

К этому времени мы уже дружили домами, часто встречались по разным поводам и без повода, подолгу бродили по Москве, обсуждая все на свете. Нас сближали не только профессиональные интересы. Мы беседовали о политике и искусстве, об истории и современности, о прошлом и будущем, о судьбах еврейской культуры и ее древних корнях, о быте и бытие. Откровенно говорили о многом таком, о чем нельзя было говорить при посторонних. Секретов друг от друга у нас не было.

После "Губкина" Яша предложил биографию великого кристаллографа Евграфа Федорова, тут же получил договор и через три года я имел удовольствие подписать в печать книгу, которую, бесспорно, следует считать одной из вершинных достижений серии ЖЗЛ.

Потом Яша написал книгу об академике Карпинском, она выходила уже без моего участия.

Постепенно он отходил от, казалось бы, определившегося творческого пути, который, впрочем, никогда не был прямолинейным. Достаточно сказать, что еще до выхода "Губкина" в активе Я. Кумока был удивительный по тональности рассказ "Михоэлс" -- о великом еврейском артисте, которого ему довелось мальчишкой, в годы войны, видеть в Ташкенте. Рассказ был опубликован в знаменитом номере журнала "Звезда Востока", посвященном ташкентскому землетрясению. Авторские гонорары от этого номера шли на восстановление разрушенного (почти уничтоженного) города. Эта литературная акция была сильно разрекламирована, свои произведения предложили многие московские знаменитости. Большинство материалов, поступивших от маститых писателей, редакция отклонила из-за физического отсутствия места. Каким образом в этот уникальный номер попал рассказ практически неизвестного автора, да еще на еврейскую тему, осталось загадкой. Редакция, к ее чести, сумела оценить рассказ.

Еврейская тема глубоко волновала Кумока, и со временем стала занимать все большее место в его творчестве. Он стал писать вариации на библейские темы. Первая работа из этого цикла, под названием "Черное солнце Когелет" (комментарий к Экклезиасту) была написана еще в 70-е годы. Я был если не первым, то одним из первых читателей этого удивительно тонкого философско-эстетического произведения. О публикации его тогда не могло быть и речи. Оно увидело свет только в 1996 году, причем, издано роскошно, на русском и английском языках, с великолепными иллюстрациями Эрнста Неизвестного, полными динамики и экспрессии. Годом позже я был в Москве, и Яша подарил мне экземпляр с волнующей надписью: "Дорогим друзьям моим Риммочке и Семе Резникам с неизменной любовью через годы, океан и континенты! Я. Кумок, 25.05.97. Москва".

В 1999 году вышло столь же великолепное двуязычное издание "Книги Иова", с комментариями Я. Кумока и иллюстрациями Э. Неизвестным, а в 2005 году - их же совместный труд "Пророки".

В пост-советские годы Яков Кумок написал и издал еще несколько книг. У меня есть две из них, тоже подаренные автором. "Страна, где берегут следы…" (2000) - это сборник, в который вошли роман "Петроглив" (дань геологической молодости автора) и несколько повестей и рассказов, включая уже упомянутый рассказ о Михоэлсе. Вторая книга -- роман "Мулимойе". В первоначальной редакции он был опубликован в журнале "Дружба народов" в 1995 году. На обложку книжного издания вынесены слова главного редактора журнала Александра Эбанидзе: "В романе Якова Кумока органично и прочно, как в жизни, сопрягаются прошлое и настоящее - послевоенная Литва, российская глубинка, Вильнюс начала 90-х. При масштабности и широте замысла роман пронзительно лиричен; его многочисленные герои живут в наше время, мучительно и страстно размышляя о прошлом. Мужественная исповедальность романа прорывается из сокровенных глубин их сердец".

Роман был удостоен премии журнала "Дружба народов", но это, кажется, единственное отличие, полученное Яковом Кумоком, хотя по литературным достоинствам его произведения тянули на дюжину самых престижных "Буккеров".
Объяснение этому я вижу в повышенной скромности, глубокой порядочности и некоторых других особенностях личности Якова Кумока. Он чурался всякого делячества, держался в стороне от так называемой "общественной жизни" писательских организаций,  насыщенной интригами, подсиживаниями, крупными и мелкими скандалами, лицемерием, групповыми разборками, подковерной борьбой за эти самые "Буккеры". Яше вся эта нечистоплотная возня претила. Он творил не ради внешнего успеха, а из внутренней душевной потребности. Он не только помнил, что служенье муз не терпит суеты, но жил и творил по этому принципу.

Последний раз я видел Яшу Кумока за два месяца до смерти, то есть в апреле этого года, в Москве, к сожалению, мельком. Трудно смириться с мыслью, что этой мимолетной встрече суждено быть последней.

Прощай, дорогой Яша. Хотя почти тридцать лет мы были разделены океаном и виделись очень редко, ты всегда присутствовал в моей жизни. Мне будет очень тебя не хватать.

На фото : Яков Кумок (слева) и Семён Резник.

Фото из личного архива автора.