КУРИЦА - НЕ ПТИЦА, МОНГОЛИЯ - НЕ ЗАГРАНИЦА

Дорогие друзья - читатели!
Помните ли вы, что на свете есть такая страна - Монголия? Что вы о ней знаете? Много ли вы слышали о ней раньше или в последнее время? Уверена, что немного, а то и вовсе ничего. Делюсь тем, что узнала, видела, пережила  сама.

     
Как все началось

Я жила с мужем и маленьким сыном  в самом центре советской столицы, на Петровке, в типичной московской коммуналке. Одна комната на троих, куча соседей, очередь в туалет и ванную, отсутствие горячей воды на кухне - все прелести московской жизни того времени.

Наверное, в жизни каждого человека наступает такой момент, когда говоришь себе: Все. Больше не могу. Надо что-то делать. Я начала действовать, нажала на все возможные рычаги и, к моему собственному удивлению, это сработало.

Мой муж был инженером - конструктором. В связи c его профессией ничего, кроме МНР (Монгольской Народной Республики) нам не светило, но мы были рады и этому. После того, как были пройдены все бюрократические инстанции, его оформили в двухгодичную командировку в Монголию.

Евреев в Европу не пускали, но при собеседовании в ЦК у беспартийного Алика Фельдмана поинтересовались, на всякий случай, а не собирается ли он драпануть из заграницы на Запад. На что, надо отдать должное моему супругу, он с удивлением спросил: "Куда? В Китай? На чем? На верблюде - с женой и пятилетним сыном?". На этом инцидент был исчерпан.

По всем раздобытым сведениям, надо было везти с собой все хозяйство, поэтому путешествие по железной дороге было вызвано необходимостью. По общему мнению всех знакомых москвичей, мы отправлялись в прошлый век, но молодость и решимость пожертвовать парой лет для того, чтобы обеспечить хоть материально подобие человеческого существания, взяли верх, и мы сели в поезд " Москва-Улан-Батор" в последних  числах 1973 года.

Путешествие из Москвы в Улан-Батор

Почти шестисуточное новогоднее  путешетсвие было, с одной стороны, однообразным, а с другой  -  не без драматических событий. Но, смею вас заверить, ничего напоминавшего известный детективный роман Агаты Кристи, хоть "экспресс" и следовал в восточном направлении.

В основном я была занята тем, что развлекала  малолетнего сына, у которого пропеллер был не как у Карлсона на спине, а немного ниже, и работал, как перпетуум - мобиле. Некоторую передышку мне давали длительные остановки, когда сжалившийся надо мной папа забирал нашего отпрыска прогуляться по перрону и пообщаться с местной публикой.

Когда поезд перевалил за Урал, за окнами стали появляться пейзажи, явно входившие в полное противоречие с моими представлениями о тайге.
Угрюмые и неприветливые зимние сопки, покрытые редкими елями, выглядели, как задранные вверх щетинистые подбородки небритых мужчин. Где она, "Угрюм - река"?!

Транссибирская магистраль, хоть и сослужила свою службу, но все же не слишком  помогла русскому народу. Об этом можно было судить по убогости и бедности тех мест, которые были видны из окон через 30 лет после войны. Так что "широкую и ясную" дорогу так и не проложили, и об этом оставалось лишь и дальше мечтать...

Один день, правда, подарил нам необыкновенную красоту великого Байкала, а местные жители порадовали горячей картошкой, припудренной укропом и чесноком с жареным или копченым омулем, которого они выносили на продажу на перрон к поезду.

А тем временем, в полупустом спальном вагоне - нашей временной обители - разыгрывались весьма нестандартые события. Проводница лет тридцати закрутила любовь с рабочим строительного треста из соседнего с нами купе. Молодые люди, судя по всему, довольно качественно проводили время в одном из свободных купе, так как в вагоне их не было видно в течение 3-х  суток, до самой границы. Ее напарник-проводник оказался то ли  стукачом-любителем, то ли отвергнутым прежним любовником. "Яго" донес на неопытную деву, которая предпочла секс под стук колес  выездной карьере, и ее ссадили с поезда в Улан-Уде под строгим оком начальника поезда и пары гэбэшников. Бедняге заграница была с тех пор заказана!

Затем один из рабочих выкинул номер, который я запомнила, так как ничего подобного мне больше никогда не пришлось увидеть. На границе поезд, естественно, остановился, и в вагон вошли русские пограничники. Они стали внимательно досматривать каждое купе и проверять документы. Закончив с нами и не обнаружив никакой крамолы, перешли к соседям. А я в это время вышла в коридор и воочую наблюдала следующую сцену.

В коридоре появился пограничник с  бутылкой  водки в руках, которую он изъял у ребят-работяг из строительного треста. Эта бутылка оказалось лишней, так как провозить можно было только определенное количество спиртного. Состоялся весьма напряженный диалог между пограничником и владельцем незаконной бутылки. На моих глазах владелец, выхватив водку из рук пограничника и воскликнув: " Да чтобы я, твою ... своими руками!? Да никогда в жизни, б...! Да я лучше на ..., помру, чтобы вам всем ус... и не жить!!!" - откупорил сосуд, одним махом вдохнул содержимое и рухнул в свое купе. Из него он вышел через сутки.

Когда мы, наконец, добрались до Улан-Батора и вышли из вагона, в нос ударил особый специфический запах смеси бараньего жира и дыма от постоянно топившхся в юртах очагов. Нас встретил яркий солнечный свет и майор монгольского КГБ, которого мой любознательный сын тут же спросил:
 
      -     Дядя! А почему у вас у всех такие глаза? Вы что посмотрели на солнце, зажмурились и так и остались?
 
И не дав опомнится бедному служаке, продолжил:

- А на каком языке лают ваши монгольские собаки? На русском или на монгольском?

Больше поездом мы не путешествовали, а летали самолетом. И я, к своему полному ужасу видела  место, где находился печально известный целлюлозно-бумажный комбинат, сбрасывающий свои ядовитые отходы в Байкал. Против чего в свое время боролся  Сергей Герасимов  своим знаменитым фильмом  "У озера".

Из окна самолета были видны очертания ядовитых извержений, так как они окрашивали прозрачные синие воды в мутный темный коричневато - желтый цвет. Огромное пятно с концентрическими кругами зловещих  оттенков, занимавшее 1/4 площади озера, отчетливо просматривалось с борта самолета.

Первый день за границей

Нас разместили  в гостинице - общежитии в малюсеньком номере, где из двери ты попадал в пятиметровый предбанник-кухню и прямо по курсу в десятиметровую комнатенку с тремя койками и столом. Родная Петровка выглядела хоромами. Я серьезно затосковала и не просто так, а со слезами. На следующий день муж ушел на работу, а я, не распаковывая чемоданов, занялась насущной проблемой, то есть приготовлением еды.  У меня были с собой запасы круп и тушенки.

Сын не давал расслабиться, и времени на страдания и переживания просто не было. Он тут же вышел в коридор и через пять минут притащил с собой ватагу ребят - малолеток, болтавшихся по гостинице. Увидев, что у каждого "беспризорника" на шее на веревке висит ключ от номера, я стала задавать вопросы и выяснила, что родители ушли на работу на стройку, и дети на целый день были предоставлены сами себе. (Общежитие занимали семьи рабочих двух строительных трестов из России). В мгновение ока были сметены пару ящиков яблок и апельсин, которые мы прихватили с собой, зная, что в Монголии фрукты - проблема, тем более зимой.

Вечером  супруг, придя с работы, рассказал о том, с чего он начал свою трудовую деятельность в славном городе Улан-Баторе. Советских  специалистов, живущих в разных районах и работающих в монгольском инженерно-архитектурном институте, собирал автобус. Командировочные были присланы из всех регионов СССР. По составу - публика пестрая, разнообразная и довольно многочисленная, поэтому небольшой автобус был полон мужчин, занимавших не только сидения, но и стоявших в проходе.

Когда за Аликом захлопнулась дверь автобуса и он поднялся по ступенькам внутрь, из толпы вдруг  раздался чей-то голос, который громко спросил:

- Эй хлопцы! Хто знаэ, шо там за нового жиденка прислали с Москвы?

Алик, не говоря ни слова, нашел в толпе источник вопроса, взял его за шкирку, подтащил к двери и громко скомандовал шоферу:

- Стоп! Откройте дверь!

Обалдевший шофер выполнил команду и Алик вышвырнул любознательного инженера из автобуса. На этот акт потребовалось всего две минуты, благо мускулатуры у моего мужа было предостаточно. После этого он повернулся лицом к народу и громко объявил:

- Если вы хотите со мной поближе познакомиться, то, ради бога - меня зовут Александр Владимирович Фельдман. Я - инженер - конструктор из Москвы. А если кто-то в моем присутствии позволит себе нечто подобное, то он будет впредь ходить на работу пешком.

Выслушала я это все и решила для себя: "А  может оно и к лучшему, мне здесь неуютно. Хорошо, что не распаковала чемоданы". Я их не распаковывала еще три дня, но к начальству Алика не вызвали и пресловутых "24 часа" высылки на Родину не присудили. Мы очень удивились тому, что никто из почти 20 человек не донес в ГКЭС (Государстенный комитет по внешним экономическим связям).Вероятно, сила духа и физическая сила в редких и исключительных случаях помогала евреям постоять за себя в условиях животного антисемитизма.

Наступили кромешные будни. Я стала искать возможность выбраться из общежития, и очень скоро обнаружила, что советская власть - самая советская в мире, а тем более в далекой Монголии.

Доброхоты мне подсказали - нужно просто дать взятку дарге (начальнику), который занимается распределением квартир для иностранных специалистов.  Последовала нежная беседа с даргой, в течение которой были выяснены его насущные нужды. Затем звонок в Москву маме, посылка из Москвы, осчастливленный дарга, и мы, через пару месяцев после приезда, не менее счастливые - в отдельной двухкомнатной квартире, но без телефона. Такого вида  связь осуществлялась исключительно из одного, в лучшем случае, двух  переговорных пунктов города.

Потом  телефонный разговор с папой, который мне сообщил, что военным атташе в Монголии сейчас работает дядя Саша Баранов - давнишний друг еще по монинской Военно - воздушной Академии, которого я знала с детства. Встреча в квартире дяди Саши была очень трогательной - с объятьями, поцелуями и вздохами  по поводу того, "как я выросла".

Выяснив мою "подноготную" дядя Саша пообещал разведать обстановку в Представительстве ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения) и попытаться пристроить меня туда как вольнонаемную. Денег это обещало намного меньше, чем если бы я была командирована из Москвы, но игра стоила свеч в любом случае. В результате я получила работу, а сын был отправлен в единственный в Улан-Баторе в то время русский детский сад при ГКЭС. Жизнь вошла в более или менее нормальную колею.

Работа

Я получила должность Секретаря проекта помощи ВОЗ в организации монгольского медицинского института. Наш офис находился в здании института, и я имела возможность общаться с профессурой и преподавателями, с которыми довольно быстро подружилась, и  многие заглядывали в мою комнату в перерывах между занятиями поболтать.

В мои обязанности входила обычная секретарская деятельность плюс переводы на английский отчетов консультантов, приезжавших по нашему проекту в медицинский институт в краткосрочные или долгосрочные командировки.

Моим начальником и управляющим проекта был некто из сибирских медицинских бюрократов по фамилии Константинов. Он боялся своей собственной тени и постоянно болтался между мединститутом и штаб-квартирой ВОЗ, выясняя мнение начальства по всем вопросам. Меня он не слишком жаловал, но смирился, принимая во внимание мои "высокопоставленные связи".

Тут следует добавить, что в то время в Монголию от ВОЗ направлялись консультанты из Восточной Европы, знающие русский язык, так как местное население к 70-м годам, за исключением стариков, почти поголовно говорило по-русски. Я, конечно, не помню имен, но среди прочих долгосрочников выделялся венгр - большой симпатяга. Между нами быстро возникло взаимопонимание, хоть он и был намного старше меня.

Еще были две польки. Они сразу внушали уважение своими крупными размерами. Польки курировали медицинский техникум и, хоть и были медсестрами, но, как это принято в Европе и Америке, имели высшее медицинское образование. Кроме того, они были "железными леди" по характерам и ухваткам и осуществляли свои функции решительно и непоколебимо. Приучали молодых монгольскимх девушек к понятию гигиены, начиная с личной. 

Каждое утро они стояли в дверях техникума, как две "гестаповки". Требовали показать руки и ногти, задирали юбки или дели (национальная одежда в виде длинного шелкового халата) и инспектировали нижнее белье. Непрошедших контроль отправляли домой мыться и переодеваться.

Как бы ни казалось странным, но такое поведение было оправдано и с точки зрения психологии и с чисто практической медицинской  точки зрения, так как условия жизни и обычаи не слишком располагали к следованию общепринятым медицинским гигеническим нормам.

Представителем ВОЗ в Монголии был болгарин -  доктор Николай Гаргов.
В его приемной сидела секретарша - монголка, красивая молодая девушка, окончившая тот же институт, что  я - МГПИ иностранных языков имени Мориса Тореза. Ее звали Сейма, и она была красива особой восточной кукольно - фарфоровой красотой. (Все монгольские  имена произносятся с ударением на последнем слоге). Возможно - отпрыск высокопоставленного семейства. Она прекрасно говорила по - русски и по - английски. Сейма была одним из источников информации. Мне было интересно все, но особенно монгольский язык - фонетика и письменность, обычаи, история, культура.

В приемной всегда стоял шофер Гаргова, подпирая стенку как Атлант. Полуприкрытые веки и равнодушная поза вряд ли могли сбить меня  с толку. Средний чин монгольского КГБ, внимательно следил за всем, что происходило в приемной и за всеми, кто там появлялся. Имени я не помню, но вспоминая его сейчас и свои ощущения тогда, могу с уверенностью сказать, что он был немногословен до уровня немоты, но при этом вежлив и мил в обращении.

Особенностью новой работы Алика было то, что ему нужно было все конструкции рассчитывать на сейсмику. Среди его проектов были и те, которые разрабатывались и  строились на деньги ЮНЕСКО  под руководством  Цеденбал - Филатовой, жены главы правительства.

Простая русская  партийная бабенка была достаточно хитроумна и смекалиста тем особым умом, который свойственен  русскому народу.

По слухам ее подложили в кровать Цеденбалу в каком-то  санатории ЦК. Она  имела официальную должность Представителя ЮНЕСКО в МНР.

Под этим международным знаменем ей удалось сделать много добрых дел для Монголии. Она строила детские сады и больницы и во всю боролась с косными привычками и обычаями.

Цеденбал-Филатова  организовала строительство и работу теплиц по круглогодичному выращиванию огурцов и помидоров, так как в Монголии было 360  солнечных дней в году. Не знаю, снабжались ли два других  города - Дархан и Эрдэнэт и  аймачные центры (аймак - административная единица) этой продукцией, но Улан-Батор снабжался. Из-за особенностей климата и культуры в Монголии не было развито овощеводство.
 
У партийной дамы был сильный характер, и она держала в ежовых рукавицах весь центральный аппарат власти. Алик мне рассказывал, как однажды стал невольным свидетелем такой сцены. Какой-то зарвавшийся министр, вернувшись из загранпоездки, зашел в ее приемную и имел наглость преподнести Филатовой   подарок в виде босоножек на прозрачной платформе, внутри которой плавали искусственные рыбки. Госпожа-председательша, вынув китч из коробки, гневно сверкнула очами и со словами: "Ты что, обалдел?! Что я тебе шавка уличная?! Я свои наряды заказываю в Париже!", - швырнула "подарок" в лицо, подобострастно кланяющимуся и пятящемуся к двери очумевшему от ужаса министру.

Нравы, обычаи, жизнь

Резко-континентальный климат страны, скудные водные ресурсы - в основном горные реки с ледяной водой и зимой и летом, небольшие лесные массивы - островками в горах и полное отсутствие топлива в монгольской степи и пустыне Гоби. Плюс к этому кочевой образ жизни, заставлявший использовать кизяк, чтобы топить очаги для приготовления пищи и обогрева юрт -  привели, в конце концов, к тому, что мыться в народном сознании означало смывать с себя все божьи благодати.

Даже загнутые носы у монгольских сапог имели свое объяснение, а именно, нельзя трогать землю, ее нельзя взрывать, даже ступая по ней. Природа должна оставаться нетронутой ни рукой, ни ногой человека. Единственное, что могло быть оправдано - это полное уничтожение вокруг временной стоянки кочевья низкорослого кустарника. За кустарником могли прятаться потенциальные враги (в старые времена) и хищные звери, не упускавшие возможности полакомиться зазевавшейся овцой, козой или теленком. Это мне поведали сами монголы.

А в то время, когда мы жили в Улан-Баторе, советская власть пыталась привить  населению новые привычки с помощью материальной  заинтересованности - двигателя прогресса. Основная часть городских жителей из служащих и рабочих, живущая в юртах, должна была сдавать каждый месяц в свои профсоюзы не менее четырех использованных билетиков в общественные бани. Только тогда они имели право участвовать в  соцсоревновании и получать премии за свои достижения в труде на благо отечества.  

Все жители Улан - Батора, мужчины и женщины, были одеты в национальную одежду - шелковые дели. Зимнее дели отличалость от летнего тем, что оно было подбито с изнанки овечьим мехом. 

Очень часто человек в течение всей своей жизни имел всего два дели - летнее и зимнее, поэтому, когда хоронили стариков, труп стоял стоймя, практически вися в окаменевшем от времени халате, когда его несли по улицам. Я это видела собственными глазами.

Буддизм, а в Монголии его разновидность - ламаизм, главенствовал в жизневосприятии, также как и неотъемлемая часть его философии - вера в реинкарнацию. Только у монголов она носила более фетишный характер.

Если умирал монгол, то его труп относили подальше в степь и родственники-охотники следили за тем, кто из животных первым станет есть умершего. Потом ловили этого зверя, повязывали на шею желтую ленту - таким образом метили - и выпускали обратно в степь. Никто из охотников никогда не подстреливал эту животину, зная  по метке на шее, что в ней находится переселившаяся живая человеческая душа.

Одним из абсолютно недопустимых проявлений человеческих эмоций считалось бурное выражение чувств, особенно негодования, злобы. Монголы говорили мне: " Марина! Этот человек - несдержан! Ты слышала, как он ругался? Он - ненадежен! Его следует остерегаться!". А кроме того, мне говорили доверительно: " Это - скользкий человек. Он (или она) - наполовину (или полностью) китаец! Улыбается, но, при случае, пырнет ножем в спину!".

Для монголов было характерно массовое недоверие и нелюбовь к китайцам. И немудрено - монголы были ими неоднократно порабощены. И не просто порабощены, а с попыткой уничтожения, причем искусственно созданным "естественным" путем, а именно - запрещением иметь фамилии, только имена. Невозможность проследить родословную вело к внутрисемейным бракам и кровосмешению, то есть к полному  вырождению малочисленного, изолированного от всего света и без того малого народа.

Партия  объявила борьбу с "маргашизмом" (маргаш - по-монгольски "завтра"). Дело в том, что монголы - дети природы - не понимали привычное для европейцев понятие времени. Торопиться, по мнению мудрых монголов, было некуда. Все равно не успеть сделать все сегодня. А завтра - еще один день, можно все сделать и завтра, и вообще сделать тогда, когда сделается. Стада лениво плетутся по пастбищам, солнце всходит и заходит - течет река жизни. Основными событиями были рождение и смерть, появление молодняка в стадах или прибавление в своем собственном семействе, смена времен года, участие в традиционных праздниках. Все остальные временные моменты просто не имели никакого смысла в жизни кочевников, если и смерть виделась ими как временное явление.

Трагедия  монгольского народа заключалась также и в том, что по мнению специалистов ВОЗ, должно было смениться по крайней мере еще  пара - тройка поколений, чтобы окончательно избавиться от пагубных последствий не леченого сифилиса (снижения умственных способностей), которым были заражены почти поголовно все предки существовашего тогда  населения Монголии.

Будучи изолированным племенем, монголы имели вековую традицию одалживать на ночь своих жен заезжим иностранцам - европейцам с целью притока новой крови. (Кстати, то же самое существовало и у северных племен, проживавших на территории Сибири). Это вовсе не означало, что монголы не любили своих жен. Это была необходимость, продиктованная мудростью старейшин - обычаем, который чтили все.

С развитием ламаизма древние ламаистские монастыри стали источниками просвещения, но, заодно, они явились исподволь рассадниками сифилиса в Монголии. Что, в свою очередь, было основанием для коммунистов, помимо их антирелигиозных воззрений, для  уничтожения монастырей и повального убийства лам, которые к порче населения не имели никакого отношения из-за принятого ими обета  безбрачия. Вполне возможно, что за распространением сифилиса в Монголии стояла просто жизнь, концентрация кочевников  вокруг монастырей. Отношение к сексу, как к естественной физиологической потребности, свойственной детям природы.

Я это неоднократно наблюдала сама, натыкаясь на пары в подъезде своего дома. Также могу судить по рассказам очевидцев - советских специалистов, которые  случайно наталкиваясь на пары в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время непосредственно на работе. За  этим не следовали никакие дальнейшие отношения. Получили удовольствие - и разошлись!

Кроме того, я  с удивлением узнала, что в Монголии существовали остатки матриархата. Если кто-то из детей заболевал, то бюллетень по уходу за больным брал отец, а жена продолжала ходить на работу. Мать с десятью детьми могла совершенно свободно уйти от мужа, оставив ему всех своих детей, соединиться с новым избранником  и заново начать свою жизнь.

Мои выводы о том, что монголы в то время были еще детьми природы, вырванными из привычного быта и брошенным в "цивилизацию" со всеми вытекающими из этого печальными последствиями, строились не на пустом месте.

В 70-е годы жителей страны приучали к использованию отдельных туалетов для мужчин и женщин. Они не понимали - почему? Ведь это естественный процесс и чего тут стесняться? В степи  или в пустыне спрятаться негде, так что тут особенного?! Отошел в сторонку, присел и привет!

Первое, что было сделано в медицинском институте - это два  отдельных туалета: для мужчин и женщин. Возле дверей стояли дежурные студенты и перераспределяли смешанные потоки, желающих прорваться в туалет во время перемен.

Мне рассказывали старожилы, что старики даже и не пытались понять, что к чему, но усвоили, что за такое поведение на площади или улице столицы штрафуют. Иногда они собирались небольшой компанией по четверо-пятеро старых друзей из разных кочевых семей, столкнувшихся в Улан-Баторе. Местом сбора была центральная площадь, носившая имя монгольского "Ильича" - Сухэ-Батора. Встретились, по старому обычаю сели в кружок на корточки пообщаться, и тут всем приспичило. Задрали дели, зажав по 3 тугрика в зубах, и сидят на корточках, балдеют, заодно обмениваются новостями. Подходит цырик (милиционер), собирает, торчащие изо ртов купюры, понимая, что вступать в баталии абсолютно бесполезно, и, собрав мзду, отправляется восвояси.

За достоверность не отвечаю, но знаю точно, что  секретарша моего супруга ввергла его однажды  в страшное смущение. Она вошла в единственный для всех сотрудников - мужчин и женщин - туалет, застав Алика, стоящим напротив писсуара, и весело поздоровалась, направляясь в кабинку:

- Сан байну, Пельман-дарга! (Здравствуйте, начальник Фельдман! Русское "ф" обычно заменялось монголами на "п", а на "д" просто никто не обращал внимания!)
- 
- Сан, сан байну! - вежливо ответил дарга "Пельман", внутренне сжавшись от неловкости  и повернувшись лицом, с застывшей на нем обворожительной улыбкой,  к  вошедшей в общий сортир даме, не прерывая  своего "мокрого" дела.

Несостоятельность и нежезнеспособность оторванности от общества, превратили монголов в особей с ярко выраженными, национальными традициями жизни в сообществе: будь то семья, объединение семей, кланы. 

Конечно, в советское время уже наметились различия в образе жизни между сельскими, осевшими кочевыми семьями и городскими жителями. Правительство  насильственно  заставило население осесть, чтобы иметь больше контроля. Было произведено административное  деление на  аймаки (районы) с аймачными центрами, животноводческими колхозами  и пр.

Монгольский народ, по моему мнению, жестоко пострадал от советской власти, которая лишила его оргинальной, исторически сложившейся письменности и пыталась выкорчевать его древнюю культуру.
Народ, в среду которого советские коммунистические лидеры, с позиции силы, привнесли  все  свои пороки, сопутствующие их доктринам и тому проклятому времени.

Древняя самобытная культура была вырвана из привычных устоев феодального строя, кочевого образа жизни, веками приспособленного к природным условиям, и безжалостно и безнаказанно брошена на самое дно кошмарной советской действительности.

А что они, несчастные, могли сделать?  Как противостоять многомиллионой тиранической военной силе своим малочисленным населением ?!

1 млн 300 тыс. на территорию в пять Франций, из которого только 25% были рабочей силой, а остальные 75% - старики и дети. Данные на 1974 -1975 гг.
Да еще при этом умудрились территориально застрять между СССР и Китаем?!

Они, судя по всему, мало интересовали Запад. Правда тот факт, что монголы не одно  столетие кочевали по своей огромной территории не только по поверхности
урановых залежей, но и, практически, по всей таблице Менделеева  возможно кого-то и волновал, помимо российских лидеров. Последние же прекрасно знали на что накладывают лапу, заодно укрепляя свои границы и обеспечивая свою безопасность.

Расстояния по монгольской степи между тремя существовавшими тогда городами Улан-Батором, Дарханом и Эрдэнэтом расчитывались по точкам расположения советских ракетных войск, также как и маршруты любителей охотиться на джейранов и степных лис из среды советских долгосрочных командировочных.

Эти веселые ребята уничтожили стада джейранов (газелей) и вообще всю живность в радиусе 300 км. вокруг Улан-Батора, когда я там жила.

Но, опять же кто будет связываться  с русскими, если свои были не лучше?!

Нам рассказывали очевидцы, что коммунистическая верхушка, обрадовавшись международной помощи после разрушительных землетрясений в начале 70-х, накупила себе мерседесов и вырвав с корнем сидения и, пьяная в дупель, носилась по монгольским степям, расстреливая стада джейранов!

И это в то время, когда  в Монголии была 70% смертность среди новорожденных. Детей регистрировали только после того, как они достигали 1 года!
Эти сведения достоверны, можно сказать, статистика из первых рук.

Кроме того, монголы по нескольку раз в течение своей жизни болели вирусным гепатитом.  ВОЗовские консультанты рассказывали мне, что в  генофонде монголов отсутсвует антиген, предотвращающий повторные заболевания. В Монголии гепатит был, что в Европе насморк.

Расположение страны на высоте 1.600 метров над уровнем моря, залежи урана,
360 солнечных дней в году и повальный вирусный гепатит способствовали тому, что монгольское население было единственным в мире, страдавшим первичным раком печени. Но я - не специалист, делюсь тем, что мне рассказывали специалисты и что было тогда.
А тогда просто ничего не было!

Не было даже свежего молока в монгольских магазинах. На полках стояли банки с сухим молоком, а все остальное пространство занимали полукилограммовые пачки плиточного, прессованного чая, речной соли, несъедобного сухого йогурта и какие-то немыслимые консервы, которыми делились партийно-правительственные органы прилегающей к Монголии Бурятии. Иногда можно было поймать баранину.

 

Окончание будет опубликовано во второй половине января с.г.