НЕВЕСТКА

МОРЕ

Когда духота в комнате становилось невыносимой, мама стелила ей  на балконе. А чтобы дочке не было страшно, рядом на  раскладушке спал ее родственник Юра из соседней квартиры. Дело было не в страхах Кары, а в характере ее мамы, просившей Юру лечь на балконе для собственного спокойствия.

Хотя Кара обожала ночевать на балконе, спать там было плохо: всю ночь выли и дрались соседские коты,  часов до двух   мужчины во дворе стучали костяшками - играли в нарды. Но можно было мечтать. Мечтать о море, встреча с которым была не за горам.

О молочной  морской глади по утрам  напоминал ей голос вокзального диктора, объявлявшего о прибытии и отправлении поездов с железнодорожного вокзала. В ночной тиши   голос звучал довольно громко и четко. Она закрывала глаза и представляла, как   жарким июльским вечером  они сядут в душный купированный вагон пассажирского поезда "Тбилиси - Сочи", который умчит их к Черному морю,  Достаточно будет провести всего  каких-нибудь 6-7 часов в жаре, обливаясь потом, чтобы утром  ощутить в купе особый морской воздух.

Сколько раз, вслушиваясь в  монотонный голос диктора, повторявшего текст на грузинском и русском языках, она видела перед собой знакомую картину: буквально на минуту-другую поезд останавливается на маленькой станции Веселое, пассажиры  высаживаются из вагонов,  а на  платформе  сидят черные, как папуасы, отдыхающие.  Она  с завистью смотрит на их загоревшие тела  и  вздыхает, понимая,  что ей придется жариться на солнце не один час, чтобы выглядеть, как эти шоколадные девушки в сарафанах с оголенной спиной.

Завидовала она не только их цвету кожи, но и их нарядам. Потому что мама шить  откровенные платья с вырезом до  попы или блузки на бретельках категорически отказывалась.  А так хотелось выглядеть, как девицы в брючках до колен с ярко накрашенными губами. Увы, приходилось довольствоваться трусиками и лифчиком из голубого лавсана домашнего изготовления, а также купленным два года назад цельным купальником.

Кара страдала оттого, что на вид ей было не меньше восемнадцати, хотя на самом деле   в этом году  ей исполнилось четырнадцать. И на море она поехала с родителями сразу после окончания первой смены  в  пионерлагере ЗАКВО.

Обычно отчим, который руководил их отдыхом,  покупал билеты до Сочи, произнося при этом одну и ту же фразу: "Там видно будет!" То есть доедем до Сочи, а там решим, ехать ли дальше на электричке в Лоо или Дагомыс, или вернуться  в Леселидзе. Но каждый год повторялось одно и то же. Стоило им выгрузиться из поезда на Сочинский вокзал, как отчим начинал:

- Знаешь, Рая, лучше Сочи ничего нет. Снабжение здесь отличное.

Молочные продукты чудесные. От добра добра не ищут. Что мы потеряли в этом Дагомысе, где всего один хилый продуктовый на всю деревню? Все равно придется ездить в Сочи за маслом, сыром, колбасой. Так что предлагаю остаться.

Мама Кары всегда соглашалась с ним:

- Леша, ты прав! От добра добра не ищут!

В конечном итоге Кара с мамой  и сыном отчима от первого брака оставались на вокзале, а отчим ехал в город искать им комнату. Хотя мама предупреждала его, что комната должна быть недалеко от моря и приличная, отчим каждый год удивлял семью своим выбором. Один раз загнал их на гору в поселок для сотрудников санатория "Золотой колос", где в самую жару они спали под теплыми одеялами и добирались до моря около часу. В основном пешком.

То они оказались в большой комнате  рядом с цирком. И  мама не спала ни одной ночи от воя зверей в клетках. А отчиму все нравилось. И действительно, в комнате на верхотуре были свои плюсы: в то лето    члены семьи похудели за месяц  кило на пять каждый. Больше всех радовался отчим, вес которого перевалил за центнер. 

На пляж они отправлялись после завтрака. Квартиры в районе "Ривьеры" люди столбили еще зимой. Но это был не их случай. Они до последнего не знали, отпустят отчима  с работы или нет. Отдых всей семьи  постоянно был под угрозой. Тем не менее, за день до назначенной даты отъезда с работы приходил сияющий отчим, и вся семья понимала, что в этом году отпуск состоится. Значит, они  увидят море.

Первое море появлялось,  когда было еще темно. После Сухуми.  Она не спала. Ждала встречи с ним.  Моря  пока не было видно. Снаружи доносился лишь  монотонный рокот волн, разбивающихся о берег.

Но вот поезд выныривает из туннеля. И море, серое спокойное море, предстает перед ее глазами. Всю  оставшуюся дорогу до Сочи поезд то ныряет в туннель, то ползет  по берегу моря. Море совсем рядом -  теплое, с бликами солнца на  воде. Она наблюдает за первыми отдыхающими - любителями раннего купания: они выжимают купальники, растираются полотенцем,  делают гимнастику. Кара завидует им. Она не сможет так рано прийти на море, поскольку  отчим опять снимет комнату далеко от пляжа.

В этот раз им повезло: комната оказалась рядом с  мостом, за которым начинался пляж.  Кроме них, в доме отдыхающих не было. Хозяйка по имени Людмила Леонардовна (или "Леопардовна", как называли ее все отдыхающие) оказалась женщиной доброй и  разрешила пользоваться беседкой, где они ели, играли в карты, читали.  Теперь по утрам можно было ходить на море очень рано, как она любила.  Однако одну ее не пускали. А девочки  из соседнего  двора, с которыми она успела подружиться, спали часов до десяти.

Кара считала себя некрасивой, комплексовала по поводу своей внешности и редко носила раздельный купальник, хотя девчонки говорили, что ей в нем очень хорошо.

К лету мама обязательно обновляла ее гардероб.  В этом году у нее появилось первое узкое платье из голубой чесучи, а также брючки-дудочки до колен и  и белая пикейная блузка с воротником,  как у Одри Хепберн на фотографии, переснятой с обложки польского журнала "Экран".  Кара покупала снимки известных артистов у подозрительных типов, торговавших  ими из-под полы на улице Марджанишвили. Она считала, что одета, как богиня. Хотя и на этот раз мама не разрешила ей сшить вызывающий сарафан с голой спиной и блузку на бретельках.

 

И все же иногда, когда соседские девочки еще дрыхли, она убегала на море,  потому что больше всего  любила заходить в воду рано утром. Часов эдак в семь. Когда воздух еще прохладный, а вода, как  парное молоко. И волн  никаких. И море несет тебя. И можешь проплыть очень долго, прежде чем  захочется обернуться и посмотреть на оставшийся далеко позади берег.

Днем она могла вообще не плавать, а точнее -  бултыхаться вместе с отдыхающими во  взбаламученном зеленом  болоте. Вместо пляжа часто отправлялась в библиотеку. У нее было так заведено: по приезде в Сочи Кара в тот же день записывалась в библиотеку в парке "Ривьера". Надо было запастись книгами, которые она читала во время дневного отдыха или по ночам, когда не спалось. 

И в пять  вечера Кара  шла на море без желания. Проплыв метров пятьдесят, тотчас вылезала из воды, мечтая оказаться на пляже ночью. 

Плавать  ночью - одно наслаждение. Вода теплая-теплая. Море  спокойное. Вокруг ни души. Иногда, правда,  проходят   пограничники с фонариками в поисках шпионов, которые, по-видимому, появляются из воды, как Ихтиандр. Поскольку  морская граница была рядом, отчим, во избежание неприятностей, ночные купания  запретил.

Кара проснулась еще до рассвета. Всю ночь шел дождь, и она, как и все предыдущие годы, с сожалением подумала, что утром будет бурное море, в которое даже не войдешь. Но мысль о том, что придется остаться дома, показалась ей кощунственной. Ведь они проводили на море всего один месяц из двенадцати. И этого месяца должно было хватить до следующего года, когда жарким июльским вечером они снова сядут в купированный вагон пассажирского поезда "Тбилиси-Сочи". Чтобы проверить  свои предположения, она тихонько выскользнула из комнаты, в которой сладко спали ее мама, отчим и сводный брат, и одна отправилась на пляж. Посидеть на берегу и подумать.

Берега практически не осталось. Огромные волны накатывались на мелкие камни и смывали их. Пришлось отойти подальше, но после дождя все большие камни были мокрые.  Она стала прохаживаться вдоль берега и смотреть на бурное, бутылочного цвета море. И вдруг довольно далеко от берега увидела голубую шапочку. Неужели кто-то решился залезть в это шипящее  месиво из камней и воды? Она не верила своим глазам: голубая шапочка то появлялась на гребне гигантских волн, то снова исчезала. Кара поднялась наверх, на набережную, чтобы оттуда понаблюдать за смельчаком. Она сразу решила, что это должен быть молодой парень. Потому что ни один взрослый мужчина не решится войти в такое море.

Сверху было видно лучше: пловец медленно приближался к берегу. Ей захотелось узнать, какой сумасшедший устроил  заплыв в такую рань.  Она села на парапет.

Плыть было трудно.  Он начал выбиваться из сил. Часто ложился на спину и отдыхал. Но волны не позволяли расслабиться. Его тело окаменело. Он заставлял себя не думать о том, что может не доплыть, не выйти из воды. Понимал, что если начнет паниковать, до берега не дотянет. Стоило ему подумать о том, что надо сохранять спокойствие,  как  в поле его зрения попала  сидящая на парапете девушка.

Он смотрел только на нее и молил бога, чтобы она не ушла, не оставила его один на один с  серым, разбушевавшимся морем. Вероятно, она услышала его слова, обращенные к богу, или он, то есть бог, нашептал ей их, чтобы он, то есть пловец, не остался один на один со стихией. Потому что девушка продолжала сидеть и смотреть туда, где он выбивался из сил.

Неужели она не понимает, что он  больше не может? Что еще два-три взмаха  и он пойдет ко дну? Почему она не бежит за помощью? Не зовет никого? Девушка продолжала  всматриваться вдаль. Наверное, мечтала о чем-то своем. А он погибал тут, совсем рядом с ней.

Кара смотрела не вдаль, а вокруг. Искала людей. Но море штормило, ночью шел дождь, поэтому на пляже не было ни души. К том уже еще очень рано. Даже фанаты зарядки на пляже еще не проснулись. Она понимала: он выбивается из сил. Ему оставалось до берега совсем чуть-чуть, но волна снова и снова забирала его с собой в море.  Кара просила его собраться и сделать последний рывок. Повторяла без устали одно и то же:

- Мальчик, давай, соберись, родненький! Я здесь. Я с тобой! Я мысленно помогаю тебе, нас двое и мы должны выкарабкаться!

Она  стала махать  руками, чтобы он смотрел только на нее и думал о том, как добраться до нее - единственной живой  души на мокром, угрюмом пляже. И вдруг ей показалось... Или не показалось, а было на самом деле - он заметил ее и махнул рукой? Поднял  руку над водой и махнул. Или  она выдает желаемое за действительное?

Сколько времени он пытался выйти на берег и  сколько раз волна сносила его в море, Кара сказать не могла. Ей казалось, что прошла вечность, прежде чем ему удалось  немного приблизиться. А потом еще чуть-чуть. Теперь она не сидела, а металась по пляжу,  давая понять, что волнуется и ждет его.  А он жалел, что она ушла с набережной, потому что оттуда он видел ее лучше. Но и здесь все время "держал  на прицеле" ее фигурку в  темных брюках и белой рубахе.  И плыл на нее, как на маяк. И чертыхался. На смену страху пришла злость, которая помогала ему справляться с волной и неумолимо приближаться к берегу.

Она  словно установила с ним телепатическую связь: начала его ругать,  чтобы он разозлился и сделал последнее усилие.   И "дурак" , "дебил" и "кретин" были не последними словами из тех, что она кричала ему.

Ни с того ни с сего  он  прошептал: "Если выберусь живым, женюсь на ней!" Как князь Андрей. Конечно, князь не плавал, а был на балу, но ему показалось, что он должен дать какой-нибудь зарок, чтобы высшие силы наверху услышали его и помогли достичь берега.

Он занимался плаваньем с шести лет. В шестнадцать был уже мастером спорта, стал выступать за сборную  страны. В Сочи сорвался со сборов. Чтобы встретиться с понравившейся ему девушкой.  Они разругались, и он решил пойти на пляж:  а вдруг она побежит за ним и увидит, что он не побоялся войти в бурлящее месиво, сразу поднырнул под волну и смело поплыл вперед.

Но она, как оказалось, за ним не пошла и не знает, что он тут отдает концы по глупости. И отдал бы, если б не эта девушка в темных брючках, которая сейчас мечется по пляжу и размахивает руками. Он дал себе слово, что познакомится с ней, если выйдет. А если она окажется хорошенькой, то обязательно  продолжит знакомство, потому что благодаря ей остался жив.  Сделав последний рывок, он  не позволил волне унести себя и   начал медленно выбраться на берег.

Она стояла с протянутыми руками и ждала. А когда он наконец вылез, Кара подбежала  и крепко обняла его.  И что-то там прошептала насчет того, что он жив,  что это, мол, самое главное. Он засмеялся и оторвал ее от своей груди. И увидел, что она плачет. И что она милая и смешная. И решил, что обязательно женится на ней. 

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ

В тот же день он пригласил ее на свидание.  Сперва поинтересовался, как ее зовут, а потом  предложил встретиться, но завтра, чтобы было время прийти в себя. Она согласилась. Ему было так плохо, что он даже не представился.

- Простите, можете назвать свое имя? - спросила она, прощаясь.

- Сергей...

- Здорово! Сергей  - мое любимое имя!- закричала она ему вслед.

Он  еле поднялся по лесенке, ведущей на набережную, с трудом доплелся до того места, где оставил свои вещи, и рухнул на скамейку. Она осталась  вдалеке и молча наблюдала за ним, чтобы в случае необходимости опять прийти на помощь. Но он махнул ей рукой: мол, спасибо, теперь я справлюсь сам. Она поняла его -  развернулась и пошла в противоположную сторону. Он посидел, наверное, с полчаса,  прежде чем пришел в себя. Затем натянул шорты и тенниску и очень пожалел, что так легко оделся. По пути к автобусной остановке он  подумал, что опять сглупил, пригласив девушку на свидание, потому что уехал со сборов самовольно, никого не предупредив. Наверняка его не отпустят завтра. Но не прийти на свидание он не мог. И не только потому, что она спасла его. Эта высокая девушка с большими голубыми глазами очень понравилась ему. Запала в душу.

Двадцать четыре года - вполне  нормальный возраст для женитьбы. Всю дорогу до  базы он представлял, как будет с ней встречаться, ходить в кафе и кино. Про себя  Сергей  уже  называл ее "Кара". Она в одночасье стала для него близкой и  родной.  А как же иначе! Ведь она прошла очень важную проверку,  доказала, что может быть верной и преданной, прийти на помощь в трудную минуту. Он мысленно знакомил ее со своими друзьями, которые поначалу с удивлением отнесутся к его решению жениться на незнакомой девице. Но когда узнают Кару получше, исчезнут скепсис и недоверие, и ребята примут ее в свой круг. Его друзья, как и прежде, будут приходить к нему домой. Только теперь встречать их станут они вдвоем.

Он прокручивал  в уме  предстоящую встречу. Прикинул, как оденется. Какие подарит ей цветы. Почему-то решил, что ей должны нравиться не розы и георгины, а ландыши и фиалки, которых сейчас нет. Он уже знал, куда пригласит ее. Недалеко от пляжа в новом кинотеатре шел польский кинофильм " Поиски прошлого". Наверняка она  не смотрела его. После кино они посидят в кафе. И там, когда  принесут шампанское,  он обязательно скажет ей что-нибудь приятное. Смотря по ситуации. А если она отнесется к его словам благосклонно, он предложит ей встречаться. Пока она не уехала. И постарается почаще удирать с базы.

Они продолжат знакомство в Москве. Он почему-то не сомневался, что она живет   в районе Малой Бронной, Патриарших прудов. Недалеко от него.  Сам он жил на Герцена, напротив театра Маяковского, в доме с высокими потолками и гулким парадным. Они будут назначать друг другу встречи у памятника Тимирязеву на Никитских воротах.  Иногда обедать в шашлычной "Казбек",  ходить в кинотеатр "Повторный" или кафе "Космос" на Горького. Потом  он приведет  ее к себе домой. Она должна  понравиться его родителям.  Когда они  будут сидеть за большим круглым столом и  пить чай, он  объявит маме и папе, что женится на ней... А вот и база. В ту же минуту он забыл  о Каре: предстоял неприятный разговор с тренером.

Кара  не могла прийти в себя после событий сегодняшнего утра.  Слава богу, парень остался жив. Выбрался на берег. И оказался очень красивым! Как  артист Коренев. В первую минуту она так обрадовалась, что ему удалось  выбраться на берег, что даже не обратила внимания на его фигуру и лицо. Но потом, когда он побрел к скамейке, она не могла оторвать глаз от его плеч и спины. А какие у него глаза! Голубые, большие! И волосы черные-черные! И он вышел к ней из воды! Прижимаясь к нему, она  почувствовала его тело, его запах! Такое случилось в ее жизни впервые. Кара шла и улыбалась. Думала о  предстоящем свидании и  уносилась мыслями в завтрашний день. 

Она  уже решила, что в  узком голубом платье с  большим круглым  вырезом и белыми пуговицами будет  выглядеть старше. На ноги  придется надеть белые парусиновые тапочки, которые сегодня она начистит мелом. Она захватила  на отдых еще вьетнамки, но идти в них  на свидание неприлично.   Нерешенной осталась  одна проблема - сумочка.  Кара привезла с собой  коричневую, замшевую, которую купила  в Ереване, когда ездила на экскурсию, но сумка не  подходила к ее наряду. У мамы Кара просить не станет. Потому что не сможет сказать ей про свидание. Если мама узнает, что ее пригласил на свидание взрослый парень, ей не сносить головы! Во-первых, она удрала из дома и пошла на море одна! Во-вторых,  мама не знакома с его  родителями! Чего доброго она  попросит  отчима пойти с Карой на свидание, чтобы узнать всю родословную парня! Или натравит брата, чтобы тот поговорил с незнакомцем.

Но как уйти днем незамеченной?  Что выдумать? Что сказать маме? Кроме неожиданно возникшего желания пойти в библиотеку, в голову не приходило ничего. Поверит мама или нет, это другой вопрос. Для достоверности можно будет прихватить подружку из соседнего двора. Но тогда и вернуться надо вместе. Куда деть соседку, пока Кара  будет на свидании? Непонятно. Да и куда он пригласит ее, тоже неизвестно. Если в кино - нормально, а если в кафе? Там никто на часы не смотрит. Которых, кстати, у нее нет.

Кара была как во сне. Это ее первое свидание. Она не знала, как вести себя. Что говорить. Признаться, что ей всего четырнадцать? Или скрыть? Посоветоваться не с кем. Придется решать все самой.  Вечером Кара долго гладила голубое платье, которое никак не разглаживалось.  Сплошная мука, а не глажка! Чертова ткань!  Потом начистила зубным порошком свои парусиновые тапочки, после чего  пошла спать, отказавшись играть в кинга, что было большой жертвой с ее стороны. А ночью все время просыпалась и повторяла его имя. Из мужских имен оно было самое любимое.

Он тоже плохо спал. Ночью шел дождь, и он подумал, что они не смогут погулять после кино, если дождь не прекратится. И в кафе будет трудно попасть.  Но к утру дождь перестал, и  выглянуло солнце. Он тоже не знал, что надеть на свидание. Но  долго не раздумывал. Выбрал голубые парусиновые брюки и голубую рубашку с короткими рукавами. И опять удрал, хотя понимал, что часы его пребывания в сборной сочтены.  Эта мысль принесла ему облегчение. Чего не наблюдалось еще год назад. Просто он чертовски устал и решил завязать с карьерой пловца. Пора  серьезно браться за учебу.

Кара вышла из дома заранее. Долго бродила по улицам. Присесть она не могла, чтобы не помять платье. Пришлось все- таки взять  замшевую сумку, чтобы  было куда положить  носовой платок, кошелек, а также книгу, если придется  его ждать. Ей казалось, что он должен опоздать. К тому же она смылась из дома для того, чтобы  сходить в библиотеку.

У кинотеатра толпился народ. На кассе висела табличка, что на двухчасовой сеанс все билеты проданы. Каре стало грустно. Сергея еще не было, а значит, он не успел купить билеты. Если  не купил, то не купит и сейчас. На следующий сеанс она уже не пойдет. Слишком много времени: два часа ждать плюс два часа в кино. Впрочем, для грусти нет оснований! Они встретятся в любом случае. Не может же он не приехать! Такое не укладывалось в ее голове! Он же взрослый мужчина! Она оглядывалась по сторонам, нервничала, потому что не видела его.

А он стоял чуть наискосок и наблюдал за ней. Ему очень нравилось, что она  ждет его и нервничает. Хотелось вот так стоять и смотреть, как она волнуется и ждет. Вскоре  ему стало жаль ее. Он подошел сзади и обнял Кару за плечи. Она обернулась и засмеялась.  Он чмокнул ее в щечку.

- Привет, Кара!

- Здравствуй, Сергей! - Кара покраснела и растерялась.

- Пошли?

- Куда?

- Как куда? В кино.

- Так билетов нет,  - вздохнула она.

- Я купил еще вчера, - успокоил ее Сергей.

Места у них были в десятом ряду, в самой середине. Когда погас свет и пошли первые кадры,  он очень расстроился. Сергей почему-то решил, что на курорте показывают только легкие и смешные фильмы, а тут нате - опять  про войну!  Хотя самой войны на экране не было, о ней вспоминали и говорили все персонажи, в том числе  и главный герой - красавец Седой, который приезжает из Франции в город своей  военной юности  - Варшаву. Опять расчеты с прошлым, выяснение отношений с друзьями, живущими в новой  Польше.  Скука невыносимая!   

Кара сидела, затаив дыхание. Не отрываясь, смотрела на экран.  Ему нравилось гораздо больше наблюдать за ней, чем следить за развитием событий. К тому же  хотелось узнать, смотрит она на него или только на экран. Он с удовлетворением отметил, что она  поглядывает  и на него.

Кара была в смятении.  То, что происходило на экране, захватило ее настолько, что в какой-то момент он показался ей лишним. А  от музыки Анджея Курылевича  ей хотелось плакать: настолько пронзительной она была.  Ей иногда казалось, что она в зале одна. И нет рядом никакого Сергея. А только Седой, который бродит по старым улицам Варшавы.

Время от времени она косилась на парня, сидевшего рядом. Проверяла, здесь он или нет. Он был рядом. Такой  красивый, в голубой сорочке в цвет глаз - больших и очень выразительных. Увы, мама права. На свидание ей  ходить рано. Потому что  в душе она мечтательница. И ей нужен романтический герой. Такой, как Анджей Лапицкий! Имя этого актера она запомнит на всю жизнь, а завтра пойдет на  фильм еще раз. Но уже одна. Она хотела остаться с героем  наедине. Чтобы Сергей ненароком не испортил впечатление от картины. Чего доброго, он начнет ее обнимать или возьмет за руку! 

Фильм закончился. Ничего  не произошло.  Она была рада, что он не приставал, огорчило ее расставание с героем.  Они вышли из темного  зала на залитую солнцем улицу. Он предложил посидеть  где-нибудь в кафе. Например, пойти в морской порт. Она в ужасе замахала руками.

- Что ты, что ты! У меня нет времени!

- Чем ты здесь занята?

- Ничем. Отдыхаю с мамой и отчимом.

- Ты приехала в Сочи с мамой?

- Да, с мамой. А что тут такого? - удивленно спросила она.

- Ничего. Странно просто.

- Не поняла. Что странно?

- В таком возрасте с мамой уже не ездят, - засмеялся он.

- А-а-а... -  протянула Кара.

- Вот именно, - добавил Сергей. - Может, все же пойдем в кафе? - не

унимался он, все больше убеждаясь, что сделал правильный выбор.

- Нет, Сережа, мне пора домой. Я соврала маме, что пошла в библиотеку, - прошептала она.

- А почему соврала? Тебя не выпускают из дома? - он пропустил мимо ушей  слово "библиотека".

- Как не выпускают? Ты меня обижаешь!  Но я не сказала, что иду на свидание.

- Не понимаю почему...

- Потому что это мое первое свидание... - прошептала она.

- Первое? - он не мог скрыть удивления.

- Да.

- Подожди...Сколько тебе лет?

- Четырнадцать.

- Я не ослышался, Кара?

- Нет. Теперь, когда ты знаешь правду, я пойду. А то мама действительно начнет беспокоиться. Я же сказала ей, что иду в библиотеку.

- Библиотеку? - он впервые слышал, что девушки на отдыхе ходят в библиотеку.

- Да, пошла якобы обменять книжку.

- Обменять какую книжку?

- "Жаркое лето в Берлине". Читал?-  поинтересовалась она.

- Нет, не помню. Кто автор? - смутился он.

- Австралийская писательница  Димфна Кьюсак.

- Нет, не читал. Интересно?

- Очень! Возьми в библиотеке, не пожалеешь, - посоветовала ему Кара.

- А что еще читаешь?

- "Госпожу министершу" Нушича.

Было ясно, что она  в свои четырнадцать  гораздо  более начитанная, чем он. Сергей улыбнулся. У него есть чутье! Девочка - золото!  Только сейчас он заметил,  какая она неуклюжая. И грудь у нее еще маленькая. И краснеет постоянно. Но  эта неуклюжесть и смущение делали ее  еще приятнее. И милее.

- Да , забыл спросить, как тебе фильм?

- Фильм? - повторила она. - С этой минуты это мой самый любимый фильм, - прошептала Кара.

- Правда? - Сергей удивился. На него кино особого впечатления не произвело.

- Я хочу посмотреть его еще раз завтра, - сообщила она.

- Еще раз? - он не собирался смотреть его вторично.- А может, пойдем куда-нибудь в другое место? - предложил Сергей.

- Ты не понял, - покраснела она. - Я хочу пойти одна.

- Тогда давай встретимся послезавтра, -  теперь покраснел он. - Я наверное, сошел с ума.

- Нет, послезавтра я уезжаю.

- Тогда давай увидимся в Москве,  - предложил он. Уж очень не хотелось терять ее.

- Когда еще я там буду!

- Ты живешь не в Москве?

- Нет, Сережа. Я приехала из Тбилиси.

Ничего не получается! Он мечтал привести ее к себе домой. А теперь  выходит, что больше никогда не увидит ее.

- Слушай, запиши мой адрес и телефон. Вдруг  будешь в Москве. И мы встретимся.

- Я обязательно приеду поступать в МГУ. Я уже давно решила. А теперь знаю точно, что буду изучать польский язык и литературу.

- Когда ты это решила?

- Сегодня, сейчас. Я хочу выучить язык, на котором говорит он.

- Он?

- Седой, герой фильма "Поиски прошлого".

Он расстался с ней за два квартала до ее дома.

ЖИЗНЬ В ТБИЛИСИ

Кара поступила в  Московский университет с первого раза. Сдала всего один экзамен и была принята на ромгерм. Правда, для этого надо было закончить школу с золотой медалью и подать документы именно на романо-германское отделение филологического факультета.  Если на русское отделение абитуриенты сдавали два экзамена - сочинение, а потом литературу и грамматику, то на ромгерме в тот год   медалистам достаточно было  пятерки по иностранному языку, чтобы стать студентом МГУ.  

Конечно, она  никогда бы не получила  "отлично", если бы  не ее учительница   - легендарная  Клара Иосифовна, обучавшая детей  французскому в обычной тбилисской школе.

В начале шестидесятых спецшкол в Тбилиси еще не было. А если и были, то Кара не знала, где они находятся.  Во всяком случае, не в ее районе. Жила она недалеко от железнодорожного вокзала,  на улице Советской,  напротив хлебного магазина, где  ежедневно покупала греческий лаваш или горячий белый хлеб с хрустящим  холмиком корки, который привозили в магазин после перерыва, когда она  возвращалась из школы.

Кара переходила  небольшую площадь,  вымощенную брусчаткой, и попадала в царство ароматов булочной-кондитерской. "Кирпичи"  были большие, тянули кило  на два-три. Покупатели просили их разрезать.  Произнося заветную фразу: "Дайте мне, пожалуйста, половинку!", она  каждый раз замирала от ужаса. Продавец по имени Гамлет одним движением руки  извлекал из чрева прилавка нож с рукояткой и рассекал хлеб пополам, после чего нож  с лязгом исчезал в обитых жестью прорезях. Именно так она представляла себе казнь сына Георгия Саакадзе - Пааты, которому отрубили голову по приказу шаха Аббаса.   В детстве многотомный роман  Анны Антоновский о жизни  грузинского полководца был  одной из ее любимейших книг. Перед сном она часто перечитывала  его, за исключением сцены казни. Куда приятнее было читать о встрече героя в Ананурском замке с  красавицей Русудан или о любви Текле и царя Луарсаба.

Чтобы горячий хлеб "не задохнулся",  его приходилось заворачивать в ситцевую тряпицу,  с утра положенную мамой в портфель. Она пулей неслась домой: ей казалось, что  в тряпке  отрубленная голова сына  грузинского героя.

Среди ее детских страхов был еще один. Она часто забегала в аптеку посмотреть на  пиявок в круглом аквариуме, откуда их сачком вылавливала пожилая женщина-провизор, пока  не увидела, как мама ставит  этих мерзких тварей  соседской бабушке.  Одна из пиявок зависла над бабушкиным ухом. Напившись крови, она набухла и отвалилась.  Когда отпала  последняя, мама попросила Кару спустить пиявки в унитаз. Поскольку вода унесла их живыми, Кара решила, что они могут вернуться и  всплыть именно в тот момент, когда она будет сидеть в уборной. А времени она там проводила много, читая сваленные в углу тома сочинений  товарища Сталина.   Около года она заходила  в туалет с опаской. Особенно по ночам.   Пиявки, как и громадный нож, которым разрезали хлеб, стали лейтмотивом ее  ночных кошмаров на протяжении всей жизни. В детстве они мучили ее, если  в комнате гас свет, который в Тбилиси часто отключали по ночам.   С годами они стали предвестниками неприятностей, о которых сигнализировали  тяжесть на сердце  или учащенное сердцебиение.

Школа, в которую ходила Клара, находилась поблизости, на той же Советской улице.  С первого класса она училась на одни пятерки.  Переходила  из класса в класс с похвальной грамотой. А с пятого класса, когда начался иностранный язык, стала любимой ученицей Клары Иосифовны.

Клара Иосифовна изучала французский в Сорбонне. Еще до революции. Однако ее диплом об окончании Сорбонны пропал в тридцатые годы. Возможно, она сама его уничтожила, чтобы не мозолить руководству школы глаза заграничным образованием. Но все верили ей на слово. Потому что только ее ученики поступали в языковые вузы  страны без репетиторов.

Жила Клара Иосифовна на улице Пастера в большом доме  с высокими потолками, в  комнате с балконом, выходящим на набережную. До  революции ее родителям принадлежал весь дом.   Семья занимала пятикомнатную  квартиру   в бель-этаже. После уплотнения Пшекарским оставили лишь большую комнату,  в  которой, в конце концов, оказалась  прописана одна Клара Иосифовна.

Вероятно, прежде это была гостиная. О прошлой жизни Кларе напоминали стулья с бамбуковыми спинками, обитые бордовым бархатом, большое трюмо, заставленное старинными флакончиками с притертыми пробками, в которых духи закончились еще лет сорок назад.

Впрочем, Клара не душилась никогда. Даже в молодости. Она вообще не следила за собой. Маленькая, сгорбленная, с растрепанными седыми волосами и  большим зонтом в руке, независимо от времени года, она даже не смотрелась в зеркало перед выходом из дома - ей всегда было некогда.

С годами ноги слушались все хуже, пальцы рук, обезображенные подагрой, с трудом переворачивали страницы тетрадок с контрольными работами. Большие голубые глаза, затуманенные катарактой, постоянно слезились, все чаще приходилось  приглашать домой лучшую ученицу одиннадцатого класса, которой она доверяла, как самой себе.

Кара проверяла контрольные, а Клара  только расписывалась и ставила отметку. И лишь контрольные работы класса, в котором училась Кара, она проверяла лично, чтобы никто не сказал, что  девочка выставляет оценки себе  сама. Это было неприлично. Хотя с ее репутацией  прилично было все. Она могла кричать на бледных от страха учеников, топать ногами, рвать их тетради, если домашнее задание было выполнено кое-как.  Дети   падали в обморок. Ни одного учителя они не боялись так, как как эту крошечную старушку.

Самых нерадивых учеников Клара посылала к своей подруге, с которой  училась в Сорбонне. Однако, зная ее мягкий характер, она без предупреждения являлась  к репетиторше домой, чтобы проверить, не халтурят ли  ученики.

Кара была ее любимицей. И не потому, что Кларе нравились ее вздернутый носик, большие голубые глаза, ладная фигурка и пшеничные волосы. Внешность для Клары не имела значения никогда. Она любила Кару за ее трудолюбие и прилежание, а уже потом - за большие способности к языку.

Клара Иосифовна не сомневалась, что Кара выберет французскую филологию. Кара долго хранила свою тайну. Родители и любимая учительница пребывали в неведении. Но однажды, за чаем, который они  всегда пили после того, как заканчивали проверять тетради, Кара проговорилась:

- А я уже выучила польский алфавит и  прошла фонетический курс

по учебнику Кароляка и Василевской!

\- Не поняла,  какой алфавит?

- Польский...

Клара Иосифовна от удивления раскрыла рот.

- Польский  - твое новое увлечение? Знай, ты выбрала не самое

подходящее время для изучения нового языка. В последнем классе  все силы  надо бросить  на  достижение намеченной цели...

- Я так и делаю, - ляпнула Кара и покраснела, сообразив, что выдала

себя.

Услышав, что Кара решила посвятить себя польскому языку, учительница  пришла в ярость.

- Это  что еще за новости? Зачем тебе польский?  Подумай, сколько

людей говорят на нем? Миллионов тридцать, не больше. Разве можно сравнить его с французским -  языком международного общения?  С твоими способностями и знаниями  ты  и в Москве будешь первой на курсе! Тебя пошлют на стажировку в Сорбонну! Потом защитишь диссертацию, останешься на кафедре... А куда ты денешься со своим польским? Вернешься в Тбилиси? Пойдешь к отчиму  на фабрику в отдел кадров? В таком случае не стоит уезжать! Он очень обрадуется, что не придется высылать тебе деньги на учебу!  Не о таком будущем я мечтала для тебя! Поди прочь!

Кара вернулась домой в слезах.  Однако Клара Иосифовна  на этом не успокоилась. Спустя пару дней  она явилась к Каре домой.

- Родители, хочу серьезно поговорить с вами! - начала она   с порога.

  Клара Иосифовна, дорогая!  - мама заметалась по квартире.
  
Поставила  на плиту чайник, достала из буфета  парадный сервиз,  из которого они пили чай только по праздникам. - Что случилось? В чем моя дочка провинилась? Вы только скажите, мы ее накажем!

- Это ни к чему. Хотя дурь из  головы вашей дочурки выбить надо!

Ведь речь идет о ее будущем!

- Слушаем вас! - мама с отчимом отодвинул от себя чашки. Есть и пить в присутствии легендарной учительницы они не решались.

- Вы  согласны отпустить ее в Москву?

- Да, - вздохнула мама. - Хотя и боязно. Но вы считаете, что у нее большие способности...

- В Тбилиси тоже можно учиться, - отчим завел старую песню, - на вечернем и работать!

- Никаких вечерних! Только на дневном! - взвизгнула Клара

Иосифовна. Отчим  замолк.  - Я пришла совсем по другому поводу.  Вам  известно, что она собралась поступать на славянское отделение?

- Какое? - переспросили  отчим и мама.

- Ваша дочь мечтает изучить польский язык.

- Это  еще что за блажь? - отчим нахмурился.

- Вы, наверное, ее не так поняли, - попыталась защитить дочь мама.

- Нет, голубушка, я поняла ее очень хорошо! - Клара принялась расхаживать по комнате.

Кара умоляюще посмотрела на учительницу. Если та расскажет  родителям, что Кара влюбилась в польского киноактера и мечтает выучить польский, чтобы встретиться с ним,   в Москву  ее не отпустят никогда.  Клара Иосифовна  усмехнулась.

- Короче, мне некогда у вас чаи распивать. Я  пришла только для того, чтобы Кара в вашем присутствии дала честное комсомольское слово, что будет поступать на романо-германское отделение.

Увидев, что учительница настроена мирно и топать ногами не собирается, родители вздохнули с облегчением и обратились к Каре.

- Давай, дочка,  клянись!

Прощай, Польша, послевоенная Варшава! Она никогда не увидит  Анджея Лаицкого, не пойдет в подвал, где выступают Ванда Варска и ее муж - композитор Анджей Курылевич!

- Честное комсомольское, буду изучать французский язык! - со слезами на глазах произнесла Кара и выбежала из комнаты. Обычно, после ссоры  с отчимом или мамой, Кара  запиралась в уборной.  Так было и на сей раз.

Мама ее не наказала.  Да и отчим  проявил не свойственную ему деликатность: не разболтал никому из соседей,  что она влюбилась в польского киноактера. С  того  дня Кара стала называть его "папой". 

Поступление

Каре не пришлось  зубрить с репетитором тексты и заучивать наизусть грамматику Сырейщикова.  Она свободно общалась с преподавателями МГУ на французском языке. Когда же один из них поинтересовался, какую спецшколу абитуриентка закончила, Кара с гордостью отрапортовала: "Обычную среднюю школу в городе Тбилиси". Члены экзаменационной комиссии переглянулись и, видимо,  решили, что девочка  не говорит всей правды. Как пить дать, приехала пару месяцев назад, наняла дорогого репетитора, который сумел ее натаскать.

Кара не  верила своему счастью! "Ура, я студентка!" - повторяла она, спускаясь по лестнице с филфака.  - "Первого сентября  вместе с другими студентами  приду в Коммунистическую аудиторию на лекцию по античной литературе Сергея Ивановича Радцига!!" - это имя она услышала  от студента третьего курса, работавшего в приемной комиссии.  - "Мне выдадут студбилет, я буду жить в общежитии, ходить в московские театры, есть мороженое на  тридцатиградусном морозе!"

Она опьянела от свободы! Дышала полной грудью и постоянно улыбалась. Вот уже почти месяц никто не делал ей замечания, не требовал, чтобы она мыла полы в квартире, держала прямо спину, занималась  историей и русским. Не надо было отчитываться, куда  пошла и когда придет, хотя мама часто звонила знакомым, у которых она остановилась. Но ведь в Тбилиси никто не знал, сколько часов длится экзамен или консультация. Просто надо было к шести вечера быть дома.

Целых двенадцать часов свободы ежедневно! Впервые в жизни родители отпустили ее одну. Она сама, на поезде, приехала в Москву, почти двое суток  ела, что хотела, -  покупала на остановках в Тихорецкой и Иловайской  пирожки с капустой и горячую  картошку, что было категорически запрещено, сама   нашла станцию метро и  спустилась  под землю на эскалаторе, предварительно спросив у женщины в черной форме, как ей добраться до Манежной площади, где находился филологический факультет МГУ. Сама написала заявление.  Одна, без родителей и родственников, в отличие от других абитуриентов, пришла на экзамен по языку.  И радовалась сама, когда получила пятерку.

Мама позвонила  вечером, а для нее экзамен закончился в час дня. На радостях  она помчалась в ГУМ, в котором еще не была ни разу.  Походила по его галереям, поела знаменитое мороженое в хрустящем стаканчике, которое показалось ей гораздо вкуснее тбилисского.  И сделала первую в своей жизни самостоятельную покупку, хотя мама не позволяла тратить деньги на пустяки, -  приобрела польскую щетку для волос.

Женщина в ситцевом платье послюнявила карандаш и вывела  на Кариной ладошке цифру 110 - номер ее очереди, а потом объяснила, что очередь движется быстро, поскольку  товар отпускается без примерки. "Девочка, никуда не уходи. Стоять всего-ничего - минут сорок! Дают по две штуки, если хочешь больше, иди в конец очереди и записывайся еще раз!"  Счастливая  и улыбающаяся,  с покупкой в сумке (купила она все же две щетки, вторую - для тети Зины, у которой остановилась), Кара отправилась  домой, чтобы не опоздать к звонку из Тбилиси.

Продолжение следует.