Чеченские миниатюры
Элора Эльжаева...Если бы не было этого проклятого Грозного, может перестало бы лететь на нас всё, что летит с неба. Но он ведь не был ни в чем виноват, его безвинно и жестоко убивали. Вся его вина была в том, что он не умел умирать. А потом - 2006 год... Первые вступительные и первое мороженое в первом грозненском послевоенном парке. Меня нехотя туда потащили, утверждая, что война закончилась. Этот маленький оазис, именуемый парком, находился на развалинах Грозного, окутанного черным дымом. Я никогда не забуду как тряслась в моей руке ложка, которой я ела мороженое. И казалось, какая к чёрту юность? Какие планы? Какая профессия? Разве с такого страха начинают жизнь? Но жизнь началась...
_______________________
А ГРОЗНЫЙ В ЧЁРНОЙ ДЫМКЕ ТАЕТ
В последнее время в сети часто нахожу фото старого Грозного, подписанные "А Грозный в синей дымке тает". А мой Грозный тает в самых разных дымках... и чаще всего таял в чёрной. Через его пустые глазницы окон я пыталась высмотреть своё прекрасное далеко... он наводил на меня всегда ужас и страх... Грозный бомбят, Грозный окружили, в Грозный вошли... Эти тревожные новостные сводки до сих пор звучат в моих ушах. Он был для меня первоисточником всех бед. И в детстве я даже иногда ненавидела его... Если бы не было этого проклятого Грозного, может перестало бы лететь на нас всё, что летит с неба. Но он ведь не был ни в чем виноват, его безвинно и жестоко убивали. Вся его вина была в том, что он не умел умирать.
А потом - 2006 год... Первые вступительные и первое мороженое в первом грозненском послевоенном парке. Меня нехотя туда потащили, утверждая, что война закончилась. Этот маленький оазис, именуемый парком, находился на развалинах Грозного, окутанного черным дымом. Я никогда не забуду как тряслась в моей руке ложка, которой я ела мороженое. И казалось, какая к чёрту юность? Какие планы? Какая профессия? Разве с такого страха начинают жизнь?
Но жизнь началась... И моё поколение протоптало себе дорожку в будущее, расчищая её от трупов и смертей. И теперь мой Грозный тоже понемногу начал таять в синей дымке. Он стал своеобразным городом, который хранит большую память больших бед... Грозный был домом многих людей, которых жестоко лишили этого дома, и теперь они живут лишь надеждой увидеть свой город.
В прошлом году я стояла на остановке у Дома печати и заметила на себе чей-то пристальный взгляд. Я оглянулась. На меня смотрела пожилая женщина, внешность которой доказывала, что она явно не вайнахской национальности.
- Извините, у вас мама не ингушка?
- Нет, чеченка, - улыбнулась я в ответ.
-Да? И в медицинском колледже она не училась? - как-то расстроенно переспросила моя случайная знакомая.
-Нет. Моя мама филолог.
-Ясно... Подруга у меня была в Грозном, ингушка, такая же худенькая и с длинными черными волосами. Я была уверена, что вы её дочь - пояснила мне женщина.
Мой автобус подъезжал. Я как-то виновато произнесла:
-Мне пора!
-Да, конечно, счастья тебе! Ты мне очень напомнила мою юность, - крикнула она мне вдогонку. И столько искренности было в этих словах, как будто она хотела, чтобы я оправдала все её несбывшиеся чаяния.
Я заскочила в автобус, и сев у окна, помахала ей рукой. А как-то раз в этом же автобусе взрослая русская женщина вежливо спросила у меня насчёт какой-то остановки. Я объяснила. Когда она вышла, наблюдавший за нашей беседой пожилой чеченец вдруг обратился ко мне:
- Знаешь, я был примерно твоего возраста в далекие восьмидесятые, когда с другом ехал в этом же автобусе, обсуждая успешно сданный экзамен, когда вот такая русская женщина меня одрнула за плечо и сказала: "Никогда не разговаривай здесь на этом языке".
Вот такой он, Грозный... Город чьих-то несбывшихся надежд и бродящей среди них моей сумасшедшей мечты. Город, который иногда становится настолько родным, что хочется целовать каждый его камень, а иногда настолько чужим, что тебе самой странно, как ты оказалась на его улице. Город, в котором в один раз год становится страшно, город, в котором один раз в год становится противно, город, из которого хотя бы один раз в год хочется уехать навсегда. Город, в котором я находила и теряла одновременно. Город, в котором я научилась ненавидеть и презирать. Город, в котором я научилась любить и надеяться. Город, который тает в разных дымках. Город, в котором я снова жду весну...
Пора "развиртуализовываться" и начать реальную жизнь. Этой весной всё будет по-другому... Я сама себе сделаю большую дозу анестезии и научусь жить как все, научусь с рук кормить синицу, перестав искать в далеком небе заблудившегося журавля. И так наверное, будет лучше. Наверное, и в серости есть своя прелесть. Наверное, и в равнодушии есть своя польза. Наверное, и в бесчувственности есть своя милость...
Надо научиться выслушивать людское "все к лучшему", самая большая тупость, из всех что я слышала. Придушить бы того, кто это впервые сказал. Лучше не стало, а просто становится так, как надо... А перед любой неизбежностью надо раскрывать объятия. И еще... Надо разжать эти объятия, чтобы отпустить то, что не принадлежит тебе....
МОЙ МИР НЕПРАВИЛЬНЫХ ПРАВИЛ
В детстве, когда старики при какой-либо несправедливости, качая головами говорили: "Харц дуьне ма ду х1ара" (это неправильный мир), мне бывало интересно это суждение, и я пыталась понять его смысл. Ведь несмотря на всё зло, творившееся тогда вокруг, я всё же любила этот мир, прозванный ими неправильным. А потом… Потом всё стало перемешиваться. Перемешиваться в буквальном смысле. Всё летит кувырком в огромную бездну неизвестности. Когда закончится этот камнепад, когда под оползнями гибнет настоящая человеческая основа? Зло и лицемерие добираются до святынь, обесчещенная любовь валяется у ног порока и бесчестия. Ложь господствует над истиной, а трусость и фальшь смеются над безумством храбрости. Имена героев тонут в болоте забвения, а память всей нации жестоко поругана и забыта.
Что происходит там далеко, в наших седых горах? Они становятся объектом развлечений для веселых европейских туристов, а с кинжалов, лежащих в пыли на музейных витринах остывает тепло рук настоящих мужчин, которые когда-то собственной кровью смывали любой позор и любое унижение. Осторожные, серенькие, маленькие человечки всюду снуют вокруг, шепотом передавая друг другу последние новости, обсуждая за глаза себе подобных, с опаской оглядываясь, когда из их нутра случайно выйдет лишний смешок.
И этот ореол лжи как трясина затягивает в себя, и тебе также приходится врать… А потом - карабкаться из этой трясины, цепляясь за тонкую тростинку родной души, такой же одинокой и безуспешной как твоя. Ты просто знаешь, что она где-то есть: пусть и не рядом с тобой, но есть, и благодаря этому ты снова и снова выбираешься из болота, отряхивая себя от липких водорослей людского зла и равнодушия.
Порой бывает тяжело дышать от этого смрада, и не видишь нигде вокруг окна, даже маленькой форточки, чтобы открыть и надышаться свежим воздухом. Вместо этого репортёры чужих жизней лезут к тебе с расспросами. И неудивительно. Ведь я живу не по моде. Я давно от неё отстала. Я пытаюсь среди безвкусно накинутого тряпья поддельной марки "Луи Витон" разглядеть в людях человека, и всё чаще с горечью делаю вывод, что не нахожу его. Я не кричу о своей любви и не молчу о своей ненависти, а вокруг всё происходит совсем наоборот. И людям, участникам большой толпы, которая идёт за неумелыми звуками чьей-то дудки, никогда не понять тебя, напротив - они при каждом удобном случае напоминают тебе, что ты не умеешь в этом мире правильно жить и находить свое счастье.
В этом я с ними соглашусь. По этим правилам я действительно не умею жить и, наверное, уже не научусь. Каждому интересен твой внутренний мир. С кем ты дружишь, кому веришь, кого ждёшь, кто любит тебя, а кого ты. Чувства должны быть наизнанку, жить нужно по принципам современной моды. Толпа сама выкроила эту модель современного счастья, современной любви, современной удачи. И все эти мёртвые компоненты, лишённые души и составляют на сегодняшний день единственную цель людей.
И когда ты ставишь перед собой другие принципы, когда модель твоего счастья кардинально отличается от общепринятой, тебе становится сложно, очень сложно, потому что толпа ходит по пятам за тобой и пытается втянуть в свой круг, сделать тебя зрителем своего провинциального театра. И глупые диалоги преследуют тебя повсюду:
- А что он тебе подарил?
- Кто?
- Ну, он… Кто-то же есть у тебя, наверное. Тебе ведь вон уже сколько лет…
- Кто-то есть.
- И что он подарил?
- Ничего не дарил никогда. Ни букет из 501 розы, ни плюшевого медведя, ни айфон пятой модели, ничего...
- Странно! А вот мне духи "Монталь" подарили… Знаешь, они дорогие, и жутко модные!
- Жутко модные, говоришь?
-Да! А куда вы ходили? Наверное, в суши-бар? Он угостил тебя мохито?
-Нет… Мы не ходили в суши-бар. Мы в обычной столовой моей редакции пили остывший, горький кофе.
- А почему горький?
- Сахарница стояла ближе к нему. Рука дрожала, и я не смогла дотянуться до нее.
- А он?
- Он тоже… Также пил чёрный, горький, остывший кофе… А за окном моросил серый февраль.
- А он говорит, что ты красивая?
- Нет. Ни разу не сказал. И фотографии никогда не просил выслать.
- А почему?
- Потому что он уважает меня и себя.
- Странно. Это не любовь вообще-то… Любовь другая… Ты видишь, какая она сейчас? Внимание, цветы, подарки…
Так и хочется после этого диалога сказать, даже крикнуть от злобы:
-Да ты же разбираешься в любви, как я в тригонометрии! Да, конечно, это не любовь, это нечто такое, которое является выше современной любви, придуманной толпой, которой никогда не понять разговор двух потерянных в серости душ, едва нашедших друг друга. Они нашли друг друга, но мир неправильных правил снова и снова строит свои преграды, которые иногда невозможно преодолеть. Надо смириться с тем, что ты живёшь в неправедном мире, для которого чужда справедливость. Надо просто смириться с тем, что в мире лжи и зла, тем кто родился со свинцовой пулей в груди, не избежать неприятностей и проблем. Им обязательно кто-то подставит свой грязный сапог. А что остается тебе? Твоей душе, которая снова впадает в фатальное одиночество? Душе, которая потеряла, не успев обрести?! Разве что молиться! И на вопрос современных сверстников: "Ты его любишь?" назревает лишь один тихий ответ: "Я не знаю... Я просто молюсь за него".
Как же ты жесток, мой мир неправильных правил, в котором я живу. Как же ты жесток и эгоистичен! И как же я бессильна поменять в тебе что-либо…а ещё больше бессильна подстроиться под тебя. Каждое утро "фейсбук" у меня спрашивает, о чём я думаю. А я лишь думаю об одном - как научиться перестать думать…
___________________
На фото: В городе Гозном сегодня.