Небесно-Деревянная дорога

Исаак был сумасшедшим.

Утром он залез на дерево, которое росло во дворе, чтобы найти что-то, что он искал, после того, как он стал сумасшедшим.

Он не помнил, что он искал, но он знал, что ему надо это найти.

Он смотрел на поле, на зеленые холмы и на конюшню.

За лугом-полем была пашня, а у дома стоял большой скотный двор.

Весь остальной мир был дальше, но его в этом мире не было.

Он жил сейчас с матерью, а от жены он ушел давно, и уже не помнил ее, и когда это было с ним.

Мать выходила во двор, потому что это был ее сын, и это было ее горе.

Она смотрела на дерево и боялась, что ветка, на которой он стоял, сломается, а когда Исаак упадет, то убьет себя.

И она молилась Богу, чтобы он не упал.

Но Исаак, когда залезал на дерево, обнаруживал силу и гибкость.

Он уже давно забыл страх, который есть у людей. Он забыл также и мир, который был кругом, пока искал то, чего не мог найти.

И когда он смотрел на луг и пашню, он был счастлив от жизни вокруг себя, которую видел как бы впервые.

Оттого, что он забыл страх, он стал свободным человеком. Неожиданно для всех он стал сильным и красивым человеком.

Он вспомнил, что у него была мать. Он помнил, что она любила его всегда, но кто она была, он не знал. И он помнил время, когда она умерла.

Она лежала на еврейском кладбище, которое сбросили в овраг, когда строили большой мост через овраг.

В овраге валялись мраморные плиты с выбитыми на них еврейскими именами.

И там был каменный памятник с могилы его матери.

Его мать в это время выходила из дома сторожить его, чтобы он не убился, падая с дерева, и просила Бога, чтобы он помог ей.

Иногда он долго смотрел на ее лицо, стараясь вспомнить, кем она была,  и понять, почему она стала старой.

Он подумал, что когда она станет молодой, он полюбит ее.

Слава Богу, он помнил, как надо работать.

Когда-то он купил себе такси.

Тогда у него была жена и дочка, а сын еще не проклял его. Они жили счастливо, но теперь он этого не помнил.

Он останавливал людей и заглядывал им в лицо. Однажды он встретил маленькую девочку.

Это случилось, когда его жена взяла дочку, и они поехали проведать его.

Прижав дочку к своей груди, он подумал, что это может быть его дочь, но тут же забыл про это.

Руки его ослабли. Он опустил дочку на землю, потому что увидел птицу, слетающую с дерева.

Тогда он побежал за птицей, но она взмыла высоко в небо. Он сел на землю. Он посмотрел в небо, куда улетела птица.

Его жена была в белой юбке. Она носила также шелковую зеленую блузку и белую шляпу с широкими полями. Она крепко держала дочку за руку, потому что она знала, что дочка боится Исаака.

На ее зеленой блузке были нарисованы осенние желто-красные, листья, будто вырезанные из жести.

Она сказала его матери:  посмотрите, какой чудесный день. Таких дней бывает в году немного.

Был действительно теплый осенний день. Легкий синий ветер вселенной проходил сквозь них.

Когда они ушли, он спросил свою мать:  кто эта красивая женщина, которая приходила к нам с девочкой?

Эта женщина когда-то была твоей женой, а эта девочка когда-то была твоей дочерью.

Исаак после того, что мать ему сказала, сел в свое такси и поехал в город.

Когда он садился за руль, он вспоминал названия всех улиц и дорог. Он ехал по дороге, которая называлась Дорога Деревянной Гавани.

Его мир теперь был расчерчен дорогами, поворотами и зданиями.

Он вел машину легко, будто взбирался на дерево в своем дворе, откуда осматривал весь мир.

Таксисты знали, что он сумасшедший. Они звали его Исаак-дурачок.

Он никого не убил, и никого не ограбил, и никого не обсчитал.

Поэтому к нему скорее относились, как к тихому больному человеку, который никому не мешает.

Когда он утром встал, солнце над Делавер-рекой еще не показывалось, с утра оно было задымлено беспрерывной тучей. Потом туча ушла, свет раскрылся, и трава, деревья и дома сразу вспыхнули своим ярким цветом жизни.

Когда он приехал в аэропорт, один таксист сказал ему, что один человек убил другого человека ножом, потому что они подрались за место в очереди, кто был первым.

А другой сказал своему приятелю: пошли поболтаем с Исааком-дурачком. Он рассказывает всем, что он родился четыре тысячи лет назад.

Тот, кто подошел к нему, чтобы повеселиться перед тем, как он возьмет клиента, сказал ему: кто я? ты мне скажи кто я? Ну, кто я?

Ты нам скажи лучше, когда ты родился?

Он хотел снова доказать, что Исаак был без всякой памяти.

Его приятель сказал ему: ты лучше скажи, что он должен тебе деньги и пригрози ему, что если он тебе не даст, то ты ему покрышки порежешь.

Человек-таксист тогда сказал: ты мне скажи Исаак, ты прикидываешься, что ты меня не знаешь, а ты взял у меня деньги вчера, поэтому ты и прикидываешься.

Есть у тебя деньги? Ты покажи свои карманы. Ты взял у меня двести долларов. Он начал его подталкивать и хватать его за руки. Исаак  не знал, что тот хотел от него. Он вытащил свои деньги из кармана и отдал ему.

Но человек-таксист опять стал хватать его за руки.

У Исаака еще осталось двадцать долларов. Исаак отдал ему не все, он подумал, что деньги надо отдать матери, а не постороннему человеку, чтобы она смогла бы купить на обед хлеб.

Тогда он ударил его, чтобы тот не хватал его за руки, когда он положил оставшиеся деньги в карман.

А тот, кто хотел повеселиться, упал.

Человек-таксист упал и без движенья лежал на дороге.

Исаак объехал его, чтобы не задавить, и стал искать своей очереди.

У него не было страха, после того, как он стал сумасшедшим.

Приятель человека-таксиста, с которым тот пришел повеселиться к Исааку и взять у него деньги, когда друг его упал, как мертвый, изменил свою тактику,

Он боялся, что Исаак может вернуться и ударить его также, с такой же силой сумасшедшего,

Тогда он будет сам лежать и не двигаться. Он упадет рядом с ним со своим закадычным другом.

Тогда он стал говорить всем, что его друг хотел выманить деньги у Исаака, хотел его обмануть, потому что Исаак был сумасшедшим. Тогда Исаак-дурачок его ударил и вот, теперь он лежит.

Исаак забыл, что человек-таксист лежит на земле. Это был тот человек, кто все время спрашивал у Исаака: ну, кто я? ну, кто я? Ты мне скажи, кто я?

Он также спрашивал у Исаака: ну когда ты родился?

Мать Исаака стояла под деревом в их саду и молилась, чтобы он не упал бы, и не убился.

Там росло еще одно ежевичное дерево, которое обклевывали птицы.

Оказывается, они тоже любили сладкое, как и люди.

Исаак подумал, что она молится из того места, где она была после своей смерти.

В тот день Исаак сделал три ездки. Он взял одну девочку из ресторана Шабат. В этом ресторане была музыка, и женщины танцевали в белых платьях.

Другого человека он отвез в известный ресторан в Филадельфии Букбайндер-Книжный переплетчик.

Потом к нему сел то ли парень, то ли взрослый человек, с обожженной на солнце кожей. Он был в одной майке, с отрубленными двумя руками выше локтя.

Вместо рук  у него были розовые пластмассовые протезы, а вместо пальцев, по паре никелированных крючков. Был он немного под банкой.

Исаак подумал: брать, или не брать? У него и денег-то, наверно, нет.

Безрукий посмотрел на него, когда садился и сказал: ты не бойся, у меня много денег. Он мог читать его мысли.

Ну, что ж, поехали, сказал Исаак. Куда тебе только ехать?

А вот туда, сказал безрукий. Он показал в небо своим никелированным крючком.

Да, знаешь ли ты такое место: Небесно-Деревянная Дорога?

Исаак дернулся на человека с никелированными крючками.

Исаак знал это место. До него было езды целая жизнь.

Часа полтора, не больше, сказал безрукий.

Когда безрукий спросил, Исаак вспомнил  человека, которого он ударил.

Это был человек-таксист, которого он убил. И он лежал на дороге без движенья.

В это время человек-таксист отдышался. Приятель, с которым они пришли отнимать деньги у Исаака, сказал: ты в рубашке родился, что живой остался. Сумасшедший тебе  засадил так, как глухонемой. Ты дышать перестал. А я думал, что ты уже копыта откинул. У них сумасшедшая сила.

Тогда человек-таксист говорит ему: ничего, я ему покрышки порежу на передних колесах.

Безрукий говорит Исааку: я знаю один только дом на Небесно-Деревянной дороге, а больше ничего не знаю. Вот, ты, поезжай сначала на Небесно-Деревянную дорогу.

Я знаю один только дом там. Там девочка моя живет. Я знаю только этот  дом. Там еще была одна гора. Там растут синие цветы. Когда проедешь по Небесно-Деревянной дороге, вот тогда мы взлетим в небо.

А взлетал ли ты когда-нибудь в небо в своей жизни? - спросил безрукий.

Ты по ней летишь, а деревянная дорога стучит под колесами, будто догоняет тебя.

Либо она тебя, либо ты ее. Если решил встать на эту дорогу, то не оглядывайся, несись, пока Бог тебя не спасет. Благослови Бога душа моя.

Черешневая гора, благослови Бога. Все горы и холмы, и все деревья. Все, что ползает и что летает, и все, что ходит и бежит. А деревья пусть поют песню, что он есть всюду.

Он есть сама жизнь. Потому что он придет судить нас! Однорукий повернулся к Исааку, и обожженное лицо его светилось счастьем.

А горы и холмы должны плясать перед ним. Потому что он придет судить нас.

Исаак знал эту дорогу. От этого он вздрогнул, потому что знал ее.

Но он не знал, откуда он ее знал.

Когда он смотрел на поле и на ферму, и на скотный двор, он видел, неслась она ввысь. И он несся вместе с нею.

Да, я знаю эту дорогу, говорит Исаак. Либо пан, либо пропал.

Он прибавил скоростишки, и его классик-мустанг, будто пришпоренный, понесся к Небесно-Деревянной Дороге.

На этой дороге, у Черешневой горы, после спуска вниз, между холмами, протекала, хоть и мелкая, но быстрая, на камнях, река.

Если не взлетишь над ней в небо, то там, на камнях, вытащит твои останки быстрое течение.

Когда Исаак это увидел, он еще увидел другое дерево,  рябину. Рябина взмыла ярко-красные грозди свои в небо. Когда же он подошел к нему, грозди уже стали пожухлыми. Какая-то тварь опутывала их паутиной, и их яркость исчезала на глазах.

Потом они почернели совсем и висели, как сгнившие листья никому неизвестного дерева.

Вот там, на Небесно-Деревянной Дороге, было одно тайное место у Исаака.

В одном доме, у реки Братьев, жила одна женщина.

Безрукий говорит Исааку: там есть одно место. Спуск. К прозрачной реке.

Там есть такая прозрачная река. Перед тем, как ты взлетишь, ты еще в последний раз можешь увидеть, как она блестит.

Если хочешь рискнуть, то можешь попробовать пронестись по этому спуску.

А если хочешь взлететь, то спускайся вниз.

Пока не оборвется все, пока жизнь на одной обрывной нитке не повиснет,  до тех пор ты и не взлетишь. А как повиснешь, то и взлететь можешь. Вот ты и выбирай.

 Либо ты оборвешь все и взлетишь, вынесет тебя Бог. Либо оборвешь все и рухнешь, и навсегда пропадешь. Тут безрукий взмахнул своей розовой пластмассовой рукой, будто хотел взлететь, блеснул двумя никелированными крючками и засмеялся.

А он хорошо under influence, подумал Исаак, неожиданно ощутив прилив прежней, забытой своей жизни.

И вот, я тоже не пьян, а несусь туда же, на эту дорогу! Что же эта за дорога?

Будто голову свою сломать хочу. Будто голову свою потерял снова, как тогда.

Он вспомнил вот что: один дом стоял у реки. В этом доме жила одна женщина. Это она летела с ним по этой дороге!

Он ее тогда спросил, куда же вас везти? Вот сейчас, вот сейчас, он вспомнил всю свою жизнь и тайну жизни, где он когда-то был.

Это там все сотворялось, там была Гончарная, сидел старый индеец с черной косой.

Там из белой и медной глины сотворялась жизнь и любовь.

Тогда Исаак подумал, что он сошел, наверное, с ума. Он вспомнил луг, пашню, молящуюся свою мать, жену в белой американской шляпе, и дочь, которую он поставил на землю, чтобы побежать за птицей.

Куда же вас везти, спросил он неожиданную свою незнакомку. Теперь он превратился в того, кем он был всегда.

Она ему говорит: а знаешь ли ты такое место Небесно-Деревянная Дорога?

Нет, сказал Исаак. Ни Небесной, ни Деревянной дороги не знаю.

Когда он так сказал, как бы смеясь, он увидел дерево, одиноко стоящее на лугу, взметнувшуюся с него птицу и свою собственную дочь, прижавшуюся к его груди.

Белка ела спелые ежевичные ягоды, упавшие в траву.

Женщина в белой шляпе с широкими полями сказала: посмотрите, какой чудесный день.

Тогда Исаак сказал: если вы знаете куда ехать, то поехали. Я пойду туда, куда вы поведете меня.

Вот так, легко, он сразу оставил все, что когда-то любил и знал. Он узнал, что он исчезал теперь в то место, где сотворялась жизнь.

А простые люди, когда он исчез, говорили, что он все предал и исчез.

Женщина ему сказала, что там еще течет прозрачная река на камнях, а если вы пойдете за мной, то поехали.

Но там уже надо нестись, если уж встали на нее, то не остановишься.

Если уж встали, если уж доверились, то давайте уж, несите меня туда, к небу, потому что там остановки запрещены. А если остановишься, то и погибнешь. Вот он и погиб оттого, что остановился.

На ней была длинная цыганская юбка, летевшая за ней следом, и блузка с зелено-желтыми из мягкой жести цветами. И прямые, хлебного цвета, волосы тоже летели следом за ее словами и лицом.

В их маленьком городке, где жил Исаак, на Имперском Кругу, одна художница делала такие зелено-золотые цветы в день рождения Бога.

Несите меня, несите меня туда, в небо! В небо несите меня, о Боже!

Если пройти Имперский Круг, окруженный старыми каменными домами, то там, дальше, был луг, на котором паслись дикие лошади за колючей проволокой. Их ловил один ковбой. Он проиграл все свое состояние в Лас-Вегасе, и приехал сюда ловить диких лошадей. Дикие лошади были сильнее домашних. Нужно было только умело их обломать.

За диких лошадей хорошо платили.

Когда Исаак стал сумасшедшим, одна художница стала учить его писать маслом портреты. Когда люди умрут, или случайно погибнут, их можно будет помнить по этим портретам.

У него получались глиняные лица, а свет лежал на них известковым мазком, и только из глаз текла их существующая жизнь.

Эта жизнь будто билась в глиняном теле человека, и она видна была только через глаза на лице, какой внутри него был огонь.

Если долго отбивать камень, то может появиться человек, которого он изображал.

Художница сказала, что если лошадей не объездить, не сломать, то они погибнут, потому что не могут жить той жизнью, которой жили остальные лошади. Теперь они мирно паслись на лугу, потому что их объездили.

Джон, ковбой из Лас-Вегаса, всаживал им в ягодицу кокаин, и они неслись сумасшедшие, не ведая земли, где родились и жили.

Так его лошади выигрывали все скачки. И он стал знаменит и снова богат. Он мог бы теперь снова приехать знаменитым человеком  в Лас-Вегас. Но он нашел одну женщину, с которой стал жить в доме на реке.

Несите меня, несите меня в небо! В небо несите меня, о Боже!

Это Исаак услышал голос той женщины: в небо несите меня, о Боже!

Исаак думал, а это с ним происходило.

А там, внизу, когда мы полетим по дороге, есть еще прозрачная на камнях река, за Черешневой горой, еще миль пять-семь, там и есть мой дом.

А была ли там черешня когда-нибудь?

О, да. Когда я была маленькой девочкой, там было много черешни. Но в середине моей жизни, почти вся черешня исчезла.

Там есть поле, где растут цветы, красные щетки. На вершине горы растет поле с красными щетками.

Когда вы взлетаете по этой дороге, вы взлетаете сначала в темно-зеленый, а потом в темно-красный рассвет.

И когда Исаак вылетел на эту дорогу, рассвет еще не наступил, а темная зелень лилась из темной синевы неба во все стороны, а подъем неба еще только начинался.

Но вот что было с ним: будто нес его кто-то, а руки ее были всюду вокруг него, а губы ее летали в нем самом, будто жила теперь в нем, после того, как она коснулась его своими пальцами, новая небесная сила, несшая его в его собственную жизнь, где жила теперь его мать, где жил его щедрый большерукий отец, по которому он часто сам тосковал, и где со своей собственной женой они жили еще счастливой жизнью.

Будто ее руки и губы вынесли его в никогда не прожитую им жизнь.

А губы ее летали в нем самом над всеми его долинами и лесами, пока не взлетели ввысь по дереву его жизни к тому огню, который был в его глиняном теле.

Несите меня, несите меня, туда в небо! В небо несите меня, о Боже!

Любовь моя, любовь моя, это так хорошо, это так прекрасно, любовь моя!

Несите меня, несите меня, туда в небо! В небо несите меня, о Боже!

Тогда он увидел дерево, одиноко стоявшее во дворе.

Мать его выходила во двор, потому что это был ее сын, и это было ее горе.

Она смотрела на дерево и боялась, что ветка, на которой он стоял, сломается, а когда Исаак упадет, то убьет себя.

И она молилась, и молилась снова Богу. И снова молилась Богу.

Несите меня, несите меня, туда в небо! В небо несите меня, о Боже!

Любовь моя, любовь моя, это так хорошо, это так прекрасно, любовь моя! Как же ты все это можешь делать?

Собственно, это его отец привез всю их семью в эту страну, где они жили сейчас. Отец его говорил, что мир был велик, а не только то небо, которое они видели над головой.

Но со своего дерева он видел только луг, пашню и скотный двор.

Теперь он вспомнил, как он сошел с ума.

Это было оттого, что он потерял дорогу, которую нашел его отец.

Отец, и он сам, искали Небесно-Деревянную дорогу.

Но, отец нашел ее, а он потерял ее.

Нет, это дети детей его детей, потеряли ее, а не он.

Они искали ее один день. Это был первый день, когда отец его все понял.

И они искали ее второй день. И с тех пор еще четыре тысячи лет подряд.

А она все шептала: несите меня, несите меня, несите меня, туда в небо! В небо несите меня, о Боже! Положи твои губы на мои губы, о Боже! Вместе взлетим с тобой в небо, Господи! Как тебе удается все это делать, милый?

Мать рассказывала, что его собственный отец хотел его убить.

Он никак не мог понять, как его могучий большерукий и благородный отец мог бы это сделать.

Исаак потратил всю свою жизнь, чтобы разгадать это. И вот сейчас он понял все. Вот сейчас, когда он, наконец, попал на Небесно-Деревянную Дорогу.

Это было место, где была Гончарная.

Вот сейчас он сюда и попал.

Это здесь, сотворялся весь существующий мир, место, где жила Гончарница.

Она любила его сейчас, пока они неслись в небо!

Там плавилась, варилась земля, текла жизнь, рождались и умирали люди, лили дожди и текли реки, и были красно-зеленые рассветы.

Бело-розовая глина становилась жизнью, а жизнь долгим временем превращалась в бело-розовую глину. Его внук, Daniel, говорил, что это отсюда вылетали к людям shooting stars.

Теперь он понял, почему отец хотел принести его в жертву.

Когда он читал библию, ему всегда это было непонятно. Пока они взбирались на высоченную Синайскую гору, по той дороге, которая вела к Богу, он все понял.

И теперь он был на Небесно-Деревянной дороге, и он все понял.

Его отец нашел эту дорогу, а он, Исаак, потерял ее.

И теперь он искал ее уже четыре тысячи лет. От этого он и сошел с ума, что не мог найти ее.

Да, вот сейчас, когда он летел на своем мустанге с безруким, у которого вместо рук были никелированные крючки. Он все это понял вот сейчас.

Тайна была в том, что он был сыном Бога, а не своего отца. Когда они молились Богу, Бог сказал его матери, что когда он прилетит в другой раз, у нее родится сын.

Его могучий отец играл с Богом в игру. Он это понял.

У его отца были свои отношения с небом. Он что-то знал, что не знал никто в мире. Поэтому они с мамой видели Бога.

И это никто никогда не узнает, что знал он.

Когда отец занес руку с ножом над ним, над Исааком, отец знал, что Бог не даст убить своего собственного сына.

Потому что он, Исаак, сам, был сыном Бога. И это была самая большая тайна мира! Но никто не знал этого и никогда не узнает!

И его отец Авраам, не даст убить своего собственного сына.

Теперь он это знал.

Ему, сидящему на сумасшедшем этом дереве жизни, было это известно сейчас.

Оказывается, это его дерево в саду, было деревом жизни.

Его матери было 93 года, когда она родила его. У них не было детей и отец, и мать его, молили Бога, чтобы они могли родить сына.

А отцу было сто лет.

Отец повез его в горы. И они ехали туда несколько дней. Еще когда они были у подножья горы, слуга спросил его отца, куда вы все идете?

А отец ответил ему: мы все скоро придем обратно. Он сказал все.

В этом была тайна и разгадка. В этом все Исаак тоже находился вместе со своим отцом, и с осликом, который вез его, как бы на заклание.

А сейчас, когда они неслись по Небесно-Деревянной Дороге, это его любовь, его Гончарница, все молилась: о Господи! свой корень жизни оставь мне милый, чтобы он дал росток от тебя, чтобы жил там внутри от твоего ствола жизни, от этого неба, куда мы вместе несемся, куда мы летим, может быть, в последний раз, вместе с тобой!

Да, это отсюда летели вниз падающие звезды.

Теперь он помнил, там еще была Черешневая гора и быстрая прозрачная река на камнях.

Там была эта странная с мраморной кожей женщина, с которой они неслись по Небесно-Деревянной Дороге.

На ней была длинная цыганская юбка, и блузка с зелено-желтыми осенними, из мягкой жести, цветами. Когда он их касался пальцами, они прогибались под его рукой от тяжести тока его жизни.

Художница делала зелено-золотые цветы из мягкой жести.

На ней была цыганская юбка, такой же, как у Гончарницы, наряд.

Когда Исаак стал сумасшедшим, художница стала учить его рисовать. На Имперском Кругу у нее была студия.

Исаак стал писать маслом глиняных людей, из глаз которых текла вся их прошлая и будущая жизнь.

Художница вырезала из жести несколько пластин, и на каждой из них она написала по одному слову.

Она повесила эти слова-пластины на стену над балконом-лофтом внутри Гончарной. Каждый, кто приходил, мог прочитать: Господь Бог правит Небесно-Деревянной Дорогой.

 Однажды Исаак изобразил художницу, которая учила его рисовать и писать маслом. Обнаженная, она стояла рядом с большой вазой, в которой были синие цветы, а зелено-золотые цветы из мягкой жести плыли рядом с ней в воздухе мимо нее.

Одна богатая женщина проезжала мимо Имперского Круга.

Она увидела его глиняные портреты его глиняных людей, внутри которых горел огонь света, и увидела портрет обнаженной женщины, стоявшей рядом с вазой с синими цветами.

А зелено-желтые цветы из мягкой жести плыли рядом с ней в воздухе, не задевая ее.

И она увидела синий ветер вселенной, летевший сквозь них.

Она подумала, что хорошо было бы поселить Исаака в своем доме.

Она хотела, чтобы он написал ее обнаженной,  стоящей рядом с такой же вазой с цветами.

Исаак пошел с художницей на кладбище, которое было на горе, на краю города. Там она укладывала свои цветы для умерших людей.

Когда они приходила на кладбище, они смотрели на город, лежащий теперь внизу.

Перед кладбищем, справа, и слева от него, было два поля. 

Справа было дикое поле синих цветов.

Слева было дикое поле красных цветов.

С горы был виден Имперский Круг, его главная площадь, с домами из дикого горного камня, бывшими когда-то конюшнями и амбарами.

Чтобы нарисовать эти цветы, они ходили по полю и рвали дикие цветы. Художница также срывала сухие стержни разных трав.

Дом-ферма, где они жили, располагался частью по берегу реки Братьев, несшейся неизвестно отчего, быстро. Отсюда, с высоты, все было видно хорошо.

Вершина горы представлялась большим полем, переходящим в короткий кустарник ближе к спуску. Там росли разного цвета цветы, но больше всего было ярко-синих. Правда, по краю дороги, невесть кем проложенной в горах очень давно и почти заросшей опять, снова росли красные цветы. Это были красные щетки-цветы жизни.

А синие были цветы смерти. Но смерть эта была, как бы другой, новой жизнью.

Так эти цветы называли люди с Имперского Круга. Эти красные щетки перебивались ярко-желтыми цветами на склонах и другой разнообразной цветной благодатью.

Все это росло только здесь, в окрестностях Небесно-Деревянной Дороги, где человек мог бы порадоваться счастью на земле, и где никто не мог замять или уничтожить эту красоту прошлой и новой жизни.

И если кто-то летал когда-нибудь над Небесно-Деревянной Дорогой, он это видел.

Утром, когда он проснулся, он залез на дерево, которое росло во дворе, чтобы найти что-то,  что он искал, после того, как он стал сумасшедшим.

Небесно-Деревянная дорога исчезла, вместе с Гончарницей, хотя он только что видел ее кувшины из белой и розовой глины.

Они все неслись вместе с синим ветром вселенной.

Он не помнил, что он искал, но он знал, что ему надо это найти.

Он смотрел на поле, на зеленые холмы и на конюшню.

За лугом-полем была пашня, а у дома стоял большой скотный двор.

Весь остальной мир был дальше, но его в этом мире не было.

Глядя на этот мир, он снова, как на Небесно-Деревянной дороге, почувствовал ее тело в своем.

Небесно-Деревянная дорога неслась ввысь под его ногами.

Он видел, как одна женщина шла на вершине горы, где они только что были, которое было большим полем.

На ней была длинная цыганская юбка, и блузка с зелено-желтыми, осенними, из мягкой жести, цветами.

Когда он их касался пальцами, они прогибались под его рукой от тяжести тока его жизни.

Художница делала зелено-золотые цветы из мягкой жести в день рождения Бога.

Он понял, что он тоже был там, и он жил во всем этом мире, пролетая  вместе с синим ветром вселенной.

_______________________
На фото: Филипп Исаак Берман.