Филадельфийская находка

Наталья Гельфанд. Игорь Михалевич-Каплан, мой коллега по ре-дакции журнала "Побережье" (он главный редактор этого ежегодни-ка) поведал мне удивительную историю. То, что он рассказал, пока-залось мне поначалу просто неправдоподобным: в нашем, т. е. фила-дельфийском, музее "Barnes Foundation" стоит бронзовая фигура ра-боты известного скульптора ХХ века Жака Липшица под названием "Женская фигура". И головка этой женщины, без сомнения, говорит о том, что моделью ей послужила... Анна Ахматова. Через несколько дней Игорь принес снимки всей скульптуры, отдельно - головы (в профиль), а также зарисовки, сделанные художником Юрием Крупой. И вот, положив изображение головы скульптуры "нос к носу" с из-вестным фотопортретом Ахматовой, выполненным Наппельбаумом (1922 г.), я убедилась в правильности его догадки, даже без всяких других доказательств. Но на этом дело не закончилось. История ока-залась просто детективной. И если первый этап открытия был освя-щен "Госпожой Удачей", то дальше возникал ряд вопросов, догадок и предположений, толкающих к поискам и исследованиям.

Думаю, что история эта представит интерес для читателей и поста-раюсь воспроизвести наши беседы с Игорем Михалевичем-Капланом и Юрием Крупой.

Игорь, расскажите, с чего "всё началось"?

Писатель Игорь Михалевич-Каплан
(Художник Марк Хайсман)

Игорь Михалевич-Каплан. Я много раз бывал в музее "Barnes Foundation", и один, и сопровождая гостей, главным образом, литера-торов и людей искусства как из Америки, так и из Европы.

Года два назад, проходя по залам "Barnes Foundation", я, не в пер-вый, конечно, раз, взглянув на небольшую бронзовую скульптуру стоящей женщины Жака Липшица, вдруг увидел в ее головке порази-тельное сходство с лицом Анны Ахматовой, каким мы знаем его по многочисленным портретам. В ней были не только такие характерные внешние черты, как нос с горбинкой, челка, треугольником сходя-щиеся к подбородку черты лица, но и то, что всегда отмечали и сло-весные портреты: царственный поворот головы, достоинство, пе-чаль... ("Вполоборота, о печаль, / На равнодушных поглядела..." - О. Мандельштам).

Предположение было столь неожиданным, что я не поверил сам се-бе, отнесся к нему поначалу, как к случайному впечатлению. В это время "Barnes Foundation" закрылся на ремонт и реставрацию, и два с половиной года я не забывал этого "сюжета", но к нему вплотную не возвращался.

Наталья Гельфанд. В феврале-марте этого года в "Новом русском слове" были напечатаны две заметки о сенсационной находке рисун-ков Модильяни, изображающих Ахматову в 1910-11 гг. Не это ли под-толкнуло Вас снова заняться своими изысканиями?

Игорь Михалевич-Каплан. Да, безусловно, это был толчок к ак-тивным действиям. Тем более, что в это время вновь открылся для посетителей "Barnes Foundation". Я поспешил туда. И уже не понадо-билось много времени для размышлений, чтобы начать действовать. Я связался с сотрудником музея, искусствоведом г-ном Кингом, пока-зал ему известные портреты Ахматовой этого периода. Он признал, что видит сходство и пожелал успеха в поисках доказательств. Я при-гласил из Вашингтона живущего там архитектора, графика, художест-венного редактора "Побережья" Юрия Крупу. Он приехал в Фила-дельфию, чтобы познакомиться со скульптурой и сделать зарисовки для дальнейшего тщательного анализа и идентификации изображе-ния.

Юрий Крупа. Да, я тут же увидел, что, собственно, и доказывать нечего - настолько голова на скульптуре Липшица была ахматовской. Я сделал зарисовку головы этой скульптуры, отошел от нее на два шага и... остановился, пораженный новой "встречей". Карандаш тут же начал заносить в блокнот стоящую рядом скульптуру из камня - женская голова, стилизованная под египетские изображения, с... не-сомненными чертами всё того же лица! Я подозвал Игоря, и мы с волнением рассматривали эту головку, я объяснял, что и как увидел в ней... Прочтя подпись скульптора, мы все больше переходили от до-гадки к уверенности... Автор скульптуры - Амедео Модильяни. Уже позднее выяснилось, что скульптурный период в творчестве Модиль-яни занимал отрезок с 1910 по 1914 годы.

Наталья Гельфанд. Ну, я понимаю, что дальше началась серьез-ная работа для Вас обоих, ведь вопросов накопилось много. Сущест-вуют ли другие отливки скульптуры Липшица? Какие могут быть до-казательства, что для скульптуры Модильяни натурой служила Ахма-това? И т. д. Расскажите, как шли Ваши поиски...

Игорь Михалевич-Каплан. Мы поделили с Юрием Крупой сферу нашей деятельности. Я занялся налаживанием контактов с руково-дством и специалистами "Philadelphia Museum of Art". Мне помогала мой друг и переводчик моих произведений на английский язык аме-риканка русского происхождения Ирина Вульф-Гольдовская. Я встре-тил самое доброжелательное отношение со стороны работников му-зея. Мне была предоставлена для ознакомления вся документация, архивы и возможность осмотреть работы интересующих нас художни-ков в запасниках. В экспозиции музея (зал 180) стоит каменная скульптура "Голова женщины" А. Модильяни (1912 г.), не повторяю-щая ту, что находится в "Barnes Foundation", но выполненная в той же манере и с одной модели. Я установил также, что в запасниках "Philadelphia Museum of Art" хранится бронзовая скульптура Ж. Лип-шица, названная здесь "Женщина с косой", являющаяся идентичной отливке в "Barnes Foundation". Со всех интересующих нас экспонатов для нас были сделаны профессиональные снимки, и было получено разрешение на их публикацию.

 

Архитектор Юрий Крупа

Юрий Крупа. Вернувшись в Вашингтон, я после рабочего дня про-сиживал вечера в Библиотеке Конгресса. Что я смог установить? Нач-ну с Липшица. Жак Липшиц - скульптор из Вильно, жил в Париже с 1909 г. В 1912 году познакомился с Модильяни, стал его близким дру-гом. Модильяни сделал портреты самого скульптора и его жены. Липшиц снял посмертную маску с лица Модильяни. Нигде в источни-ках, мною просмотренных, нет подтверждения личного знакомства Липшица и Ахматовой. В каталогах отливки, которые мы теперь стре-мимся "легально" идентифицировать с образом Ахматовой, называют-ся то "Женская фигура", то "Женщина с косой", то "Рыбачка". Дата отливок - 1914 год. В трудах искусствоведов, часто со слов самого скульптора, эта фигура связывается с так называемым "испанским" периодом творчества Липшица, когда он провел несколько месяцев на о. Майорка, где рисовал и лепил местных жителей, главным образом рыбаков. Анализ самой известной из работ этого периода - "Рыбачка" - подсказывает, что при окончательной работе над скульптурой при лепке головы были использованы ранее сделанные зарисовки с Ахматовой. Увы, пока этому нет доказательств. Ведь никто и не искал их. Мы видим только, что в эти годы жизненные и творческие пути трех крупных, ярких художников ХХ века пересекались удивительным образом.

Наталья Гельфанд. Модильяни, по словам Ахматовой, "...казался окруженным плотным кольцом одиночества. Не помню, чтобы он с кем-нибудь раскланивался в Люксембургском саду или в Латинском квартале (обычные места встреч художников в Париже. - Н. Г.), где все более или менее знали друг друга. Я не слышала от него ни одно-го имени знакомого, друга или художника". Не можем ли мы выска-зать предположение (логическое и интуитивное одновременно!), что сближению и дальнейшей дружбе его с Жаком Липшицем послужила Ахматова, воспоминания о ней? Модильяни, как известно из многих литературных источников, был очень увлечен Ахматовой, она запе-чатлена в его рисунках (сохранившихся и неизвестных нам) и, как вы с Игорем надеетесь доказать, и в скульптуре? Знакомство Липшица и Модильяни в 1912 г., отливка скульптуры "Рыбачка" в 14-м... Да, их знакомство могло быть толчком к тому, чтобы к фигуре, сильно при-ближенной к кубизму (которым начал увлекаться Липшиц), была сде-лана, хоть и стилизованная, но вполне реалистическая, до полного портретного сходства, голова их общей модели? Заманчиво, не прав-да ли? Но пока что двинемся дальше. Юра, что было Вами предпри-нято и что Вы смогли узнать из источников о скульптурных работах Модильяни?

Юрий Крупа. Скульптурой из камня Модильяни начал заниматься под влиянием Бранкузи. В каталогах его скульптурных произведений головки с интересующей нас модели занимают приблизительно про-центов 80 всех работ!

Игорь Михалевич-Каплан. Этот факт уже говорит о многом: "на-турщица", послужившая их прототипом, была его супермоделью, с ней он связал свои особые художественные задачи и поиски.

Юрий Крупа. Мне бы хотелось подчеркнуть особую роль этой мо-дели, т.е. Ахматовой, в работе Модильяни. Известно, что иконогра-фия Ахматовой чрезвычайно богата. Но если у всех портретов (неза-висимо от жанра и материала, в котором они исполнены) главная идея состояла в том, чтобы создать образ поэта Ахматовой, то у Мо-дильяни сам образ Ахматовой рождал творческую, художественную идею. Интересно проследить эту идею на последовательном ряде "го-ловок", хранящихся во многих музеях и коллекциях Европы и Амери-ки. Портретность постепенно исчезает, а "идея" становится все от-четливее. "Пик" этих поисков - "головка" из Лондона (Collection The Tate Gallery). Всмотритесь, как условны черты головы, лица, шеи, как вытянута не только голова в целом, но заостряется и вытягивается каждый элемент. Эта "идея", эта черта почерка художника в скором времени проявится и в его знаменитых живописных работах.

Наталья Гельфанд. Юра, а теперь я хочу задать самый "простой", зрительский вопрос Вам, как специалисту. Что Вы можете сказать о скульптуре Модильяни как о портрете Ахматовой? Какие, собственно, черты навели Вас на мысль, что моделью для этой "головы" служила Анна Ахматова?

Юрий Крупа. Ну, это просто - всмотритесь: вытянутое треугольное лицо с узким заостренным подбородком, миндалевидные, довольно близко посаженные глаза, нос со знаменитой горбинкой (правда, в фас эта горбинка не видна), маленький рот с плотно "в трубочку" сжатыми губами и неизменной челкой. В целом, необычная и довольно красивая голова на длинной шее, гордо венчающая стройную фигуру. Все это приметы, запечатленные на известных живописных и фотопортретах. Но если представить себе модель головы Ахматовой, выполненную из пластического материала, растянутой вверх, то горбинка исчезает, нос вытянется... Попробуйте мысленно произвести и обратный эксперимент, т. е. "сжать" головку... Видите?!

Наталья Гельфанд. Должна добавить "Post Factum": дома я еще раз просмотрела все имеющиеся в моем распоряжении портреты Ах-матовой, сравнивала их с фотографиями "голов" Модильяни и согла-силась со всем, о чем говорит Юрий Крупа. Особенно сильно порази-ли черты сходства со скульптурой в портрете К. Петрова-Водкина (1922 г.).

Игорь Михалевич-Каплан. Помимо доказательств художествен-но-аналитических мы имели и литературные, которые хотя и общеиз-вестны, но не находили до сих пор ясного прочтения. В своих воспо-минаниях, написанных в 1958-64 гг. "Амедео Модильяни", Ахматова пишет: "В это время Модильяни бредил Египтом... Рисовал мою голо-ву в убранстве египетских цариц и танцовщиц и казался совершенно захвачен великим искусством Египта." Одна из работ Модильяни, на-ходящаяся в коллекции музея Гугенхейма, подтверждает эти ахматов-ские слова. В этих же воспоминаниях (речь идет о 1910-11 годах) го-ворится и о том, что "В это время он занимался скульптурой, работал во дворике возле своей мастерской, в пустынном тупике был слышен стук его молоточка."

Наталья Гельфанд. То есть, мы вправе предположить, что зари-совки головы Ахматовой стали основой каменных головок Модильяни, а рисунки эти не сохранились. Между прочим, Н. Харджиев, анализи-ровавший единственный сохранившийся из 16 рисунков, подаренный Модильяни Ахматовой, отмечает, что этот рисунок "чрезвычайно по-хож на подготовительный рисунок для скульптуры".

У меня еще один "простой" вопрос. Как могло произойти, что до сих пор никто не увидел в скульптурах, которые теперь привлекли ваше внимание, портретного сходства с великим поэтом ХХ века?

Игорь Михалевич-Каплан. Да, это может показаться удивитель-ным, тем более, что известно - все интересующие нас произведения многократно экспонировались на международных выставках и их ви-дело несчетное число людей, в том числе, конечно, и специалистов - литературоведов, искусствоведов, художников. Вместе с тем, есть вполне естественные объяснения этого. Первое, примитивное: в "Barnes Foundation", например, скульптура Липшица, небольшая по размерам, стоит без постамента на полу, едва достигая колен зрите-ля. Где уж здесь рассмотреть черты лица. Но есть причина более глу-бокая: изолированность в культурном, цивилизованном мире бывшего Советского Союза. Модильяни совсем не выставлялся в советских му-зеях, соответственно и не было и привезенных выставок его произве-дений, как и "кубиста" Липшица. Сама Ахматова никогда даже не слышала об этих работах, ведь после 1912 года она попала за грани-цу всего дважды: в 1964 году ей вручали литературную премию в Италии, в 1965 - она присутствовала на присуждении ей почетного звания Доктора литературы в Оксфорде (Англия). Умерла А. Ахматова в 1966 г. По тем же причинам отторженности советского искусства от мирового процесса не была известна богатейшая иконография Ахма-товой, знание которой могло бы натолкнуть искусствоведов на откры-тие имени модели двух великих художников. Интерес на Западе к Ах-матовой как к поэту, изучение ее творчества началось лишь в 60-е годы, когда связи с западным миром заметно упростились. До этого в печати появлялись лишь застывшие на впечатлениях начала ХХ-го века, а потому сильно искаженные, мемуары и оценки эмигрантов. Этому способствовало то, что на родине Ахматова постоянно была "в немилости", творчество ее не исследовалось, публикации были крайне редки.

Наталья Гельфанд. Давайте подведем итоги. Как видим, Игорю Михалевичу-Каплану и Юрию Крупе, как всяким первооткрывателям, надо было проявить достаточную смелость мысли и поступка, чтобы с уверенностью выдвинуть свою гипотезу. Материал, поднятый ими, захватывающе интересен как для почитателей творчества вовлечен-ных в его сюжет великих творцов ХХ века, так и для специалистов - литературоведов и искусствоведов. Периоду первой трети ХХ века посвящено много трудов, но рассматриваемый нами его аспект мало разработан, главным образом, в силу трагической судьбы Анны Ахма-товой, ранней - и тоже трагической - смерти Амедео Модильяни и, возможно, умолчаний Жака Липшица. Очень может быть (и мы на это надеемся), что в результате филадельфийской находки будут обна-ружены как мемуарные, так и документальные, и художественные ма-териалы, которые позволят расширить наши представления об одном из интереснейших периодов в жизни и творчестве Ахматовой, Мо-дильяни, Липшица.

Надеемся, что и наших читателей эта публикация побудит лишний раз посетить музеи и своими глазами посмотреть на то, о чем мы на-писали.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ИНТЕРВЬЮ С ПИСАТЕЛЕМ ИГОРЕМ МИХАЛЕВИЧЕМ-КАПЛАНОМ И ХУДОЖНИКОМ ВИТАЛИЕМ РАХМАНОМ

Наталья Гельфанд. Первая статья, напечатанная в газетах "Фила-дельфия" и "Новое русское слово" (май-июнь 1996), вызвала большой интерес читателей: нам много звонили, обсуждали факты и детали, предлагали помощь в дальнейшей работе. В наши планы входило подробно просмотреть и прочесть имеющиеся материалы о жизни и творчестве Амедео Модильяни, Жака Липшица и Анны Ахматовой, по-новому взглянуть на них в свете открывшихся фактов. Но, видно, не-даром в прошлой публикации мы сказали о детективности сюжета, "заложенного" в находке... Послушайте, что произошло за публика-цией первой статьи. Сегодня в беседе принимают участие художник Виталий Рахман и редактор журнала "Побережье" Игорь Михалевич-Каплан.

Виталий, я предоставляю Вам слово, так как Вы первый читатель, прокомментировавший статью о филадельфийской находке. То, что обнаружили Вы, не менее захватывает воображение, чем первая на-ходка.

 

Художник Виталий Рахман

Виталий Рахман. Игорь Михалевич-Каплан позвонил мне и расска-зал о статье "Филадельфийская находка", а также попросил меня взглянуть на материал глазами художника. Я еще ничего не знал о ней и, естественно, тут же захотел увидеть публикацию, и мы с Иго-рем поехали за газетой. Я развернул листы, и первый же взгляд на снимок скульптуры "Девушка с косой" привлек моё особое внимание. Даже в этой, по-газетному, недостаточно четкой фотографии я, зре-нием и интуицией художника, увидел, что это совсем не просто стоя-щая женская фигура, а нечто гораздо более сложное и, на первый взгляд, загадочное: в скульптуре не одно изображение, а два...

Наталья Гельфанд. Заявление достаточно ошеломляющее!

Виталий Рахман. Да, я сразу увидел, что торс женщины выполнен из фрагментов лица ещё одного персонажа. По газетному отпечатку не было возможности сказать что-либо более точно. Попытка внести ясность по лучше пропечатанному оригиналу, хранящемуся у Игоря, мало что дала. Я высказал предположение, что это скорее всего портрет автора. Тогда мы с Игорем поехали в библиотеку University of the Arts, стали просматривать альбомы, монографии, каталоги выста-вок и статьи о Жаке Липшице. Из альбомов мы ввели в компьютер изображения Липшица, выполненные Модильяни, рисунок его головы и живописный портрет скульптора с женой (обе работы 1916 г.), а также фотографию Липшица начала 20-х годов. Кроме того, с помо-щью компьютера я откорректировал четкость изображения централь-ной части скульптуры, добившись ясности отдельных деталей, доста-точных для того, чтобы начать сравнительный анализ. Результат был потрясающий!

Наталья Гельфанд. Мне кажется, что перед дальнейшим изложе-нием надо предупредить недостаточно искушенных в восприятии ус-ловного искусства читателей и зрителей (к ним я отношу и себя), что портрет, заключенный в торсе, выполнен в кубистической манере. Поэтому надо очень внимательно следить, о чем Вы будете рассказы-вать и вглядываться в каждый фрагмент, производя "в уме" операцию по переводу с языка кубизма в реалистический ключ, т. е. отыскивая подлинное сходство.

Виталий Рахман. Да, разумеется. Мой взгляд художника натрени-рован, что помогает видеть изображение, пусть и зашифрованное. Вот как я начал читать портрет и как двигался всё дальше в его по-стижении. Уже в газетной фотографии я увидел, что груди скульпту-ры - это глаза зашифрованного лица. Правая рука, лежащая на бедре женской фигуры, одновременно положена на плечо сидящего мужчи-ны. Линия бедра образует линию плеча мужского портрета. Предмет, который женщина держит в левой руке, верхняя его часть - образует нос с расширенными ноздрями. Нижняя часть - подбородок, так ска-зать, анатомический, "первый", так как "лицо" обладает и вторым, более мягким, утолщенным, оплывшим. Этот второй подбородок мяг-ко переходит в шею, сливается с ней. Очень четко просматривается "завершение" портрета, его прическа - гладкие, разделенные пробо-ром, волосы. Прическа образована из элементов плечевого пояса скульптуры.

Наталья Гельфанд. Теперь, я думаю, самое время положить рядом с фрагментом скульптуры портрет Ж. Липшица и - с вашей помощью - искать черты сходства.

Виталий Рахман. Верно. Кстати, первое, что бросается в глаза именно абсолютной достоверностью передачи, - это прическа: глад-кие, разделенные аккуратным пробором, волосы. Очень интересно и с большой изобретательностью выполнены "глаза". Игра светотени по-зволяет увидеть эти несколько навыкате, "библейские" глаза, как бы полуприкрытые тяжеловатыми веками. Округлость "глазниц" переда-ется округлостями грудей. Несколько утрированная форма "глазниц" особенно совпадает с изображениями на портретах Липшица работы Модильяни. Обратите внимание на элемент скульптуры правее руки: это воротник (или жабо?) его костюма.

Наталья Гельфанд. Виталий, вы все время говорите о снимках со скульптуры, и анализ сделан на основании их. А что "говорит" ориги-нал? Как вы восприняли его до и после своего "прочтения"?

Виталий Рахман. Конечно, я неоднократно бывал в "Barnes Foundation" и в "Philadelphia Museum of Art". Но проходил мимо ука-занных скульптур, как любой другой посетитель... Впрочем, как и многие искусствоведы, литературоведы и художники. В этом-то и со-стоит ценность открытия Игоря Михалевича-Каплана, его новый взгляд и гипотеза на творческую линию взаимоотношений: Липшиц - Модильяни - Ахматова. В этом-то и состоит ценность Вашей первой статьи "Филадельфийская находка", которая и мне дала возможность взглянуть на рисунки "новыми глазами" и с энтузиазмом подключиться к исследованиям.

Наталья Гельфанд. Итак, Виталий, Вами произведен тщательный сравнительный анализ. Вы произвели его не только на основании Вашего видения, чувства и знаний профессионального художника, но и с помощью новейшей компьютерной техники. И что же, это дейст-вительно "двойной портрет" художника и его модели?

Виталий Рахман. Для меня это бесспорно, но было бы неэтично говорить так за других исследователей. Я воспринимаю эту скульпту-ру и предлагаю ее трактовку как чрезвычайно умело и изящно вы-полненный классический вариант двойного портрета - художник и модель. Это, как известно, распространенный сюжет в мировом ис-кусстве, и скульптура Ж. Липшица должна занять в ряду этих произ-ведений достойное место. Разумеется, автопортрет Липшица воссоз-дает его трансформированный, шаржированный образ. Он сделан с юмором по отношению к себе и с большой живой теплотой. Характер - мягкий, улыбчивый, добрый - удивительно передан в условном, не-сколько гротескном изображении. Портрет модели гораздо более формален и строг. В женской фигуре, моделью для которой предпо-ложительно служила Ахматова, в угловатости плеч, в трактовке глаз и прическе явно прослеживается сильное влияние египетского искус-ства.

Наталья Гельфанд. Автопортрет с моделью... В прошлой публика-ции была выдвинута гипотеза, согласно которой в этой скульптуре воплощена голова Анны Ахматовой. Липшиц в книге "Моя жизнь в скульптуре", построенной на интервью с Н. H. Arnason (N. Y., 1972), разъясняет, с кого и как пришла к нему идея кубистической фрагмен-тарности для этой работы, т.е. речь идет о модели кубистической фи-гуры. Кто же послужил моделью для реалистично решенной женской головы, т.е. "лица", остается неизвестным. Создается впечатление, что Липшиц не захотел раскрыть тайн этой своей работы. Игорь, вы исследовали много материалов; как, по-вашему, какие есть данные в пользу предположения, что встреча Ахматовой и Липшица состоя-лась, или, что Липшиц мог использовать ее портрет, например рисун-ки Модильяни, при работе над головой скульптуры "Девушки с ко-сой"?

Игорь Михалевич-Каплан. Я попытался заново внимательно про-честь биографии Липшица и Ахматовой в интересующий нас период. Известно, что Жак Липшиц вырос в Литве, тогда входившей в состав Российской империи; в 1909 он приезжает в Париж и учится здесь скульптуре. До середины 1910 г. он живет в доме с другими художни-ками, скульпторами, писателями в знаменитом здании - доме "La Ruche" ("Улей"), активно участвует в жизни артистической богемы. Отметим, что в мае 1910 Ахматова была в Париже с Гумилевым, тогда же познакомилась с Модильяни. Это первая возможность пересечения Ахматовой и Липшица. Весну - начало лета 1911 г. Анна Ахматова, уже одна, снова провела в Париже. И это вторая возможность их пе-ресечения.

Липшиц, получивший в середине 1911 г. известие о том, что отец его разорился, едет на родину навестить родных и выхлопотать пас-порт. Ему предоставился случай прожить некоторое время в Петер-бурге (очевидно, конец 1911 г., может быть начало 1912 г.), в кото-ром он не бывал раньше. Он целые дни проводил в Эрмитаже, а ве-чера - в обществе петербургских художников, принимая участие в обсуждениях и спорах о кубизме, футуризме и других новых направ-лениях в искусстве. Также следует учесть, что это была одна художе-ственная среда. Надо отметить, что это третья и наиболее реальная возможность пересечения с Ахматовой.

Наталья Гельфанд. Игорь, как соотносится с этими фактами третье действующее лицо - Модильяни?

Игорь Михалевич-Каплан. Так вот, в 1912 г. Липшиц возвраща-ется в Париж, где вскоре поэт Макс Жакоб знакомит его с Модильяни, с которым уже знакома Анна Ахматова. Очень скоро их приятельские отношения переходят в теплую и преданную дружбу. Их сближали, помимо личных симпатий, не только общие интересы художников, но и любовь к мировой поэзии. "В те дни было очень тесное общение поэтов с художниками", - пишет Ж. Липшиц в вышеуказанной нами книге его воспоминаний. Говорили ли они с Модильяни об Ахматовой? Думаю, что да. Модильяни в это время был увлечен скульптурой, работал над серией "голов" из камня, которые делал с зарисовок, как мы, с большой долей истины, предполагаем - Ахматовой. Часть этих рисунков сохранилась. Липшиц посещал мастерскую Модильяни, внимательно наблюдал за его работой. Вот что пишет в своей книге "Модильяни" (N. Y., 1967) искусствовед и биограф Pierre Sichel: "...но в процессе продолжительного интервью, он (Липшиц. - И. М-К.) сказал, что их встреча состоялась в 1912 г. Это был год, когда Моди поместил некоторые скульптуры в Salon d'Automne - серию головок, которые Липшиц видел в его студии. Липшиц живо описал их встречу: 'В каком-то странном смысле, когда я думаю о Модильяни сейчас, я всегда ассоциирую его с поэзией...'"

Наталья Гельфанд. Какие выводы можно сделать из этих фактов, как вы их интерпретируете?

Игорь Михалевич-Каплан. Можно с большой долей вероятности говорить о встречах Ахматовой и Липшица в 1910-1911 годах в Пари-же и Петербурге: одно время, одна среда. И второе - Модильяни, как связующее звено, как тема прекрасной русской женщины, поэта могла возникнуть в их дружеских разговорах, особенно, когда Модильяни узнал, что и Липшиц - русский... Скорее всего он видел зарисовки, сделанные с нее Модильяни, знал, что она была моделью для его "го-ловок" (с рисунков "в уборе египетских цариц...", как пишет Ахматова, и "Анна как Нефертити", как пишет June Rose в книге "Модильяни" (N. Y., 1991). К тому же мы наткнулись на очень интересный факт - Жак Липшиц был женат с 1915 года... на русской поэтессе Бетти Кит-россер, с которой прожил тридцать лет, т. е. так или иначе его лич-ная биография была связана с русской поэзией. Но это, как говорится, к слову.

Еще интересно отметить несколько фактов. Многие западные искус-ствоведы подчеркивают большой такт и теплоту, с которой Анна Ах-матова отзывалась о Модильяни в своих воспоминаниях. Вот что пи-шет в той же книге June Rose: "Анне было 22, недавно вышедшая за-муж, романтичная, загадочная и красавица. Годами позднее она пом-нила Модильяни как благородного и учтивого, "окруженного кольцом одиночества." А вот о чем пишет Анатолий Найман в книге "Рассказы о Анне Ахматовой" (М., 1989), когда в 1965 году, почти за год до ее смерти, после визита к нотариусу для изменения завещания, она с тоской произнесла: "О каком наследстве можно говорить? Взять под мышку рисунок Моди и уйти".

Поэтому загадочны разночтения в фактах о рисунках Модильяни (из шестнадцати уцелел только один, который висел в комнате Ахмато-вой). Сама Ахматова пишет о таком значительном событии, как ис-чезновение рисунков Модильяни, коротко и в одну строку: "Они по-гибли в царскосельском доме в первые годы революции". И о том же событии упоминает английский философ и дипломат Исайя Берлин (с исключительной памятью, как свидетельствуют его записи), посетив-ший Ахматову в 1945 году: "... остальные (рисунки. - И. М-К.) погибли во время блокады... (перевод с анг. Ан. Наймана)". Иосиф Бродский в своем эссе "Исайя Берлин в восемьдесят лет" отмечает поразительную память как Ахматовой, так и Исайи Берлина. Почему же не совпадают факты?

Наталья Гельфанд. Так ли важны разночтения и почему вы обра-тили особое внимание на этот эпизод?

Игорь Михалевич-Каплан. На мой взгляд, история исчезновения рисунков Модильяни еще не закончена. Ведь были же обнаружены рисунки Модильяни Анны Ахматовой в итальянской коллекции Поля Александра (личного врача Модильяни) и в 1995 г. выставлены в Ве-неции и Лондоне. Эту выставку посетил поэт Евгений Рейн. Весной этого года он побывал в Филадельфии и подарил свою книгу "Сапо-жок" с правом публикации в журнале "Побережье". Вот отрывок из его стихотворения "Выставка Модильяни":

На этой выставке пленительной
За цикламеном на стене,
Преодолев падеж винительный,
Я Вас увидел в стороне.

Какие ню, какие линии,
И так же профиль горбонос,
Как обольстительно невинны вы
Средь прочих монпарнасских поз.

Значит, не все потеряно. Рисунки были найдены. По ним можно бу-дет судить и о модели, т.е. предположительно Ахматовой, для скульптурных "головок" Модильяни. Попробовав "сжать" несколько изображений этих "головок" на компьютере, т.е. немного "освободив" их от африканского влияния с удлиненной формой, еще больше про-сматривается сходство с моделью: треугольное лицо, узкий подборо-док, маленький рот, челка, шея. Я надеюсь, что этими вопросами займутся специалисты, искусствоведы и литературоведы, что мате-риалы, попавшие к ним, расширят круг поисков.

Наталья Гельфанд. Хочу в конце сказать несколько слов. Если в первой статье "Филадельфийская находка" мы хотели рассказать о том, что Анна Ахматова могла служить моделью для Жака Липшица и Амедео Модильяни, то во второй более детально описать возможные творческие пересечения трех великих творцов ХХ века. Слишком тя-желые и трагические жизни выпали на их долю, многие интересные факты унесло время, многое осталось недосказанным, закодирован-ным, непонятым. Их гениальные произведения говорят сами за себя. Скромный труд Игоря Михалевича-Каплана, Юрия Крупы, Виталия Рахмана и других энтузиастов, предложивших свою бескорыстную помощь, послужит благородным целях сохранения культурных ценно-стей.

--------------------------

Об учасниках интервью

НАТАЛЬЯ ГЕЛЬФАНД - Библиограф-литературовед. Родилась в Мо-скве, Россия. Работала в Институте мировой литературы. В эмиграции с 1987 г. Живет в Филадельфии, США. С 1992 года редактор и кон-сультант журнала и издательства "Побережье". Автор ряда статей и исследований в области художественной литературы. Составитель книги "Филадельфийская находка: Анна Ахматова - Амедео Модилья-ни - Жак Липшиц.

ЮРИЙ КРУПА - архитектор, дизайнер, фотограф, искусствовед. Ро-дился в Киеве в 1959 году. Выпускник архитектурного факультета Ки-евского инженерно-строительного института. Автор многих архитек-турных проектов на территории бывшего СССР, часть из которых ус-пешно реализована. В США с 1993 года. Занимается архитектурой вы-сотных зданий, дизайном и книжным оформлением. С его участием разработан и построен ряд крупных архитектурных проектов много-целевого назначения в Нью-Йорке, Дубае, Гонконге, Сеуле, Москве. В оформлении Ю. Крупы в издательстве "Побережье" вышли книги та-ких авторов как И. Михалевич-Каплан, В. Синкевич, М. Гарбер и др. Автор искусствоведческих статей о художниках второй эмиграции: В. Шаталове, С. Голлербахе, В. Лазухине и др. Создал фотогалерею портретов выдающихся представителей эмиграции.

ИГОРЬ МИХАЛЕВИЧ-КАПЛАН - поэт, прозаик, переводчик, издатель. Окончил факультет журналистики Львовского полиграфического ин-ститута. В 1979 с семьей эмигрировал в США. Гл. редактор литера-турного ежегодника и издательства "Побережье". Опубликовано семь сборников поэзии и прозы. Печатался в антологиях, сборниках, жур-налах и альманахах России, Украины, Англии, США, Канады, Дании, Германии, Израиля, среди которых: "Строфы века-II. Мировая поэзия в русских переводах ХХ века", Москва; "Библейские мотивы в русской лирике ХХ века", Киев; "Современные русские поэты", Москва; "Анто-логия русско-еврейской литературы двух столетий (1801-2001)", на английском языке, Лондон - Нью-Йорк; "Земляки" Москва; "A Journal of Russian Thought", Калифорния; "Российская эмиграция: прошлое и современность", изд. РАН, Москва; "Нева", Санкт-Петербург; "Украина. Русская поэзия. ХХ век", Киев"; "Петрополь", Санкт-Петербург; "Новый журнал", Нью-Йорк; "Рубеж", Владивосток; "Связь времен", Калифорния и многих других.

ВИТАЛИЙ РАХМАН - поэт, издатель, художник-дизайнер. Родился в 1945 году в античном Херсонесе - пригороде Севастополя. Молодые годы провёл в Москве. Лауреат Всесоюзных выставок по промышленному дизайну. Принял участие в нонконформистском художественном движении, участник Измайловской выставки, за что был выслан из Москвы. С 1980 года живёт в США. Издатель нескольких русскоязычных газет на Восточном побережье. Участник ряда художественных выставок. Стихи публикуются в западных, российских и украинских изданиях. Сборники стихов: "Времени чаша без дна" (1991), "Встречный экспресс" (2007). Участник антологий "Филадельфийские страницы. Проза. Поэзия" (1998), "Украина. Русская поэзия. ХХ век" (2007), "Побережье. Проза. Поэзия" (2006).