Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть вторая

Вся человеческая история полна курьёзов и непостижимых хитросплетений. Некоторые из них кардинально меняли весь ход человеческой истории. Некоторые же… некоторые же просто остались в памяти человеческой не более чем забавными историческими анекдотами и сохранились лишь потому, что кто-то из «сильных и значимых мира сего» сумел «засветиться» в той или иной истории.

Одна из таких «совершенно ничтожных» былей даже для отдельно взятой истории государства Российского (не говоря уже о мировой истории) произошла во время правления Екатерины Великой и была непосредственно связана с, пожалуй, самым известным и влиятельным фаворитом императрицы, Светлейшим князем Потёмкиным-Таврическим.

История, которая не повлияла ни на ход мировой истории, ни даже на судьбы народов Российской империи. Отразившись разве что на судьбе всего лишь одного пожилого дьячка из Смоленской губернии…

Когда Григорий Александрович Потёмкин вслед за графом Орловым стал любимым фаворитом Екатерины Второй и фактически вторым лицом в Российской империи, а, может быть, когда только начал набирать «придворную силу» (ибо о точной дате этого то ли исторического анекдота, то ли курьёза, растянувшегося на несколько лет, история, увы, умалчивает), из Смоленской губернии, из села Чижово (вотчины Светлейшего князя Потёмкина-Таврического) в Санкт-Петербург приехал сельский дьячок, который в раннем детстве учил читать и писать молодого барина.

Дьячок был в преклонных летах, одинок и беден. Единственной его надеждой осталось просить покровительства у Светлейшего князя, чтобы тот приютил его и нашёл какое-то «не пыльное» место, где сельский дьячок мог бы получать жалованье и спокойно доживать свои дни.

Добравшись до Петербурга, он нашёл дворец Светлейшего князя, представился и попросил аудиенции у своего бывшего ученика и питомца.

На удивление, князь не проигнорировал своего старого (в прямом и переносном смыслах) знакомца и сразу же принял дьячка у себя в приёмной.

Дьячок хотел было броситься в ноги Светлейшему, понимая, что перед ним уже не сельский барчук, а могущественный вельможа, но Потёмкин с улыбкой удержал его и усадил напротив себя в кресло, осведомился о жизни в родном Чижово и задал очевидный вопрос:

– Зачем же ты, старина, прибыл в Петербург?

– Прости, Ваша Светлость, за просьбу, – ответил тот. – Больше полувека служил я верой и правдой Господу Богу в церкви, да уже стал дряхлым, подслеповатым и глуховатым. Потому и выгнали меня за ненадобностью. Не хочу, Ваша Светлость, побираться мирским подаянием. Я бы государыне ещё мог в чём-то службу сослужить. Потому и пришёл к тебе за помощью с нижайшей просьбой.

– Хорошо, – улыбнулся Светлейший просьбе дьячка. – Я похлопочу о тебе. Только куда ж мне тебя пристроить? Опять в соборные дьячки?

– Нет, Ваша Светлость, – ответил тот. – Стар я стал. Ни голоса уже нет песни петь, да и видеть я стал плохо – не разберу уже тексты церковные. А всё же даром не привык свой хлеб есть.

– Так куда ж мне тебя пристроить?

– Не знаю, Ваша Светлость. Может найдётся у тебя какое место?

– Да, брат, трудную ты мне задачу задал, – засмеялся Светлейший князь. – Ну что ж. Приходи завтра поутру. Я между тем подумаю, куда тебя устроить.

На том и порешили.

На следующий день, проснувшись поутру, князь узнал из доклада, что дьячок уже с раннего утра дожидается его в приёмной.

Князь велел позвать того к себе в приёмную.

Как только дьячок вошёл, князь обратился к нему с хитрой улыбкой:

– Ну что, старина. Нашёл я тебе подходящее по летам дело.

– Спасибо, Ваша Светлость, – обрадовался дьячок, – дай тебе Бог здоровья!

– Сенатскую площадь знаешь? – спросил Светлейший.

– Как не знать, Ваша Светлость, – ответил дьячок, – и вчерась, и сегодня через неё к тебе на приём ходил.

– Вот, и славно, – улыбнулся Светлейший. – Фальконетов монумент императору Петру Великому видел на ней?

– Видел, Ваша Светлость.

– Сходи-ка прямо сейчас туда и проверь, всё ли нормально с монументом, – дал поручение Светлейший князь.

Дьячок исполнил поручение, вернулся некоторое время спустя и опять был введён на приём к Светлейшему.

– Ну, как? – спросил Потёмкин. – Стоит монумент?

– Стоит, Ваша Светлость.

– Крепко стоит?

– Крепко. Сам подходил, руками щупал.

– Вот и славно, заключил Светлейший князь. – Должность у тебя теперь будет такая: каждое утро проверяй на месте ли монумент императору и мне аккуратно доноси об этом. За то и жалованье будешь получать. А теперь можешь идти домой. На сегодня ты своё дело сделал…

Как гласят легенды, до самой своей смерти дьячок исправно исполнял обязанность, возложенную на него Светлейшим князем, и благословлял своего благодетеля. Жалованье же получал из личных доходов князя Потёмкина…

Таким неожиданным образом Светлейший князь отблагодарил своего первого учителя, никак не унизив его человеческое достоинство и дав тому доходную должность, на коей дьячок и «прослужил» остаток своей жизни.

Ф. И. Тютчев: «Я не без грусти расстался с этим гнилым Западом…»

Пожалуй, многим «диванным патриотам» (коих, благодаря «пакетному мышлению» и высшему телевизионному образованию, развелось у нас в стране чрезвычайно в последние годы), будет, как «бальзам на душу» узнать, что знаменитый русский поэт Фёдор Иванович Тютчев, будучи большую часть своей жизни государственным мужем, считал роль России в мировом сообществе не только уникальной, но буквально противостоящей своим консерватизмом и традициями революционному, а, значит, весьма нестабильному (и, как сказали бы в наше «вечно нелёгкое время») «коллективному Западу».

Достаточно вспомнить трактат Тютчева «Россия и Запад», где поэт, публицист, мыслитель и государственный муж, создаёт своего рода обобщённый образ тысячелетней и стабильной России. Излагая в трактате свой взгляд на Российскую империю и своеобразный характер государственности в стране, Тютчев особое внимание придавал именно её особому пути и «православному характеру» (что бы ни стояло за этими весьма абстрактными фразами то ли в воображении, то ли в мечтах знаменитого поэта).

В небольшой же статье 1848-го года «Россия и революция» (а в то время едва ли не вся Европа бурлила революционными настроениями) Тютчевым была развита мысль (впрочем, опять же весьма обобщённая и, как сказали бы сейчас, «сильно притянутая за уши» и состоящая больше из громких и малодоказательных тезисов, характерных, увы, для многих «интуитивных мечтателей» от социологических наук), что в современном Тютчеву мире есть лишь две реальные силы: революционная Европа и консервативная Россия.

В статье в числе прочего излагалась и идея создания союза славянско-православных государств под эгидой России. «Тысячелетние предчувствия не могут обманывать. Россия, страна верующая, не ощутит недостатка веры в решительную минуту. Она не устрашится величия своего призвания и не отступит перед своим назначением», писал Тютчев, нисколько не углубляясь, однако, в детализацию «громких лозунгов» относительно того, что конкретно нужно сделать в стране, чтобы та «не устрашилась величия своего призвания».

Как видно из «тезиса» автора, идеи ожидания величия России на мировой арене уже не одну сотню лет будоражили «патриотично настроенные умы», включая и самого Тютчева…

Но, увы, какие бы статьи ни писал знаменитый поэт и мыслитель, едва ли не половину своей сознательной жизни сам он прожил в той самой «революционной и загнивающей Европе», где и мечтал о величии России лишь издалека, не сильно углубляясь в ежечасные проблемы социально-экономического существования своей родины…

К большому сожалению, для нынешних «квасных патриотов», образ Тютчева может быть несколько «замаран» и двумя браками, где оба раза его супругами становились, увы, не исконные русские женщины, а «всего лишь» немецкие аристократки…

Впрочем, всё вышенаписанное не более чем небольшая «прелюдия» к довольно забавному историческому анекдоту, связанному с «патриотизмом» Тютчева. А именно: однажды, возвращаясь из заграничного путешествия, Тютчев писал своей супруге: «Я не без грусти расстался с этим гнилым Западом, таким чистым и полным удобств, чтобы вернуться в эту многообещающую в будущем грязь милой родины».

Иными словами, как пошутил бы сейчас, наверняка, не один скептик: «Если хорошенько отмыть какого-нибудь любителя западных ценностей, под слоями наносного мусора обязательно откроется чистый и незамутнённый никакими лишними примесями настоящий русский патриот»… который обычно тем сильнее любит свою родину, чем дальше от неё находится…

Баснописец Крылов. «Вы, Иван Андреич, вымойтесь, да причешитесь и никто вас не узнает!»

Как гласит знаменитая поговорка – «и на старуху бывает проруха». Так и у массы людей, внёсших более чем заметный вклад в русскую культуру, жизнь частная была далека от того, чтобы назвать её «культурной»…

Великий русский баснописец Иван Андреевич Крылов, как свидетельствуют современники, образ жизни вёл довольно неопрятный и, как сказали бы в наше время, очень мало внимания уделял собственному внешнему виду и собственной гигиене.

Был Крылов достаточно тучен, одежда на нём сидела мешковато и часто была несвежей. Как сюртук, так и жилет под ним постоянно были чем-то заляпаны, а волосы его были растрёпаны и немыты. Иными словами, И. А. Крылов производил очень неряшливое впечатление. Да и в доме его всегда царило крайнее запустение и, как отмечали современники: «было грязновато». Из-за всего этого знаменитый писатель неоднократно становился объектом как достаточно едких, так и иронично-дружеских шуток и анекдотов.

Считается, что самым близким другом Крылова был Алексей Николаевич Оленин – известный историк, художник и археолог. А «по совместительству» и крупный государственный чиновник, а именно: член Государственного совета – высшего законосовещательного органа при российском императоре.

Крылов постоянно бывал в доме своего друга и вполне естественно был «на короткой ноге» со всей его семьёй, включая и детей, которых у Оленина было пятеро. У Олениных же дома над Крыловым часто подтрунивали из-за его неопрятного внешнего вида (хотя, надо отдать должное семейству Олениных, – подтрунивали они над Крыловым беззлобно и по-дружески).

Говорят, однажды Крылов, как уже известный и состоявшийся литератор, был приглашён на придворный маскарад и очень переживал из-за того, что ему следует надеть на такое мероприятие. Притом относительно того, как ему следует нарядиться, Крылов, вполне естественно, решил посоветоваться именно с Олениными, как с близкими друзьями и людьми часто выезжающими и в высший свет, и на различные костюмированные действа в частности. На что получил вполне «закономерный» и логичный совет, произнесённый с известной долей иронии: «Вы, Иван Андреич, вымойтесь, да причешитесь, наденьте новый сюртук, и никто вас на маскараде не узнает!».

 

Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть третья