Юмор вешателя
Дагун ДениевАнекдоты, которые рассказывала в тылу российская пресса, ничем не уступали по цинизму фронтовым анекдотам. Как вспоминает известный рупор Кремля, штатная пропагандистка Маргарита Симонян, в декабре 1999-го российские разведчики и артиллеристы «отвлекались выпуском стенгазеты с шутками вроде “Сегодня в Грозном погода плохая – утром Град, вечером Ураган”»
С начала российско-украинской войны время от времени в рунете слышатся голоса людей, которые, рядясь в тоги гуманистов, возмущаются зубоскальской реакцией некоторых украинских интернет-пользователей на потери российских вооруженных сил и военных пропагандистов. В январе прошлого года о «чудовищном людоедстве» тех, кто приветствовал антироссийскими мемами освобождение украинской армией Изюма, говорил бывший журналист телеканала «Дождь» Алексей Коростелевi. (Незадолго перед этим он получил громкую известность после того, как в прямом эфире канала, вещавшего из Латвии, выразил надежду, что он и его коллеги «смогли помочь» многим российским военнослужащим «оснащением и просто элементарными удобствами на фронте».) Позднее, в конце декабря, в эфире радио «Комсомольская правда» два других российских журналиста, Константин Придыбайло и Надана Фридрихсон, также не смогли обойти вниманием тему «расчеловечивания» украинцев: «Этим отличается, кстати, наш народ от украинского... Мы никогда не допускали себе людоедских комментариев»ii. Очевидно, официозной российской журналистике настолько отшибло память, что она всерьез, с видом оскорбленной невинности пытается читать кому-то мораль. Ей не помешало бы освежить себе память и прислушаться к совету из Евангелия: «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».
Начнем с «анекдота дня», который публиковал в 2000 году один многотиражный российский таблоид:
«У российского пилота спрашивают:
– Как вы отличаете в Чечне мирные объекты от военных?
– Очень просто: заходишь на аул – пускаешь ракету по самому большому сараю. Если выскакивают бородатые мужики – объект военный; если женщины и дети – объект мирный.
– А если безбородые мужики?
– Значит, самолет сбился с курса!»
Как отмечал публицист Андрей Пионтковский, «подразумевается, что в этом месте миллионы читателей начинают гоготать. Августейшее – “мочить в сортире” – дало нации право на безмыслие, бесчувственность, бесчестие. Массовый нравственный идиотизм плавно перетекает в умственный, и наоборот»iii.
Надо сказать, что журналисты не ошибались с выбором анекдота и знали толк в юморе массового читателя. Ведь даже в наши дни рассказ «военного историка» Евгения Норина о том, как в 2000 году российские войска одним ракетным ударом перебили много чеченцев в Шали, слушатели встречают смехом. Под видеозаписью лекции, на которой Норин рассказывает об этом эпизоде, рунетчики оставили сотни откликов – как правило хвалебных. Гласом вопиющего в пустыне звучит среди них комментарий некого Андрея Мещерякова: «А чему так радуется докладчик, и над чем так смеются слушатели?! […] Погибли сотни людей. Это что – повод для смеха?!! Психическое состояние лектора и публики очень расстраивает»iv.
Шуточками пересыпаны и сообщения российской прессы об убийствах членов чеченского сопротивления и их лидеров. В 2016 году, к 20-й годовщине убийства Джохара Дудаева, «Московский комсомолец», например, писал: «Первый президент непризнанной Чеченской республики Ичкерия генерал-майор авиации Джохар Дудаев отдал 21 апреля 1996 года свой последний приказ – долго жить»v. В 2004 году в том же издании заметка о гибели следующего чеченского президента, Зелимхана Яндарбиева, взорванного российскими спецслужбами в Катаре, гласила: «С Яндарбиевым случился Катар»vi. На убийство его преемника Аслана Масхадова в подвале жилого дома в селении Толстой-Юрт в марте 2005-го «Коммерсантъ» откликнулся статьей с издевательским заголовком «Из-под Чечни достали»vii…
Сын репрессированного в 30-е годы писателя Михаила Премирова (того самого, чей талант хвалил в «Окаянных днях» такой взыскательный и скупой на похвалу мастер, как Бунин) вспоминал, что его отцу «претили грубая напористость новой [советской] власти, язык ее декретов, часто кончавшихся фразами вроде “Не выполнившие приказ будут уничтожены на месте”. Отец возмущался: “Даже не расстреляны, а уничтожены, будто это не люди, а вши!”»viii Постсоветская журналистика продолжила говорить на языке чекистов и после развала большевистской империи. Посмотрев очередной выпуск новостей, в котором московская телеведущая зачитывала победные реляции из Чечни, один пожилой чеченец в свойственной ему оригинальной манере восклицал: «Когда женщина: мать, сестра, тетя, бабушка с экрана телевизора регулярно, системно и методично с особым, откровенным, без фигового листка на сраме, коричневым пафосом и вдохновением, от молока матери своей жестокости исполненным на весь мир, являет фразы “уничтожили”, “ликвидировали” в адрес, по сути, детей с судом не определенным статусом, – люди!!! – это фашизм в чистом – дальше не бывает – обнаженном виде»ix.
Закономерно поэтому, что российские журналисты не только симпатизировали, но подстрекали к побегу от правосудия группу спецназа Главного разведывательного управления (одной из самых отмороженных спецслужб России), совершившей в 2002 году жестокую расправу над шестью мирными жителями Чечни: капитан Эдуард Ульман и его подельники расстреляли и сожгли мать семерых детей, беременную восьмым ребенком, из села Нохчи-Келой, ее 22-летнего племянника, а также директора, завуча и лесника того же аула вместе с водителем уазика, в котором они ехали. Спецназовцы не забыли добить жертвы контрольными выстрелами в голову, после чего попытались подорвать уазик с телами, чтобы инсценировать теракт, но потерпели неудачу и в конце концов облили всех бензином и сожгли. Ситуация по тем временам типичная: как отмечала «Российская газета», «вся армия тогда действовала на территории Чечни вне рамок правового поля»x. А посему, добавлял официальный печатный орган российского правительства, негоже судить ребят, которые находились на боевой задаче (в засаде на полевого командира Хаттаба) и исполнили «прямой приказ командира», убрав ненужных свидетелей. Все это, разумеется, было ложью. Если бы Ульман и его подчиненные предполагали, что в машине едет Хаттаб или другие члены чеченского сопротивления, то они не посмели бы без серьезного прикрытия приблизиться к ним на пушечный выстрел и, тем более, пытаться их задержать. Что же касается переданного по рации приказа расстрелять в упор невинных людей, то, во-первых, остается лишь сожалеть, что не только в глазах российских военных, но и их тыловой пишущей братии, высшей доминантой выступает не здравый смысл и элементарное понятие о добре и зле, а треск рации, по которой невидимый человек командует на жаргоне сделать беззащитных людей «двухсотыми»xi, а во-вторых, в своих «интервью» украинским ютуберам россияне, попавшие сегодня в плен в Украине, рассказывают случаи, когда они сами брали в плен украинских солдат и, несмотря на приказ командования «обнулить» их, оставляли пленных в живых. То есть даже на поле боя, при наличии заведомого противника, приказы таки «обсуждают», если есть на то желание. Но желания не было: ни у грушников, которые убивали, ни у присяжных, которые аплодировали им в зале суда и передавали им через адвоката гостинцы, ни у журналистов, которые освещали процесс, закулисно подговаривая подсудимых скрыться от правосудия. Как вспоминает сейчас одна корреспондентка, работавшая на суде над группой Ульмана, «на втором процессе [после первого, на котором присяжные оправдали убийц] все с ними здоровались как со старыми друзьями: “Да что ж такое, мы уже надеялись вас здесь больше не увидеть”. К концу процесса многие журналисты вместе с ними [в перерывах во время заседаний] выходили покурить, общались – и говорили: “Вы же спецназ ГРУ, вы же знаете, как замаскироваться и потеряться”. Поэтому, когда они в итоге не явились, это никаким шоком не было – это вызвало скорее СМЕХ И ОДОБРЕНИЕ, мол, молодцы, слава богу, послушались»xii.
Капитана Ульмана, судя по недавним новостям с российско-украинского фронта, кара все-таки настигла: сообщается, что он погиб в Украине, где он орудовал с середины 2010-х годов под началом другого военного преступника – известного писателя Захара Прилепина (о нем – позже), но важнее во всей этой истории то, как работники российских СМИ отнеслись к тому, что хладнокровные убийцы шести мирных жителей, включая беременную женщину и старика, ушли от наказания, а отнеслись они к этому, как мы теперь знаем, со «смехом и одобрением».
На фоне таких откровений не только не удивляет, но кажется совсем уж пустячком тот факт, что провластные российские журналисты, незнакомые не только с деонтологией, но и элементарной человеческой моралью, не брезговали позировать перед объективом с оружием в руках. Под одной из таких фотографий, опубликованной накануне 23 февраля 2011 года фотожурналистом ТАСС Валерием Матыциным, где он и его коллега с Первого канала Роман Перевезенцев стоят, вооружившись автоматом и пулеметом, в компании российских военных в Чечне, Перевезенцев ностальгически написал: «Непростые, но славные командировки были. А демшиза уже облаяла меня за это фото. Значит и впрямь есть чем гордиться))) […] С Праздником всех причастных!)))» В этом комментарии – квинтэссенция всей ура-патриотической журналистики России: командировки в горящую, утопающую в крови Чечню вспоминаются как «славные», а тем, кто залил ее кровью, адресуются поздравления с профессиональным праздником, который совпадает с годовщиной депортации чеченцев в 1944 годуxiii.
Иногда неуместным остроумием огорошивают даже те, от кого этого ждешь меньше всего. Так, в апреле прошлого года Александр Черкасов, один из самых известных правозащитников России, член НПО «Мемориал», делал такие шутливые наставления чеченскому школьнику: «Учи математику, а то вот Шамиль не сдал зачет, и что вышло?..», «Не говори долго по телефону, а то Джохар завис на трубке, и что вышло?..»xiv (Аллюзии на незаконченное высшее образование чеченского военачальника Шамиля Басаева и на убийство Дудаева в апреле 1996 года: на момент гибели чеченский лидер говорил по телефону, что позволило Москве запеленговать его местонахождение.) К сожалению, читая такие хамские шутки почтенного мемориальца, недолго согласиться с швейцарской журналисткой Иреной Брежной: «И что еще было здесь на Западе: вот были конференции, и приглашали русских правозащитников из “Мемориала”. И они тоже были русские шовинисты, главным образом»xv.
Многие, впрочем, возразят: никакого хамства в шутках Черкасова нет, а это я, спустившийся с гор чернож…ый хачик-овце…б, не понимаю обыкновенный человеческий юмор. В таком случае боюсь, не понимают подобный юмор и украинцы, возмутившиеся в 2013 году словам ведущего кулинарной программы «Смак» на Первом канале: «Я порубил зелень, как красный комиссар жителей украинской деревни»xvi, а также сами россияне, захейтившие, избившие, посадившие и «пожизненно» депортировавшие из страны стендап-комика Идрака Мирзализаде за «грязное русофобское оскорбление» в его «шутке о нечистоплотности русских» (терминология Вести.Ру)xvii. Нетрудно также представить, какая была бы реакция, например, французов, если бы кто-то на медийной площадке пошутил о том, что он «пожарил бифштекс, как англичане Жанну д’Арк и немцы – жителей Орадур-сюр-Глан». Наконец, вряд ли кто-то станет спорить с тем, что в современной России за половину из следующих «наставлений» могут и вовсе привлечь к уголовной ответственности:
«Не заплывай далеко, а то ребята с “Курска” заплыли, и что вышло?
Не вздумай петь и плясать над трупами, а то Доктор Лиза и хор Александрова вздумали, и что вышло?
Не ходи в день рождения дочери насиловать чужую дочь, а то Буданов пошел, и что вышло?
Не носи фашизм в массы, а то Бодров-младший нес и получил премию Дарвина посмертно.
Не поджигай чужое добро, а то Зоя Космодемьянская подожгла, и что вышло?
Не начинай Вторую мировую, вступив в тайный сговор с нацистами по разделу Восточной Европы, и не придется 80 лет лить крокодильи слезы по 27 миллионам человек, погибшим ради торжества красной чумы над коричневой.
Выдави из себя наконец по капле “маленького человека” и “серую скотинку”, охотно или флегматично шагающую на бойню в разные “окраины” “русского мира”, граница которого “нигде не заканчивается”, и займись гуманизацией, модернизацией, облагораживанием, канализированием, газо-, водо- и электроснабжением огромного пространства “от Перми и финских скал до Колхиды и Китая”. Населению России “надобно надолго заняться самим собой, прежде чем тревожиться за спасение души других народов”xviii, отмечал в середине XIX века немецкий литератор Фридрих Боденштедт, проживший несколько лет в Российской империи и считающийся лучшим на то время немецким переводчиком русских классиков. Задумайся над этим советом, до сих пор не потерявшим свою актуальность»…
Вернемся, однако, к нашим баранам. Анекдоты, которые рассказывала в тылу российская пресса, ничем не уступали по цинизму фронтовым анекдотам. Как вспоминает известный рупор Кремля, штатная пропагандистка Маргарита Симонян, в декабре 1999-го российские разведчики и артиллеристы «отвлекались выпуском стенгазеты с шутками вроде “Сегодня в Грозном погода плохая – утром Град, вечером Ураган”»xix. Перлы подобного рода самодеятельности есть и в сетевой военной литературе. В качестве примера можно привести эпиграмму «Боевик» некого Анатолия Гончара, ветерана войн в Афганистане и Чечне: «Он шел по лесу с рюкзачком / С утра пораньше – бодрячком. […] / Обут в ботинки “Соломон”, / (Нормально упакован он). / Мечтает что-нибудь взорвать, / Куш соответственный сорвать... […] Но в этот раз не повезло – / От взрыва вздрогнуло село. / Лежат ботинки «Соломон», / А вот куда девался ОН? / Ответить мог бы только бог... / ...и Вася б из спецназа мог»xx. Весьма показательна эта привычка российских вояк судить противника по себе, приписывая тому алчность к деньгам, которые чеченское сопротивление в действительности отродясь не видело. «Процентов, наверное, 60-70 простых боевиков за деньги шли», – уверен до сих пор плененный в Украине немолодой российский рядовой по имени Евгений, прошедший когда-то Чечню и на старости лет решивший вновь взяться за оружие и подзаработать денег уже на украинской крови. «Я на одной войне побывал – в Чечне. Посмотрел, что за война. Решил на эту посмотреть», – на полном серьезе, совершенно не замечая цинизма своих слов, объясняет бывалый артиллерист и добавляет: туда, в Чечню, «чисто из-за денег шел, а тут еще интерес: хотелось разобраться»xxi. В чем можно разобраться, бросая издалека снаряды на головы людей, – непонятно, но нельзя не признать за Евгением некоторой сермяжной искренности: война в его представлении – это такой аттракцион с тиром, куда он приходит пострелять и заодно подзаработать.
И все же пальму первенства по степени цинизма («откровенно глумливого»xxii, по признанию одного из критиков) следует отдать дебютному роману Захара Прилепина «Патологии», фрагменты из которого стали появляться в периодической печати с 2003 года. Отдельным же изданием роман вышел в 2005 году и с тех пор многократно переиздавался. По сюжету отряд спецназовцев численностью в 50 бойцов командируется на 45 дней из города Святой Спас (Нижний Новгород) в Чечню для проведения в республике «зачисток» и других спецопераций. Формально события в романе излагаются от первого лица – бритоголовым (как сам Прилепин) омоновцем Егором Ташевским, но по своему языковому облику и по способности перемещаться во времени и пространстве Ташевский приближается к незримому повествователю-«демиургу», читающему при случае аж мысли героев («Спать легли с тяжелыми чувствами, в мутных ожиданиях…»xxiii). Критикой справедливо отмечается тождество Егора Ташевского с его создателем и в целом «сильное автобиографическое начало, авторский мужской нарциссизм» в творчестве Прилепина, выражающийся в том, что герои его книг «сводятся в конечном счете к одному-единственному персонажу: двойнику автора», обладающему «сходным с автором мировоззрением, жизненным опытом и даже “мужественной” внешностью», отчего «лучший образ, созданный Захаром Прилепиным, – это сам Захар Прилепин»xxiv.
Первые две трети «Патологий» основаны на собственных впечатлениях Прилепина от его полугодовой командировки в Чечню в 1996 году и представляют из себя череду кровавых «зачисток», обильно сдобренных черным юмором. Тон ему задает уже первая шутка в экспозиции романа: на вопрос взводного: «Хасан, как ты в своих будешь стрелять?», – бывший грозненец-полукровка, уехавший из еще советской Чечни служить в армию и, женившись в Святом Спасе, оставшийся жить в России, смеясь, отвечает: «Вот так […] Пиф! Паф!» И действительно, именно так – легко, играючи – происходят в дальнейшем расправы над пленными чеченцами. Первая из них содержит явную несостыковку: рассказчик, сам того не замечая, путается в числе казненных. Оставив на базе десяток бойцов, святоспасский ОМОН отправляется на «зачистку» пустующих промышленных корпусов Заводского района Грозного, где ловит шестерых чеченцев. О том, что их именно шесть и не единицей больше, Ташевский упоминает дважды: «По дороге быстрым шагом к нашему корпусу идут ШЕСТЬ человек. […] На миг в просвете появляется каждый из идущих, – один, второй, третий… все, ШЕСТОЙ». Подбежав сзади к шестерке незнакомцев, омоновцы валят всех на землю, но прежде чем они успевают приступить к казни, их внимание отвлекает проезжающий поблизости порожний грузовик, в кабине которого находятся «два человека в гражданке, вроде чичи». Пока одно отделение присматривает за шестью пленными, другие спецназовцы спешат наперерез грузовику, открывают по нему огонь, расстреливают водителя и пассажира, сжигают их тела и, «довольные», возвращаются обратно на территорию завода. И вот в этот момент Ташевский вдруг сообщает: «Оставшееся возле корпусов отделение выстроило ВОСЕМЬ чеченцев у стены». Тут же несколько бойцов добровольно вызываются в качестве палачей и, по команде взводного, расстреливают всех восьмерых (или все же шестерых?) пленных, после чего их тела также предаются огню. «Солдатикам», зачем-то подъехавшим на БТР из комендатуры Заводского района, замкомвзвода Язва в шутку предлагает: «Парни, шашлычку не хотите?»
Из критиков только Александр Бушковский обратил внимание на путаницу с количеством убитых чеченцев. Сам бывший спецназовец, служивший в Чечне, и прозаик, Бушковский – автор одной из трех известных мне отрицательных рецензий на роман Прилепина. Один абзац в разборе Бушковского касается таких тонкостей военного ремесла, которые на непосвященный взгляд кажутся незначительными и неубедительными: употребление героями слова «рожок» вместо «магазин», обозначение автоматов и пулеметов гиперонимом «стволы», целесообразность склеивания двух магазинов изолентой и т. п. Это дало основание оппонентам Бушковского обвинить его в мелочных «придирках». По их мнению, «нелепицы и странности», о которых тот говорит, включая ошибку в числе убитых чеченцев, практически не влияют «на восприятие описываемого в романе»xxv.
На самом деле восприятие того факта, что «в горячке сочинительства Захар, похоже, потерял счет врагам»xxvi, будет зависеть во многом от национальности читающего: чеченца может покоробить небрежность автора, который словно бы не придает никакого значения жизням его земляков и считает излишним вести точный счет их смертям. Когда в 2002 году Ульман и Ко расстреляли и сожгли шесть мирных жителей Шатойского района Чечни, полковник Владимир Плотников, руководивший «зачисткой» в районе, заявил односельчанам убитых: «Что вы тут шум подняли! Из-за каких-то шести трупов! Я в Аргуне недавно девяносто двух замочил – и ничего!»xxvii У сельчан эти слова оставили чувство возмущения и безысходности. С таким же ресентиментом они отнеслись бы, вероятно, и к прилепинскому ляпсусу, который, не замечаемый ни автором, ни его редакторами, перекочевывал из одного переиздания романа в другое, в частности в «шестое, дополненное и исправленное издание» 2011 года (М.: ООО «Ад Маргинем Пресс». С. 68). Это тем более вероятно, что сразу после шутки Язвы о «шашлычке» следует эпизод, в котором ОМОН с размахом празднует свое боевое крещение: «C почином вас, ребятки!» – восклицает командир отряда, оставшийся на базе, и распоряжается накрыть, к всеобщей радости, «десять бутылок водки на стол». Фактически, отмечает Бушковский, «пацаны» празднуют массовую казнь десятка безоружных чеченцев, из которых шесть-восемь расстреляны на заводе, а двое – в грузовике. Даже с учетом предполагаемой принадлежности убитых к чеченскому сопротивлению, это деяние теоретически подпадает под действие уголовного кодекса Российской Федерации: «На каком основании представители власти расстреляли неустановленных лиц, не оказывающих им сопротивления и являющихся, скорее всего, гражданами России? – вопрошает критик. – Да еще и на территории России, где должны действовать российские законы? Вопрос может показаться НЕУМЕСТНЫМ, однако у меня возник сразу. “Спецназовцы” совершили тяжкое преступление»xxviii. То обстоятельство, что даже Бушковский допускает «неуместность» вопроса о правомерности бессудной казни, красноречиво свидетельствует о том, насколько обесценена жизнь противника на войне, причем чем больше бесчинств над ним совершается, тем извинительнее эти бесчинства кажутся. На парадокс подобного рода указывал еще Евгений Замятин в своей антиутопии «Мы» (1920): «Убить одного, т. е. уменьшить сумму человеческих жизней на 50 лет, – это преступно, а уменьшить сумму человеческих жизней на 50 миллионов лет – это не преступно. Ну, разве не смешно?»
Когда в 2008 году Прилепина спросили, насколько правдив начальный эпизод его «Патологий», в котором «только что приехавшие в Грозный омоновцы задерживают нескольких чеченцев и, особо не разбираясь, ставят их к стенке», а «трупы сжигают», писатель ответил, что так все и былоxxix. Это вызвало у журналиста, который его интервьюировал, закономерный вопрос о причинах такой агрессии у необстрелянных ребят (только командир, взводный и замкомвзвода имеют в романе опыт горячих точек – кто Афганистан, кто Таджикистан). На что Прилепин ответил: «Поэтому мой роман и называется “Патологии”. Его герои – очень молодые люди, практически пацаны, а детская жестокость необъяснима. Потом, в других обстоятельствах, мы пили с ними водку – нормальные люди, но почему они так легко переходили грань и в одну секунду становились бесчеловечными, я не знаю. Я просто писал, как было, без всякой рефлексии. Пусть разбирается читатель»xxx.
Вопрос, поставленный интервьюером Прилепину, актуален во все времена. Ответить на него попробовал Зигмунд Фрейд в разгар Первой мировой войны. Констатируя «низкую обращенную вовне нравственность государств, которые внутри ведут себя как стражи нравственных норм, и жестокость в поведении индивидов, на которую их, как участников наивысшей человеческой культуры, не считали способными», основатель психоанализа приходит к выводу об имманентной деструктивности хомо сапиенса в любую веху его исторического пути – от древности до современности: «Мы происходим от бесконечно длинного ряда поколений убийц, у которых кровожадность […] была в крови. […] Мы сами, если судить о нас по нашим бессознательным импульсам желания, подобно первобытным людям, являемся сборищем убийц». Война, по Фрейду, – это та форс-мажорная ситуация, которая высвобождает доселе подавленную тягу к насилию, садизму, жестокости и выдает им индульгенцию под вывеской защиты национальных интересов. При этом не только народные массы, но даже служители науки теряют «свою бесстрастную объективность», объявляя «неприятеля неполноценным и выродком»xxxi.
Последнее наблюдение весьма важно, ведь любая война протекает не только на поле брани, под гул барабанной дроби, но и в медиапространстве, под гул пропаганды. Две войны в Чечне не стали исключением из этого правила, ибо им сопутствовала, согласно Московской Хельсинской группе, «великодержавная проимперская, националистическая пропагандистская кампания»xxxii. Отправляемые на войну воинские пополнения прямо (от своих начальников и старослужащих) или косвенно (из уст политиков и журналистов) подвергались предварительной античеченской агитации, что не могло не сказываться на их отношениях с местным населением. Русисты Анн Ле Юэру и Элизабет Сиеса-Козловски подчеркивают, что масштаб и жестокость преступлений, совершенных российскими силовиками в Чечне, «стали возможны из-за политического дискурса, который не только не осуждал, но разрешал и даже поощрял насилие в отношении всего чеченского населения»xxxiii. Вот как рассказывает об этом младший сержант Мозолев В. Н., служивший в Чеченской Республике в 2000-2005 годах:
«Так как поезд [до ст. Мулино Нижегородской области, где находился сборный пункт для контрактников, выезжающих в Чечню из средней полосы России] отправлялся поздно вечером, а мы приехали в военкомат утром, то впереди у нас был целый день свободный, и старший группы, чтобы “убить” время, предложил выпить. Мотивация проста: нас в Мулине раскидают по разным частям, и мы в большинстве своем уже не увидимся. Потому как наверняка половину из нас убьют, уж я точно знаю. Так начинается психологическая обработка молодых контрактников, едущих первый раз в Чечню. Далее идут рассказы о погибших товарищах, отрезанных головах. О том, что все чеченцы – убийцы, готовые, как только отвернешься, всадить тебе в спину нож. Что всех, абсолютно всех чеченцев нужно давить и давить. […] “Хороший чеченец – мертвый чеченец!” – это выражение я слышал на протяжении всех последующих контрактов из речей как младших, так и старших офицеров»xxxiv.
Очевидно, именно этой индоктринацией, наблюдавшейся и в первую войну, можно отчасти объяснить поведение российских военных, которые на расспросы известного репортера Анны Политковской о том, почему они расстреляли такого-то и такого-то, отвечали: «Потому что чеченец»xxxv. Это вполне созвучно смыслу лозунга, который вырисовывает на своей «эрдэшке» (рюкзаке) Женя Кизяков из «Патологий»: «До последнего чечена!» На одной из «зачисток» этот самый Кизяков, или Кизя, выстреливает весь 45-зарядный магазин по голове обезоруженного, избитого и, как позже выяснится, душевнобольного чеченца («Голова […] начала дробиться, колоться, разваливаться, утеряла очертания, завис на нитке глаз, потом отлетел куда-то с белыми костными брызгами», – расписывает сцену Ташевский), за что остальные бойцы наделяют Женю «остроумным» прозвищем Кизя-45.
С именем Кизякова в романе связан и эпизод танца вокруг костра во дворе базы. Завидев у костра полураздетого повара Плохиша, Кизяков говорит ему: «О, Плохиш, какой ты хорошенький. Как Наф-Наф». Тот в ответ тоже «дурит», подзывая к себе Кизю: «Иди ко мне, мой Ниф-Ниф!» В итоге оба начинают «странный танец вокруг костра, подняв вверх руки, ритмично топая берцами». К ним присоединяются другие «пацаны», и все вместе, покачивая автоматами, читают рэп: «Будем погибать молодым! Нам ведь поебать! Будем погибать молодым! Нам ведь поебать!»
Таких «солдафонских», гривуазных шуток и хохм в романе немало. «Тот не солдат, кто не похабничает»xxxvi, – утверждает Аркадий Бабченко, собрат Прилепина, в начале своего сборника «Война», где группа срочников обсуждают пышные формы одной ростовчанки или моздокчанки. Первая шутка «ниже пояса» в «Патологиях» – это намек на импотенцию командира, участвовавшего в ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС: «За это ему квартиру дали. Потом у него волосы опали и не только. И жена ушла». Далее шутки становятся только эксплицитнее. Видя, как Ташевский забирается на верхнюю койку двухъярусной кровати, Язва тут же интересуется у его соседа с нижней койки: «Ты знаешь, что Ташевский писается?» Ташевский, взбираясь на крышу дежурить, окликает сменяемый им караул тихим «Эй», а в ответ ему раздается рифмованное «На хер лей…». Один боец, подорвавшись в базе на мине, получает осколочные ранения по всему телу, в том числе в области половых органов, и на вопрос доктору: «Док, а я с девушками смогу?» – слышит от Язвы: «Только с мальчиками…». Заметив в одном доме обгоревший труп неизвестного с «черным, задранным вверх, будто эрегированным членом», Язва спрашивает: «Мужики, никто не хочет искусственное дыхание ему сделать, рот в рот?» Узнав о приказе командира «не трогать женщин» во время зачисток, повар Плохиш осведомляется, «можно ли трогать мужиков». После вспышки диареи в отряде бойцы ропщут на Плохиша, и тот «честно соглашается, что мочился в чан со щами, чтоб не скисли». Задушевно беседующим на лавочке двум бойцам Плохиш кричит с кухни: «Эй, мальчики! […] Прекратите целоваться! […] Совсем стыд потеряли!» На одном из заданий все тот же Плохиш справляет перед «пацанами» малую нужду, «поводя бедрами как радаром […] и риторически спрашивает: – Любуетесь, педофилы?»
Последняя шутка вызвала особые нарекания у Бушковского: «Ну что это за лажа? Никогда ничего подобного я не замечал ни в одном отряде, наоборот, в нормальном мужском коллективе к таким вещам относятся очень холодно. Подобной... ерундой маяться могут только невоспитанные подростки в пубертате»xxxvii. Иного мнения придерживается социолог Константин Банников, автор монументального исследования армейской жизни в России: «Все текущие события и отношения в армии выражаются в терминах гомосексуальной экспансии, причем не только среди низшего звена – солдат, но и среди высшего офицерского состава. […] Смех социален, и разные слои общества смеются по разным поводам, при разных обстоятельствах. Юмор в армии отличается неприкрытой физиологичностью»xxxviii.
Ученый заключает, что сексуальные термины в армейской речи – это «вербальные эквиваленты подавления», обеспечивающие «социальную доминацию» одной категории военных над другой, проще говоря – одно из проявлений дедовщины и, шире, иерархического соподчинения старших по званию и статусу младшим. Это полностью подтверждают рассказы и повести из бабченковской «Войны», где начальство и старослужащие ругают низших по рангу «пидорами» и «суками» и нещадно «дрочат» их, то есть истязают, по малейшему поводу, а чаще всего безо всякого повода: «Здесь все бьют всех. Дембеля, офицеры, прапора. Напиваются по-черному и метелят молодняк. Полковники – майоров, майоры – лейтенантов, те – солдат. Деды – молодых»xxxix. Но герои «Патологий» – не солдаты, а более-менее равноправные члены спецподразделения, между которыми нет неуставных отношений. Поэтому «шутовство на тему однополой любви», являющееся «очень распространенной темой грубоватого воинского юмора»xl «Патологий», логичнее было бы объяснить по Фрейду – как лазейку, через которую «бессознательное обычно выдает себя сознанию»: «Циничные шутки не были бы возможны, если бы они не сообщали скрываемую правду, в которой человек не может признаться, если она высказывается серьезно и откровенно. Как известно, в шутке можно сказать даже правду»xli. Однако углубление в этот вопрос не входит в наши задачи – это прерогатива психологов.
А вот что в наших силах и компетенции, так это попытаться понять, как могло получиться, что роман, на две трети состоящий из расправ и глумлений над чеченцами, «очень хорошо приняли и критики, и читатели, и издатели». По словам Бартоша Осиевича (Университет им. Адама Мицкевича в Познани), этот «многократно переиздаваемый роман […] любим широкой читательской публикой как в России, так и за ее пределами». Ирина Троцук (Российский университет дружбы народов) считает «Патологии» наглядным примером того рода книг, в которых война описывается «глазами хороших людей (героев и жертв), а не палачей»! По мнению Людмилы Белоус (Северо-Осетинский государственный университет), Прилепину удалось нарисовать «одинаково героические, надежные, яркие» образы спецназовцев, многие из которых «даже в таких кроваво-скотских условиях [...] не превращаются в кровавых скотов»xlii!.. Господи Боже мой, читая эти отзывы, невольно задаешься вопросом: в своем ли уме эти люди, если это вообще люди, и чему с такими понятиями они могут учить молодежь в своих вузах? Сам Прилепин при всей его одиозности и противоправной деятельности (он сам признается в ней в своих интервьюxliii) говорит: я не знаю, откуда у моих героев и их прототипов бралась эта жестокость и бесчеловечность, а мужи и жены науки с высоты университетских кафедр словно возражают автору: никак нет, товарищ омоновец, ваши персонажи – сущие ангелы во плоти. «У психопатов отсутствует эмпатия (чувство, помогающее понять, что чувствуют другие). И эту способность в них не развить, потому что в их головном мозге нет той нейронной связи, которая отвечает за эмпатию»xliv, – объясняют психологи. В отношении российского социума похожие выводы делал в 2000 году социолог Лев Гудков: в России отсутствуют «какие-то рудименты повседневной христианской морали» и «начатки воображения», которые позволили бы ее населению представить, что чувствуют и думают обо всем этом сами чеченцы, констатировал он. 87% опрошенных россиян считали чеченцев единственными виновниками войны и жаждали «окончательного решения чеченского вопроса». А 65% взрослого населения страны вообще полагало, что «Россия исторически на протяжении XX века оказывалась в большинстве случаев жертвой чужой агрессии, стороной, обычно страдающей в конфликтах». Комментируя эти результаты, Гудков не скрывал своего недоумения: «Для подданных континентальной империи, расширявшейся за счет ближайших территориальных завоеваний, это, что и говорить, интересные представления и убеждения»xlv.
Хороши, конечно, и те иностранные критики, чьи прадедушки и прабабушки сами когда-то были на месте чеченцев, а теперь, освободившись из «тугих объятий» (Пушкин) старшего брата, говорят о какой-то любви к такому хамскому трешу, как «Патологии». Легко представить, как бы отнеслись к «Патологиям» в Университете им. Адама Мицкевича в Познани, если бы действие романа происходило в оккупированной Красной армией Польше, куда командировали бы отряд НКВД с целью зачистить эту территорию от «полячишек», а над телами этих убитых «ляхов» раздавались бы хиханьки и хаханьки бравых НКВДшников. А ведь именно к этому сводится вся деятельность прилепинских персонажей в Грозном, что осознает даже сам рассказчик: «В разных углах города спим мы, чужие здесь, по утрам выбегаем в город, убиваем всех, кого встретим, и снова отсиживаемся…». Очевидно, психопатией страдают не только российские критики, но и их коллега из Познани, которому следовало бы перечитать, например, «Хаджи-Мурата» Толстого и, вместо того чтобы очаровываться современными спецназовцами от литературы, вспомнить мудрый девиз своих предков «за нашу и вашу свободу»: «Он [Николай I] сделал много зла полякам. Для объяснения этого зла ему надо было быть уверенным, что все поляки негодяи. И Николай считал их таковыми и ненавидел их в мере того зла, которое он сделал им». Если заменить в этой толстовской цитате поляков на чеченцев, а имя Николая оставить как есть или заменить на целый ряд его предшественников и преемников, то цитата останется по-прежнему верна.
И все же мир не без эмпатов: с течением времени в литературоведении раздались пару голосов, которые резко отрицательно оценили «Патологии». Одним из них является Анатолий Либерман, назвавший роман «предельно ангажированным». Он не согласен с издательской аннотацией в том, что Прилепин – «прямой наследник традиций русской классической литературы», создавший в «Патологиях» «целый мир, в котором есть боль, кровь и смерть, но есть и любовь, и вещие сны, и надежда на будущее». «На самом деле никакого мира нет, – возражает Либерман, – а есть только кровь и смерть (раздробленные черепа, разбросанные конечности, выпотрошенные тела), и трудно себе представить военный роман более далекий от традиций русской классической литературы». Бездумное выполнение омоновцами своих заплечных дел, отсутствие у них рефлексий о причинах и целях их миссии также вызвало отповедь критика: «Ни по какому поводу не заходит между ними разговор о смысле происходящего. Зачем они здесь? В общем, понятно: злой чечен ползет на берег, и его надо убить. Это столь очевидно, что даже Хасан, наполовину чеченец, наполовину русский, выросший в Грозном, это понимает и совершенно надежен: он готов радостно стрелять в своих бывших одноклассников. Бородатые “чичи” для того и существуют, чтобы их истреблять»xlvi.
Паратекст «Патологий», в котором избыток насилия в романе релятивизируется эвфемизмом «военная работа», гениально раскритиковал и литературовед Андрей Кунарев:
«Есть в книжке Прилепина […] один важный элемент оформления, к которому живой автор имеет прямое отношение. Я имею в виду аннотацию. […] “Эта книга не приключенческий боевик, а предельно откровенный рассказ о реальной военной работе, суть которой составляет взаимоуничтожение сражающихся людей”. Комментарии нужны? Реальная военная работа. Как говорится, ничего личного, ничего лишнего.
Уточню только: уничтожение людей – это суть работы военных работников. А вот суть работы тех, кого они уничтожают, – защищать свои дома, свое право жить, любить, ухаживать за девушками, растить детей так, как у них принято. Защищать от тех, кому все по..ать, – от тошнотворно-сентиментального Егора, от кизяковых, плохишей и прочих святоспасских, рязанских, псковских “два в высоту, полтора в плечах” пацанов, занесенных за тысячи километров на их землю. До последнего чечена»xlvii.
Итак, как же объяснить позитивную рецепцию «Патологий» со стороны большей части критиков? На это есть три причины. Во-первых, роман не совсем уж лишен литературных достоинств. В сравнении, например, с творчеством Бабченко, чуждого каким бы то ни было литературным красотам, глубинам и высотам, в прозе Прилепина есть место художественности. Так, во флешбэках в мирное святоспасское прошлое, в которых Ташевский рефлексирует о своем детстве, любви и ревности, можно встретить такие небезынтересные метафоры: «руки мои прижимают трехлетнее с цыплячьими косточками тело [моего сына]»; «отбивался так же безысходно и безнадежно от бесконечной мертвящей воды, как отбивался бы от космоса»; «я никогда не догадывался, что вода настолько твердая субстанция»; «резко, как включенные в розетку, начинают дрожать колени [от страха]»; «[Даша и я] трогали, пощипывали, покусывали друг друга беспрестанно, пробуждая обезьянью прапамять». Во-вторых, на фоне многочисленных, однотипных, заведомо пропагандистских масскультурных произведений, описывающих либо «невероятные приключения русских “суперменов”, сражающихся с чеченцами»xlviii, либо их героическую мученическую гибель в схватке с превосходящими силами Зла (что отражалось уже в пошлых трагически-сентиментальных названиях: «Рота уходит в небо», «Спецназ, который не вернется», «Любите нас, пока мы живы», «Неотмазанные. Они умирали первыми» и т. п.), «Патологии» выглядят свежей струей в современной русской баталистике. В-третьих, равнодушие Прилепина к страданиям мирных людей, а вернее отрицание этих страданий («Нимало не похожи они на жертв российской военщины», – считает Ташевский), совпало с тем, что Лев Гудков назвал «глухой невосприимчивостью» российского общества к участи жителей Чечни («О мирном населении вообще никто и ничего не сообщает, это не люди, это чужие»xlix, – отмечал социолог), и потому осталось практически незамеченным критиками и читателями. Добавим в скобках, что «глухую невосприимчивость» к страданиям чеченцев Гудков объясняет не отсутствием у россиян нейронных связей, отвечающих за человечность, а по Фрейду – тайным осознанием ими «несправедливости» войны в Чечне, «мутным чувством вины», которое не признается, а сублимируется в «агрессию против выходцев с Кавказа»l.
Наконец, стоит отметить, что, хотя Прилепин не является, конечно же, никаким продолжателем классики, его патология все же не уникальна в анналах мемуарной и художественной литературы. Отпуская остроты над телами убитых ими «чичей» («Дим, ты поройся, – может, у него зубы золотые были», – шутят омоновцы о расшибшимся оземь четырнадцатилетнем подростке, которого они столкнули с чердака многоэтажного дома), герои Прилепина продолжают традиции того солдатского и площадного юмора, о котором сокрушался в своей «Деревне» (1910) Бунин: «И Кузьма [писатель-самородок], подделываясь под базарный вкус, стал писать о том, о чем толковал тогда базар, – о русско-турецкой войне: о том, как “В семьдесят седьмом году / Вздумал турка воевать, / Подвигал свою орду / И хотел Россию взять”, – и как эта орда – “В безобразных колпаках / Подкрадалась под Царь-Пушку...” С большой болью сознавал он потом, сколько тупости, невежества было в таких виршах и чего стоит этот хамский язык, это русское презрение к чужим колпакам!» Бунинского Кузьмы, положим, никогда не существовало, это литературный персонаж, но вот как сострил вполне реальный поэт Тютчев (тот самый, знакомый всем со школьной скамьи любитель грозы в начале мая) над этапируемыми на каторгу участниками польского восстания 1863-1864 годов: «Это яд, который мы принимаем, чтобы от него избавиться»li. Причем сострил на французском, козыряя своей рафинированностью.
Так что юмор висельника, а точнее вешателя, в изобилии встречающийся у Прилепина и, в целом, в российском масскульте нулевых, имеет-таки в истории словесности свои прецеденты – свои antecedents, выражаясь а-ля Тютчев.
1. Экс-ведущий «Дождя» Коростелев об увольнении, сочувствии мобилизованным и о военной пропаганде // Продолжение следует. 2023. 17 января. URL:
2. Фридрихсон Н., Придыбайло К. Константин Придыбайло: Украина активно приближается к военному перевороту // Радио Комсомольская правда. 2023. 20 декабря. URL: https://radiokp.ru/podcast/fridrikh-shou/724303. См. также: Политолог назвал атаку ВСУ на Белгород «расчеловечиванием» Украины // Известия. 2023. 30 декабря. URL: https://iz.ru/1628709/2023-12-30/politolog-nazval-ataku-vsu-na-belgorod-raschelovechivaniem-ukrainy.
3. Пионтковский А. Третий путь… к рабству. – [Б. м.: б. и.], 2014. С. 46. URL: https://www.yabloko.ru/sites/default/files/a_piontkovskiy-third_road.pdf.
4. Лекция Евгения Норина «Вторая чеченская война». Часть 1 // Добрые Русские Люди. 2016. 5 октября. URL:
5. Камакин А. Живой труп: Джохар Дудаев мог выжить 20 лет назад // Московский комсомолец. 2016. 21 апреля. URL: https://www.mk.ru/politics/2016/04/21/zhivoy-trup-dzhokhar-dudaev-mog-vyzhit-20-let-nazad.html.
6. Так газета обыгрывает омонимию между названием эмирата и названием болезни внутренних органов человека. Лебедев А., Ампелонский В. С Яндарбиевым случился Катар // Московский комсомолец. 2004. 14 февраля. URL: https://www.mk.ru/editions/daily/article/2004/02/14/119184-s-yandarbievyim-sluchilsya-katar.html.
7. Мурадов М., Барахова А., Гулько Н. Из-под Чечни достали // Коммерсантъ. 2005. 14 марта. URL: https://www.kommersant.ru/doc/554038.
8. Цит. по: Иванов А. Человек, писавший об Орске романы, известен сегодня лишь литературоведам // Орская газета. 2021. 27 августа. URL: https://orskayagazeta.ru/nazad-v-budushhee/chelovek-pisavshij-ob-orske-romany/.
9. Запись пользователя Мовладин Нихло-Кати на своей странице в социальной сети Facebook от 17 октября 2011 года: https://www.facebook.com/Movladi47/posts/128036727301632.
10. Козлова Н., Птичкин С. Ульман в бегах // Российская газета. 2007. 17 апреля. URL: https://rg.ru/2007/04/17/ulman.html.
11. Норин Е. Дело Ульмана. Кратко // Boosty.to. 2024. 4 мая. URL: https://boosty.to/norin/posts/c66b838e-ecdd-47c7-8359-4aa5b41eae0b.
12. От редакции. Самые лучшие ребята // Холод. 2023. 10 мая. URL: https://holod.media/2023/05/10/delo-ulmana/.
13. См. комментарии пользователя Роман Перевезенцев под публикацией пользователя Валерий Матыцин на страничке последнего в Facebook от 22 февраля 2011 года: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=171660186213899&set=a.171652679547983.34075.100001097578211&type=3&theater. О «славном» времени ностальгирует и пресс-секретарь российских войск в Чечне Геннадий Алехин: «Вторая чеченская. До сих пор с многими [военными журналистами] перезваниваемся, веду переписку в соц. сетях, встречаемся, когда бываю в столице. Хорошее было время. И работа настоящая» (см. запись пользователя Геннадий Алёхин на своей странице в Facebook от 29 сентября 2016 года: https://www.facebook.com/gen.alekhin/posts/923436011122457).
14. См. комментарии Александра Черкасова в Facebook под публикацией пользователя Махарби Нохчо от 25 апреля 2023 года: https://www.facebook.com/mgerbiev/posts/pfbid02VAQx4siLKwbw4Krcae3swy91cLz8kr9Pb5bbdVUsH7zBKR2UzWpgS5krVFpbiY8il.
15. Доказательства преступлении? в Чечне. Архив в Швеи?царии. Ирена Брежна и Заи?нап Гашаева // I NEWS (Ichkeria News). 2022. 26 мая. URL:
16. Альперина С. Из-за неудачной шутки Ивана Урганта разгорелся скандал // Российская газета. 2013. 16 апреля. URL: https://rg.ru/2013/04/15/urgant-site.html; Ургант принес извинения за шутку, задевшую украинцев // РИА Новости. 2013. 18 апреля. URL: https://ria.ru/20130418/933212068.html.
17. Литвинова М., Старикова М. За шутку пожизненно отлучили от страны // Коммерсантъ. 2021. 30 августа. URL: https://www.kommersant.ru/doc/4965998; Комику Мирзализаде навсегда запретили въезд в Россию // Вести.Ру. 2021. 31 августа. URL: https://www.vesti.ru/article/2607166; Депортированный из России стендапер пообещал вернуться // Вести.Ру. 2021. 18 декабря. URL: https://www.vesti.ru/article/2654004.
18. Bodenstedt F. Les peuples du Caucase et leur guerre d’independance contre la Russie // Trad. E. de Salm-Kyrburg. – Paris: E. Dentu, 1859. P. 86. URL: https://books.google.ch/books?id=xJc2AAAAMAAJ&printsec=frontcover.
19. Запись пользователя Маргарита Симоньян на своей странице в Telegram от 22 сентября 2022 года: https://t.me/margaritasimonyan/12126.
20. Гончар А. Боевик // Art of War. 2010. 7 декабря. URL: http://artofwar.ru/a/anatolij_g/text_0510.shtml.
21. ИНТЕЛLЕКТYАЛЬNАЯ БЕSЕDА С0 ZНАТ0К0М, ЛЮБИТЕLЕМ С0VКА @dmytrokarpenko // Volodymyr Zolkin. 2024. 26 марта. URL:
22. Рылова К. Ю. Человек на войне в романе З. Прилепина «Патологии» // Вестник БГУ. 2016. № 5. С. 186. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/chelovek-na-voyne-v-romane-z-prilepina-patologii.
23. Прилепин З. Патологии // 100bestbooks.ru. [Б. д.]. С. 9. URL: https://www.100bestbooks.ru/files/Prilepin_Patologii.pdf.
24. Ruf I. L’absurdite de la guerre, vue par Zakhar Prilepine // Le Temps. 2017. 24 mars. URL: https://www.letemps.ch/culture/labsurdite-guerre-vue-zakhar-prilepine; Аристов Д. В. Русская батальная проза 2000-х годов: традиции и трансформации: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук: спец. 10.01.01. – Пермь, 2013. С. 14. URL: http://www.psu.ru/files/docs/autoreferaty/2013/aristov_21_03_13.pdf; Quenelle B. D’abord ecrivain anti-Poutine, Prilepine est devenu soldat du Kremlin en Ukraine // Tribune de Geneve. 2018. 24 avril. URL: https://www.tdg.ch/monde/europe/abord-ecrivain-antipoutine-prilepine-devenu-soldat-kremlin-ukraine/story/18308644; Pankowska E. Мир умирающей российской деревни в творчестве «новых реалистов» (на материале романов: «Санькя» Захара Прилепина и «Елтышевы» Романа Сенчина) // Studia Wschodnioslowianskie. 2015. Т. 15. С. 112. URL: https://repozytorium.uwb.edu.pl/jspui/bitstream/11320/3914/1/sw8_Pankowska.pdf; Аристов Д. В. Концепция героического в прозе Захара Прилепина (роман «Патологии») // Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2012. № 2 (102). С. 28. URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/21161/1/iurg-2012-102-03.pdf.
25. Белоус Л. В. Война и мир в романе З. Прилепина «Патологии» // МНИЖ. 2016. № 2-4 (44). С. 58. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/voyna-i-mir-v-romane-z-prilepina-patologii.
26. Бушковский А. Перечитывая «Патологии». Нелепицы и странности в рассказах о войне // Вопросы литературы. 2011. № 2. URL: https://web.archive.org/web/20131031022612/http://magazines.russ.ru/voplit/2011/2/bu8.html.
27. Цит. по: Политковская А. Дело ГРУ № 76002, которое замять не удалось // Новая газета. 2002. 18 февраля. URL: http://politkovskaya.novayagazeta.ru/pub/2002/2002-13.shtml.
28. Бушковский А. Указ. Соч.
29. Одноколенко О. Патология счастья // Итоги. 2008. 21 октября. URL: https://itogi.ru/iskus/2008/43/129902.html. Однако в интервью другому изданию, опубликованном днем позже, Прилепин заявил прямо противоположное: «Я хоть и пишу о том, о чем имею представление, но мои книги не мемуарные, это художественные произведения, и меня смущают вопросы типа: “А когда расстреливали чеченцев, вы где стояли – слева или справа?”». Сойнова Н. Захар Прилепин: «Жизнь надо рвать зубами» // Новости Красноярска и Красноярского края. 2008. 22 октября. URL: http://newslab.ru/article/273372.
30. Одноколенко О. Указ. Соч.
31. Фрейд З. В духе времени о войне и смерти / Пер. А. М. Боковикова // Проект «Весь Фрейд». 2019. 10 мая. URL: https://freudproject.ru/?p=11532.
32. Курс «Противодействие ксенофобии и этнической дискриминации». Ч. 1: учеб. пособие для сотрудников аппаратов уполномоченных и комиссий по правам человека в РФ / Сост. О. Федорова. – М.: Московская Хельсинкская группа, 2005. С. 183. URL: http://web.archive.org/web/20090611185909/http://www.mhg.ru/files/knigi/prksen1.pdf.
33. Huerou A. Le, Sieca-Kozlowski E. Un «syndrome tchetchene»? Les veterans russes de la guerre de Tchetchenie, acteurs et vecteurs d’une transposition de la violence de guerre // N. Duclos. L’adieu aux armes? Parcours d’anciens combattants. Paris: KARTHALA, 2010. P. 51. Оригинальная цитата: «Leur brutalite et leur caractere systematique ont ete rendus possibles par un discours politique qui non seulement ne reprouvait pas mais autorisait, voire encourageait le recours a la violence contre l’ensemble de la population tchetchene, designee comme terroriste potentielle».
34. Коц А. Как контрактники с ментами в войну играли // Комсомольская правда.? 2006. 7 апреля. URL: https://www.kp.ru/daily/23686.4/51732/.
35. См. д/ф «Письмо к Анне» (реж. Эрик Бергкраут, Швейцария, Германия, 2008). Пиратская копия фильма доступна в русской озвучке на видеохостинге Youtube:
36. Бабченко А. Война. – М.: Альпина нон-фикшн, 2015. С. 21.
37. Бушковский А. Указ. Соч.
38. Банников К. Антропология экстремальных групп // Lit.lib.ru. 2009. 17 февраля. URL: http://lit.lib.ru/d/dedovshchina/bannikov-01-antropolog.shtml.
39. Бабченко А. Указ. соч. С. 32, 34, 37, 38, 39, 41, 51, 52, 57, 59. Глагол «дрочить» в арготическом значении «избивать, мучить» и образованное от него причастие «задроченный» встречаются в сборнике неоднократно (см. там же, с. 48, 55, 105). Доходит до того, что после очередного жестокого избиения Бабченко один из «дедов» предлагает остальным: «Слышь, пацаны, а давайте трахнем его» (там же, с. 78).
40. Прилепин З. Указ. соч. С. 32; Белоус Л. В. Указ. соч. С. 61.
41. Фрейд З. Указ. Соч.
42. Панов А. Народные волнения непредсказуемы // Каспаров.Ru. 2006. 21 сентября. URL: https://www.kasparov.ru/material.php?id=451287B24C0E4; Osiewicz B. Автобиографическое начало в романе Захара Прилепина «Патологии» // Acta Polono-Ruthenica. 2019. XXIV/1. С. 100. URL: http://cejsh.icm.edu.pl/cejsh/element/bwmeta1.element.desklight-2c3638d8-c8bb-475b-bd9d-5736c7cbd7b8/c/07_Osiewicz-B.pdf; Trotsuk I. Instead of a Review; or, What, and Thanks to Whom, Do We Know About a Man at War? // Социологическое обозрение. 2015. № 4. P. 181. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/instead-of-a-review-or-what-and-thanks-to-whom-do-we-know-about-a-man-at-war; Белоус Л. В. Указ. соч. С. 61, 62.
43. Прилепин характеризует войну в Чечне как «беспредел» и «дикий стыд»: «Мы ведь как саранча были: делали зачистки, кого-то ловили, в общем, всякой дрянью занимались». Так же он отозвался в 2019 году о своем участии в войне против Украины: «Я управлял боевым подразделением, которое убивало людей. В больших количествах. […] Они лежат в земле. Они просто убиты. И их много. В целом, из донецких батальонов по показателям редко кто мог сравниться с моим батальоном. Просто все, что мы делали, – это просто полный голимый беспредел». Кроме того, к концу 1990-х годов, параллельно службе в ОМОН, Прилепину «пришлось заниматься самыми разными безобразными вещами», в частности караулить на трассе «все фуры с Кавказа и отнимать у них арбузы, апельсины, бананы». Гаррос А. Захар Прилепин: «Чечня – дикий стыд. Какая уж тут литература…» // Гудок. 2006. 19 сентября. URL: https://gudok.ru/newspaper/?ID=746310; «Чтобы переплюнуть “Патологии”, нужны мемуары Буданова или Басаева!» // Комсомольская правда (Нижний Новгород). 2004. 16 апреля. URL: https://www.nnov.kp.ru/daily/23258/227885/; Полное интервью Захара Прилепина // Редакция / Исходники. 2019. 15 августа. URL:
44. Самойлова О. Как распознать психопата? // SUNMAG. 2017. 5 декабря. URL: https://sunmag.me/column/05-12-2017-kak-raspoznat-psihopata.html.
45. Гудков JI. Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 годов. – М.: Новое литературное обозрение, «ВЦИОМ-А», 2004. С. 302, 336, 331, 335, 333.
46. Либерман А. Литературный обзор // Литературный европеец. 2012. URL: https://www.le-online.org/index.php/9-2012-09-19-14-55-36/2012-09-19-14-53-15/84-38-liberman.
47. Кунарев А. Casus Захара Прилепина // Дискурс. 2017. 6 августа. URL: https://discours.io/articles/culture/casus-zahara-prilepina.
48. Бродски А. Чеченская война в зеркале современной российской литературы // НЛО. 2004. № 6. URL: https://magazines.gorky.media/nlo/2004/6/chechenskaya-vojna-v-zerkale-sovremennoj-rossijskoj-literatury.html.
49. Гудков JI. Указ. соч. С. 337, 307.
50. Шарый А. Свои, чужие и распад // Радио Свобода. 2013. 7 ноября. URL: https://www.svoboda.org/a/25161059.html.
51. В оригинале: «C’est un poison que l’on avale pour s’en debarrasser». Цит. по: Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. В 2-х т. Т. 1. 1861-1864 гг. – М.: Издательство АН СССР, 1961. С. 290; Лурье С. А. Литератор Писарев: Роман. – М.: Время, 2014. С. 347.