ГУЛАГОМ НЕ СЛОМЛЕННЫЙ
Мария Селецкая«...в наши дни большинство россиян считает, что масштаб преступлений сталинской эпохи был преувеличен западными странами, в частности, американцами, поскольку те неустанно стремились ослабить вечную Россию. После того, как умело начатая реабилитация Сталина не вызвала протестов среди населения, Путин почувствовал себя достаточно уверенным и решил открыть музей, посвященный Сталину, а недавно он заявил, что никто не может навязывать России чувство вины за чистки, которые проводил этот страшный Кащей».
Мария СЕЛЕЦКАЯ
подписчица «Кругозора»,
Brighton, MA
Тогда, в октябре 1936-го, нас вернулось из Китая в Союз девять человек. Пятеро были арестованы, трое из них расстреляны. Первым арестовали моего дядю — брата мамы. При рождении он получил двойное имя: Абрам-Иосиф. В семье его звали Абраша, а я, когда была маленькой, называла его сокращённо: Аба, дабы не мучиться с труднопроизносимым звуком «Р». Вскоре так стали называть его в семье все.
В день ареста Абе не было и двадцати девяти. Когда после «курорта», как он называл время, проведенное в ГУЛАГе, Аба вернулся, он рассказал нам то, о чём я сейчас и вам поведаю.
Иосиф Львович был человеком по натуре никогда не унывающим, не падающим духом, всегда готовым помочь тому, кто рядом, понимающим, что именно надо делать в любой ситуации. Все эти качества и помогли ему выжить. Арестовали его 4 сентября 1937 года. Пришли в час дня на работу, предъявили ордер на арест и увезли домой производить обыск. Оттуда — в Бутырскую тюрьму. Уезжая в СССР, он мечтал получить высшее образование, которое в Китае было по плечу только очень богатым, но образование он получил в ГУЛАГе.
Когда его привезли в Бутырку и спросили имя, он назвался Иосифом. Через много лет делился с нами: «Раз не повезло мне с именем Абрам, теперь попробую оставшуюся жизнь прожить с именем Иосиф».
В его камере людей было раза в три больше, чем положено. Он очень часто слышал от них о распространённом приговоре: «10 лет без права переписки». Аба же хотел во что бы то ни стало переписываться со своими близкими, поэтому и предложил надзирателю:
— Я отдам тебе свой костюм, а ты сделай так, чтобы я имел право переписки.
— А сам-то в чём ходить будешь?
— Но вы же не дадите мне ходить голым, уж какую-то рвань да найдёте?!
Так ценой своего костюма он получил право на жизнь. А в годы те дорогой костюм из английской шерсти был редкостью.
Первые месяцы мы получали письма на обрывках газет, которые он бросал в щели пола в теплушке, а добрые люди находили и отправляли нам в Москву. По штемпелям мы понимали, что он едет далеко на восток, а потом на север. Сначала был Магадан, Усть-Нера, и в каждом письме он просил: «Узнайте, за что я получил 10 лет?..». До начала Великой Отечественной войны мы получали письма довольно регулярно. А потом был большой перерыв, и только летом 1943 года прибыла телеграмма из Усть-Неры: «Жив здоров целую Аба».
Радость наша была бескрайней, мы понимали, что это действительно наш родной, любимый Аба — ведь так называли его только самые близкие люди. А потом, до середины 1947 года, мы снова ничего о нём не знали.