КОЛЮЧКА
Сергей СОКУРОВ...Тогда, в бытность мою во Львове, я, единственный русский в числе почётных гостей от местного отделения Союза писателей, присутствовал на утреннике художественной самодеятельности одной из сельских школ. Ребята выступали вдохновенно, умело. Но ощущение праздника испортила одна сценка. По ходу действия прозвучало: "украинский язык". Тут же последовало возражение: "Що ви сказали? Язик? Нi -i... в нас - мова, бо ми люди. А язик - у корови, та ще у москалiв"...
ПРЕДИСЛОВИЕ К ЦЕЛОМУ
*
Вначале случайно попалось на глаза интервью, взятое "Украинской правдой. Жизнь" у Елены Мариничевой, переводчицы современной украинской литературы на русский язык. Я обнаружил электронную версию этой непринуждённой беседы на портале Укрросинфо (Объединение украинцев России) под названием "Украинская литература шагнула дальше русской". Сия пылко либеральствующая дама была мне известна по её прямо-таки материнской защите украиника Кононенко, которого вначале изгнали из Библиотеки украинской литературы в Москве за его патологическое пристрастие к массовому завозу в РФ русофобских писаний, затем выставили из России - за то же. Теперь я получил дополнительные сведения о соблазнительнице русских душ такими изысканными литературными творами, как "Полевые исследования украинского секса" О. Забужко или "Даруся сладкая" М. Матиос. Нет слов, с особенностями мовы наша переводчица справляется уверенно. Правда, иногда, по её словам, возникают затруднения, например, как правильно перевести на русский слово "член" (определённый член, да простят меня дамы). Не знаю, какой синоним был найден. Надеюсь, Елена не вышла за рамки пристойности, хотя у "членовой литературы" (не путать с "плохой литературой"!) свои правила.
Ладно, пересказывать интервью здесь не стану. И с цитированием буду сдержан. Заинтересованных отсылаю к первоисточнику. Но своим впечатлением от него поделюсь.
**
Собственный опыт, умноженный известным мне коллективным мнением литераторов и читателей, препятствовал восприятию, как истины, мнение переводчицы, вначале кратко озвученному в заголовке к интервью. Но может быть я, шапочно знакомый с современной украинской литературой, ошибаюсь в её оценках? Не представлялось возможным тут же, по горячему следу, перечитать даже избранное (указанное переводчицей) из той книжной горы, что набросали за последние 20 лет бесцензурные труженики пера, незалежного (наконец-то!) от влияния русской литературы. Тут надо верить интервьюируемой или не верить. Но на одной вере далеко не уедешь. Необходимо исследование писательской продукции. Нужны ответы на ключевые вопросы. Скажем, возможен ли вообще взлёт литературы там, где литературный язык не разработан? Чем является современная мова - заключённым в государственные границы собранием местных говоров? Наречием? Или уже это оформившийся язык многомиллионного народа, способный к яркому литературному творчеству и через него - к выработке канонического языка литературы, значит, языка просвещённого общества? Переводчица даёт понять, что украинская литературная мова сегодня - это бурлящая, жадно поглощающая заимствования из многих языков стихия, в которой норма и антинорма не определены; они возникают, как проекты, и тут же уничтожают друг друга под рукой даже одного автора. Но можно ли к этой стихии применить определение "литературная"? Если нет, то на выходе получается нелитературная литература. О каком качестве тогда допустимо говорить?
***
Вот эти другие вопросы, порождённые интервью Е.Мариничевой, вызвали из памяти событие 20-летней давности. Тогда, в бытность мою во Львове, я, единственный русский в числе почётных гостей от местного отделения Союза писателей, присутствовал на утреннике художественной самодеятельности одной из сельских школ. Ребята выступали вдохновенно, умело. Но ощущение праздника испортила одна сценка. По ходу действия прозвучало "украинский язык". Тут же последовало возражение: "Що ви сказали? Язик? Нi-i, в нас - мова, бо ми люди. А язик - у корови, та ще у москалiв".
На обратном пути невесело думал: а может быть ученики украинской школы и те, кто их надоумил на грубый юмор, имеют резон насмешничать над нашим определением божественного дара - человеческой речи? Действительно, ведь язык - в первую очередь орган определения вкуса пищи. Вот и англичане, подобно украинцам, назвали то, что выходит из уст человека в виде звуков, одним словом - language, а то, чем пробуем на вкус попавшее в рот, другим - tongue.
****
Дома порылся в справочниках. Открытие изменило моё настроение к лучшему. Оказалось, почти во всех славянских языках человеческая речь называется словом, созвучным с русским: язык. Только у белорусов и украинцев - мова. Отчего так? Что за слово такое - мова? У древних русов его не было - ни в Киеве, ни в Новгороде, ни в Суздале, ни в Полоцке, нигде. В польском языке есть слово m?wi`c (мувич) - говорить (по-укр. - мовити). Напрашивается вывод, мова - это говор того русского люда, который оказался напрямую или через Вильнюс под властью польской короны и, приспосабливаясь к "йензыку" новых хозяев (и у них язык), постепенно отходил от норм общего русского языка, который выработался в устных областных редакциях к 14 веку, а в письменной форме был ещё более унифицирован. А под Польшей находились Белая Русь и Украина полностью или частично до конца 18 века. Польское же культурное влияние на Малороссию и Галицию имеет ещё большую историю. Что касается русской речи в ощущении исторического единства восточных славян, то она или в реальности или в качестве фантомной тени оставалась русским (руским, русьским) языком. На нём продолжали говорить те, кому не приходилось ни "мовить", ни "шпрехать", ни "пурлекать". Наоборот, русским словом после 1814 года стали называть самое посещаемое народное заведение во Франции. Высокая мировая литература, называемая русской (по сути она - общерусская), могла возникнуть только на общем языке просвещённого слоя большого народа. Такая литература, по определению, не могла быть создана на говорах(!). Она по силам, повторяю, только укоренившимся, разработанным языкам. Эта абсолютная истина сразу отозвалась во мне неприятием заголовка к интервью Е. Мариничевой. К нему я вернусь во втором сочинении диптиха. А пока поговорим на темы, содержащие ответ на ряд поставленных вопросов.
I. ЛУКАВЫЕ ЖЕРТВЫ ВАЛУЕВА
*
Бывшие "заключённые" пресловутой "тюрьмы народов" на все лады обыгрывают сейчас тему жестокого и непреклонного "тюремщика". Разумеется, таковым называется Россия, и в естественном облике жестокой империи, и под обманчивой маской СССР. Чаще всего ей предъявляются "счета" за силовую ассимиляцию беззащитных туземцев окраин. В вину русскоязычной центральной власти ставятся запреты инородческому населению использовать родной язык вне родного дома - в присутственных местах и казённых учебных заведениях (искажение истины, о чём я подробно писал в сочинении "Зависимая Россия").
Наибольшей активностью в таком сочинительстве отличаются борцы за "возрождение мовы". Правда, непонятно что "возрождать" южнее хутора Михайловского. Киевско-полтавскую форму малороссийского наречия, сделавшего "Энеидой" Котляревского заявку на отдельную от общерусского литературного языка литературную норму южной части единой Руси? Или галицкого диалекта, в котором, по словам гетьмана Скоропадского, "на пять слов четыре - польского или немецкого происхождения"? И почему "возрождать"? Названные диалекты достались суверенным украинцам на стадиях их развития. Приданию им литературных форм занимались признанные писатели (назову для примера Марко Вовчок и Ивана Франко).
Унификация двух разительно отличных диалектов, в результате чего возникла "едына литэратурна украйинська мова", произошла уже при советской власти. Причём, тон задавали не столько местные культуртрегеры, сколько заочные "учителя-будители" из Торонто и Мюнхена. Последних отличала языковая архаика рутенов, как называли русинов-галичан их венские хозяева. В творческой спешке исправлялись под "галицкий стандарт" в первую очередь старые классики (малороссы Поднепровья, в большинстве своём). Самому Великому Кобзарю приписали заголовок "Заповит" к известному стихотворению, хотя такого слова выходец из киевской глубинки скорее всего и не слышал. У него, его рукой - "Завищание".
Новые "титаны возрождения" решительно стали переписывать на "справжню укрийинську мову" и заблудшего, видимо, в своей несомненной гениальности И. Франко. Ибо родился он рутеном в прикарпатском селе и овладеть смог только местным говором. Потом были у него и немецкая гимназия, и польский университет. Следовательно, познать всю глубину родной мовы дома не имел возможности. И наделал в своих литературных трудах массу ошибок - заметили его младшие современники и потомки, из тех "титанов". Добро бы грешил только полонизмами и германизмами. Так нет, сыпал русизмами, что хуже всякого греха заимствования. И где только набрался? Известно, из книжек русских писателей. Хотя русскую литературу идеолог русофобии Вартовый назвал "шматом гнилой колбасы", И. Франко "гнили" не заметил. Глотал с аппетитом.
**
Политическая независимость Украины от России, вопреки ожиданиям сторонников очень "окремой" литературы, на пользу мове не пошла. В казённых стенах, под бдительным оком идеологов, на ней ещё изъясняются кое-как. Вне этих стен предпочтение отдаётся "языку оккупантов", точнее его крайне обеднённой форме, примитивной балачке, которой, вспомните, владел прэзыдэнт Кучма. Воителям за чистоту "соловьиной речи" приходится объяснять этот досадный факт проклятым прошлым, дважды имперским. Шаманить, вызывая духов "окрэмости", приходится под выборочные цитаты из Валуева, ибо других сравнительно веских примеров запрета мовы нет. Игнорируется та неоспоримая правда, что в надуманной "тюрьме народов" русские были сокамерниками, не надзирателями. Надзирал интернационал с преобладанием инородцев. Но форы в местах, не столь отдалённых, всем коллегам по надзору давали "упрямые хохлы" (по определению Кобзаря). Лучших исполнителей сыскать было трудно. Преобладание же русской речи стало закономерным явлением многонационального государства.
***
Вплоть до ХХ в. доминировали взгляды (даже учёной части общества) на мову, как на южнорусский диалект русской речи (здесь, во избежание путаницы, я буду называть последнюю общерусской), как на наречие. В этом не было злого умысла, т.к. в ряду собственно русских диалектов наблюдались такие расхождения, каких не было между диалектами территориально близких губерний Великороссии и Малороссии. Приведу для примера фразу из книги Л.Успенского "Слово о словах" (МГ, 1960): "Отец закончил вспашку поля и поднимает огород возле избы, а мать выметает мусор из дому". И записанная на мове, она нам понятна: "Батько закинчив оранку поля, а маты вымитае смиття з дому". А вот деревенский житель Псковщины того времени произнёс бы эту фразу так: "Батька уже помешался, так ён на будворице орёт, а матка, тая шум с избы паше". Не правда ли, требуется переводчик с русского на… русский? Как тут определить, где диалект, где самостоятельный язык?
Тем не менее, Императорская Академия наук, подчинившись авторитету учёного лингвиста Потебни, малоросса, пошла навстречу мовникам: речь украинцев была признана отдельным от русского языком! И где! - в "самой страшной империи" (по самостийной терминологии). Для примера, в цивилизованной Великобритании Лондон запретил ирландский язык одним росчерком пера повсеместно в своей империи и навсегда. И выполнял решение чисто по-английски - непреклонно. И скоро практически замолкла кельтская речь Зелёного острова. Ирландец Бернард Шоу писал уже на английском, ибо был на родном нем, почти как его земляки. Ещё пример: самостоятельность языка карпатороссов, проживающих в Закарпатской области Украины, признана всем учёным миром. Однако говорить об этом на их исторической родине, значит, попасть под подозрение в антиукраинской деятельности. Пудкарпатским русинам милостиво позолили изучать "ридну мову" и, на выбор, иностранные языки, в т. ч. русский и суахили.
****
Мы, русские, странные оккупанты! Мову, при всех кознях Валуевых, так и не запретили. Более того, подняли её "планку" от наречия до отдельного языка, опередив в этом многие цивилизованные страны. Да, признавать самостоятельность современной украинской мовы за рубежом не торопятся.
После обретения Украиной "незалежности", в её вузовские центры началось паломничество зарубежных студентов-русистов. Те бросились на свеженькое, чем показалась им украинская литературная форма. Перспективным для молодых кандидатов в учёные выглядел издалека появившийся в Европе, как бы ниоткуда, новый литературный язык. Однако все кафедры Европы и Америки, к которым были прикреплены любознательные студенты, не засчитали им выбранный предмет как второй славянский язык. Обескураженные пилигримы вынуждены были переучиваться с украинской мовы на признанные славянские языки. Филологическое паломничество в "мовнозаповедный" Львов и др. культурные центры новоявленной миру страны прекратилось враз. Ибо западные лингвисты не признали ни киевско-полтавскую, ни галицко-торонто-мюнхенскую литературную форму славянским языком, отдельным от русского. По их мнению, государственным языком на Украине является русский язык в его украинской литературной форме.
Так что же получается, если принять на веру открытие Е. Мариничевой, что "украинская литература шагнула дальше русской". А получается нечто непонятное: литература на русском языке шагнула дальше литературы на… русском языке(?). Может быть, вся сила в форме? Чего-то я не понимаю. Надо обмозговать. Свои думы изложу во втором сочинении диптиха. А Вы, читатель, внимательно ознакомьтесь с первым. Может быть, скорее разберётесь что к чему и мне подскажете.
II. КУДА СПЕШИШЬ ТЫ, УКРАИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА?!
*
Один мой читатель, ознакомившись в рукописи с первым сочинением диптиха "К особенностям одного "шага" украинской литературы", заметил: "Невозможно понять, как изящная словесность на совремённой мове, т. е. на говоре, так успешно "шагнула", за 20 лет всего опередив таковую на русском языке, которую читающее человечество (кроме Ю.Кирпичёва и его взахлёбных почитателей. - С.С.) признало мировой более века тому назад". В ожидании подобного вопроса и от других читателей, когда сочинение начнёт публиковаться, терпеливо приступаю к объяснению такого феномена (истинного чуда!) - в первую очередь себе, признаюсь.
Начну с интервью, на которое ссылался в предисловии. Им подтверждается, что фраза из заголовка публикации в "подправленной редакции" действительно принадлежит переводчице Е. Мариничевой. Её ответ на один из вопросов звучит так: "… украинская литература шагнула дальше". Правда, не уточняется, в чём дальше. Более того, Елена с женской непоследовательностью как бы обесценивает этот "шаг", говоря, что украинской литературе не хватает зрелости. Так, может быть, ей следовало бы сначала созреть, як кавун на городi, прежде чем лезть поперед батька? Придётся уточнять.
Но прежде сделаю важную поправку: ошеломляющий рывок украинской литературой был сделан не за 20 лет (возраст незалежностi), а всего за 10 последних! Чем же занималась она первые 10 лет? Сидела на печи, как Илья Муромец, накапливала силы и растила члены (те самые, что в эротическом романе О. Забужко)? Как бы там ни было, в той же публикации подтверждается: "В 2011 году исполнится уже десять лет, как в России читают современную украинскую литературу". Выходит, до 2001 года там её на дух не переносили? Какое же произведение, какой автор пробили брешь в неприятии? Увы, авторы и их твори в этом сыграли второстепенную роль. Первая роль принадлежит (затяну интригу)… Ей… Читаем: "Благодаря ей десять лет назад российские читатели познакомились с современной украинской литературой... В 2001 году в России впервые вышел перевод "Полевых исследований украинского секса" Оксаны Забужко". Вспомнили? Да, правильно, именно Мариничева столь блистательно перевела украинский секс в русский (уточняю: пока только в его литературной форме). И с этого события началась эра такого быстрого удаления молодой украинской литературы от одряхлевшей, надо полагать, русской, что нам только остаётся завистливо поглядывать на удаляющиеся спины удачливых "шагателей".
**
Так может быть современная… нет, современнейшая украинская литература не что иное, как русская литература, творимая скромными гениями художественного слова, лишь ряжёными под переводчиков? Вроде нашей Елены Мариничевой, которая, делая вид, что переводит с мовы, лишь для отвода глаз поглядывает в украинский оригинал. Сама она неосторожно проговаривается, дескать, готовит в издательствах почву для того или иного произведения. Там мало кто разбирает по-украински. Доверие признанной переводчице с малоизвестного, экзотического языка (некоего русско-польско-немецко-тюркско-английского эсперанто) в определённых цехах по производству бестселлеров должно быть абсолютно полным. Никто из издателей не интересуется истинными побудительными мотивами примелькавшейся дамы, которая вдруг начинает им настойчиво звонить, убеждать, что "в Украине появился новый потрясающий писатель, и его надо хватать, переводить, публиковать". И действительно, при достижении согласия, через какое-то время появляется, скажем, очередной украинский роман, но на русском языке. За ним охотится русский читатель, заранее перевозбуждённый СМИ, в которых идёт "раскрутка" очередного "дальше шагающего", по гласному мнению "переводчицы", шедевра. А в это время где-нибудь в Киеве другой охотник до чтения, но уже на мове, вздыхает и жалуется: "Всё-таки права была мама: читать на украинском нечего…" (Н. Талалай, Chascor, 22.02.10). Вот такие загадки.
Не спешите возмущаться, несогласные со мной. Я ведь не на полном серьёзе. Мои рассуждения, изложенные выше (признаюсь, если вы сами не догадались), от души сдобрены иронией. Уж больно располагает тема "переперчить", "пересолить". Такая у меня сегодня кухня. Но обещаю сдерживаться.
***
Делаю оговорку: моя статья - не обзорная. Я мимоходом зацепился за колючку. Она вызвала определённые эмоции. Ничего удивительного в этом нет. Пишущая братия и по более ничтожному поводу способна впадать в возбуждение, называемое вдохновением. Помните, один немецкий пиит разразился целой поэмой, когда на его шляпу капнула пролетевшая птичка? От диады Мариничева-Забужко удаляться далеко не буду, тем более, что в ней как в капле воды… Словом, вы меня понимаете: первая то ли обнаружила, то ли сама зачала(?) новейшую скоростную украинскую литературу; вторую называют інтелектуальний лідер сучасної України. Вообще, для русского читателя, мовы не знающего, озвученная диада - это как бы один плодовитый организм, порождающий романы, "потрясающие" и "захватанные" (см. предпоследний абзац главки "**"). Так что, согласимся, по праву "интеллектуальное лидерство" принадлежит им обеим.
Кстати, об интеллекте и о его производном - нравственности. Ещё во времена моей молодости держалось в здоровом обществе, как Троя, мнение, что безнравственно в художественном произведении натуралистически описывать сцены, "постельные" в постели и "постельные" вне постели (например, на письменном столе или в кустах). Русские писатели-классики, о которых украинские читачi и письменники, по наблюдению Мариничевой, часто высказываются пренебрежительно(!), находили, в обход пошлого натурализма, художественные приёмы для передачи эротических образов и ощущений без нарушения нравственных табу. Считаю, наибольшего мастерства в этом достиг Иван Бунин. Как никто, он умел, не вдаваясь в детали поведения любовников, тем более, не описывая в подробностях срамные части тел, делая акцент на переживаниях героев, возбуждать чувственность в читателе. И нынешние "сексуальные поколения", читая рассказы из "Тёмных аллей", согласятся с этим.
Современному нашему писателю, задумай он повторить своим (не бунинским) пером этот бунинский цикл, пришлось бы дать ему для предварительного возбуждения книгочеев название "Секс в тёмных аллеях", а в описаниях - уделить основное внимание интимным местам любовников, эротическим позам и милым извращениям. Да ещё зарезервировать место для описания, как любовники писают (до или после того), как решают проблему досадной, не к месту и времени, менструации (так у одной из героинь О.Забужко). Со знанием дела поведать, что испытывает продвинутый кавалер, если вдруг он в финале "акта" разрешается не благородной спермой, а фонтаном тошнотворной вино-водочной блевотины - да на грудь наивной подруги (это уже из другого твора, от другого украинского писателя - Андруховича), да… Но довольно здесь примеров. Пожалеем хоть мы малых детей и внуков, которых не жалеет ни телевидение, ни книги, ни интернет впадающей в демократию России.
Мне кажется, потому старые классики не падали на дно подобных живописаний (как впадают новые не-классики, интеллектуальные лидеры), что, например, их герои естественно любят и любимы. Беру себе в союзники Мариничеву. Приступив к переводу нашумевшего романа "Музей заброшенных секретов", она с восторгом обнаружила, что "героиня романа, - впервые у Забужко! - любит и любима". Понимаете, интеллектуальный лидер Украины написала с десяток романов, вывела на суд людской сотню героинь, но только одной, через силу, видимо, даровала право полюбить с взаимностью. Понятно, почему интеллектуальная Украина сегодняшнего дня пренебрежительно высказывается о русской, особенно классической, литературе. Ну разве сравнишь Тургеневские "Асю", "Первую любовь", "Вешние воды" с романами Забужко и Андруховича, на которые я только что сослался! Чтиво без эротики всё равно, что пресная селёдка. Нонсенс!
***
Не думайте, будто я вешаю всех собак на новейшую украинскую литературу. Новейшая русская не более стыдлива. Но, во-первых, русскому читателю родная литература приелась по причине своей массовости (переводную же украинскую книжку надо ещё поискать). Она лишена заморской экзотики: у нас всё "блин" да "блин" в монологах или диалогах изящной словесности (в лучшем случае "бля"), а оттуда, из-за нового бугра, вдруг так свежо прозвучит "курва" (Дмытро Павлычко, "За нас"). И, возможно, она, если и не топчется на месте, то на северных широтах не столь проворна, как на южных.
Во, во! Не столь проворна! Вот и найден, я уверен, хотя бы частичный ответ на вопрос, как могла незрелая украинская литература шагнуть дальше русской. Последняя оказалась обойденной, ибо понадеялась на свою традиционную, признанную зрелость, но к ответственному "забегу" на финальном отрезке 2001-2011 годов, где появились, будто из табакерки, Мариничевы и Забужко, оказалась, увы, перезрелой. Это сыграло с ней злую шутку. Как известно, спросом пользуется недозрелый, зелёный огурец, а перезрелый отправляют на помойку. Такова грустная правда не только огуречной жизни. Незалежные украинские писатели быстро сообразили, что от них требуется. В этом они оказались клонами своих предшественников из "комунистычнойи эры". Как те быстрее всех в СССР приспособились к условиям "тоталитарного рэжыму", "оспивуючы ридну комунистычну партию и уряд", так и эти не растерялись при "рэжыми" тоталитарной пошлости и грубости, культа животных инстинктов, косноязычия и хамства, однополых особей и прочего и прочего, чем богата впавшая в буйный маразм цивилизация белой расы.
В одном (и существенно) проиграла "новая смена" митцiв. Если в УССР издания на мове составляли более половины печатной продукции, то теперь объём изданий на русском языке занимает все 80%, а украинские беллетристы вообще довольствуются 3%. Украинские советские писатели не были обделены гонорарами у себя дома. Быть переведённым на русский язык для них было делом более престижа, чем приработка. Нынешним "пысьмэнныкам-заробитчанам" приходится, нередко бывает, "гастролировать" по России в поисках издателя, если повезёт с переводчиком, как поэту и прозаику Жадану. Кормится от России и Андрухович, автор гадкого памфлета "Московиада" (Москва и Ад). Оксане Забужко повезло с Мариничевой. Впрочем, взаимно. Это удачливый тандем. Вряд ли когда-нибудь он будет до конца понят.
****
Есть ещё одна сторона того нового явления, которое называется "новая украинская литература в России". Она, в целом, русофобская. Если не прямолинейно, то искусно возбуждает русофобские настроения. Проработав в московской Библиотеке украинской литературы 2,5 года я имел удовольствие слышать русоненавистнические мотивы даже из путеводителей по братской (говорят) стране. Что знаменательно, и переводчиками такой литературы являются наши соотечественники, которые уже на подкорковом сознании с неприязнью относятся к своему отечеству. А либеральное поветрие последних десятилетий оправдывает их пренебрежение к интересам своей страны "приоритетами всечеловечности".
Вы думаете, случайное совпадение в том, что переводчицей Забужко, ряда других интеллектуальных лидеров Украины является пылкая защитница упомянутого выше украиника Кононенко? Рыбак рыбака видит издалека. Наша "рыбачка", присмотрев таковую на днепровских кручах, профессионально выхватила глазом и подобных им в "Новом мире", "Дружбе народов", в книжных издательствах, где она "готовит почву для восприятия" своих переводов. Без такой подготовки не просто освободить русского читателя, например, от "канонически-советской трактовки" темы УПА (бандеровщины), что для Мариничевой почему-то очень важно (представьте настроения человека, который желает "не канонически" трактовать историю дивизии СС "Галичина"!). Нет, она не завербована врагами России, не выполняет их преступные задания, равно как и верные читатели её переводов. Она и они так настроены изнутри, "адекватны", по словам Мариничевой. Себя относят к некой высшей касте читающих. "Неадекватные" же (которые "вообще мало читают"), заслышав то же звукосочетание "УПА", примитивно испытывают только "негативные реакции". Вот даже некая знакомая, "хорошая русская поэтесса и прозаик"(!) назвала её "подлой экстремисткой". Отчего такое непонимание? Причин много, одна из главных - не было в России своего очистительного, обновляющего Майдана и, наверное, не будет, - вздыхает Мариничева.
Постараюсь быть объективным. "Подлая экстремистка" в адрес Елены - это слишком. Надо понимать: аршин у поэтесс не из общих. Тем более, поставьте переводчицу рядом с Забужко в восприятии той же УПА (роман "Музей покинутих секретів", переводится). Да первая покажется ещё хуже экстремистки. По Забужко, победа УПА над советской карательной машиной была достигнута не тогда, когда бандеровцы в грозной немоте отсиживались в лесных схронах, вдыхая ароматы неподмытых бандеровок (читайте у О.Бузины). Не в годы перестройки, когда ветераны и их младая смена под жовто-блакитними прапорами доблестно маршировали по улицам западноукраинских городов, бесстрашно выкрикивая "Геть!" в лица ветеранов ВОВ. Нет, по Забужко, именно они, уже безоружные, стали разрушителями ГУЛАГа - сурово насупив брови в темноте бараков, вынудили Хрущова срочно распустить лагерников. Не верите? Читайте журнал укринцев России Кобза".
Может показаться, что я как-то однобоко воспринимаю Забужко. Это от нехватки места на электронных страницах. Нельзя объять необъятное. А хотелось бы. Просится на психологический анализ один из писательских методов пани Оксаны. Я имею в виду размышления писательницы по поводу прочувствованной ею (одной отдельной девочкой) во всей глубине русификации Киева по одному отдельному эпизоду (а вспоминает ли писательская душа Забужко насильственную украинизицую русскоязычного Причерноморья и Донбасса в 20-х годах?). Заинтересованных отсылаю в ту же "Кобзу". А пока сошлюсь на мнение профессионального украиниста, истинного малоросса, который внимательно прочёл возмутившее меня "откровение": "Какой простор для доктора Фрейда! Детская травма в магазине, и какие обобщения! Ну просто новая Леся Украинка, только от бездарности пишущая о сексе".
К сожалению, и здесь, во втором сочинении диптиха, мне пришлось ограничиться фрагментами. Получилось гораздо больше недосказанного, чем сказанного в серьёзном вопросе "Куда спешишь ты, украинская литература?!". Вы ждёте ответа? Гоголь давно доказал, что ответов на подобные вопросы нет. Остаётся печально наблюдать и считать вёрсты, которые всё дальше отделяют старую украинскую литературу, где была "Энеида", от новейшей, где гудят, гремят "Полевые исследования украинского секса".
_____________________________
Карикатура: http://holidays.uol.ua/tags/3249/ukrayinska-mova