ЗАПЕЧАТЛЕТЬ НА ПЛЕНКЕ

Ирина ЧАЙКОВСКАЯ
Бостон

Мария Герштейн — режиссёр и продюсер документального кино. Родилась в городе Горьком (ныне Нижний Новгород), закончила политехнический институт. Работала преподавателем физики и электротехники. С 1990 года в США, живёт в Бостоне.
Фильмы: «Русская студия», «Первое поколение от первого лица» , «Разведка боем. Встреча с Эренбургом», «Снежинки тают на губах».

— Маша, вы ведь совсем недавно начали делать фильмы…

— Четыре года назад.

— Как получилось, что оказавшись в Америке, вы стали кинодокументалистом?

— Первые попытки делала ещё в России — ходила на курсы при Горьковском телевидении. Там было очень интересно, но, к сожалению, до реальных съёмок дело не доходило — всё ограничивалось написанием сценариев. Здесь, в Америке, я тоже посещала разные кинокурсы, и опять всё заканчивалось сценариями. И вот, наконец, на Ньютонской телестудии у меня появилась реальная возможность делать фильмы от начала до конца.

— Первый ваш фильм был о литературно-художественной студии Нины Гольдмахер, уже много лет существующей в Бостоне. Что вас привело к этой теме?

— Когда мы приехали в Америку в 1990 году, наши дети были еще маленькие, и перед нами встал вопрос о сохранении для них русского языка и русской культуры. Сначала я сама занималась с детьми, вела дома «Школу искусств», потом мы узнали о Нининой студии. Оба сына с разницей в три года прошли семилетний курс в студии Нины Гольдмахер. Всё, что происходило в студии, было частью нашей ежедневной жизни — поэтому и возникла идея фильма.

— Хорошо, что появился фильм о студии. Я в свое время написала о ней статью для российской учительской газеты. Пусть знают, что в Америке существуют такие школы, где детей учат даже не просто русскому языку, а литературе, где на отчетных концертах играются целые пьесы Гоголя, Чехова, Булгакова, хотя исполнители родились уже здесь, в Америке, и русский не был для них «своим»…

Ваш второй фильм как раз об этом. В нем все — малыши и подростки, студенческая молодежь, а также родители — дискутируют на тему: нужен ли русский язык в Америке.

— Действительно, в нашем фильме «Первое поколение от первого лица» вопросы сохранения русского языка и культуры, вопросы самоопределения ставятся на обсуждение. Этот фильм мы делали с Наташей Фошко, и нашей задачей было не навязать зрителю свою точку зрения, а показать динамику самоопределения детей нашей эмиграции. Это фильм-исследование, фильм-размышление.

— По моим наблюдениям, сейчас у родителей нет такого как раньше стремления к скорейшей культурной и языковой ассимиляции, многие хотят, чтобы дети сохранили русский язык.

— В фильме видно, что за маленьких детей выбор делают их родители, «средние» мечутся и часто отворачиваются от русского языка, считая его «ненужным», а взрослые дети, студенты, уже оторвавшиеся от семьи, принимают самостоятельное решение, и часто в пользу русского языка.

— Одна из частей фильма рассказывает о Русском клубе в Иельском университете.

— В последней части фильма действие происходит в студенческом клубе «Янис», куда ребята приходят пообщаться на русском языке. Интересно, что некоторые в школьном возрасте даже с русскоговорящими друзьями беседовали по-английски. А вот в студенческом возрасте происходит…

— Переосмысление.

— Да, возврат к русскому языку.

— Фильм получился совсем не скучный, с интересной музыкой, стихами…

— Спасибо. Порадовало, что фильм вызвал горячие обсуждения.

— Маша, ваш следующий фильм несколько в стороне от темы «детей» и русского языка в Америке. Он посвящен Илье Эренбургу. Эренбурга, его книги и его самого люблю давно, еще с детских лет, когда вся наша семья по допотопному телевизору следила за баталией между Ильей Григорьевичем и Шолоховым, разыгравшейся на каком-то съезде. Уже тогда детским чутьем понимала, как важно, чтобы Эренбург не спасовал перед ехидными шуточками и подначками. Осталось стойкое ощущение, что не спасовал. Уже в Америке прочитала книгу о нем Джошуа Рубинштейна, где собран материал о роли Эренбурга в спасении советского еврейства накануне смерти Сталина. Но вопрос вам хочу задать вот о чём. С некоторых пор к личности Эренбурга принято относиться с подозрением, к нему предъявляют всевозможные, на мой взгляд, дикие и несправедливые претензии. Вы не боялись взять в герои фильма такую «неоднозначную» фигуру?

— Конечно, это противоречивая фигура. Говорят, что камни летят в ту яблоню, на которой много яблок, а Илья Григорьевич сделал для людей столько, будто прожил несколько жизней. Камни летели в него при жизни и летят после смерти. Надежда Мандельштам писала Эренбургу, что его обвиняют в том, что он не повернул реки вспять и не достал луны с неба. Многие забывают или не знают, какую огромную роль играл Эренбург во время Второй мировой войны, не понимают, что без его вмешательства советские евреи, вероятно, были бы высланы в Сибирь, не осознают, что он первый познакомил несколько советских поколений с западной культурой.

— И все же, что послужило импульсом к созданию фильма? Был какой-то внутренний мотив?

— Имя Эренбурга часто вспоминалось в нашей семье. Муж даже мечтал о художественном фильме о жизни Эрeнбурга. У нас дома Джошуа Рубинштейн представлял свою замечательную книгу «Клубок верностей», которую Вы читали. Джошуа и познакомил нас с Борисом Фрезинским, приехавшим из Петербурга с лекциями. Идея сделать документальный фильм родилась у меня как раз тогда, когда я слушала блестящую лекцию Фрезинского об Эренбурге.

— В фильме Фрезинский потрясает — явный пассионарий, человек, заряженный идеей.

— Сейчас он ведущий эренбурговед, недавно в трёх томах переиздал мемуары Эренбурга «Люди, годы, жизнь» со своими комментариями.

— Кажется, он не литературовед по образованию.

— Борис Яковлевич по образованию физик, но настоящей его страстью с юности была история литературы. Фильм получился вполне профессиональный, достойный того, чтобы его посмотрели не только здесь, но и в России. Фильм демонстрировался в West Newton Cinema для русскоязычной публики. Он транслируется по ньютонскому ТВ. Также его показывали в Петербурге на фотовыставке «Париж Ильи Эренбурга» весной и летом этого года.

— В каком зале?

— В Фонтанном Доме-музее Анны Ахматовой. Нам передали положительные отзывы от посетителей выставки, в том числе от известных историков: академика Александра Фурсенко и академика Бориса Ананьича. Некоторые зрители спрашивали, почему картину не показывают на канале «Культура».

— Действительно, почему?

— Честно говоря, не знаем, как к этому подойти.

— Хорошо бы это случилось само собой, силой творчества. Вам кто-нибудь помогал делать картину?

— Помогала вся семья и друзья. Сценарий мы писали вместе с мужем. В съёмках участвовал младший сын Ося, старший сын Аркадий перевёл фильм на английский. Помогли нам и наши друзья: бывший горьковчанин, Илья Теплицкий, ныне живущий в Нью-Йорке, прекрасно озвучил фильм на английском, Борис Гринберг помог в технических делах.

— У вас творческая семья. Ваш муж Миша пишет стихи, ведёт интернетный журнал, помогает Вам в работе над сценариями…

— Недавно мы выпустили короткометражный фильм «Снежинки тают на губах». В фильме звучат Мишины стихи в авторском исполнении.

Это фильм-поэма, с музыкой и зимними пейзажами, его показывают сейчас по Ньютонскому телевидению. На очереди большой 40-минутный фильм — Мишин поэтический сборник.

— Что еще у Вас в планах? Не сомневаюсь, что планы есть. Вас, я думаю, уже несёт течение.

— Это правда, занятие захватывающее. Остановиться невозможно. В планах — фильм о Владимире Набокове. Пока идёт сбор материалов и пишется сценарий. Сценарий пишет Леонид Спивак.

— Знаток Бостона.

— Да, знаток города. Первоначальная идея была связана с Бостоном, с темой «Наши соотечественники в Бостоне», а потом уже мы остановились на Набокове.

— Набоков здесь жил?

— Да, восемь лет. Это был период его перехода на английский язык в литературе.

— Вообще он был этаким космополитом, многоязычным. Говорил о себе, что его голова разговаривает по-английски, сердце — по-русски, а ухо — по-французски. В этом перечне он пропустил немецкий, а ведь провёл в Германии, в Берлине, много лет, там познакомился со своей женой Верой Слоним.

— В 1937 году ему пришлось покинуть Германию, где разрастался фашизм. Жена Набокова была еврейкой, поэтому их семья оказалась под прямой угрозой. До немецкой оккупации Парижа они жили во Франции, а в 1940 году бежали в Америку. И у Набокова начался вынужденный и довольно мучительный переход в творчестве на английский язык, несмотря на то, что он говорил по-английски с детства и был из семьи англоманов. Но писать на английском языке он начал именно в Бостоне. Романы на английском он стал подписывать своей фамилией — Набоков, а в Европе он писал под псевдонимом Сирин. Сначала себе не доверял и работал вместе с переводчиками. Известно, что он тосковал по русскому языку. В письме к жене писал, как «мучительно хочется писать по-русски».

— Чем Набоков занимался в Бостоне? Преподавал?

— Да, преподавал в Уэлсли-колледже, также работал в Музее сравнительной зоологии при Гарвардском университете — занимался бабочками.

— Это всем известная его страсть. Интересно, жена ее разделяла?

— Жена помогала ему во всём. Когда Набокова приглашали в другие города читать лекции, Вера его заменяла и как преподаватель — читала лекции по русской литературе, и в музее — она научилась работать с бабочками. Не говоря о том, что она вела весь дом, воспитывала сына, водила машину.

— Недаром ей посвящают книги. Мне из Италии прислали книгу о ней в переводе на итальянский.

— Она называется «Вера», автор — Стэси Шифф. Я читала её по-английски, но она уже издана на русском. Вера Набокова была прекрасно образована, говорила на нескольких языках. Она знала наизусть все стихи мужа.

— Маша, что вас в вашей работе греет? Ощущаете ли вы какую-то поддержку, кроме поддержки семьи?

— Сама работа и греет. Интересен весь процесс. Интересно встречаться с творческими людьми, у которых глаза горят. Этим заражаешься.

Кроме семьи и друзей поддерживает интерес зрителей. Нам в Бостоне повезло с аудиторией, она и понимающая, и интеллигентная, и взыскательная.

— Значит, вас сама работа греет? Больше и не нужно ничего?

— Конечно, было бы неплохо найти гранты. Пока мы вкладываем свои деньги…

— Творческому человеку трудно совместить свое дело с поиском средств.

— Эренбург говорил, что совмещать историю с собой и с котлетами — дело нелегкое.

— Особенно женщине, у которой с котлетами связь теснее, чем у мужчин. Никуда не денешься ни от котлет, ни от работы для заработка — это Америка.

— Американцам, как ни странно, наша эмигрантская тематика интересна. На конкурсе работ Ньютонской телестудии в 2005 году первое место поделили два фильма: фильм Миши Брусиловского «Аффитаре аппартаменто» и наш — «Первое поколение от первого лица». Ленте об Эренбурге тоже дали главный приз в 2006 году в номинации фильмов на иностранном языке.

— Маша, успешных вам съемок. До нового фильма!