Эрнст ЭДЕЛЬ

У меня была молодая кошка. И я её любил. Она съела кусок мяса, и я её все равно любил.

Однажды прихожу с работы, а за столом сидят все мои родные и близкие.

– Мы хотим спросить тебя: зачем тебе кошка? – громко сказала тёща.

Кошка, выполнив нежный ритуал встречи хозяина у порога, села на подоконник и стала с интересом смотреть на улицу. Она не знала, что разговор идёт о ней.

Мой ребёнок тоже не знал, что разговор идёт о кошке. Он сердито бегал кругами. Ему хотелось погладить кошку.

– Держать кошку? На пятом этаже? В квартире с ребенком?.. – сказал дядя Филя – мой единственный дядя. И деликатно повертел пальцем у виска. Дядя хорошо разбирался в таких вещах. Он по два раза в год отдыхал в нервных отделениях. Спорить с ним не приходилось.

Ребёнку удалось погладить кошку, и он был счастлив до тонкого визга.

– Была бы кошка как кошка, породистая, что ли. А то смотреть не на что, сказала тёща. – Противная животная!

Я не стал объяснять, что не выбирал себе кошку. Она нашла меня сама. Когда была котёнком. Пришла и не ушла. Это все знали.

Друг моей юности – элегантный, импозантный, энергичный, коммуникабельный, в белых джинсах, с шиком водящий красную “Яву”, короче, Стасик-мотоциклист, сказал:

– Ну зачем тебе кошка? Чудак! Завёл бы лучше собаку! – При этих словах моя жена испуганно вскинула на него глаза, но он не заметил. – Например, дога. Это модно и красиво. А то – кошка. Да я бы такую кошку давно дверью прищемил!

– Нет! – сказал я. – Я боюсь собак. С ними гулять нужно, а некогда.

Тесть ничего не говорил, но смотрел в угол. Я понял: это означает, что вряд ли мне удастся перехватить у него десятку до получки.

Ребёнок заплакал: кошка не обращала на него внимания.

– Я дам тебе апельсинку, мандаринку и яблочку. Зачем тебе противная кошка? – сказала тёща.

Ребёнок ничего не хотел. Он хотел играть с кошкой.

– Фу, какая ты лодырь, сказала тёща, уверенная , что лодырь – женского рода, как и картофель.

– Её надо кому-нибудь отдать, – сказала моя гуманная жена Лёля.

– Нет! – сказал я.

– Просто выгнать, – предложил дядя Филя.

– Нет.

– Сдать в ветлечебницу. Для пользы науки, – вдруг придумал друг моей юности, – могу довезти на мотоцикле.

– Нет.

На следующий день прихожу с работы, а кошка меня не встречает. Я нашёл её около подъезда и отнёс в подвал, в котельную, где жили другие бездомные кошки.

...Мой ребёнок лежал на полу, как солдат в цепи, и смотрел под диван. Он искал кошку, которая на его языке называлась “кис”.

– Перестань лежать на полу, – говорила ему тёща, я дам тебе апельсинку, мандаринку и яблочку.

Но ребёнок искал кошку. “Кис”– говорил он, – “Кис!”

Мы с ним оделись и пошли кормить нашу кошку, живущую теперь в подвале.

Через неделю за столом сидели мои родные и близкие.

Зачем ты ходишь на виду у всего дома кормить какую-то кошку? – спросила тёща. – И ребенка с собой таскаешь! Теперь все знают, что ты выгнал кошку из дома.

– Ходить в подвал? Кормить бродячих кошек? Вместе с ребёнком? – Дядя Филя привычно крутил пальцем у виска. Спорить с ним не приходилось.

Тесть смотрел в угол, жена Лёля – в потолок, друг моей юности – в окно, на красный мотоцикл “Яву”, чтобы не украли. Мой ребёнок принёс мне шапку. Он хотел идти кормить кошку.

– И кстати, – заметила тёща, – зачем тебе книжный шкаф? Когда у твоей жены нет шифонэра.

Вечер. В окно заглядывает голубая луна. Я лежу на раскладушке. В ногах у меня свернулась моя кошка. В котельной тепло, тихо и пыльно. Кошка тонко мурлычет. Ей хорошо.