Леопольд Треппер, дирижер "Красного оркестра"
Евгений Перельройзен...На свободе Треппер много думал над "еврейским вопросом". Еще в тюрьме ему стало известно о совещании в Кремле в конце войны, на котором Сталин
разъяснил, касаются ли ограничительные меры против евреев так же и армии, - "Прежде всего армии", сказал он. Сталин потребовал сократить число евреев в госучреждениях и затруднить возвращение евреев из эвакуации в родные места. Знал Треппер уже и о делах врачей и писателей, о крымском деле. Как следствие этого, в начале 1955 года Треппер обратился к Хрущеву с запиской о положении евреев в Советском Союзе...
_________________________
О новом авторе "Кругозора"
(тогда это была Австро-Венгрия). Первым его сильным детским впечатлени-ем было событие, взбудоражившее городок в июле 1914 года: на всю жизнь Треппер запомнил те крики: "Русского шпиона поймали!", смешки над лавочником из Поронина, который несколько месяцев отпускал товары в кредит "шпиону" и его жене. Ленин, однако, долг не забыл и в 1918 году прислал деньги и письмо. Так состоялось первое знакомство Треппера со словами "шпионаж" и "коммунизм".
В новой Польше, возникшей в результате Версальского мира, никаких шан-сов на ассимиляцию у трех миллионов евреев уже не было. Антисемитизм душил еврейскую общину: "Евреев в Палестину!", "Поляки покупают у поляков!", запрет на госслужбу, процентная норма в университетах... Реакцией молодого Треппера на это было присоединение к молодежному сионистскому движению "Хашомер хацаир". Группа Треппера в этом движении одновременно сотрудничала и с коммунистами. С тех пор у Треппера появился псевдоним "Домб" (первые 4 буквы названия города Домброва, в который он переехал в 1921 году), оставшийся до конца его жизни. Этот псевдоним для гестаповцев был основанием считать, что Треппер с 17 лет являлся агентом советской разведки. А он, в то время, и не подозревал о том, что спустя 17 лет под именем "Отто" возглавит резидентуру советской воен-ной разведки, став одним из руководителей легендарного "Красного оркест-ра". В 1923 году Треппер участвовал в восстании рабочих Кракова, после чего у него оставался небогатый выбор: либо в подполье, либо в Палестину, строить новое социалистическое общество "без еврейского вопроса". Треппер выбрал Эрец-Исраэль.
Он прибыл в Яффо в апреле 1924 года. Как оле хадаш был направлен на ра-боту на осушение болот под апельсиновые плантации Хадеры. В 1925 году
Треппер стал коммунистом Эрец-Исраэль и вскоре - секретарем секции ком-
мунистов Хайфы. В своей книге "Большая игра" он рассказывал о своем быте того времени, например, о лекарстве от холода зимними ночами: вместо кровати - стол, вместо одеяла - еще один стол сверху...Именно там, в Хадере,
стала формироваться группа Треппера - ядро будущего "Красного оркестра":
Лео Гроссфогель, Гилель Кац и др.
Жизнь Треппера в Эрец-Исраэль закончилась в конце 1929 года - по распоря-
жению британского губернатора он выдворялся из подмандатной Палестины: активные коммунисты здесь были не нужны. Треппер вернется в Израиль уже пожилым человеком, совершив свой легендарный подвиг разведчика в годы Второй мировой войны, проведя 10 лет в сталинских тюрьмах (в награду за службу в советской военной разведке) и после 15 лет жизни и работы председателем еврейской общины послевоенной Польши и директором издательства "Идиш бух". Вернется, выиграв свой последний бой за право покинуть антисемитскую Польшу. Вернется доживать оставшу-юся жизнь и умрет в Иерусалиме 19 января 1981 года.
25-летний Треппер прибыл во Францию из Палестины с рекомендацией ЦК ее компартии, написанной на лоскуте ткани, зашитом под подкладку. Издавал еврейскую коммунистическую газету "Дер морген". Однако в начале 1932 году был направлен Коминтерном на учебу в Москву в коммунисти-ческий университет нацменьшинств Запада имени Мархлевского. Параллель-но с учебой и после окончания факультета журналистики работал в ежеднев-ной еврейской партийной газете "Дер Эмес". Узнал правду о коллективиза-ции, о жизни в Москве, о судебных процессах. Наблюдал как вокруг исчеза-ют знакомые и товарищи. С 1935 года на евреев обрушились массовые репрессии, которые начались в регионах с большой плотностью еврейского населения, а вскоре охватили всю страну. Почти все руководители компартии Палестины, вызванные в Москву, погибли в годы чисток. Это были старые друзья Треппера: Бирман, Лещинский, Бен-Иегуда, Мейер-Куперман, Авербух. Выжил один - Бергер (Барзилай), проведя 21 год в Гулаге. Да остались в живых Лист и Кноссов, проигнорировавшие вызов в Москву. Компартия Израиля отважилась рассказать об этом только в 1968 году, всего-то спустя каких-то 12 лет после ХХ сьезда КПСС.
Возможность включиться в борьбу с нацизмом Треппер получил благодаря
Разведупру Красной Армии ("шоколадный домик" на Знаменке,19). Советская военная разведка возникла одновременно с созданием Красной Армии.
Ее деятельность с самого начала была направлена на добывание, изучение, сбор данных о планах вероятных противников. Британский разведчик Джо
Хилл, действовавший в революционной России, вспоминал в своей книге
"Моя шпионская жизнь", как он, молодой 24-летний офицер, наряду с уроками, даваемыми Л.Д.Троцкому, помогал большевистскому генштабу
организовать разведслужбу с целью установления нумерации германских
полков и налаживания слежки за переброской войск. Так начало создаваться Регистрационное управление Штаба Красной Армии (Региструпр) - прообраз
Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба Советской Армии - могущественной организации, которая, во времена, когда ее возглавлял гене-
рал армии П.И. Ивашутин, описана В.Суворовым в книге "Аквариум". С конца декабря 1920 года бывший профессиональный революционер и подпольщик Я.К.Берзин (Петерис Кюзис) стал заместителем начальника Региструпра. Осенью 1923 года партьячейка Региструпра, включая Берзина, выступила против Л.Д.Троцкого во внутрипартийной дискуссии. В награду за это, 23 февраля 1924 года, 35-летний Берзин был назначен на должность начальника 4-го управления штаба РККА (так стало называться бывшее Региструпр).
В 20-30-ые годы советская разведка опиралась на интернационалистов всех стран - этот интернациональный характер сохранялся до 1935 года. Корпусной комиссар Берзин и начальник отдела стран Западной Европы полковник Стигга посчитали Треппера способным внести свой вклад в создание базы советской военной разведки в Западной Европе накануне все приближаю-щейся войны. Однако, когда пришел час отправляться - в мае 1938 года, не было уже в живых ни Берзина, ни Стигги - незнакомый капитан передал Трепперу паспорт, рассказал о маршруте и дал полдня на ознакомление с шифрами по книге Бальзака "Тридцатилетняя женщина". И об этом вот чело-веке, выбравшем свое место в советской военной разведке в возрасте 34 лет в канун схватки с фашизмом и не желающим, одновременно, бесславно сгинуть в Гулаге, который вовсе не был профессионалом, слагали затем мифы о советском разведчике Домбе, действовавшем чуть-ли не с детских лет.
План Треппера по созданию в Бельгии паспортной резидентуры предусматривал развертывание работы по закупке паспортов и других документов на
базе магазинов фирмы "Руа де Каучук" (одним из ее директоров был Лео Гроссфогель), создание легализационной базы для советских военных разведчиков и пункта связи на на базе фирмы по экспорту-импорту индустриальных отходов КОДИ во главе с Лео Гроссфогелем. По замыслу Центра на базе "Руа де Каучук" должна была быть создана сеть филиалов в Скандинав-ских странах в качестве пунктов связи Центра с разведгруппами в Европе
(и прежде всего в Германии).
В середине 1938 года Треппер прибыл в Брюссель по канадскому паспорту, а к концу того же года было создано экспортное общество "ЭКС" под эгидой
"Руа де Каучук". Треппер получил в свое распоряжение в качестве будущих руководителей филиалов "ЭКС" Макарова (Аламо, Хемниц) и Гуревича (Сукулов, Кент) - офицеров Красной Армии, прошедших Испанию, и прбывших с уругвайскими паспортами.
Наиболее уязвимым местом резидентуры Треппера было то обстоятельство, что все директора "Руа де Каучук" были евреями, а предстояло в полной мере ощутить, что представляют собой антисемитские законы нацистов. 10
мая 1940 года немцы вторглись в Бельгию и Треппер вынужден был предпринять ряд срочных мер по спасению людей и средств "ЭКС". С середины 1940 года "Руа де Каучук" попала под немецкий контроль. Поэтому в марте
1941 года было создано новое коммерческое предприятие в Бельгии - "Сим-экско". Аналогичное общество "Симэкс" было создано в Париже. "Сим-экско" стало поставщиком немецкой интендантской службы, а "Симэкс" -
поставщиком немецкой организации Тодта. Эти связи использовались для получения информации, пропусков и других документов. Так был преодолен кризис, возникший в результате оккупации немцами Бельгии и Франции. Началось добывание информации о подготовке войны против СССР. Центр
получил информацию о том, что в мае 1941 года немцы перебросили в Финляндию через Швецию и Норвегию до полумиллиона солдат; что все крупные руководители организации Тодта переброшены в Польшу; что к
советской границе идут эшелоны с немецкими войсками и военные действия
могут начаться уже в конце мая.
Ввиду отсутствия у Треппера прямой радиосвязи с Центром, было принято
решение поручить радисту параллельной резидентуры Венцелю (Герману)
оказать помощь Трепперу в установлении радиосвязи. Гуревич и Макаров начали обучаться радиоделу 23 июня 1941 года и 7 июля 1941 года
радиосвязь была установлена - в арендованной квартире на улице Атребатов, 101 (Брюссель) была оборудована первая радиоквартира. В августе 1941 года
заработала вторая радиостанция из Парижа. Здесь начали работать супруги Гирш и Мира Сокол, которые были привлечены Треппером по инициативе
советского военного атташе в Виши Суслопарова.
После нападения немцев на СССР была прервана связь Центра с разведгруппами в Германии: Ильзой Штебе (Альтой), Харро Шульце-Бойзеном, Арвидом Харнак и Рудольфом фон Шелия (Арийцем). Люди Треппера оказали
им необходимую помощь.
К декабрю 1941 года резидентура Треппера имела 4 линии радосвязи с Центром из Бельгии и две линии радосвязи из Парижа. О деятельности таких людей,
как Треппер с восхищением писал в "Аквариуме" В.Суворов: "...Улица эта - rue de Lausanne - улица ГРУ... Тут в октябре 1941 года на какой-то скамеечке состоялось совещание нелегальных резидентов ГРУ в Европе. Пока Советский Союз не принимал участия в европейской войне, гестапо не трогало его агентуры, хотя и имело некоторые сведения о ней. Но в первый день войны начались провалы...В этой обстановке они собрались в Женеве...Им было запрещено это делать. Ни один из них не имеет права знать ничего о деятельности таких же резидентов ГРУ... Но они встретились... Они сидели угрюмые, может быть, под этим каштаном. Волки разведки. Высшая элита агентурного добывания - нелегальные резиденты. Навигаторы. Лукавые. Командиры... Они сидели долго. Они о чем-то спорили. Они приняли решение. Они изменили тактику. Они изменили системы связи, способы локализации провалов, проверок и вербовок. Каж-дый делал это якобы по собственной инициативе, не докладывая в ГРУ о тайном сговоре. Да и связи тогда не было...Они все пережили войну. Каж-дый из них добился блестящих результатов...".
К зиме 1941 года обстановка резко осложнилась. Начались провалы, а в Центре некому было анализировать сложные и противоречивые события:
сказалось истребление опытных кадров во главе с Берзиным. 13 декабря
1941 года стал днем начала трагического конца резидентуры Треппера. В этот был совершен налет на радиоквартиру на улице Атребатов в Брюсселе.
В засаду на этой квартире чуть не угодил и сам Треппер. Предъявив документ от организации Тодта, ему удалось уйти. В ночь с 9 на 10 июня 1942
года была запеленгована радиостанция супругов Сокол и они были захвачены во время работы. Гирш и Мира Сокол, несмотря на все пытки, не выдали Треппера.
В своей последней шифровке от 22 ноября 1942 года Треппер докладывал Центру, что все сотрудники парижского "Симэкс", кроме его, Гроссфогеля и
Каца, арестованы и их ищут. Через два дня Треппер был арестован, а вскоре
были арестованы Гроссфогель и Кац.
С 25 декабря 1942 года радиостанция Треппера начала работать под контролем гестапо. Из восьми радиостанций, захваченных в течение 1941-42 г.г. в Бельгии, Франции и Голландии, гестапо удалось задействовать для радиоигры с
Центром 6 станций. Большая игра началась.
Целями немцев в радиоигре были арест остальных агентов советской разведки в странах Западной Европы и дезинформация советского командования относительно положения в Германии и оккуппированных странах, передвижения немецких войск и их оперативных планах на Западном и Восточном
фронтах.
В этой "Большой игре" Треппер разыграл сотрудничество с гестапо и повел
игру двойную с целью предупредить Центр и дать ему возможность повернуть игру в обратную сторону в целях дезинформации немецкого командования. В конце концов Центр получил доклад Треппера с помощью французской компартии летом 1943 года. Таким образом, Треппер в труднейших условиях, рискуя жизнью, ликвидировал заговор гестапо. В результате Центр захватил инициативу и повел радиоигру с гестапо уже в своих интересах. Инициатива принадлежала гестапо в течение полугода, а Центр вел игру с гестапо до самого конца войны. В довершение всего Треппер совершил побег из гестапо в сентябре 1943 года и скрылся от немцев до освобождения Парижа. Благодаря стойкости и уму Треппера гестапо не удалось проникнуть в руководство французской компартии, находившееся в подполье.
5 января 1945 года Треппер сел в самолет, имея советский паспорт на вымышленное имя. Их было 12 пассажиров, в том числе Шандор Радо. Летели
через Каир. Радо сидел рядом с Треппером и, будучи картографом-профессионалом, рассказывал про регион, расстилавшийся внизу. В Каире Радо исчез.
Это не стало сюрпризом для Треппера: накануне вечером Радо расспрашивал его насчет условий жизни в Египте. В течение остального полета Треппер
думал об этом побеге и понимал, что Радо предвидел их общую судьбу в Москве. Предвидел и исчез, так как его семья находилась в Париже в без-опасности. Семья же Треппера была в СССР, поэтому он и не побежал.
В Москве быстро стало ясно, что дело плохо: вскоре Треппер оказался арестантом на Лубянке. Прежде всего он попытался говорить о своем плане спасения его товарищей по "Красному оркестру". Следователей это вовсе не
интересовало. Трепперу было предложено рассказать о своих преступлениях
против Советского Союза. Делалось это неоднократно, чтобы обессилить его.
И каждый раз Треппер, как автомат, отвечал, что никаких преступлений против Советского Союза он не совершал.
Спустя месяц таких бесед в фургоне "Мясо, хлеб, рыба" Треппер переезжает
в Лефортово. А жена его, Люба, получившая письмо о том, что ее муж пропал без вести, и не подозревает, что могла бы прийти к "пропавшему" из своей
квартиры за 20 минут.
Попадает Треппер и в кабинет министра Абакумова, который поинтересовался, почему в его разведсети было так много евреев и прозрачно намекнул, что
Треппера отблагодарят за службу, сделав его на голову короче, за принадлежность к клике Тухачевского-Берзина.
19 июня 1947 года Треппер был приговорен "тройкой" к 15 годам "строгой изоляции". Началась жизнь в сталинских тюрьмах. С наступлением "холодной войны" Сталин стал готовиться к будущей войне, вычищая "слабые звенья", и на Лубянке стало тесно: приглашенный Эйзенхауэром посетить США, маршал Жуков получил назначение на пост командующего ... Одесским военным округом, а приближенные к нему офицеры отправились в тюрьмы; "рецидивисты" - инженеры и ученые, изъятые из лагерей в начале войны для использования в военной промышленности, возвращались на старое место; за измену родине оказались в тюрьмах все солдаты и офицеры, которые в 1948-49 г.г. сражались за Израиль.
Треппер оказывается в Бутырке. В своей книге "Большая игра" он поблагода-рил "отца народов" за возможность общения с элитой страны, которая в те годы находилась в Лефортово, Лубянке, Бутырках и тому подобных местах.
В начале марта 1953 года заключенные почувствовали , что что-то происхо-дит: надзиратели стали угрюмы, отменили свидания и замаскировали форточки... Новая война? Однажды утром услышали орудийные залпы, но так стреляли только на официальных церемониях. Траур или праздник? Новый заключенный внес ясность: умер Сталин. Скоро поняли, что и Берия в опале. В конце 1953 года Трепперу было заявлено, что властям известно о его неви-новности и его дело уже направлено на доследование. А 23 февраля 1954 года какой-то генерал поздравил Треппера с днем рождения Красной Армии и его, Треппера, лично. А через месяц верховный военный трибунал реабилитировал его полностью. Девять лет и семь месяцев заключения остались позади.
Покинув тюрьму, Треппер нашел свою семью в бараке, воплощении бедности и нужды. Открывшему дверь, младшему сыну Эдгару, Треппер представился другом его отца и тут же получил ответ, что это ошибка: отец умер во время войны. Вернувшийся старший сын Мишель, также не узнал отца. В ответ на слова Треппера, что он их отец, без вины проведший в тюрьмах почти 10 лет, Мишель ответил, что "у нас" невинных людей не сажают. Только по предъявлению документа о реабилитации сыновья обняли отца.
Через несколько дней прежний работодатель Треппера - ГРУ- сообщил о готовности обеспечить его пенсией и квартирой в Москве за былые заслуги.
На это Треппер ответил, что хочет вернуться на родину, в Польшу - его место среди уцелевшей после истребления малочисленной еврейской общины. Этот разговор стал последним контактом Треппера с советской развед-службой.
На свободе Треппер много думал над "еврейским вопросом". Еще в тюрьме ему стало известно о совещании в Кремле в конце войны, на котором Сталин
разъяснил, касаются ли ограничительные меры против евреев так же и армии, - "Прежде всего армии", сказал он. Сталин потребовал сократить число евреев в госучреждениях и затруднить возвращение евреев из эвакуации в родные места. Знал Треппер уже и о делах врачей и писателей, о крымском деле. Как следствие этого, в начале 1955 года Треппер обратился к Хрущеву с запиской о положении евреев в Советском Союзе, затем написал еще три записки. В конце концов ему было сообщено, что "меморандумы" получены, но многие "лица еврейского происхождения" думают по-другому: нет необходимости оживления еврейской культуры и т.п. Антисемитизм продолжался.
В апреле 1957 года Треппер получил разрешение вернуться в Польшу и был
счастлив. Руководители Польши были вежливы и некоторые из них даже посетили церемонию по случаю годовщины восстания в Варшавском гетто. Хор Войска Польского вместе с хором еврейской общины исполнил гимн еврейских партизан и Треппер поверил в добрую волю в смысле сохранения еврейской общины Польши.
Он посетил город своего детства, Новы-Тарг, и узнал о страшной участи своих родственников и других земляков-евреев, убитых немцами, и некоторых, уцелевших и вернувшихся, приконченных во время послевоенных погромов. И Треппер решил посвятить остаток жизни еврейской общине Польши, став руководителем единственного еврейского издательства в "соцлагере" "Идиш бух", а затем и председателем социально-культурного союза польских евреев. Из 25-30 тысяч уцелевших евреев Польши в этот союз вступило девять тысяч человек.
Треппер стал подумывать о мемуарах, но было ясно, что живя в Варшаве, он не мог быть свободным писателем. И вдруг, в октябре 1965 года его посетил
молодой французский писатель по имени Жиль Перро, сказавший, что пишет
книгу о "Красном оркестре". Треппер поверил, что Перро сделает это хорошо, но ничего ему не рассказал, так как надеялся, что придет время и он, Треппер, сможет сделать это сам. Книга Жиля Перро вышла в свет в 1967 году и
привлекла к себе большое внимание: широкая публика на Западе узнала правду. Юрий Корольков в СССР хотел опубликовать книгу на этом же материале, но не смог этого сделать. Зато вышли книги А.Азарова и В.Кудрявцева "Забудь свое имя" (1972 год) и "Дом без ключа" ( 1973 год), в которых были только вымышленные имена и скудные крохи правды. Польские власти, рассеивая некоторые неясности вокруг имени Жана Жильбера, молчали о Леопольде Треппере, известного уже на Западе благодаря книге Жиля Перро: Жан Жильбер - пристойное французское имя, а Леопольд Треппер был евреем.
И вот Треппер вступил в свой последний бой: в бой с антисемитской Польшей. 17 июня 1967 года, после шестидневной войны, польский вождь Гомулка выступил с гнусной речью против евреев Польши, назвав еврейскую общину "пятой колонной". Весной 1968 года польские власти организовали "стихийную" демонстрацию с выкриками "Отправьте этих свиней к Даяну!". Антисемитизм расцветал в стране еврейской Катастрофы и Варшавского гетто.
Уезжает старший сын Треппера, Мишель, оставшись без работы. Второй сын, Петер, инженер, объявлен зачинщиком студенческих беспорядков. Он
возвращает партбилет и эмигрирует. Младший сын, Эдгар, доктор русской литературы, изгнан из университета и тоже отправился в изгнание.
Треппер представляет Гомулке меморандум об антисемитизме. Не получив ответа, он отказывается от поста главы культурного союза польских евреев. Все члены правления союза, кроме двух, последовали его примеру. Наконец,
в августе 1970 года Треппер обратился к польским властям с просьбой разрешить ему эмигрировать в Израиль. Через восемь месяцев пришел ответ, что просьба отклонена. С марта 1971 года Треппер неоднократно обращался к секретарям ЦК ПОРП, министру внутренних дел Польши с той же просьбой. Наиболее значимый ответ был получен в марте 1972 года: госучреждения не обязаны давать обоснования своим решениям. За Треппером и его женой началась демонстративная слежка.
Французские друзья Треппера учреждают комитет содействия выезду Треппера из Польши. Вскоре подобные комитеты были созданы в Швейцарии, Бельгии, Англии и Дании. Возникло массовое движение солидарности с Треппером. В ответ на это польские власти в конце февраля 1972 года заявили, что Треппер не может покинуть страну по соображениям государствен-ного порядка, а госпожа Треппер вольна воссоединиться со своими детьми. Люба Треппер-Бройдо уехала в апреле 1972 года. Сын Мишель объявил голодовку в Копенгагене, а Эдгар - в Иерусалиме.
Далекий от борьбы за него, Треппер жил в Варшаве в одиночестве и "под охраной". Ему стало ясно, что, если так пойдет и дальше, то дело дойдет до
его похорон с венками и цветами от "скорбящих" польских властей. Поэтому
осенью 1973 года Треппер обратился с открытым письмом в ЦК ПОРП. В письме он писал, что его загнали в тупик и ему остается только умереть. Раз так, то он умрет стоя, как подобает дирижеру "Красного оркестра" : начнет голодовку, которая закончится лишь с его выездом из Польши или с его смертью. Через несколько дней Трепперу разрешили выехать в Лондон. Так он победил в своем последнем и самом горестном для него бою - в нем Трепперу противостояли "свои".