Праведник русского Норд-Иста

Слава Богу, наш русский Норд-Ист Филадельфии (я его называю Братолюбово, поскольку Филадельфия переводится как Город Братской любви) тоже не без праведников, и это не дает мне, бытописателю местных нравов, впасть в отчаяние.

 Взять хотя бы моего соседа-пенсионера Леонида. Башковитый мужик, ученый высокой пробы, известный в России специалист по стали и сплавам, он каждое утро отправляется в филадельфийский университет на свою добровольную, бескорыстную службу, имея в своем портфелике завернутую в салфетку баночку с салатом оливье или там еще что-нибудь из домашнего, а также папочку со своими разработками и проектами. Содержимое баночки он во время ланча втихомолку съест сам, а вот содержимым папочки охотно поделится с американскими коллегами, а те, как водится, построят на почерпнутых сведениях свои публикации, ученые звания и, соответственно, доходы.

 Они к этому привыкли и часто забывают даже поблагодарить. Я уж молчу о каком-либо воздаянии. А он, чудила, и тому рад, что допущен к любимому делу. Пока существуют в Норд-Исте, то есть в нашем Братолюбове, такие праведники, как Леонид, чей переезд в Штаты оказался не только утечкой мозгов из России, но еще более утечкой благородных натур - грешное наше Братолюбово не должно быть разрушено, как разрушены были Содом и Гоморра.

 Вот вам случай, показывающий что такое этот Леонид.

 Как-то зимой, когда он ступил с бордюра, поехала под ним нога, и он неловко упал. В это время парковалась машина, сдавала назад и наехала ему на ногу, на ступню. Так и запарковалась на его ноге.

 Леонид лежит, ему больно. Машина хоть и легковая, но и нога у Леонида тоже не из сплавов. Хорошо хоть ботинок толстый и подошва жесткая.

 Выходит дама из машины и торопливо идет к противоположной от Леонида дверце, открывает ее и берет на руки ребеночка. Захлопывает дверцу и направляется в магазин "Одесса".

 Леонид  в лежачем виде зовет ее:

 - Мэм!

 Та не оборачивается.

 - Дама с ребенком! - кричит он громче, уже по-русски.

 Дама оборачивается, замечает лежащего и подходит к нему.

 - Что случилось? - раздраженно спрашивает.

 - Вы наехали на мою ногу, - вежливо сообщает ей лежачий Леонид.

 Дама подозрительно смотрит на него - не наши ли это русские проделки ради получения денежной компенсации по страховке.

 - Освободите мне ногу, - говорит Леонид, соблюдая вежливый тон. В его-то положении!

 Дама повела себя довольно хамовато.

 - Как я могла знать, что вы тут разлеглись, - говорит она.

 - Я не разлегся. Я упал, - оправдывается Леонид.

 - Откуда я могла знать, что вы тут упали! Я давала задом! - возмущается она, не замечая двусмысленности своей фразы, тем более будучи дамой довольно задастой.

 - Но есть же боковое зеркальце заднего обзора, - вежливо выговаривает лежачий Леонид хозяйке машины, стоящей на его ноге. Иной на его месте обложил бы сию мать крепкими русскими оборотами. Как тут не обложить? Даром, что дама. Я бы точно не удержался. Но это - Леонид!  Надо его знать.

 Они еще некоторое время дискутируют во взаимно перпендикулярном положении.

 Между тем, в ученой голове Леонида мелькают всякие формулы про удельное давление веса машины, площадь опоры колеса в квадратных сантиметрах, под которым лежит его нога. Как видим, котелок у него варит сам по себе, даже когда его хозяин в самом аховом положении. 

 Сидящий на руках у мамаши ребенок указывает ручкой на Леонида и произносит:

 - Дядя!

 Дама с радостным удивлением уставляется на ребенка.

 - Боже мой! Он заговорил! Вы слышали?! Это первое слово! Он впервые произнес слово. Его первое слово!

 - Поздравляю! - улыбается страдающий Леонид.

 - Как ты сказал, котик? (Это не к Леониду, а к ребенку.) Ну, скажи еще раз, рыбочка. Ну кто это? - добивается счастливая мамаша от своего чада, указывая на лежащего.

 Малыш больше не повторяет, сколько она не просит.

 - Извините, - напоминает о себе Леонид. - Вы бы все-таки сдали вперед...

 Он не только праведник, он - во истину страстотерпец.

 - Да-да-да! Конечно! - говорит дама, переводя на Леонида красивое от счастья лицо. - Ему скоро два года, а из него слова не добьешься.

 Она садится в машину с обретшим речь ребенком и наконец съезжает с Лео-нидовой ноги.

 - Ю ар окей? Вам не больно? Извините, я не знала, что вы там лежите, - говорит она ему, со стоном поднимающемуся с асфальта. Тот наконец обретает параллельное с ней положение, несколько кривоватое все же, но параллели тут же расходятся: счастливая мать с малышом на руках направляется в магазин. 

 Бог весть как он добрался домой. Ступня сделалась синей, потом почернела. И еще полгода плохо под ним ходила.

 Так вот, представьте себе, на другое утро гляжу - наш Леонид похромал на электричку со своим портфеликом, где сегодня в баночке какая-нибудь селедка под шубой и неизменная папочка. Сильно припадал на ногу. Как же! Без него американская наука остановится. А американская - это, считай, мировая: взять хотя бы то, что большинство нобелей здесь, в Штатах.

 По сей день нога у него ноет на непогоду.

 - Что же вы не подали в суд на эту особу? - спросил я, как и каждый бы на моем месте. - Получили бы компенсацию. Дело же явно в вашу пользу. Вы, ей-богу, как нерусский!

 - Как можно? Она же мать. Ей ребенка надо кормить. И потом... мальчик благодаря случаю произнес свое первое слово.

 Для него это достаточная компенсация. Блаженный. Истинно что блаженный. Даже дитя хамоватой мамаши почуяло в нем праведника, и первое его слово было не "мама", а в его честь, Леонида. Как говорится, устами младенца...

 Нет, возможно, есть у нас праведники и помимо него там и сям. Взять хотя бы кассиршу из итальянского овощного магазина, левая касса с краю - маленькую такую, молчаливую, с лицом правдолюбицы Лии Ахеджаковой, истовую работницу, тоже из наших. Она может показаться грубоватой, по сравнению с улыбчивыми коллегами-американками. Но это у нее от строгого усердия, от неподкупной ее честности.

 Да еще есть такие, как она.... Наверняка есть. Их не видно. Такие на глаза не лезут.

 А, случись, не окажется таковых праведников среди нас в нужном количестве, и по велению неба юдоль наша грешная, филадельфийское наше Братолюбово, наш русский North-East, подлежит разрушению, как Содом и Гоморра, да будет спасен Леонид, со своей благоверной Диной и детьми, да будут они спасены, как был спасен некогда Лот с женою и дочерьми. Только смотрите, Диночка - не оборачивайтесь назад, как жена Лота, превратившаяся из-за своей оглядки в соляной столб, не оборачивайтесь на нас, погрязших во всевозможных пороках, во лжи, малодушии, лукавстве, тщеславии. Ступайте вперед, не огляды-ваясь.

 Хотя, конечно, и мне с семьею следовало бы с вами - как-никак я тоже каким-то образом Лот, если брать по фамилии.

 Да жаль, грехи не пускают.