Эренбурга за что побили?

На фото — Илья Эренбург.

Мрачный 1935 год. Совсем недавно убили Кирова. Над советской страной сгущаются тучи сталинского террора. Пастернак, пребывавший в депрессии, несколько раз оказывался в списках людей, подлежащих аресту.

Ни одного хорошего слова не написавший о большевиках.

Ни одной кляузы - на собратьев по перу.

Ни одной подписи под осуждениями неугодных большевикам людей.

Несколько раз Пастернак вносился в эти списки и каждый раз товарищ Сталин его вычеркивал: "Не трогайте этого небожителя".

Мистический трепет верховного правителя-палача перед оракулом-жрецом или любовь неудавшегося поэта, обожавшего Пастернака и его грузинские переводы? 

Так или иначе, Пастернака не трогали. В то время большевики проводили коллосальную обработку общественного мнения Европы. Во Франции чекисты внедрялись во все сферы общественной и культурной жизни. Вербовали скопом и по одиночке писателей, поэтов, драматургов, художников, общественных деятелей. С середины 20-х годов была проведена большущая работа в этом направлении.

 В 1935 году в Париже должен был пройти Всемирный литературный конгресс. Сталин придавал этому мероприятию большое значение. Он отрядил главного своего агента в Европе - Илью Эренбурга - на организацию триумфального выступления советских писателей, которое бы доказало преимущество большевизма и советского строя над всеми возможными мировыми порядками и государственными  устройствами.

Эренбург был агентом ЧК и НКВД давно. Он изображал цивильного европейского большевика и заводил дружбу с представителями интеллектуальной и художественной элиты Европы. Поставленная задача - перетянуть на сторону большевизма как можно больше мозгов; создать в Европе общественное мнение, благоприятное для СССР.

Эренбург в новом своём качестве блистал. Знаток живописи, элегантный, универсально подготовленный в области европейской литературы, публицистической мысли, Эренбург как никто подходил на отведенную ему роль.

Но как было возможно организовать триумф советских литераторов? На Западе ни один из них не котировался на тот момент, кроме Пастернака. Ахматова много лет молчала. 

Власти включали в список делегатов тех, кто мог бы находится на Конгрессе вместо кресел в зрительном зале - настолько эти люди были никому не интересны. Чекист-поэт Киршон. Чекист Тихонов и т.д. Тогда Эренбург настоял на Бабеле... И Пастернаке...

Бабель был проверенным, якшавшимся с евреями из НКВД - Аграновым и компашкой других чекистов-комиссаров. 

С Пастернаком - сложней. Это был единственный на тот момент писатель и поэт в большевистской России, которого Запад воспринимал всерьёз. Но за его благонадежность ручаться было нельзя, Пастернак мог выкинуть любой фортель в любой момент. 

На фото — Борис Пастернак.

С этим литератором вопрос был решён за нескольео дней до Конгресса. Больного поэта посадили в поезд, приставили к нему людей. Пастернак писал речь. Написав, показал ехавшему в другом вагоне Эренбургу. Тот молча порвал речь, потому что в ней Пастернак рассказывал Европе о мрачной действительности в советской литературе, о своём угнетённом состоянии. 

"Вы напишите оптимистическую речь советского писателя", - сказал Пастернаку Эренбург.

И в тот же миг получил пощечину. Эренбург стерпел. Ему нужно было любой ценой заставить Пастернака восхвалять советский образ жизни. Он решил, что речь Пастернаку напишут другие.

По прибытии в Париж Эренбург направился к своим друзьям-художникам. Плакаты с рекламой Конгресса литераторов висели по всему городу. Эренбург решил полечить Пастернака встречами с Матиссом, Пикассо. 

     В один из дней, обо всем договорившись, Эренбург зашёл за Пикассо и они направились к Пастернаку. Внезапно дорогу им преградили несколько знаменитых французских сюрреалистов во главе с Анри Бретоном.

  "Настал час расплаты, месье" - крикнул Бретон - в сторону, Пабло". И нанёс Эренбургу невероятной силы удар кулаком в челюсть. Эренбург упал. Попытка подняться не удалась. Следующий удар друг Бретона нанёс ногой. По почкам. Удар был сильный, но Эренбург поднялся. И получил еще один удар - в глаз, под крики Бретона "Этот большевик оскверняет своими копытами землю священного Парижа!.." . Растерянный Пикассо жался к стене дома. Прохожие апплодировали. Они не любили большевиков. Впрочем, они вообще мало кого любили. Потом приехала вызванная кем-то полиция. Избиение Эренбурга прекратилось.  

А еще через четыре дня двоих из тех, кто бил Эренбурга, нашли в своих квартирах повешенными. Без записок. Сомневаться в том, кто это сделал, не приходилось - чекистские соколы.

Но доказать никто ничего не смог. Сюрреалисты набросились на Эренбурга: этот лжец и клеветник распространял в СССР, в ответ на антисоветские статьи сюрреалистов пропагандистские передовицы о том, что все сюрреалисты - педерасты, скотоложцы, психически больные люди...

Пастернак, узнав об этой истории от Мальро, влепил в гостинице вторую пощечину Эренбургу, крикнув при этом: "Тебе мало врезали, мерзавец".

Избитый всеми и вся, Эренбург стерпел и это. Ему необходимо было выполнить задание любой ценой. И он помнил о тайной страсти вождя к стихам Пастернака. 

На Конгрессе Пастернак прочел чужую речь, написанную Цветаевой и Тихоновым. Но он вставил несколько громких строк. Своих.

 "Никогда не объединяйтесь. Литература не может помочь отодвинуть неизбежное. Коллективы писателей обрекут литературу на гибель..."

Через много-много лет Эренбург описал те дни в своих записках, изданных в СССР в 1965-ом. Там он изобразил себя жертвой мерзких французских фашистов. Пастернака объявлял невростеником. И каялся. Каялся. Каялся. В том, что ни о чем не подозревал. И ничего не знал.

Мне же вспомнились строки  Сергея Довлатова: "Почему мои простые родители знали всё, а сам Эренбург ничего не подозревал о том, что происходило в стране"?

Ахматова говорила Лидии Чуковской о том времени, о тех, кто якобы не знал: "Тростник плачет. Камни вопиют. А уж люди..."