Прощальная вечеря сатириков

Вечером накануне начала мероприятия «Литературный экспресс» в просторной квартире Ивана Андреевича Крылова собрались известные русские сатирики и те, кого хозяин посчитал нужным пригласить.

Компания собралась разношерстная. В креслах, на диване, за столом сидели: Зощенко Михаил Михайлович, Гафт Валентин Иосифович, Ширвиндт Александр Анатольевич, Задорнов Михаил Николаевич, Михалков Сергей Владимирович, Райкин Аркадий Исаакович, Морозов Сергей Борисович и примкнувший к ним Кузьменков Александр Александрович.

Не смогли приехать по причине заболевания коронавирусом Михаил Жванецкий и Аркадий Арканов, - о чём они заранее проинформировали Крылова.

Хозяин квартиры обратился к присутствующим:

- Все в сборе, кроме четверых. Про Жванецкого и Арканова вы знаете, а вот Иван Петрович не приехал из своей Сибири – у него очередной запой…

- Человек – животное довольно странное, - заметил Михаил Зощенко и после этих слов неожиданно для всех изрёк: - Или как в одном плакате сказано: Не пей! С пьяных глаз ты можешь обнять своего классового врага!

- А ещё он мне пожаловался, - продолжил Крылов, - что у него с деньгами плохо, даже за квартиру полгода не платил.

- А я вспомнил анекдот, - решил внести свою лепту в начало разговора Аркадий Райкин, - Соломона спросили: «Соломон Маркович, как жить по средствам?». А он отвечает: «Жить по средствам, Шмулик, несложно. Сложно найти средства, по которым можно жить».

- С ним всё понятно, - сказал баснописец и удивился: - А вот почему нет Губермана? Он мне говорил, что обязательно приедет…

- Иван Андреич, а что он вам не перезвонил? – спросил Гафт. – Он мне сегодня утром звонил, сказал, что не приедет: передумал.

- А-а, - Крылов притворился, будто бы его осенило, – так это он про себя написал: «Бывает, проснёшься как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить, и трудиться; но к завтраку это проходит».

- Когда куда-то зовут, надо сразу лететь, а то есть риск больше никогда не увидеться, - высказался Александр Ширвиндт.

- Иван Андреевич, - подключился к разговору Михаил Задорнов, - У Иисуса Христа было двенадцать апостолов, а у вас, посмотрите, нас только восемь. Так что тайная вечеря отменяется… Скорее уж прощальная. Ведь многие из нас завтра уезжают на Дальний Восток. Да, думаю прощальная вечеря - это будет более точно.

- Вот и хорошо, - поддержал ироничное начало беседы Александр Кузьменков. – А коли нет тайной вечери, значит среди нас нет и Иуды.

По лицам присутствующих было видно, что настроение у всех приподнятое.

- Ладно, бог с ним, - согласился хозяин квартиры и продолжил: - Пока живы, мы должны оставить молодым литераторам наши знания и художественный опыт…

- Умереть не страшно, - задумчиво произнес Валентин Гафт. – Страшно, что после смерти могут сделать фильм и тебя сыграет Безруков.

В комнате послышался смех, замелькали улыбки.

- Хватит трепаться, - буркнул Иван Андреевич, - Пошутили и достаточно. Давайте браться за дело... Смотрите, что получается. Были же времена! За каких-то несколько десятилетий явились и Пушкин, и Гоголь, и Толстой, и Достоевский, и Некрасов, и Салтыков-Щедрин и ещё целый ряд знаковых писателей и поэтов, которые составили гордость русской литературы. А что сегодня? Почему не «являются»? Кто поставил «шлагбаум»? И долго ли он будет стоять? Неужели оскудела земля российская на литературные таланты? Вопросов много. И в нашем сатирическом «цехе» что-то явно не так. Юмор ниже пояса, политической сатиры не видно и не слышно.

- Так ведь, Иван Андреевич, спроса на шедевры в литературной общественности нет вообще, - пожаловался Сергей Морозов. – Шедевры – явление нежелательное. У нас и так мест не хватает. А чтобы быть принятым благосклонно в литературной среде, надо писать серо и благопристойно, как положено в приличном обществе, а не как Бог велит. Одному не протиснуться. А тут писательское объединение. Дружина, союз, колхоз, бригада, если хотите.

- Хочу обратить ваше внимание, - подал голос Сергей Михалков, - вот на что. Как это ни печально, в современных текстах, которые у нас почему-то называют сатирой, утрачен сарказм, ирония, гипербола, гротеск, аллегории, пародии. «Свято место» заполнили самобичевание, самооговаривание, самонасмехательство и самоунижение. При таком подходе ни один современный сатирик у нас не может претендовать на творческое долгожительство. А вот наши классики заглянули далеко вперёд. К примеру, у Салтыкова-Щедрина читаем: «Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют». Не потому ли наших классиков называют пророками? Или другая фраза: «Это ещё ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду». Рубль продолжает «худеть». Неужели и в этом Михаил Евграфович окажется прав? Или вот. «Многие склонны путать два понятия: Отечество и Ваше превосходительство». Когда смотришь на кремлёвскую суету, понимаешь, что и это сегодня актуально…

- А Иван Андреевич для нас вообще «родной», - подхватил прозвучавшую мысль Михаил Задорнов. – «У сильного всегда бессильный виноват», «Ах, Моська, знать она сильна, коль лает на Слона»…

- Михаил Николаевич, не надо меня впутывать, как-то неудобно, - предложил Крылов.

- Нет уж, - запротестовал, улыбаясь, Задорнов, - вам, Иван Андреевич, придётся отвечать за каждое написанное слово, - и продолжил: - «А Васька слушает да ест», «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь», «Да только воз и ныне там», «Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку». Написано давным-давно, а как эти фразы, став крылатыми выражениями, актуальны и сегодня. И что удивительно? Они не «изнашиваются», не теряют своего «качества» и сегодня. Как и раньше, эти фразы блистают своим изяществом, пленяют мудростью и дают характеристику многим людям 21 века.

«Когда нужны аргументы, хватаются за цитаты», - подумал Александр Кузьменков, но в разговор пока не вступал. Он первый раз общался со многими из тех, кто присутствовал в этой комнате, и происходящее вокруг воспринимал с большим интересом.

- Советские годы при всей цензурной жёсткости, - высказал своё мнение Валентин Гафт, - дали нам Михаила Булгакова, Михаила Зощенко, Сергея Михалкова, Евгения Шварца, Фазиля Искандера, Александра Иванова, Михаила Жванецкого, Михаила Задорнова и других сатириков в литературе. Это за 70 лет советской власти, а новая власть «рулит» в России уже 30 лет, - и на литературном горизонте пока не видно ни одного имени – одни фамилии. И ни одна из этих фамилий не может сравниться по таланту с перечисленными выше именами.

- Валентин Иосифович, - сказал Крылов и посмотрел в глаза Гафту, - вот мы здесь и собрались, чтобы не только поставить диагноз, но и определиться, как лечить эту болезнь.

- У нас в литературе, как и во всякой другой сфере, - возмутился Сергей Морозов, - с успехом освоили метод создания видимости успехов и достижений за счёт шума и гама. «Вперёд, Россия!» - вот что важно. Поэтому уже не удивляешься тому, что процесс выращивания Гоголей в последнее время решили поставить на поток… и делов-то, рот открыть: «настоящая литература», «в России появился большой писатель…» - вот и вся хитрость, потому что таким ртам у нас верят вернее, чем господу Богу. Главное – количество, а не качество. Гоголи должны прибывать с каждым днём, а куда они потом деваются, это уже не так важно.

- А что у нас творится с литературными премиями? – задал риторический вопрос Михаил Зощенко. – Высказываниям членов жюри различных литературных премий удивляться не приходится: рождённые ползать обожают руководить школой пилотов.

- А я, когда читал книги некоторых наших лауреатов, - поделился Александр Ширвиндт, - решил, что главный приз надо давать «За потерю чести и достоинства. Причём трёх степеней: «Частичная потеря чести и достоинства», «Временная потеря чести и достоинства», «Окончательная потеря чести и достоинства».

- Ну а что делать-то будем? Что вы конкретно предлагаете, Михаил Михайлович? И вы, Александр Анатольевич? – поинтересовался Сергей Михалков.

Зощенко на мгновение задумался и предложил:

- Нам надо отобрать два-три десятка из числа пишущей братии, конечно, тех, у кого уже промелькнула искорка таланта. И поработать с ними. Каждый день появляется масса фактического материала, который может стать толчком для работы потенциальных Гоголей и Щедриных. Видимо, молодые писатели с сатирическими задатками изучают новых чичиковых, городничих и других персонажей. Нам надо помочь этим авторам так, чтобы все мы увидели весомый результат. Как показала практика, проведение семинаров значимых результатов не даёт. Видимо, надо поработать с каждым из них индивидуально – и тогда и у них может появиться масса читателей.

- Михаил Михайлович, ну о каких читателях вы говорите? – усмехнулся Александр Ширвиндт. – В последние четверть века в нашей стране идёт процесс агрессивного ниспровержения чтения с пьедестала социальных ценностей. Разве не для этого закрыли 13 тысяч библиотек? Правительство уверяет нас, что на их содержание нет денег. Мол, денег нет, но вы держитесь. А вот деньги находятся для того, чтобы платить зарплату Игорю Сечину 4 миллиона рублей в день, а некоторым другим так называемым менеджерам - один-три миллиона. В день!

- Да, тут, как говорится, ни убавить – ни прибавить, - согласился Крылов. - Но нам надо жить и работать в тех условиях, которые есть. И своим художественным словом изменять положение дел в России к лучшему.

- Да, в жизни есть только одно серьёзное дело: Россию, в которой мы живём, сделать Россией, в которой нам хотелось бы жить, - согласился Зощенко.

- Наши желания страшно далеки от наших возможностей, - засомневался Александр Кузьменков.

- Вы, Александр Александрович, недооцениваете силу художественного слова. Сатира и юмор способны на очень многое, - убеждённо сказал Михаил Задорнов и добавил: – С каким интересом мы когда-то читали последнюю страницу «Литературной газеты» или смотрели телепередачу «Вокруг смеха», которую вёл Александр Иванов. Сегодня ни в «ЛГ» ни на ТВ стоящего юмора нет и в помине.

- Зато есть такие литераторы, - сообщил Михаил Зощенко, которые, захлёбываясь от восторга, радуются, что современные писатели, в отличие от писателей советской эпохи, могут свободно экспериментировать. И что же мы видим? В результате этих экспериментов (чуть не сказал экскрементов) наша и проза, и поэзия во многом утратила воспитательную, познавательную, нравственно-этическую и эстетическую функции. И таким образом активно помогает буржуазной власти в расчеловечевании человека.

- Это потому, что человека, который превращается в скотину, легче эксплуатировать, - высказался Александр Кузьменков.

- Кругом бутики пооткрывали, мюзиклы ставим. Во всём на российскую действительность нанизана западная вторичность, - отметил Ширвиндт. – То же самое и в литературе.

- Мы живём в эпоху тектонического социального разлома, духовной и нравственной катастрофы, - начал свой монолог Сергей Михалков. – Для писателя-сатирика – это клондайк тем, сюжетов, образов. Мне представляется, что молодые писатели, которые хоть чем-то привлекли наше внимание, плохо разбираются в законах диалектики, не видят, как они работают. И с учётом этого не способны понять происходящие процессы во всём спектре жизни. А значит – в конечном итоге не способны создать литературный шедевр. Предлагаю порекомендовать молодым писателям обратить на это самое серьёзно внимание. И кроме того направить мотивированное письмо от нашего имени в Литературный институт с предложением пересмотреть программу по изучению общественных наук в сторону её расширения.

- Вот это уже конкретное предложение, - оживился Крылов.

- У нас появляется всё больше литераторов, - размышлял вслух Александр Кузьменков, - которые, образно говоря, попали в «капкан» беспартийности в искусстве. Они отрицают любую политику в литературе. Даже Джордж Оруэлл заявляет: «Мнение, что искусство не должно иметь ничего общего с политикой, уже является политической позицией». Вот и получается, что даже Оруэлл, люто ненавидевший большевиков и СССР, полностью соглашается с мнением Ленина, которое Владимир Ильич высказал в статье «Партийная организация и партийная литература».

- Поэтому я и предлагаю направить письмо, в котором в том числе настоятельно требовать возвращение в программу Литинститута изучения марксистско-ленинской теории, - решительно сказал Сергей Михалков и бесшумно постучал кулаком по столу.

- Есть у нас ещё одна больная тема: литературные журналы, - с потухшими глазами сказал Зощенко. – «Ведущие» (это слово я беру в кавычки), литературные журналы, которые были когда-то флагманами отечественной литературы, влачат жалкое существование, потому что настоящей литературы в них становится всё меньше и меньше. Главные редакторы уже, как Киса Воробьянинов, униженно протягивают руку и просят у буржуазной власти взять их на содержание, но при этом забывают, какие функции обязана выполнять содержанка. Разве позволят себе эти издания освещать кульбиты власти через призму сатиры? Никогда в жизни. А политическая сатира сегодня нужна нам как воздух. С учётом этого у меня предложение: приложив максимум усилий, найти материальные средства и наладить выпуск сатирического литературного журнала, в котором стержнем будет политическая сатира.

- Михаил Михайлович поднял очень важную тему, - сказал баснописец. – Когда всматриваешься в современную литературную жизнь, то, выражаясь словами Белинского, «окружающая действительность вопиёт». И невольно задаёшься вопросом: сможет ли современная литературная жизнь, в которой практически нет такой важной составляющей, как сатира, обеспечить русской литературе бессмертие? Если проявим упорство, то мы с вами найдём возможность издавать такой журнал.

- Тем более, что буржуазная демократия даёт такую возможность, - убеждённо добавил Ширвиндт.

- Не тешьте себя иллюзиями, - высказал своё мнение Аркадий Райкин. – Если мы покажем зубы, нам их быстро выбьют.

- Если Гафт на каждого нашего политика напишет эпиграмму, - пошутил Задорнов, - они все от злости сдохнут.

- Валентин Иосифович, а вы что-то умолкли, - обратился Иван Андреевич к Гафту. – Скажите, каким должен быть современный сатирик?

- Я думаю, сатирик в любую эпоху – это фонарь, который должен освещать то негативное, что есть в нашей жизни. Я вот пока тут сидел, написал четыре строчки:

Я вам, фонарь, хочу сказать одно:
Служа искусству слова беззаветно,
Вы освещали так порой дерьмо,
Что становилось и оно заметно.

Прозвучало несколько незначительных реплик, и курящие вышли на балкон подымить.

- Я всё ждал, когда кто-то поднимет самый важный вопрос, - продолжил разговор Александр Кузьменков после возвращения в комнату курильщиков, - вопрос материального положения писателей. Русскую литературу сегодняшнего дня создают писатели, которые трудятся на общественных началах, то есть в порядке общественной нагрузки или самодеятельности. Профессии «писатель» в России уже давно нет. Вот мы и получаем художественную литературу на уровне художественной самодеятельности.

- Правильно говорит Ксан Саныч, - поддержал литературного критика Михаил Задорнов. – Подавляющее число современных писателей – это люди наиболее совестливые, для которых художественное слово – своеобразная религия. Писательство сегодня – это образ жизни бедняка и каторжный труд.

У нашего правительства, которое в первую очередь отстаивает интересы крупной буржуазии, никогда не найдётся денег для писателей. Никогда! Ведь в писатели в основном идут люди с обострённым чувством справедливости, думающие о своём народе, страдающие вместе с ним.

- Двумя руками поддерживаю слова Михаила Николаевича, - сказал Аркадий Райкин и поднял как при голосовании две руки, а затем продолжил:

- Я сейчас прочитаю стихотворение ростовского поэта Леонида Григоряна, а вы мне скажете, будет ли наша власть платить ему за подобную поэзию. Слушайте:

Обречённый метаться впотьмах,
Обходиться изглоданной коркой,
Уловлять шелестенье бумаг,
Быть поскрёбышем, карлой, шестёркой,
Безответным объектом ворья,
Сиротой посреди мирозданья…
Это ты, это он, это я.
Это мы накануне восстанья…

И все вы знаете, что подобные мысли и в стихах, и в прозе, и в критике высказывают многие литераторы. И наше государство будет платить им за подобное творчество?

- А я вот сейчас подумал, - сказал Ширвиндт, - американец Уоррен Баффетт потратил на благотворительность миллиарды своих долларов. Может вам, - Александр Анатольевич повернул лицо в сторону Крылова, - Иван Андреевич, используя свой громадный авторитет и репутацию лучшего баснописца России, обратиться к Потанину или Дерипаске, или к другому олигарху с просьбой стать «Российским Баффеттом». Уж денег-то у них столько, что можно было бы издать книги всех без исключения талантливых русских писателей и при этом заплатить авторам достойный гонорар. А то у меня на столе лежит куча произведений современных драматургов, а поставить на сцене нечего.

- Попробую, - неуверенно ответил Крылов. – Попытка – не пытка.

- Деньги представителей нашей крупной буржуазии регулярно убегают в офшоры, где и прячутся, - констатировал Михаил Задорнов и продолжил на иронической ноте. – Может быть, именно там писатели получат материальную поддержку? И, глядишь, через энное количество лет в нашем литературоведении появится новый термин – «офшорная русская литература». Но как говорил Станиславский: «Не верю!».

- А помните, - сказал Иван Андреевич, – в советские годы выходила серия книжек карманного формата под названием «Писатели о творчестве». Молодым литераторам это было хорошим подспорьем для совершенствования своих писательских навыков. Я предлагаю каждому из нас написать статьи на эту тему. Кстати, мы попросим об этом и других талантливых авторов.

Даже в светлой голове можно найти потёмки заблуждений. Причём, каждый выбирает те заблуждения, из которых ему труднее всего выбраться. Александр Кузьменков слушал планы собратьев по перу – и не верил, что они могут быть реализованы. В его голове периодически вертелись пессимистические сентенции: «Мир, которым управляют деньги, обречён на инфляцию»… «Всегда есть мнимый шанс, который притворяется реальным»… «Прежде чем принять решение, нужно принять последствия»… Он не озвучивал своего несогласия. Нет! Он не боялся показаться белой вороной: к этому он уже давно привык. Просто не хотел обижать своим несогласием людей, которых по-настоящему не только уважал, но и любил. И он по этим вопросам не высказывался.

Однако не каждому, кто хранит молчание, удаётся его сохранить. И Кузьменков не выдержал и осторожно сказал:

- Навряд ли что-то у нас всё это получится: плетью обуха не перешибёшь…

- Я считаю, что всё время гундеть и всё время жаловаться – это бесперспективное дело, - возмутился Александр Ширвиндт.

- Идея Ивана Андреевича великолепная, - поспешно сказал Аркадий Райкин, желая сгладить неожиданно возникшее напряжение в разговоре. – Если каждый из нас изложит на бумаге хотя бы часть своего творческого опыта, будет здорово. Люди сообща горы сворачивают.

Разговор присутствующих в квартире Ивана Андреевича Крылова длился ещё два часа. Говорили много и о литературе, и о политике. Излагать всё это, видимо, нет смысла. Скорее всего, ничего нового читатели не узнают, ибо речь шла о том, что волнует нас всех. Поэтому не будем заниматься изложением дальнейшего хода беседы.

Однако на одном эпизоде остановимся.

Гости попросили хозяина квартиры прочитать своё самое последнее произведение. И он прочёл басню, которая имеет необычное название – Корона и Сир. Вот она:

Короне как-то Бог
Послал такого Сира,
Который лишь и мог,
Что говорить красиво.
В делах же Сир был слаб.
Корону водрузя
И скотчем укрепив, чтоб не сползла до плеч,
Кого хваля, кому грозя
Сир закатил пред подданными речь.
И Сиру зал
Рукоплескал
И в каждом слове мудрость видел.
Корону этот пыл обидел.
«Да что он стоит без меня? –
Она воскликнула в запале. –
И почему сидящих в зале
Носитель мой очаровал?
Возьму я и уйду к другому!».
В ту ночь она ушла из дома
И где-то бродит до сих пор.
А Сир народом сброшен с трона.
Кому он нужен без короны?

Когда отметили «прощальную вечерю», выпив несколько бутылок шампанского, гости стали прощаться с Иваном Андреевичем и благодарить его за архиважный разговор и интересное общение.

При выходе из квартиры Александр Кузьменков споткнулся о порог и чуть не оказался на полу. При этом воскликнул:

- Фу, чёрт! Какой высокий порог у Крылова, второй раз спотыкаюсь. Хорошо, что не упал.

На что Михаил Задорнов мгновенно отреагировал шуткой:

- Только русский, наступив второй раз на грабли, радуется, что их не украли.

Больше ничего интересного в тот вечер в квартире Ивана Андреевича Крылова не произошло.