Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть четвертая

Вышедшее из употребления слово «шаромыжник»

Удивительно, как различные «энтузиасты и радетели традиционных ценностей» безостановочно гоняясь за призраками или – что более вероятно – за собственными «вечно одолевающими их демонами», забывают о действительно интересных «традициях». Например, о тех, что связаны с родным (но, судя по всему, не особенно близким для отечественных «скрепоносцев») языком. Как, увы, и на повальное обнищание культурного уровня «глубинного народа»…

А может, и слава Богу, что забывают (или – слава Богу, что пока забывают)? Иначе ситуация с языковыми нормами может стать ещё более плачевной и непредсказуемой. Ибо, дотянувшись не только до «свежеиспечённых неологизмов», но и до глубинных слоёв «Великого и могучего», они и там на долгие годы оставят свои «несмываемые» отпечатки…

Впрочем, всё это мысли обобщённые и умозрительные и имеющие к предмету данного, совсем короткого повествования весьма опоcредованное отношение.

Увы, немногие люди даже с классическим советским образованием употребляют, более того, помнят звучное русское слово «шаромыжник»… как и его значение. И это с учётом того, что само слово имело очень широкое хождение как в русской литературе, так и в устной речи буквально всего русскоязычного населения Российской империи в течение всего XIX-го века и даже в начале века XX-го. И лишь после Октябрьской революции 1917-го года оно, в числе прочих действительно «народных» слов, вышло из повсеместного употребления, замещённое упрощённым «новоязом» первого социалистического государства на политической карте мира…

Слово это обозначает попрошайку или любителя поживиться чем-то за чужой счёт, а тот, на кого навесили этот ярлык, не должен вроде бы вызывать ничего, кроме жалости, а то вовсе – откровенного презрения.

Расхожим мнением считается, что слово «шаромыжник» повсеместно вошло в русскую речь после Отечественной войны 1812 года.

И, несмотря на несколько сильно притянутых за уши версий его этимологии, восходящих, в частности, к словам «шарить» и «мыкать», версии эти всё же вызывают большие сомнения в своей «легитимности», ибо до Отечественной войны 1812 года ни в одном письменном источнике пока ещё не было обнаружено употребления этого слова в той форме, которая стала повсеместно используемой именно в XIX веке.

Тем не менее, большинство лингвистов сходятся на том, что слово «шаромыжник» восходит к французскому устойчивому словосочетанию «cher ami» (произносится, как «шер ами» с ударением на конечную гласную «и») и что на русский дословное переводится, как «дорогой друг». Выражение, которое обычно употреблялось во Франции как форма обращения к незнакомому человеку с просьбой о чём-либо.

После вторжения Наполеона Бонапарта в Россию и несмотря на тактическое отступление русской армии после сражения под Бородином, как и взятие французами Москвы (которая в то время не являлась столицей империи), российская армия под командованием генерала-фельдмаршала светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова нанесла целую серию поражений «вероломному супостату». В результате чего огромная полумиллионная армия Наполеона Бонапарта была не только фактически разгромлена, но ещё и рассеяна по «западным» просторам российской империи.

Именно с этого момента в русском языке и появилось то самое знаменитое слово «шаромыжник».

Французы сначала организованно, затем сумбурно, а в итоге панически отступали (а фактически бежали) с начала сентября 1812 года. Осень в тот год выдалась холодная, французские солдаты не готовились к морозной и затяжной зиме и, как следствие, их обмундирование было чересчур лёгким, а отсутствие полноценных продуктовых обозов не предполагало зимнюю кампанию в огромной стране.

Поодиночке и группами к концу осени и к началу зимы 1812–1813 гг. они пробирались на родину, голодные и замёрзшие. В таком состоянии им было уже не до гордости и тем более не до попыток силой оружия отнимать продовольствие во всех городах и весях на пути во Францию.

Существует масса свидетельств от сухих описаний отступления французов и саркастических насмешек над жалкими и замёрзшими представителями некогда казавшейся непобедимой армии, вплоть до сочувственных ремарок относительно тяжёлых испытаний, выпавших на долю французских солдат в России.

…голодные и замёрзшие, они заходили в деревни, сёла и города и часто с протянутой рукой, обозначавшей крайнюю степень смирения, обращались к крестьянам и мещанам с просьбами о помощи. Буквально каждая их фраза начиналась с того самого «знаменитого» обращения «cher ami» («дорогой друг»), после чего следовали просьбы обогреть и накормить их…

Естественно, глубинный народ в России реагировал на них по-разному… Тем более, что тогда (как, увы, и в наше «вечно непростое время») в подавляющей массе своей народ российский не знал иностранных языков и «русский слух» привычно выделял лишь первую часть обращения, а именно: «шер ами».

Пробирающихся во Францию солдат было очень много, а количество произносимых ими однотипных, смиренных фраз с протянутой рукой было и того больше. Так что острый и пытливый разум глубинного народа сразу нарёк французских «попрошаек» теми самыми «шаромыжниками», быстро переиначив французское выражение на более привычный русский лад…

Увы, как и было написано выше, звучное слово, за которым стояла такая яркая и насыщенная событиями история, почти полностью вышло из употребления с приходом к власти большевиков с их уникальным новоязом, а также повсеместными сокращениями и упрощениями «Великого и могучего». Так, что сейчас слово «шаромыжник» встречается разве что в «дореволюционных текстах», а современной молодёжи, читая русскую классику, поневоле приходится лезть в толковые словари, чтобы понять его значение…

А. С. Грибоедов: «У кого много талантов, у того нет ни одного настоящего»

Интересное наблюдение приписывают знаменитому русскому поэту, прозаику, драматургу, государственному деятелю, дипломату, историку, востоковеду, лингвисту, пианисту и композитору Александру Сергеевичу Грибоедову. Большинству образованных людей известному прежде всего по той комедии в стихах, которая давно уже «разобрана на цитаты» и стала отдельной вехой в классической русской литературе, а именно: «Горе от ума».

И перечисление всех достоинств/должностей/талантов Грибоедова приведено здесь не ради «красного словца», а вполне логично подведёт читателя к тому парадоксальному выводу, который сделал сам знаменитый писатель…

Не говоря о том, что Грибоедов уже с младенчества рос смышлёным не по годам и буквально, как губка, впитывал знания, для наглядного примера, достаточно упомянуть тот факт, что ко времени своей насильственной и, несомненно, преждевременной смерти в 34 года от рук религиозных фанатиков в Персии, одних только европейских языков он знал пять. А помимо этого, ещё свободно изъяснялся на персидском и арабском, а также бегло читал на латыни и древнегреческом (причём, не считая русского, свободно говорил на трёх иностранных языках уже к шестилетнему возрасту).

Но, как сказали бы современные психологи (коих на душу населения в нашей стране в последние годы расплодилось чрезмерно), Грибоедов был жертвой своих глубинных комплексов и сомнений.

Человек же просто неглупый, вероятно, заметил бы, что любой здравомыслящей личности всегда свойственно сомневаться, ибо здоровые сомнения ведут к здоровой самокритике, которая, в свою очередь, приводит к адекватной оценке себя как личности. Как и то, что именно сомнения и жажда знаний заставляют людей совершать новые открытия и двигать научный, технический и культурный прогресс.

Увы, ничего не хотят и ни в чём не сомневаются лишь представители «глубинного народа» и люди с высшим телевизионным образованием, которым, благодаря вполне комфортному «пакетному мышлению», и без того «всё и всегда ясно, как Божий день»…

…Говорят, однажды кто-то из не особенно близких Грибоедову знакомых слишком откровенно то ли восторгался, то ли пытался польстить ему, в числе прочего едва ли не дословно произнеся:

– Ах, Алексан Сергеич, и дал же вам Бог талантов! Вы и музыкант, и поэт, и отличный наездник, да ещё и замечательный лингвист!

На что Грибоедов лишь тактично улыбнулся и с грустной иронией ответил:

– Поверьте, у кого слишком много талантов, у того нет ни одного настоящего.

Верить ли данному наблюдению самого Грибоедова «на слово» или же – напротив – сомневаться в этом, оставим исключительно на усмотрение вдумчивого читателя. Но, как известно, всё познаётся в сравнении…

Что же касается А. С. Грибоедова, то, исходя из того замечательного следа, который он оставил в русской культуре и дипломатии, не подлежит сомнению, что у самого него талантов было несколько. Причём каждый из них (сравнивая Грибоедова как с его современниками, так и с последующими поколениями соотечественников) однозначно был талантом выдающимся.

Исторические анекдоты. Граф Вильегорский и тёплая вода с лимоном для полоскания рта

Многие из нас помнят знаменитую миниатюру сатирика Михаила Задорнова, как необразованный то ли «новый» русский, то ли просто обычный русский, впервые попал в ресторан морепродуктов на «загнивающем Западе». Где по ошибке он выпил чашку тёплой воды с ломтиком то ли персика, то ли лимона, содержимое которой принял за компот и которую ему поднесли, как жидкость для мытья рук после употребления тех самых морепродуктов. И как шумно, если не сказать яростно, смеялся весь зал над глупостью и невежеством горе-соотечественника (хотя справедливости ради стоит упомянуть, что хохотать начал весь зал только после детальных и ироничных объяснений Задорнова «после какого слова в шутке нужно смеяться»)…

Трудно сказать, оказался ли Задорнов в этой истории обычным плагиатором или подобные случаи были настолько часты с нашими соотечественниками, что существовали отдельно друг от друга в разные исторические эпохи. Но факт остаётся фактом: ещё в первой половине 19-го века подобная история ходила в виде полноценного анекдота, связанного с графом Михаилом Юрьевичем Виельгорским. Или, если быть более точным, то история, связанная не непосредственно с ним, а с одним из его знакомых, который и попал в ту самую комичную ситуацию, рассказанную графом Вильегорским.

Сам же граф Виельгорский, знаменитый меценат и композитор-любитель, друг Пушкина, Тютчева, Жуковского, Бетховена, Ференца Листа, Михаила Глинки, Роберта Шумана и многих других мировых гениев от культуры, не так известен широкой публике, как того заслуживала его общественная деятельность, помощь в становлении молодых талантов и культурный фон, который всегда окружал достаточно скромного и не ищущего публичности аристократа.

Мало, например, кто знает, что именно благодаря графу Виельгорскому и Василию Жуковскому в обществе была организована лотерея, на средства от которой из крепостной зависимости был выкуплен великий украинский поэт, мыслитель и живописец Тарас Шевченко…

А, впрочем, вернёмся к той самой курьёзно-анекдотичной ситуации, которой и посвящён данный очерк.

Как-то граф Вильегорский встретился со своим знакомым – провинциалом-помещиком, который по какой-то нужде приехал с визитом в Санкт-Петербург. Граф поинтересовался, как помещику показался обед, которым последнего потчевали у знакомого им обоим столичного сановника.

– Просто великолепен, – ответил помещик-провинциал, – единственно, поданный в конце обеда пунш был ужасно слаб.

Говорят, над этой историей потом ещё долго смеялось всё столичное общество. Дело в том, что «слабоалкогольный пунш», который подали в конце обеда и который помещик выпил залпом, был всего лишь тёплой водой с ломтиком лимона, которую поднесли по завершении трапезы для полоскания рта…