«Мне приснилась любовь»

Се­дина в бо­роду, бес в реб­ро – это про ме­ня! А так­же през­ре­ние и не­пони­мание родс­твен­ни­ков и зна­комых, за ис­клю­чени­ем двух-трёх дру­зей, ко­торые хоть как-то, но под­держи­вали ме­ня. Не одоб­ря­ли, нет, но хо­тя бы не чи­тали мне нра­во­уче­ний и не от­во­дили стыд­ли­во гла­за при раз­го­воре со мной, слов­но я скаб­резность ка­кую-то толь­ко что ляп­нул, или у ме­ня в одеж­де что-то бы­ло не в по­ряд­ке. Же­на моя пре­быва­ла в па­нике; ма­ма её, моя тё­ща, пы­лала не­годо­вани­ем и бы­ла ка­тего­рич­на в сво­ём гне­ве: «Раз­ве­дись ты с ним, и де­ло с кон­цом!» Брат мо­ей же­ны, че­ловек во­ен­ный и ре­шитель­ный, сов­сем рас­те­рял­ся и не знал, что де­лать и как се­бя вес­ти – то ли мне мор­ду бить, то ли доч­ку свою вы­пороть. По­тому как кар­ти­на вы­рисо­выва­лась неп­ригляд­ная: мне со­рок лет, Юль­ке – во­сем­надцать, и она бы­ла пле­мян­ни­цей мо­ей же­ны.

– Ты с ней спишь, что ли? – спро­сил ме­ня мой шу­рин с сол­дат­ской пря­мотой и пыт­ли­во пос­мотрел мне в гла­за. Мне вот ин­те­рес­но: он что хо­чет ус­лы­шать в от­вет: «да, сплю» или «да нет»? Я же толь­ко плю­нул и мах­нул ру­кой – бес­по­лез­но! Что бы я ни ска­зал, что бы ни сде­лал – всё бес­по­лез­но! В гла­зах ок­ру­жа­ющих я уже на­рушил та­бу и со­вер­шил чуть ли не свя­тотатс­тво. Хо­тя ме­ня так и под­мы­вало ска­зать ему: «Ты на се­бя-то пос­мотри!» Его ны­неш­няя же­на Лю­ся ни­чего не зна­ла или де­лала вид, что ни­чего не зна­ет о его хож­де­ни­ях «на­лево»: всё зна­ла Ле­на, ма­ма Юль­ки и быв­шая же­на. Я знал, но – ви­дит Бог – за­чем мне во­рошить гряз­ное бельё и не моё к то­му же.

Да и не бы­ло у нас ни­чего с Юль­кой, мы да­же не це­лова­лись. Мог­ло бы быть, но не бы­ло. Чувс­тва бы­ли: с её сто­роны, мо­жет быть, и серь­ёз­ные, но, ско­рее все­го, пер­вые, роб­кие, не­уве­рен­ные и на­вер­ня­ка не пос­ледние в её жиз­ни. А вот у ме­ня всё бы­ло на­обо­рот. На­лете­ло от­ку­да-то, зак­ру­жило, за­воро­жило, взбу­дора­жило кровь – всё как в пер­вый раз, как в да­лёкой юнос­ти, ког­да слов нет, а го­ворят толь­ко гла­за – от­кро­вен­но бес­стыд­ные и на всё сог­ласные. Соп­ро­тив­лять­ся не­воз­можно: эмо­ции пе­репол­ня­ют и на кор­ню да­вят лю­бую по­пыт­ку взгля­нуть на всю эту ис­то­рию со сто­роны и по­думать трез­во. Вспом­нить, в кон­це кон­цов, что я же­натый че­ловек, и у ме­ня двое де­тей. Ус­ты­дить­ся собс­твен­но­го эго­из­ма, по­доб­рать слю­ни и вер­нуть­ся в стой­ло. Я же, как пос­ледний иди­от, ра­дос­тно упи­вал­ся этим неж­данным воз­вра­щени­ем к дав­ным-дав­но за­бытым ощу­щени­ям и чуть бы­ло сов­сем не по­терял го­лову. Это был сон, на­важ­де­ние, и мне по­рой ка­залось, что всё это про­ис­хо­дит не со мной. Не тер­за­ли ме­ня уг­ры­зения со­вес­ти, а бы­ло сла­дос­тное пред­вку­шение по­лёта: что стою я на краю об­ры­ва и заг­ля­дываю в про­пасть, и от собс­твен­ной без­рассуд­ной сме­лос­ти, у ме­ня дух зах­ва­тыва­ет.

То ли вес­на бы­ла то­му ви­ной, ран­няя и тёп­лая, как ни­ког­да в этом го­ду; то ли всту­пил я не­замет­но в по­лосу кри­зиса сред­не­го воз­раста – чёрт его зна­ет! Но факт ос­та­ёт­ся фак­том – меж­ду мной и Юль­кой воз­никло то, что, по мне­нию род­ни, бы­ло не­хоро­шо, тре­бова­ло вся­чес­ко­го осуж­де­ния и не­мед­ленных дей­ствий: по­ка не поз­дно, бес­по­щад­но и ре­шитель­но при­вес­ти в соз­на­ние ста­рого коз­ла (это про ме­ня), а эту по­тас­ку­ху (Юль­ку) от­пра­вить до­мой…

Я си­дел в га­раже и ку­рил, ук­рывшись там от все­видя­щего ока мо­ралис­тов и нра­во­учи­телей, ког­да ту­да же прок­ра­лась Юль­ка и поп­ро­сила ме­ня от­везти её к ма­ме.

– За­чем? – спро­сил я.

– У ма­мы се­год­ня день рож­де­ния, – от­ве­тила Юль­ка. – Поз­дра­вить на­до.

Хоть и не об­ра­довал­ся я, пос­коль­ку мы бы­ли с ней зна­комы, и её, Юль­ки­ной ма­мы, на­тяну­тая утон­чённость и вы­мучен­ная ин­телли­ген­тность сме­шили ме­ня, но это всё-та­ки луч­ше, чем си­деть на да­че и пос­то­ян­но ло­вить на се­бе осуж­да­ющие взгля­ды. Да тут и ехать-то от да­чи до да­чи все­го пол­ча­са.

– По­еха­ли! – ре­шитель­но ска­зал я, выб­ро­сил оку­рок и по­лез в ма­шину. Юль­ка вспор­хну­ла ря­дом со мной на пас­са­жир­ское си­денье, и мы вы­еха­ли с учас­тка.

 Пес­ча­ная, плот­но ут­рамбо­ван­ная ма­шина­ми до­рога ви­лась меж­ду да­чами, сто­ящи­ми вдоль до­роги в ок­ру­жении со­сен и елей, и мы ка­тили по ней, из­редка пе­реб­ра­сыва­ясь ни­чего не зна­чащи­ми сло­вами. Жар­кое май­ское сол­нце ве­село бли­кова­ло в стёк­лах; по са­лону гу­лял неж­ный ве­терок, щед­ро сдоб­ренный птичь­им зво­ном и за­паха­ми нас­ту­па­юще­го ле­та, и иг­рал Юль­ки­ными свет­лы­ми во­лоса­ми, а я, ско­сив гла­за, лю­бовал­ся её за­горе­лыми ко­лен­ка­ми. До­рога впе­реди ока­залась пе­реко­пана, и трое му­жиков в оран­же­вых жи­летах су­ети­лись в нег­лу­бокой ка­наве, иду­щей от од­но­го кю­вета до дру­гого.

– Что слу­чилось? – спро­сил я, за­тор­мо­зив и вы­сунув­шись в ок­но.

– Ез­жай­те че­рез мост, – от­ве­тил один из ра­бочих и мах­нул нам ру­кой в об­ратную сто­рону. – Мы, ка­жет­ся, здесь на­дол­го…

Я раз­вернул ма­шину, и мы по­еха­ли на­зад. На пе­рек­рёс­тке свер­нул в сто­рону стан­ции, и ког­да мы к ней подъ­еха­ли, Юль­ка поп­ро­сила ос­та­новить­ся у не­боль­шо­го рын­ка, что­бы ку­пить цве­тов. Выс­коль­зну­ла за дверь и пош­ла к тор­говкам: строй­ная и то­нень­кая, как бы­лин­ка; в ко­рот­ком зе­лёном плать­ице и смеш­ных яр­ко-крас­ных крос­совках. Вер­ну­лась с ог­ромным бу­кетом пи­онов, ак­ку­рат­но по­ложи­ла их на зад­нее си­денье и, усев­шись на преж­нее мес­то, неб­режно про­из­несла: «Тро­гай, пар­ни­ша!» Ни­како­го ува­жения к стар­шим!

А у ме­ня в ин­сти­туте два пре­пода раз­ве­лись со сво­ими жё­нами, – со­об­щи­ла мне Юль­ка, ед­ва ма­шина тро­нулась с мес­та. Это она ме­ня про­воци­ру­ет на бо­лее ре­шитель­ные дей­ствия. – И же­нились на мо­их од­но­кур­сни­цах.

– Так они, на­вер­ное, ста­рень­кие уже бы­ли?

– Кто? – ехид­но спро­сила Юль­ка. – Од­но­кур­сни­цы?

– Пре­поды твои – вот кто!

– Ага, – стрель­ну­ла глаз­ка­ми Юль­ка. – Нав­ро­де те­бя!

«…По ро­гам ему, и про­меж ему…» – Вы­соц­кий точ­но знал, о чём пел!..

 Юль­ка, под­хва­тив цве­ты с зад­не­го си­денья, ус­ка­кала к до­му, а я по­дог­нал ма­шину к оди­ноко­му «Лэнд Ро­веру», сто­яще­му под на­вес­ным тен­том. Вы­лез из ма­шины и за­курил: ни­чего так до­миш­ко у Юль­ки­ной ма­мы. Хо­тя, это, на­вер­ное, не её дом, а Ген­ри­ха – Ген­ри­ха Ле­они­дови­ча, суп­ру­га. Они, кста­ти, так друг дру­га и на­зыва­ют: суп­руг, суп­ру­га. Ни один раз слы­шал: «Сей­час я суп­ру­га спро­шу!» «Это мне моя суп­ру­га ска­зала!» И, глав­ное, на пол­ном серь­ёзе – сдох­нуть мож­но!

Усе­лись на прос­торной ве­ран­де за круг­лым сто­лом, пок­ры­тым бар­хатной ска­тертью, под жёл­тым аба­журом: я, Ле­на и Юль­ка – суп­руг от­сутс­тво­вал. На сто­ле – фар­фо­ровый сер­виз, се­реб­ря­ные ло­жеч­ки, мёд, ва­ренье, слив­ки и ску­ка смер­тная. На сте­нах ши­кар­ные обои с ор­на­мен­том, в уг­лу ви­сит клет­ка с па­рой вол­нистых по­пугай­чи­ков, ко­торые ве­село чи­рика­ют меж­ду со­бой.

– Что Вы бу­дете пить, Алек­сандр? – веж­ли­во по­ин­те­ресо­валась Ле­на. – Чай? Ко­фе?

Ко мне она де­монс­тра­тив­но об­ра­ща­ет­ся толь­ко на «Вы» нес­мотря на то, что мы с ней од­но­год­ки и зна­ем друг дру­га уже мно­го лет.

– Ес­ли хо­тите ко­фе, то суп­руг Вам сва­рит – он уме­ет го­товить пре­вос­ходный ко­фе. – тор­жес­твен­но со­об­щи­ла быв­шая же­на пол­ковни­ка Ки­селё­ва, мо­его шу­рина, гля­дя ку­да-то в прос­транс­тво пе­ред со­бой. Вот от­ку­да у неё это? По­мота­лась ведь в мо­лодос­ти по гар­ни­зонам и по­вида­ла вся­кого – ан нет, стро­ит из се­бя свет­скую ль­ви­цу в из­гна­нии.

– Я, Ле­на, ог­ра­ничусь, по­жалуй, ча­ем… – изо всех сил по­дыг­ры­вал я ей, и, что­бы не зар­жать в го­лос, кор­чил страш­ные ро­жи Юль­ке. Юль­ка в от­вет по­каза­ла мне ку­лак из-под ска­тер­ти.

Ти­хонь­ко щёл­кну­ла дверь, и в про­ёме воз­ник суп­руг – Ген­рих Ле­они­дович, собс­твен­ной пер­со­ной. В шёл­ко­вом ха­лате с дра­кона­ми, в бе­лой ру­баш­ке и гал­сту­ке – ли­цо бла­город­но-блед­ное, хо­лёное, окан­то­ван­ное пыш­ны­ми ба­кен­барда­ми, как у Алек­сан­дра Сер­ге­еви­ча.

– Доб­гый день! – мяг­ко, чуть кар­та­вя, про­роко­тал Ген­рих и ве­личес­твен­но прос­ле­довал к сво­ему мес­ту за сто­лом сле­ва от суп­ру­ги. И этот ту­да же! Ну, вот с кем он сей­час поз­до­ровал­ся? Толь­ко со мной и Юль­кой или со все­му сра­зу? А ес­ли со всей ком­па­ни­ей, то чем они тут с Ле­ной за­нима­лись пол­дня, ес­ли толь­ко сей­час встре­тились? Как тут не вспом­нить Жва­нец­ко­го: «И са­мовар у нас элек­три­чес­кий, и мы до­воль­но не­ис­крен­ние».

– Да­вай­те пить чай! – ра­дос­тно про­воз­гла­сила Ле­на. Ген­рих, по-мо­ему, сод­рогнул­ся.

Рас­пи­тие чая соп­ро­вож­да­лось бе­седой о но­вос­тях куль­тур­ной сто­лицы.

– Ска­жите, Алек­сандр, – чаш­ка с ча­ем за­вис­ла над блюд­цем: ла­киро­ван­ный ми­зин­чик от­то­пырен и взгляд ус­трем­лён пря­мо мне в лоб, – Вы вы­дели пос­леднюю пос­та­нов­ку Хей­зе­ра в Ма­ри­ин­ке?

– Зна­ете, как-то не до­велось…

– Схо­дите обя­затель­но! Мы с суп­ру­гом до сих пор под впе­чат­ле­ни­ем! Это так тон­ко, так оча­рова­тель­но!

– Обя­затель­но! – я ос­то­рож­но пос­та­вил пус­тую чаш­ку на блюд­це, что­бы не дай Бог не звяк­ну­ла. – Как толь­ко ста­нет боль­ше сво­бод­но­го вре­мени. А сей­час, ма­дам, увы – очень мно­го ра­боты, очень мно­го. – И тут же по­лучил под сто­лом пи­нок но­гой от Юль­ки.

Пос­ле чая да­мы у­еди­нились в глу­бине до­ма, и мы с Ген­ри­хом ос­та­лись за сто­лом од­ни. Он нек­ра­сиво пос­та­вил лок­ти на стол и об­хва­тил ру­ками го­лову.

– Хо­тите хо­роший со­вет, Са­ша? – ус­та­ло спро­сил он ме­ня, гля­дя пус­ты­ми гла­зами на ска­терть пе­ред со­бой. – Ни­ког­да не же­нитесь на жен­щи­не го­раз­до млад­ше вас. Вот мне шесть­де­сят два го­да, а по ощу­щени­ям я до сих пор иг­раю в низ­копроб­ной школь­ной ху­дожес­твен­ной са­моде­ятель­нос­ти. Это так уто­митель­но! Ба­кен­барды эти ду­рац­кие… У ме­ня от них вся мор­да че­шет­ся, но Ле­на счи­та­ет, что с ни­ми я по­хож на Бай­ро­на. – Или мне по­каза­лось, или он да­же слег­ка всхлип­нул. – Сплош­ные тра­фаре­ты: ес­ли Ан­глия – то Бай­рон; ес­ли Бай­рон – то ба­кен­барды. И не до­кажешь ведь, что не но­сил Бай­рон ба­кен­барды…

– У Вас си­гаре­ты есть? – не­ожи­дан­но спро­сил ме­ня этот стра­далец. – Пой­дём­те хоть по­курим по-че­лове­чес­ки, а то у ме­ня из­жо­га от этой труб­ки…

Да­мы вско­ре вер­ну­лись, и ча­епи­тие про­дол­жи­лось, пе­реме­жа­емое встав­ка­ми о спек­таклях, выс­тавках, вер­ни­сажах; аха­ми, оха­ми и про­чими вос­торга­ми; со­вета­ми и ре­комен­да­ци­ями не­замед­ли­тель­но схо­дить, обя­затель­но пос­мотреть и неп­ре­мен­но по­сетить. Я уже за­сыпал, но тут пос­лы­шал­ся мяг­кий то­пот, на ве­ран­ду выс­ко­чил ве­сёлый ще­нок лаб­ра­дора и сра­зу же по­лез ко мне об­ни­мать­ся. Один из по­пуга­ев, са­мэц, на­вер­ное, скло­нил­ся к пле­чу сво­ей под­ру­ги и до­вери­тель­но со­об­щил ей во весь го­лос: «Опять эти со­баки, су­ки, приш­ли!» Не­мая сце­на!

– Это со­седи! Со­седи – со­баки… – за­лепе­тала пок­раснев­шая Ле­на, но тут же взя­ла се­бя в ру­ки и поп­ра­вилась: – Это со­сед при­ходил, вот он от не­го и ус­лы­шал!

Бай­рон не­воз­му­тимо си­дел за сто­лом, как ис­тинный джентль­мен, и вы­водил се­реб­ря­ной ло­жеч­кой вен­зе­ля на ска­тер­ти…

– А мож­но я за руль ся­ду? – азар­тно спро­сил Юль­ка, ког­да мы, рас­про­щав­шись с се­мей­ством дач­ных арис­токра­тов, по­дош­ли к ма­шине.

– Ты же не уме­ешь, – ре­зон­но воз­ра­зил я.

– Ещё как умею, – нас­та­ива­ла Юль­ка: – Я кур­сы за­кон­чи­ла.

– Ты вож­де­ние про­вали­ла, а не кур­сы за­кон­чи­ла…

– Ну и что? – да­вали о се­бе знать ге­ны ма­мы Ле­ны. – По­дума­ешь – не там ос­та­нови­лась! Ез­дить-то пос­ле это­го я не ра­зучи­лась.

– По­нима­ешь в чём де­ло, Юль! Я уже при­вык, что, ког­да я за ру­лём, спра­ва от ме­ня, в пре­делах руч­ной до­сяга­емос­ти, на­ходят­ся твои об­во­рожи­тель­ные ко­лен­ки.

Юль­ка пок­расне­ла, но сда­вать­ся не со­бира­лась.

– А кто те­бе не да­ёт лю­бовать­ся на эти кра­соты с пас­са­жир­ско­го си­денья?

– Са­дись! – от­ре­зал я, и Юль­ка по­вис­ла у ме­ня на шее.

Се­ла за руль, под­ви­гала крес­ло, вы­бирая удоб­ное для ног по­ложе­ние; прис­тегну­ла ре­мень и, под­мигнув мне, за­вела дви­гатель. Я выс­та­вил ло­коть в рас­кры­тое ок­но, и мы тро­нулись. На ули­це про­шёл не­боль­шой дождь, и воз­дух к ве­черу пос­ве­жел. Я мол­чал, что­бы не от­вле­кать Юль­ку, а она вни­матель­но смот­ре­ла впе­рёд и спо­кой­но и до­воль­но-та­ки уве­рен­но ве­ла ма­шину. До са­мого мос­та. А на мос­ту нам навс­тре­чу выс­ко­чил ка­кой-то при­дурок, иду­щий на об­гон. Юль­ка рез­ко за­тор­мо­зила: на­шу ма­шину за­нес­ло на мок­ром ас­фаль­те и, про­ломив ог­ражде­ние, мы рух­ну­ли с мос­та в ре­ку…

Бе­лый по­толок, как вен­ти­лятор, мед­ленно вра­щал­ся у ме­ня над го­ловой, и я зак­рыл гла­за, что­бы ос­та­новить хоть на мгно­вение это го­ловок­ру­житель­ное дви­жение. По­лежал с зак­ры­тыми гла­зами, чувс­твуя боль во всём те­ле и ту­гую стя­нутость бин­тов на го­лове. Сно­ва от­крыл гла­за: по­толок на мес­те, а ря­дом с кро­ватью, где я и ле­жал, си­дит на сту­ле моя же­на и с удив­ле­ни­ем смот­рит на ме­ня.

– Где Юль­ка? – еле во­рочая язы­ком спро­сил я.

Она ста­ла поп­равлять оде­яло у ме­ня в но­гах, по­том дол­го смот­ре­ла в ок­но и ког­да сно­ва по­вер­ну­ла ко мне своё зап­ла­кан­ное ли­цо, я всё по­нял.

 – Юля по­гиб­ла…

Я с тру­дом от­вернул­ся к сте­не. Юль­ка… Зе­лёное платье и крас­ные крос­совки… «А мож­но я за руль ся­ду?» По­чему в этом ми­ре нет спра­вед­ли­вос­ти?!

 – Те­бе по­вез­ло, что ты не стал прис­тё­гивать­ся, и те­бя, на­вер­ное, прос­то выб­ро­сило из ма­шины…

Из мо­их глаз, ще­кот­но под бин­та­ми, тек­ли слё­зы. Юль­ка… Бед­ная де­воч­ка… Или это был сон?..

Мне прис­ни­лась лю­бовь – от­пусти­ли вдруг ра­ны,
Мне прис­ни­лась лю­бовь – ах, как стран­но, как стран­но!
В ог­ру­бев­шей ду­ше буд­то что над­ло­милось…
Жаль, что поз­дно уже! Жаль, что поз­дно прис­ни­лась…