Этапы длинного пути. Часть 5. «Лето тревоги нашей»

Забегая вперёд, скажу: «Наверняка, я родился под счастливой звездой. Не  имея твердой точки зрения на выбор профессии  и специальности, и в течение всего этого ставшего  для меня судьбоносным «лета тревоги нашей», суетливо изменяя свой выбор под влиянием случайных причин, я, в силу сложившихся помимо моего желания обстоятельств, совершенно случайно попал на стезю, которая предоставила мне  возможность занять достойное как профессионала  место в жизни.»

  Повествование, как и полагается в таком жанре, ведётся от первого лица, от лица человека, находящегося в бессознательном положении, в состоянии комы, когда, по свидетельству выживших перед глазами проходят картины прошедшей жизни, извлекаемые из подкорки  сознания, в форме рассказа об увиденном и транслируемом видимым только ему слушателям.

    …Итак, закончив институт,  моя сестра отбыла к месту прохождения военной службы своего мужа, на Камчатку. Свободный диплом, этот предмет воздыханий многих выпускников, дающий право на свободное трудоустройство, в условиях военного городка, где из всех финансовых и экономических учреждений в наличии была только полностью укомплектованная, без,  даже в перспективе, свободных вакансий  финчасть воинской части, лишний раз доказал ущербность наличия свободы выбора без возможности ею воспользоваться.

    Забегая вперед, скажу, что после двухлетней безработицы, сестра, всерьёз опасаясь потерипрофессии, в первый же отпуск мужа, прибыла с ним в Киев с твердым намерением устроиться на работу. Муж её, по окончании отпуска, вернулся к месту службы, а сестра начала свои  поиски работы, которые практически превратились в «хождения по мукам».

А устроиться на работу было очень непросто, даже не по причине отсутствия производственного стажа.

Вот как обычно протекала процедура такой попытки. Соискатель на право устройства на работу приходит в отдел кадров учреждения, объясняет ситуацию: два года после окончания вуза; по семейным обстоятельствам отсутствует стаж работы и, следовательно, нет даже трудовой книжки; вот диплом, где, кстати, реквизиты, т.е. фамилия, имя, отчество  не дают оснований  подозревать в принадлежности к «пятой графе». Реакция кадровика положительная: «Нам нужны специалисты, опыт приобретёте на рабочем месте, заполняйте анкету».

 Но при знакомстве с паспортными данными  вместо  конкретного приглашения к выходу на работу следует неопределённое: «Позвоните нам через пару дней, т.к. необходимо кое-что уточнить.»

Ответ на звонок: «К сожалению, обстоятельства изменились: в настоящее время свободные вакансии отсутствуют.» Таков типичный финал попытки трудоустроиться.

   И только через несколько месяцев безрезультатных поисков, они завершились успехом: получение места контролёра сберкассы. Несмотря на громкий титул «контролер»,  де-факто – это означало - обычный кассир сберкассы – самая низкая должность в финансовой иерархии,  а «контроль» сводился к тщательному пересчитыванию денег, выдаваемых клиентам.

   Центральное  же событие 1952 года – открытие в октябре 19 съезда ВКП(б), сменившей  на этом  съезде своё название на КПСС. Съезд состоялся  спустя более чем 13 лет после предыдущего, 18-го съезда.

Обойдусь без комментариев, выскажу только личное отношение.

    Вопреки всеобщим ожиданиям, с «Отчетным докладом съезду» выступил не  И.В.Сталин, а Г.М.Маленков, что дало всем основание считать, что эпоха Сталина завершается, и что назван его преемник. В действительности  это оказалось очередным маневром вождя: он и не собирался уходить из большой политики.

Касаясь конкретно  Отчетного доклада, следует выделить тот тезис, который был адресован творческой  интеллигенции, которую идентифицировали как подручных партии, с призывом способствовать критике недостатков: «Нам нужны советские Гоголи и Щедрины!»

      А мне почему-то вспомнилось в связи с этим вычитанное накануне в одном из томов сочинений Сталина, как он ещё в 20-е годы ругал Демьяна Бедного за то, что тот уж слишком жёстко вскрывал недостатки в стране, тем самым позоря страну в глазах международного сообщества, но по сути дела упрекая писателя в том, что он выносит сор из избы, т.е. в отсутствии патриотизма.

И подумалось мне, что  чрезмерно уж подобострастные,  не в меру  ретивые и стремящиеся выслужиться подручные партии многим рискуют, решив заглотить наживку в формате призыва следовать практике названных классиков. Но практика показала, что таких наивных обличителей не было: всё под контролем!

Заметки на полях.

 А вот китайские братья по перу оказались наивнее и простодушнее советской интеллигенции. Несколько лет спустя китайские власти опубликовали подобное обращение к своим деятелям культуры под лозунгом: «Пусть расцветают все цветы!»

    Когда же, поверив этому призыву, журналисты и писатели принялись за критику существующей реальности, на них обрушился град репрессий: в оправдание  которых устами китайского вождя Мао было продекларировано, что имелись в виду именно нормальные цветы, а не  ядовитые, и, уж конечно, не сорняки.

Это было началом пресловутой «культурной революции»

    Но… вернёмся к нашим реалиям.

Здесь очень много не прозрачного и не ясного, на первый взгляд. Попытаемся разобраться, насколько хватит нам  умения и знаний.

Ключевое слово при упоминании знаменитых классиков  в Отчетном докладе , как оказалось – это «советские».

      Обратимся к истории. 7 апреля 1952 года в «Правде» была напечатана редакционная статья «Преодолеть отставание драматургии»,  в которой были подвергнуты критике такие явления в искусстве, как «теория бесконфликтности» и «лакировка действительности».  И в этой связи появился призыв: «Нам Гоголи и Щедрины нужны!»

Ведь что такое теория бесконфликтности?  Это возможность конфликта только хорошего с лучшим, что сформулировал впервые Жданов  достаточно четко:

«Основные задачи социализма в России решены. Основные проблемы строительства социализма можно считать исчерпанными. Сегодня мы должны описывать общество победившей справедливости».

 А это означает, что в советском  обществе классовых врагов  практически не  существует. Знаменитый тезис о том, что по мере построения социализма классовая борьба усиливается, был отброшен. Одержана главная победа, но есть отдельные, по сути своей, второстепенные   недостатки, для критики которых и нужны именно «советские Гоголи и Щедрины»..

И отсюда же вытекала новая трактовка понятия «типичность»: Типично не то, чего много, а то, что наиболее полно выражает черты эпохи»

Поэтому многочисленные огрехи современной реальности получали индульгенцию, как не типичное для нашей действительности явление. Хитро закручено?!

И  модификация этих  «советских Гоголей и Щедринов»  действовала чересчур уж элегантно, потому что уже спустя всего месяц после смерти вождя в журнале «Крокодил»(№12, апрель 1953г) появился отклик сатирика Юрия Благого под интригующим заголовком «Осторожный критик», высмеивающий таких «акул пера»:

«Мы за смех! Но нам нужны
Подобрее  Щедрины и такие Гоголи,
Чтобы нас не трогали»

    А что меня удивило на личном уровне?

 Речь Сталина на  заключительном заседании Съезда ( его единственное выступление на съезде),  посвященная деградации лозунгов свободы, равенства и братства в буржуазном обществе, стараниями киевского партийного руководства оказалась полностью, буквально дословно, переписана на огромном рекламном щите и выставлена, правда, далеко не в многолюдном месте,  а в мало посещаемом: если идти вдоль стадиона «Динамо» и одноименного ресторана по направлению к Чёртову мосту, то сразу за поворотом на Парковую дорогу направо к ресторану и танцплощадке «Кукушка».

Если учесть, что этот гигантский стенд появился в ноябре, когда и ресторан и танцплощадка уже не работали, а людным это место и в другое время не назовёшь, то выбор места для экспозиции особо удачным не назовешь.

    В целом же 1953 год оказался очень богатым на события как в моей личной жизни, так и жизни нашего общества.

Начало года ознаменовалось «Делом врачей» Не стану озвучивать общеизвестные факты, а коснусь только последствий его для нашей семьи. Евреи в системе здравоохранения стали настолько не желательны, что даже папа, проработавший все послевоенные годы в этой системе на не имеющих никакого отношения к чисто врачебной деятельности административно-хозяйственных должностях, вынужден был  покинуть эту систему.

Вопрос был поставлен почти драматически: куда идти, куда податься? Пришлось вернуться в ряды рабочего класса, несмотря на плохое состояние здоровья. Мои попытки перейти в вечернюю школу и начать работать были отвергнуты с порога: «Ты должен получить высшее образование..»

    Помыкавшись некоторое время в поисках работы, папа принял приглашение своего сослуживца  с  ещё довоенного времени пойти работать в руководимую им бригаду маляров художественно – реставрационных мастерских. После нескольких месяцев работы папу ввиду проявленных им способностей  в организации труда избрали бригадиром   по предложению самого бригадира .Я тоже иногда принимал участие в работе бригады в качестве подсобного рабочего, чтобы иметь деньги на карманные расходы, а не выпрашивать их у родителей. Забегая вперед, отмечу, что на этой работе папа проработал до самого выхода на пенсию. А я, заполняя различного рода анкеты в графе  «Социальное происхождение» имел все основания писать: «из семьи рабочего»

Продолжим хронику событий 1953 года.

«Дело врачей» усугубило ситуацию с антисемитизмом, даже в нашей поликлинике стала остро ощущаться нехватка медперсонала: много врачей-евреев вынуждены были увольняться. А средства массовой информации неиствовали. До сих пор а моей памяти чётко зафиксированы основные тезисы опубликованной в «Известиях» статьи Ольги Чечёткиной «Орден Лидии Тимашук».

 Да, много карьеристов, аферистов и просто проходимцев погрели руки на этом грязном деле.

А тут еще мой дружок по двору и одноклассник, сын нашей лворничихи, исправно поставлял мне информацию, ссылаясь на сведения от нашего участкового, о якобы готовящейся тотальной высылке евреев в восточные районы страны. Нужно сказать, что эти слухи казались мне настолько неправдоподобными и фантастическими, что я просто в них не верил. Возможно, это была просто защитная реакция организма: он их просто отвергал, руководствуясь принципом, изложенным в чеховском «Письме к учёному соседу»: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда.» Других аргументов просто не было.

Кто знает, оправдан ли был мой оптимизм того времени: до сих пор нет достоверной информации, т.к. не все архивы открыты до сих пор. Между прочим, только спустя 7лет, в 1960 году, я второй раз в жизни услышал о подготовке в Киеве к таким мероприятиям.

    Но время шло, наступил март 1953 года. Хочу передать  ощущение подростка  16 лет тех времен.

С первых проявлений сознательной жизни, буквально с пеленок, дети нашей страны были уже уведомлены о том, что существует божество, живущее в Кремле, подобно богам на Олимпе, которому подвластно абсолютно всё, который заботится о всех и вся. И в детском саду и в школе вера в вечность этого существа всячески подпитывалась и укреплялась: вот уже почти 30 лет этот человек заботится о нас, живёт и трудится для нас и мы обязаны ему всем, что у нас есть.

Да мы просто не представляли себе, что без этого человека вообще возможна жизнь, если не на всей Земле, то на 1/6 земной суши обязательно.

     Небольшое отступление. Я внимательно просматривал соболезнования по случаю смерти  И.В.Сталина в адрес советского руководства, поступившие буквально из всех стран мира, одновременно проверяя свои познания в географии, и обратил внимание, что только в послании США были слова о «формальном» соболезновании. Остальные соболезнования были гораздо более красноречивы, что свидетельствовало, в первую очередь, только о дипломатическом этикете, не более того; на этом фоне американское  соболезнование  выделялось своей  искренностью.

    Уже гораздо позже, в годы перестройки, когда были рассекречены  многие «тайны мадридского двора», я прочитал вырезку из газеты «Правда» от 23 декабря 1939 года, в которой была напечатана следующая  телеграмма: «Господину Иосифу Сталину. Ко дню вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые искренние поздравления…Канцлер Германии Адольф Гитлер».

    По мне, искренняя сдержанность выглядит гораздо предпочтительней    помпезного,    но ханжеского банального лицемерия.

    И вдруг обнаруживается, что даже  Он подвержен смерти. Для детского сознания, для сознания подростка это было равносильно концу света. Вот приблизительно в таком состоянии мы переживали это событие. Но в то же время подсознательно мозг  буравила мысль: «Если  Он такой заботливый и всемогущий, почему в нашей жизни происходит так много нехороших вещей? Значит он не такой уж всемогущий, или не такой уж заботливый…»  Вот такие противоречивые мысли будоражили наше сознание.

Правда, вера в добрую волю вождя была настолько сильна, что многие всерьёз считали, что «нехорошие вещи» происходили оттого, что Сталин об этом «не знал».

   Внешняя сторона процедуры прощания с вождём, тем не менее, поражала своей помпезностью.

Описываю лишь то, свидетелем чего был сам.

   В Киеве в назначенный день и час сотни тысяч людей  с траурными повязками на рукаве вышли на улицы. Все были сосредоточены и угрюмы. Когда раздались тысячи и тысячи заводских и паровозных гудков, возвещающих минуту прощания, все одномоментно обнажили головы. Затем из уличных громкоговорителей прозвучали выступления накануне получивших новые полномочия членов Президиума ЦК КПСС, и прозвучал  репортаж с Красной площади о процедуре  захоронения  умершего в ленинском Мавзолее. Все это было выслушано без комментариев.

    Небольшое отступление. И слава богу, что Киев миновала московская «Ходынка», произошедшая в дни прощания со Сталиным.

Сколько же человек всё-таки погибло при прощании со Сталиным?

Если число жертв первой Ходынки известно точно: 1389 погибших и 1301 пострадавший, то советские власти свою "Ходынку" просто скрыли. Никакого расследования не проводилось, количество погибших и травмированных неизвестно даже приблизительно. Разные источники называют цифры от 100 человек до двух тысяч.

     Сопоставляя эту безмолвную  траурную толпу с другой толпой, спустя, примерно, месяц, которая собралась стихийно на площади Калинина, без всяких призывов властей, только из-за слухов о приезде нового Председателя Совмина Маленкова в Киев; толпой, которая весело балагурила, шутила по поводу ожидаемого приезда: один шутник  вдруг закричал, указывая на карету «Скорой помощи»: «Вот они, едут!» , я подумал, что случись нечто подобное в той, траурной толпе, несомненно, имел бы место суд Линча, самосуд. И подумалось тогда мне: «Времена меняются, и, кажется, радикально».

Мы вступали в эпоху, где уже никогда не будет того почитания народом своих руководителей, ибо весь запас почестей  был израсходован на много поколений вперёд. Из всего арсенала чувств по отношению к властям остался только цинизм… и, обозначенный в написанном в те же годы Василием Гроссманом  романе «Жизнь и судьба»  социальном явлении под названием Госстрах: это сокращение писатель расшифровывает не привычным  государственное страхование, а зловещим государственный страх.

     И первые ласточки в изменении этого отношения не замедлили появиться очень скоро. Старшая сестра рассказывала, что у них в сберкассе во время обеденного перерыва, когда все сотрудники обычно собираются за одним столом, одна женщина, рассматривая в газете портрет Г.М.Маленкова, высказалась вслух: «Что-то  мне этот тип не очень нравится..»

А так как свет не без «добрых людей», а советское общество всегда славилось обилием добровольных  «стукачей», эту гражданку буквально через два дня «пригласили» на беседу в Серый Дом на ул. Владимирской, резиденцию МГБ. (Когда я был в Киеве последний раз в августе 2019 года и проходил мимо этого дома, то обнаружил, что внутреннее содержание его осталось прежним: вывеска гласила, что тут размещается Министерство державнои безпеки, а вот наружный  вид полностью изменился: здание приобрело белоснежную окраску. И  вспомнил я народную пословицу, часто цитируемую любителем фольклора Никитой Хрущёвым: «Чёрного кобеля не отмоешь добела»)

   Женщина оправдывалась тем, что она имела ввиду «тип мужчины», что именно так она и сказала, и что доносчик исказил её слова, на что ей было заявлено, что у неё нет ни морального, ни тем более юридического права оценивать государственных деятелей с точки зрения совокупности биологических данных, характеризующих их эстетическую привлекательность. В конечном счёте, её отпустили с миром, но в назидание добавили, что ей повезло: если бы эта беседа состоялась   двумя месяцами раньше, последствия были бы иными.

    Наступило лето этого же 1953 года. Это было последнее беззаботное школьное лето, ибо следующее лето должно было быть целиком посвящено процедуре поступления в институт. Закончил я учебный год успешно, можно сказать, по инерции, получив свою последнюю « Похвальную грамоту». Последнюю, т.к. в 10-м классе счёт уже шел на медали, цена которых была очень высока: и золотая медаль, выдаваемая при наличии в «Аттестате зрелости» оценок  «отлично» по всем предметам», и серебряная, которая допускала получение либо одной «четверки» по русскому языку, либо трёх  «четверок» по другим предметам. Как мы видим, примат русского языка ценился очень высоко.
 
   Учебный год ожидался не простым, напряженным, поэтому летом нужно было хорошо   отдохнуть, главным образом, разгрузиться психологически, снять нервное напряжение. А лучшим средством для этого было, конечно же, не бездумное качание в гамаке, а физическая нагрузка, но обязательно на лоне природы.

Нужно сказать, что после хирургической операции в 1950 году у меня сложились очень не простые отношения с занятиями физкультурой и спортом, Право же, не знаю, какой умник при выписке из больницы сказал маме, что при физических нагрузках нужно соблюдать осторожность, чтобы избежать опасности  если не расхождения швов, то возникновения спаек. И вот под этим флагом мама с настойчивостью, достойной лучшего применения,  изгоняла меня из спортивных секций, куда я записывался.

    В то время в Киеве был очень популярен чемпион города по борьбе самбо мастер спорта  Ялтырьян, благодаря чему многие подростки стали заниматься  этой борьбой в спортивных секциях. Не избежал этого и я, а для компании уговорил своего двоюродного брата, семья которого к тому времени переехала в Киев на ПМЖ из Винницкой области, тоже заниматься самбо. Я тщательно скрывал от мамы свой тайный «грех», а свое отсутствие в определённые часы дома объяснял занятиями в судомодельном кружке во Дворце пионеров, Но однажды брат проговорился, и самбо для меня на этом закончилось.

   Но это было ещё в восьмом классе, а  сейчас было последнее школьное лето, и я был настроен решительно. И выбор для меня вида спорта был подсказан летним отдыхом в Пуще-Водице на протяжении последних  лет, когда я часто брал напрокат лодку.

Поэтому я направился на водную станцию «Динамо», расположенную на Трухановом  острове, который с западной стороны омывается Днепром, а с восточной – Матвеевским заливом. С юга  примыкала водная станция спортобщества «Трудовые резервы».

 Ширина острова не очень большая, поэтому у водной станции эллинги для лодок и вёсел, а также основные причалы были на Днепре, а дополнительный причал располагался на берегу Матвеевского залива.

    В динамовской секции культивировались гребля на каноэ, байдарках и так  называемая народная гребля – на двух и четырехвесельных шлюпках. Гребцы каноисты и байдарочники считались аристократами, ведь это были олимпийские виды спорта, об «академиках» - гребцах на академических лодках - одиночках, двойках, четверках и восьмерках – я вообще молчу: это были не просто аристократы, а патриции королевских кровей. А на самом низу этой иерархической лестницы были «народники» - гребцы на шлюпках. Соревнования по народной гребле были исключены из олимпийских видов спорта, и этот вид гребли был в опале, от него старались избавляться в спортобществах, соревнования по этому виду рангом выше первенства города, по-моему, уже не проводились.

Вот на этот вид гребли я и нацелился. Но меня ждало разочарование. Директор спортбазы сообщил мне, что тренеры секции с ведущими гребцами ( разумеется, речь шла о каноистах и байдарочниках ) разъехались по соревнованиям, приёма новичков до осени не будет, а что касается «народников», то пара - тройка пацанов тут болтается, но с ними никто не занимается, они предоставлены сами себе, и делают, что хотят: с утра уплывают, и только вечером появляются. И разговор на этом завершился.

    Информация о работе секции народной гребли меня очень впечатлила. Это было именно то, что мне было нужно: максимум свободы при минимуме контроля. И я направился на стадион «Динамо», в администрацию отделения «Юного динамовца», но не с пустыми руками, а с вырезкой передовицы из газеты «Правда» под заголовком «Пионерское лето», в которой подчеркнул красным карандашом строчки о необходимости создать такие условия, чтобы каждый учащийся мог найти себе спортивное занятие по желанию.

В приёмной секретарь сказала, чтобы я подождал, пока директор освободится, и я вышел в коридор. Моё внимание привлекла стенгазета, в которой был отчёт о поездке актива спортобщества в подшефный детский дом,  которым руководит воспитанник  А.И.Макаренко, прототип образа Карабанова в «Педагогической поэме»

    С творчеством знаменитого Макаренко я был хорошо знаком: «Педагогическую поэму» и «Флаги на башнях» были читаны – перечитаны. И судя по заметке, директор был большим поклонником известного воспитателя молодежи  и  исповедывал  его методы трудового воспитания.

Так оно и вышло. Выслушав о моей  неудачной попытке  попасть в секцию гребли, и несколько сказанных мною слов о новаторстве Макаренко в воспитательном процессе, а также похвалив за то, что я руководствуюсь указаниями партийной прессы, директор на деле показал свою приверженность методам Макаренко.

Он дал мне записку к руководителю  спортбазы  с указанием зачислить в секцию, но… с предварительным трехдневным использованием меня на уборке территории  спортбазы.

После отбытия трехдневной трудовой повинности я, наконец-то получил долгожданные вёсла, и, выбрав приличную на вид шлюпку, отправился покорять днепровские воды.
До этого в канцелярии я получил членский билет общества «Динамо» и пропуск на динамовский катер, который перевозил спортсменов на водную станцию от небольшого причала на правом берегу, приблизительно на траверзе склепа Аскольдовой могилы, расположенной высоко на днепровских кручах, на Парковой дороге, ведущей от комплекса ресторана и танцплощадки «Кукушка».

    В то  лето 1953 года я ознакомился  со  множеством  днепровских окрестностей в районе Киева. Одно их перечисление займет много места: Деснянка ( Черторой ), Русановка, Никольская и Предмостная Слободки. Это сейчас там торжествует урбанизация, а раньше это были совершенно не тронутые цивилизацией места. Даже спустя почти 10 лет, в 1962году, когда мы с женой вместе приехали в отпуск в Киев, и, взяв на прокат лодку, я повез жену по старому маршруту по Деснянке, места эти казались такими же не тронутыми цивилизацией.
Но много времени я посвятил и плаванию по Днепру. Тогда еще не было Пешеходного моста на Центральный  пляж Труханова острова, и народ попадал туда на неуклюжих суденышках, получивших прозвище «утюги». Более элегантные, имевшие обтекаемую форму «речные трамваи» ходили по дальним маршрутам на Слободки и Русановку, так что  движение по Днепру было довольно напряженным, поэтому гребцам на шлюпках нужно было быть все время начекув  пределах городской черты.

     В то время песенным шлягером в Союзе была кубинская песня «Голубка» в исполнении Клавдии Шульженко. И вот представьте себе: непрерывной чередой идут по своим маршрутам прогулочные теплоходы, соблюдая, разумеется, необходимые интервалы, согласно «Правилам плавания по внутренним водным путям», и в радиорубках буквально всех судов крутят эту «Голубку». От этого можно было сойти с ума! Любой шедевр возненавидишь!

   Но удивляться приходилось вещам похлеще этому. На водной станции с днепровской стороны был открытый плавательный бассейн и по периметру его , были расположены очень большого – примерно–  1,5х2,0м – размера изображения членов Президиума ЦК КПСС.
Придя на обычную тренировку рано утром 26 июня, я буквально остолбенел от неожиданности: каркас одного из портретов зиял пустотой: холст был аккуратно вырезан. Но надпись внизу сохранилась: Лаврентий Павлович Берия с перечислением всех его реквизитов. Ни у кого невозможно было хоть что-нибудь узнать, и в полном неведении мы отправились в свои обычные ежедневные многочасовые походы по днепровским  окрестностям.

Лишь в конце дня, уже вернувшись домой, я узнал подробности.

Что же это были за «подробности»?

В правительственном сообщении указывалось , что начало преступной изменнической деятельности Берия Л. П. и установление им тайных связей с иностранными разведками относится еще ко времени гражданской войны, когда в 1919 году он, находясь в Баку, совершил предательство, поступив на секретно-агентурную должность в разведку контрреволюционного мусаватистского правительства в Азербайджане, действовавшую под контролем английских разведывательных органов. В 1920 году Берия Л. П.,уже в Грузии, вновь совершил предательство, установив тайную связь с охранкой грузинского меньшевистского правительства, также являвшейся филиалом английской разведки. В последующие годы, вплоть до своего ареста, Берия

поддерживал и расширял тайные связи с иностранными разведками. На протяжении многих лет Берия Л. П. и его подельники тщательно скрывали и маскировали свою вражескую деятельность.

Папа сразу сказал, что всё написанное – просто чушь, и это просто борьба за власть, а  в своём стремлении навесить на Берия максимум грехов обвиняющая сторона явно перегнула палку.

Вообще перегибать палку в поисках дополнительных аргументов при защите своей точки зрения – это опасное занятие, т.к. обычно достигается обратный результат.

    Расскажу один случай, о котором я прочитал приблизительно в то же время в журнале “Огонёк» под заголовком «Бутылка коньяка»

Однажды за дружеским ужином известный адвокат Федор Плевако, который прославился способностью выигрывать даже самые сложные и запутанные дела, рассказал своим соседям за столом  фабриканту Савве Морозову и Максиму Горькому о судебном процессе, в котором он будет защищать проворовавшегося служителя культа: Синод отказался рассматривать судебное дело своего подопечного и отдал его под юрисдикцию гражданского суда. На вопрос, каковы шансы на успех, адвокат ответил, что в успехе он не сомневается, хотя улики достаточно не опровержимы, и при всём при этом, для оправдания подозреваемого ему будет достаточно нескольких слов. Собеседники выразили сомнение в таком прогнозе, и тогда Плевако предложил заключить пари на бутылку коньяка. Сказано – сделано:  ударили по рукам.

На судебном процессе адвокат вёл себя не совсем обычно: всегда активный, задающий каверз- ные  вопросы свидетелям, умело использующий малейшие неувязки и неточности в речи обвинителя, на этот раз Плевако откровенно демонстрировал свою незаинтересованность в показаниях свидетелей, не задавал им  никаких вопросов. Чувствуя готовящийся сюрприз от защиты, прокурор в своей обвинительной речи значительно усилил линию обвинения, он страстно обличал преступления служителя культа, приписывая ему уже не только совершенные проступки, но и, используя даже сослагательное  наклонение глагола: например, если бы у подозреваемого была возможность, он украл бы даже алтарь Исаакиевского собора.

И всем присутствующим в судебном заседании, в том числе, и присяжным, стало ясно, что обвинитель перегнул палку – я использую это определение уже в третий раз и потому считаю необходимым дать пояснение: это означает впасть в излишнюю крайность при осуществлении чего-либо, – словом, Плевако добился ожидаемого эффекта, и поэтому его речь при защите свелась к нескольким словам, обращенным к присяжным: «Люди! Этот человек всю жизнь отпускал вам грехи. Простите же вы его хоть один раз!»

Вердикт присяжных последовал незамедлительно: «Не виновен!»

На следующий день адвокат получил выигранную в пари бутылку коньяка.

Поэтому и информация о преступлениях Берия выглядела не достоверной: все понимали, что он не шпион, не агент иностранных разведок, а просто менее удачливый соперник в борьбе за власть.

 И, наконец, завершающий учебный год   (1953-1954) в школе. За лето я хорошо отдохнул, и приступил к школьным занятиям в охотку. Особенно вспоминать нечего, пришлось, конечно, потрудиться изрядно. В итоге серебряная медаль: по геометрии и тригонометрии получил по «четвёрке», т.к. не упростил конечный результат. Как говорится, без обид: по Сеньке и шапка.

    А вот процесс поступления в институт необходимо осветить подробнее. Дело в том, что в 1954 году выпускникам средних школ аттестаты зрелости выдали, уж не ведаю, по какой причине, с задержкой, примерно на неделю. Не могу утверждать, было ли это явление в масштабе всего города, или только отдельно взятого района.

   Конечно, это больно ударило по интересам, прежде всего, медалистов, т.к. приём документов от них принимали только в количестве  не более существующей квоты, дающей право на зачисление без вступительных экзаменов. Вернее сказать, принимали – то  документы от них без ограничения, но право на зачисление без экзаменов было ограничено размерами квоты: медалисты вне квоты должны были сдавать экзамены на общих основаниях. Поэтому главное – успеть сдать документы до закрытия квоты. И при таком прессинге гороно или районо задерживает выдачу аттестатов?!

   Наконец – то долгожданные документы получены. Их можно относить в вуз. Вопрос: в какой именно?

 В те времена даже не  существовало такого понятия, как профориентация. Конечно, у меня были любимые школьные предметы: история и русская литература. Но в то же время были и красные линии, которые я категорически не желал пересекать: это нежелание получить профессии учителя и врача. Причем, отбрасывая с порога вероятность учебы в пединституте, даже поступление в университет на избранный факультет не давало никакой гарантии, что после его окончания не получишь распределение в школу, и даже в сельскую.

Значит, оставалась одна дорога: инженерное дело. Конечно, и здесь не было ясного видения будущей профессии. Уж не помню, из каких соображений, но рассматривая перечень факультетов самого солидного в городе инженерного вуза, Киевского политехнического института (КПИ), я остановил свой выбор на теплотехническом факультете, специальность паросиловые установки и турбины.

    Итак, получив аттестат зрелости, его следовало незамедлительно сдать в приёмную комиссию и пройти собеседование. А заранее сходив в разведку - в ожидании аттестата времени было предостаточно, - я увидел огромные очереди в приемные комиссии разных факультетов, причём вызывали туда по спискам, которые составляли сами  абитуриенты.

Идея  родилась сразу: взять эту процедуру в свои руки.

Сказано – сделано!

Моя тетя, та самая, которая несколько лет назад, переехала жить в Киев из Винницкой области, проживала на ул. 4-я Дачная, минутах в двадцати ходьбы от КПИ. У неё я переночевал. и уже в половине шестого утра, вооружившись тетрадью и карандашом, стоял у ещё закрытого входа в главный корпус.

 Вскоре потянулись абитуриенты, появились инициаторы составления списков записи и на  другие факультеты. Цель моей инициативы была достигнута: я был в списке первым.
 
      В 9 часов утра двери отворились, и все разбежались по своим факультетам. В приёмной комиссии сообщили, что документы медалистов в соседней комнате  принимает декан факультета, и он же проводит собеседование.

Я вошел в комнату и приблизился к столу. Помня о собеседовании, удивился отсутствию второго стула. Но стул и не понадобился, т. к. «собеседование» свелось к единственному вопросу. Декан – фамилию его не помню: всё-таки минуло 70 лет, помню только, что перед фамилией на табличке на дверях было указано его звание «Заслуженный деятель науки и техники УССР» - просмотрел документы, и взглянув на меня, задал единственный вопрос: «Еврей?» Я, ожидавший любой, но не этот вопрос - ведь перед ним лежала моя анкета - буквально оторопел, и выдавил из себя: «Еврей…» Он ещё раз посмотрел на меня и сказал: «Через два дня будут вывешены списки зачисленных».

.    Долго выходил я из шокового состояния. Через два дня, не найдя своей фамилии в списках, я забрал в канцелярии документы, и, не выясняя ничего: нельзя было терять дорогое время, бросился обходить другие институты в поисках более удачного исхода.

Я не знаю истинных причин такого жесткого прессинга в быстрым заполнении квот на зачисление медалистов без вступительных экзаменов в 1954 году: то ли слишком «урожайным» на медали оказался этот год, то ли с прошлых лет остался большой задел  неудовлетворенных соискателей с медалями, но положение складывалось  поистине казусное, т.е. слишком сложное, запутанное: приходилось бегать по городу в поисках хоть чего-либо подходящего.

      Безрезультатно посетив институт киноинженеров - там была только одна очень узкая специальность: звукозапись, –  гидромелиоративный и ещё пару вузов, я убедился, что в Киеве мне поступить  в институт без сдачи вступительных экзаменов не удастся. А сдавать экзамены я не хотел принципиально: было очень обидно, получив восемь  «Похвальных грамот» и медаль, не иметь возможность воспользоваться законными льготами. Обида прямо-таки придавала мне силы идти до конца.

И потому на семейном совете было решено принести в жертву возможность учиться в Киеве и попытать счастье в других городах. Но куда именно податься, в каких городах и вузах ещё не до конца заполнены эти чёртовы квоты?

В то время получить такую информацию рядовому обывателю было почти невозможно… Почти… Значит, нужно искать пути и делать это в ускоренном режиме.

    Папин знакомый работал в Управлении Юго-Западной железной дороги, в отделе ВО-СО (Военные сообщения). И у него по ВЧ была прямая связь с коллегами из других Управлений ж.д., которые расположены далеко не в каждом областном центре, причём получить у них информацию можно было только о положении в железнодорожных вузах.

Ввиду отсутствия возможности доступа к  бОльшему объёму информации, пришлось ограничиться этими жесткими  рамками.

Получив сведения, что такие вакансии до сих пор открыты в Днепропетровске и Гомеле, я начал с Днепропетровского института инженеров транспорта. Но, прибыв в институт, я был ошарашен сообщением, что ещё вчера квота была полностью закрыта: последним был парень, которому ещё не исполнилось 17 лет, и насчет его был послан запрос в ГУУЗ МПС.  Мне предложили ждать оттуда ответ. Я отказался, т.к. ответ мог не только отрицательным, но и положительным, а время-то идёт, кроме того, строить свой успех на неудаче другого мне представлялось унизительным.  

Отказался я и от записи на прием к начальнику института по причине, конечно, смешной: на табличке на дверях его кабинета я увидел уже знакомые мне слова: «Заслуженный деятель науки и техники УССР» Это уже был явный перебор! Наступить ещё раз на те же грабли?

Конечно, истинная причина было опасение потерять столь драгоценное время при абсолютно негарантированной вероятности получения положительного ответа, и потому я рванулся к вокзалу.

Только приехав в Гомель, я смог свободно вздохнуть. Город небольшой, около двухсот тысяч населения, нет той спешки, которая присуща жителям  городов-миллионников. Вуз – БИИЖТ – Белорусский институт инженеров железнодорожного транспорта образован только год назад на базе Московского транспортного вуза, и размещается  он в здании бывшего Управления Гомельской железной дороги, которая год назад в формате укрупнения железных дорог была объединена с  Белорусской железной дорогой в Минске. В вузе три факультета: механический (специальности: паровозы, вагоны), строительный (специальность – строительство железных дорог ) и эксплуатационный (специальность –  организация движения поездов). Обо всём этом я узнал из проспектов на столе в лобби института, куда я пришёл прямо с вокзала ранним утром, ещё до начала рабочего дня.

     В заявлении я указал о своем желании поступить на механический факультет. Почему? Понятия не имею: я уже говорил о полном отсутствии профориентации.

 Документы у меня свободно приняли, без всяких вопросов и отправили в железнодорожную поликлинику проходить врачебную комиссию ( оказывается, транспортные вузы были в то время полувоенизированными организациями, и поступление в вуз проходило по определённому регламенту).

   Комиссию я прошёл вроде без особых замечаний, но с заключением комиссии  абитуриентов не знакомили, и сказали, что все документы передаются в приемную комиссию, куда мне и надлежит явиться. После некоторого ожидания мне предложили явиться к начальнику института.

И тут меня ждал ещё один сюрприз: войдя в приёмную, я увидел на дверях кабинета начальника ставшую уже знакомой табличку с надписью: «Заслуженный деятель науки и техники( но ужн не УССР, а УзССР)» Сердце ёкнуло, и уже не ожидая ничего хорошего, я шагнул в кабинет, повторяя про себя подходящее для данной ситуации латинское изречение в устах гладиатора:

«Qui adit ad mortem te salutat, Caesar», что по - русски звучит как «Идущий на смерть приветствует тебя, кесарь!»

      Конечно, я излишне драматизировал ситуацию, которая до смертельной явно не дотягивала. Оказывается, студенты – механики после третьего курса проходят обязательную практику в качестве помощника паровозного  машиниста, и по каким-то критериям я не соответствую:  то ли по зрению, то ли по голосу, и поэтому мне было предложено переписать заявление с просьбой зачислить меня на строительный факультет. И хотя ни в одном варианте ранее составленного перечня устраиваемых меня специальностей профессия инженера – строителя не значилась, я настолько выдохся в этой многодневной гонке за все время ускользающей от меня желанной  Жар – Птицей, что предложи мне сейчас учиться даже на акушера, я бы согласился.     (конечно, это шутка!)Переписав заявление, я получил справку о зачислении в студенты и вечером того же дня отбыл в Киев со смешанным чувством: с одной стороны, удовлетворение от того, что цель всё-таки достигнута; с другой же стороны, не было полной уверенности в том, что мой выбор специальности, да и профессии в целом, а ведь это выбор на всю жизнь, сделан правильно.

    Заметки на полях. Забегая вперёд, скажу:

«Наверняка, я родился под счастливой звездой. Не имея твердой точки зрения на выбор профессии и специальности, и в течение всего этого ставшего для меня судьбоносным «лета тревоги нашей» суетливо изменяя свой выбор под влиянием случайных причин, я, в силу сложившихся помимо моего желания обстоятельств, совершенно случайно попал на стезю, которая предоставила мне  возможность занять достойное как профессионала  место в жизни.»

Поясню эту заумную формулировку. Есть масса хороших профессий, об этом еще в 1928 году  Владимир Маяковский написал стихотворение «Кем быть?», которое заканчивается словами:

«…намотай себе на ус — все работы хороши, выбирай на вкус!».
 
 Так-то оно так, но есть специальности узкого профиля, привязывающие человека к определенному месту и виду работы, например, та же специальность: локомотивы и вагоны, а есть и профессия  транспортного строителя по специальности инженер-путеец. Это инженерная специальность ведёт свою родословную уже свыше 215лет: в 1809 году был открыт в Петербурге Корпус инженеров путей сообщения, который при советской власти носил наименование ЛИИЖТ.

Я закончил такой же путейский факультет в БИИЖТе, и в экзаменационной ведомости – приложении к диплому – значится около двух десятков инженерных дисциплин, по которым мы сдавали экзамены.

В инженерской среде уже давно велась дискуссия, как лучше всего  готовить специалистов: чтобы они знали обо всех направлениях понемножку, или только одно, но   глубоко. И было признано  наиболее целесообразным готовить специалистов широкого профиля, а это предполагает приемлемое знание нескольких дисциплин в сочетании с глубоким познанием профилирующего предмета, которым в арсенале путейского инженера является «путь и путевое хозяйство».

Благодаря знанию широкого спектра инженерных дисциплин инженеры - путейцы во все времена справедливо считались в России наиболее подготовленными специалистами, потому что, имея прочный фундамент образования им проще было углубить до нужного  уровня знание требуемой дисциплины. Это я испытал на себе, ибо много лет,  занимаясь авторским надзором за строительством по проектам нашего института, мне приходилось оперативно решать  выявленные в ходе строительства неувязки в различных частях проекта.

    После такого длительного отступления от основной темы повествования, всё – таки надо соблюдать хронологию событий.

Итак, я вернулся домой, наконец–то, «со щитом», а не «на щите». Папа одобрил мой выбор более позитивно, чем другие члены семьи. Учитывая, что жить на стипендию – 220 руб в ценах до реформы 1961г – задача не совсем реальная, тем более, что вопрос о предоставлении общежития оставался открытым: это зависело от сроков окончания его строительства; поэтому не исключалась вероятность снятия, как говаривали в те времена, не жилья, да-да, не комнаты, а «угла», что означало дополнительные расходы – в силу всех перечисленных причин я решил в оставшееся до занятий время пойти поработать в бригаду отца.

     Здесь произошел один интересный случай. Помнится, объектом ремонта был учебный корпус Киевского судостроительного техникума. Это учебное заведение готовило, в основном, кадры для Киевского судостроительного завода «Ленинская кузница».

Звено, в котором я занимался подсобными работами, работало в одном из учебных классов. Не плотно закрытая дверца одного из шкафов открылась, и несколько папок с чертежами вывалились на пол, а из одной папки и кальки с чертежами рассыпались по полу. Я начал складывать их, и взгляд мой задержался на чертеже корпуса сухогруза типа «река-море»

     А нужно сказать, что некоторое время, уж не помню, в каком классе, я занимался кружке морского моделирования  при  Киевском Дворце пионеров и был  немного знаком с конструкцией подобных судов, а потому рассматривал чертеж с интересом. В это время в класс заглянул какой - то мужчина и, увидев, что я рассматриваю чертеж, а часть их лежит на полу, направился ко мне, как видно, с намерением устроить скандал. Приблизившись, он изменил свое намерение  и спросил меня, что же я понял из чертежа.

Я объяснил, что  вижу на чертеже, применяя профессиональную терминологию.

- А где ты учишься?

- Я в этом году окончил школу.

- А что в аттестате?

- У меня медаль.

- Так давай к нам в техникум. Считай, что собеседование ты уже прошёл. Я - зав учебной частью.

- Спасибо. Но я уже определился с выбором.

На этом разговор завершился.

     В последних числах августа я выехал в Гомель Мама поехала со мной, так как предстояли поиски комнаты для проживания, а я был настолько неопытен в вопросах устройства быта, что, забегая немного вперед, скажу, что когда я, уже проживая самостоятельно, впервые пришел на Рогачёвский рынок что - то покупать, то не придумал ничего более умного, как спросить продавца: «Продаете?» И это на базаре!

Мне  сняли комнатушку недалеко от института в еврейской семье на ул. им. Первой Конармии, а имя-отчество главы семьи было Семён Михайлович, правда, фамилия его была далека от Будённого. Оплата составила 110 рублей, т.е. половина стипендии. К тому же, хозяйка сказала, что подселит ещё кого-нибудь. Оставалось надеяться, что с будущим квартирантом у меня не будет проблем.

Вопрос этот решился  совершенно неожиданно. Накануне начала занятий было организационное собрание нашей группы С-14. И тут ко мне обращается один из новых однокашников, который узнал меня: он, оказывается, записывался у меня в очередь на сдачу документов в КПИ. По всем статьям – мой товарищ по несчастью: серебряный медалист, получил отказ в КПИ, еврей. Правда, сразу направился в Гомель, а не метался по городам. Снял угол для проживания за ту же плату, но далековато от института, так что он с радостью согласился на моё предложение и в тот же день переехал ко мне.

   Итак, начинался совершенно новый этап моей жизни, самостоятельной жизни, и. как пелось в песне в те 50-е годы: «Шёл парнишке в ту пору восемнадцатый год».