Еврейское счастье

В этом по­вес­тво­вании зат­ра­гива­ет­ся  ев­рей­ская те­ма, но  Рос­тов  - го­род мно­гона­ци­ональ­ный  и шо­виниз­мом  не бо­лен. Я здесь ро­дил­ся и про­жил всю жизнь, но ан­ти­семи­тиз­ма на се­бе не ощу­тил. Тем не ме­нее из­вес­тно, что в Рос­сии, как и во мно­гих стра­нах, к ев­ре­ям ред­ко кто бы­ва­ет рав­но­душен. Обыч­но са­мо сло­во "ев­рей" про­из­но­сит­ся с нас­то­рожен­ностью, а его си­ноним "жид" во­об­ще зву­чит на­подо­бие дру­гого неп­ри­лич­но­го сло­ва с тем же ко­личес­твом букв.

Че­ловек на­зыва­ет се­бя рус­ским, ар­мя­нином, та­тари­ном бе­зо вся­кого нап­ря­жения - так же прос­то, как сле­сарем, шо­фёром или вра­чом. Но го­воря "ев­рей", так или ина­че при­лага­ет уси­лие. А сам ев­рей это сло­во вы­дав­ли­ва­ет из се­бя как оп­равда­ние или про­из­но­сит с вы­зовом: "Да, я ев­рей, ну и что?"  Да­же лю­ди, не ис­пы­тыва­ющие к ев­ре­ям ни­каких чувств, ка­са­ясь этой те­мы, да­ют по­нять, что ни­чего пло­хого о ев­ре­ях не ду­ма­ют, ? "ев­реи то­же хо­рошие лю­ди", "ев­реи то­же бы­ва­ют раз­ные", или о кон­крет­ном ев­рее ? "он хо­тя и ев­рей, но хо­роший че­ловек".

Од­на ста­руш­ка да­ла та­кое оп­ре­деле­ние этой те­ме: "Ев­реи хо­рошие лю­ди, толь­ко наз­ва­ние у них очень про­тив­ное".

Со­вет­ская власть, и Ста­лин в час­тнос­ти, к ев­ре­ям так­же сим­па­тий не ис­пы­тыва­ли. Есть та­кая бай­ка. Од­нажды док­то­ра Ра­бино­вича приг­ла­сили ос­мотреть то­вари­ща Ста­лина, у ко­торо­го за­болел жи­вот. Ра­бино­вич про­мял жи­вот Ге­нераль­но­го сек­ре­таря и ска­зал: мол, бу­дем ста­вить клиз­му, так как у па­ци­ен­та обыч­ный за­пор.

- Ко­му клиз­му? ? изу­мил­ся вождь всех на­родов. ? Мне клиз­му?

На что док­тор Ра­бино­вич со свой­ствен­ным "ра­бино­вичам" ос­тро­уми­ем ска­зал:

- Нет, то­варищ Ге­нераль­ный сек­ре­тарь, клиз­му бу­дем ста­вить мне!

Он по­думал, что удач­но по­шутил. Но то­варищ Ста­лин юмо­ра не оце­нил, и клиз­му ве­лел пос­та­вить са­мому Ра­бино­вичу. Гля­дя на эту про­цеду­ру, И­осиф Вис­са­ри­оно­вич так хо­хотал, что его прор­ва­ло, и жить сра­зу ста­ло луч­ше, жить ста­ло ве­селей.

???

С тех са­мых пор, - за­кан­чи­ва­ет­ся бай­ка, - как толь­ко у на­ших вож­дей слу­ча­ют­ся за­поры, клиз­мы ста­вят ев­ре­ям.

По­доб­ные ка­зусы са­ми  ев­реи на­зыва­ют  Ев­рей­ским счасть­ем (ЕС). Это вы­раже­ние  уже ста­ло кры­латым и обыч­но про­из­но­сит­ся с иро­ни­ей, под ко­торой под­ра­зуме­ва­ет­ся ан­то­ним - "счастье на­обо­рот". И хо­тя по­доб­ное "счастье" ис­пы­тыва­ют на се­бе лю­ди лю­бой дру­гой на­ци­ональ­нос­ти,  но за­час­тую  на­зыва­ют  ев­рей­ским: ведь рус­ское счастье, гру­зин­ское счастье, че­чен­ское счастье и т. д. ? не зву­чит.

Су­дя по Биб­лии, ЕС по­дарил сво­ему на­роду  его  вождь Мо­исей. Он из­ма­ял­ся за те со­рок лет, по­ка во­дил соп­ле­мен­ни­ков по пус­ты­не в по­ис­ках той единс­твен­ной на Ближ­нем Вос­то­ке зем­ли, в ко­торую Все­выш­ний ни фи­га не вло­жил, и да­же с прес­ной во­дой всег­да бы­ла му­читель­ная нап­ря­жён­ка. За­то не пос­ку­пил­ся на нес­метные за­пасы пес­ка, кам­ней и ми­лых, доб­ро­жела­тель­ных со­седей, в ок­ру­жении ко­торых пред­сто­яло жить  из­бран­но­му им  на­роду.

На про­тяже­нии мно­гих ве­ков ЕС не ос­та­валось сто­рон­ним наб­лю­дате­лем учас­ти сво­их по­допеч­ных и вво­лю  пог­лу­милось  в пе­ри­од Вто­рой ми­ровой вой­ны, про­носясь по судь­бам ев­ре­ев сви­репым смер­чем под наз­ва­ни­ем "Хо­локост", срав­ни­мым по жес­то­кос­ти со сред­не­веко­вой ин­кви­зици­ей.

???

Что­бы стать об­ла­дате­лем ЕС, не обя­затель­но ро­дить­ся ев­ре­ем; это по­нятие уже при­об­ре­ло ин­терна­ци­ональ­ный ста­тус. Один из ге­ро­ев дан­но­го по­вес­тво­вания, Фи­ма Гроб­ман, был ев­ре­ем, на­ци­ональ­ная при­над­лежность бы­ла на­писа­на на его ли­це яр­ки­ми пла­кат­ны­ми бук­ва­ми. Од­на толь­ко сок­ру­шитель­ная фа­милия не мог­ла не прив­лечь к не­му прис­таль­но­го вни­мания ЕС, и, в до­вер­ше­ние ко все­му, его уго­раз­ди­ло ро­дить­ся 22 и­юня 1941 го­да.

Фи­мин отец Се­мён (Ши­ман) встре­тил по­беду в гос­пи­тале поль­ско­го го­рода Люб­лин, а пос­ле вы­пис­ки от­пра­вил­ся в род­ной Рос­тов, но на­дол­го там не за­дер­жался: на мес­те сво­его до­ма в ста­рой час­ти На­хиче­вани он об­на­ружил гру­ду по­чер­не­лых кир­пи­чей и об­го­рев­ших го­лове­шек впе­ремеш­ку с пеп­лом. У со­седей вы­яс­нил, что в дом по­пала фу­гас­ная ави­абом­ба, но, к счастью, семья ус­пе­ла эва­ку­иро­вать­ся. Пос­ле дол­гих по­ис­ков в пос­ле­во­ен­ной не­раз­бе­рихе Се­мён с тру­дом отыс­кал род­ных и от­пра­вил­ся в да­лёкий шах­тёр­ский по­сёлок за Ура­лом, где те­перь на­ходи­лись же­на с тё­щей и сы­ниш­кой.

По сво­ей граж­дан­ской спе­ци­аль­нос­ти Се­мён был фо­тог­ра­фом, но на но­вом мес­те эта про­фес­сия не поль­зо­валась спро­сом, и он ус­тро­ил­ся на шах­ту. Вы час­то встре­чали ев­рея-шах­тё­ра? Та­ки Се­мён стал ис­клю­чени­ем: опус­кался в за­бой, кру­шил уголь­ную по­роду в пол­ном со­от­ветс­твии с рас­хо­жей фра­зой: "да­вал стра­не уг­ля".

Хо­рошие за­работ­ки гор­ня­ков смяг­ча­ли их от­но­шение к тя­жёло­му и опас­но­му тру­ду. Пос­ле пе­режи­той вой­ны та­кая жизнь Се­мёну не ка­залась уж  сов­сем  дерь­мо­вой, он быс­тро втя­нул­ся в шах­тёр­ский быт и го­тов был ос­тать­ся в том по­сёл­ке, но в его судь­бу вме­шалось зло­коз­ненное ЕС. Слу­чилось это в кон­це ав­густа, на­кану­не праз­дно­вания Дня шах­тё­ра.

В честь про­фес­си­ональ­но­го праз­дни­ка ру­ководс­тво шах­ты "Ста­ханов­ский за­бой", ко­торую ехид­ные ба­бы ок­рести­ли "Ста­Канов­ский за­Пой", ос­час­тли­вило сво­их тру­дящих­ся оче­ред­ной зар­пла­той од­новре­мен­но с пре­ми­ей, что сос­та­вило не­малую сум­му.

Со­вет­ская власть при всех её по­роках на та­кое свинс­тво, как не­вып­ла­та тру­дящим­ся их кров­но­го жа­лованья, не ре­шалась. Ос­тап Бен­дер знал че­тырес­та от­но­ситель­но чес­тных спо­собов отъ­ёма де­нег у на­селе­ния;  ар­се­нал со­вет­ско­го пра­витель­ства имел спо­собов по­мень­ше, но за­то они бы­ли го­раз­до изощ­рённее. Ес­ли Бен­дер вза­мен доб­ротно­го сту­ла всу­чил лег­ко­мыс­ленной Эл­лочке по­золо­чен­ное си­теч­ко для чая, то со­вет­ское пра­витель­ство вмес­то де­неж­ных ку­пюр ото­вари­вало тру­дящих­ся убе­дитель­но­го ви­да бу­мага­ми с го­сударс­твен­ной сим­во­ликой, име­ну­емы­ми об­ли­гаци­ями Го­сударс­твен­но­го зай­ма.

Хоть зай­мы эти на­зыва­лись доб­ро­воль­ны­ми, фак­ти­чес­ки  они бы­ли при­нуди­тель­ны­ми.  В  день вы­дачи зар­пла­ты тру­дящи­еся,  по­дой­дя к окош­ку кас­сы, об­на­ружи­вали, что про­цен­тов 10-20 от за­рабо­тан­но­го,  им  пред­ла­галось  брать не день­га­ми, а об­ли­гаци­ями зай­ма. Воп­рос о том, брать их  или не брать, не об­суждал­ся, лю­дей прос­то ста­вили пе­ред свер­шившим­ся фак­том.  В сред­нем каж­дый тру­дящий­ся  СССР две?три  зар­пла­ты в год от­да­вал на  гос­зай­мы.

К мо­мен­ту, ког­да под­хо­дил  срок по­гаше­ния этих бу­маг,  от­да­ча за­нятых де­нег от­кла­дыва­лась на де­сяти­летия, за это вре­мя в ре­зуль­та­те ре­форм рубль обес­це­нивал­ся, а  ког­да го­сударс­тво всё же ре­шило  вып­ла­чивать дол­ги 30-лет­ней дав­ности, то сум­мы за­нято­го  уже силь­но от­ли­чались.  Ес­ли  в  1947  го­ду об­ли­гации ме­нялись 1:3, то в 1970-е за 100 руб­лей  вып­ла­чива­ли все­го один рубль. Поз­же эти бу­маги мог­ли за­ин­те­ресо­вать толь­ко кол­лекци­оне­ров - за­час­тую раз­ноцвет­ны­ми об­ли­гаци­ями граж­да­не ок­ле­ива­ли сте­ны ту­але­тов или от­да­вали де­тям в ка­чес­тве иг­ру­шек. Ник­то уже не ве­рил, что со­вет­ское го­сударс­тво ког­да-ни­будь вы­пол­нит свои обя­затель­ства. 

А ещё - ре­гуляр­но про­води­лись по­боры в поль­зу са­мых раз­личных об­щес­твен­ных фон­дов ти­па Крас­ный Крест, ДО­СА­АФ, Ко­митет за­щиты ми­ра и т. д.

НА ШАХТЕ

В тот раз, по­лучив на ру­ки не­малые сум­мы, ры­цари кай­ла и сов­ко­вой ло­паты ус­тре­мились на опе­ратив­ный прос­тор с впол­не внят­ным же­лани­ем - пло­дот­ворно от­ме­тить свой про­летар­ский праз­дник. Но не всем гор­ня­кам уда­лось ми­новать род­ную про­ход­ную без по­терь: даль­но­вид­ные жё­ны, умуд­рённые горь­ким опы­том, под­сте­рега­ли за­зевав­шихся бла­говер­ных и с бо­ем от­би­рали у них ль­ви­ную до­лю ба­рыша в поль­зу то­щей мош­ны се­мей­но­го бюд­же­та.

Ми­новав ко­вар­ную  прег­ра­ду,  уз­ни­ки под­зе­мелья нап­ра­вились пря­миком в бли­жай­шую за­кусоч­ную - ка­фе "Уго­лёк", где ко­фе­ем от­ро­дясь не пах­ло, а  вмес­то не­го ца­рил стой­кий дух кис­лых щей и при­горев­ше­го лу­ка. За при­лав­ком бу­фета царс­тво­вала гру­дас­тая тёт­ка не­оп­ре­делён­но­го воз­раста в нес­ве­жем фар­ту­ке, с се­рым от гус­то­го ал­ко­голь­но-ни­коти­ново­го смра­да ли­цом. Вско­ре на сто­лах, сдви­нутых в один об­щий, бы­ло не про­тол­кнуть­ся от изо­билия ве­селя­щих на­пит­ков са­мой раз­личной мощ­ности: вод­ка, ви­но, пи­во и да­же чуж­дое ра­боче­му лю­ду шам­пан­ское, выс­тавлен­ное от ду­шев­ной щед­рости и  ра­ди ку­ража. Ас­сорти­мент же за­кусок был по-спар­тан­ски скуп в пол­ном со­от­ветс­твии с су­ровой об­ще­питов­ской  дей­стви­тель­ностью тех лет: ма­каро­ны по-флот­ски, са­лат из ква­шеной ка­пус­ты, киль­ка пря­ного по­сола и кру­тые яй­ца. Из-за я­иц и слу­чилась ис­то­рия, став­шая для семьи Се­мёна судь­бо­нос­ной, хо­тя не­суш­ки к тем яй­цам ни­како­го от­но­шения не име­ли.

  Праз­дник удал­ся на сла­ву, да­же обош­лось без тра­дици­он­но­го мор­до­боя. Ког­да бы­ли опо­рож­не­ны все ём­кости, спе­ты лю­бимые пес­ни ти­па: "Роз­пря­гай-тэ, хло-оп­ци ко­нив…", вы­яс­ни­лось, кто ко­го ува­жа­ет, ? за­вязал­ся мо­лодец­кий спор,  не­из­менный спут­ник каж­до­го шах­тёр­ско­го са­бан­туя. Ма­ло кто пом­нит, что раз­ливное пи­во в те го­ды на­ходи­лось в ду­бовых боч­ках, за­купо­рен­ных де­ревян­ной проб­кой, ко­торую бу­фет­чи­ки мо­лот­ком за­бива­ли вов­нутрь и на­сосом ка­чали пе­нис­тый на­питок. Си­дя воз­ле по­рож­ней пив­ной та­ры, креп­ко по­дог­ре­тые му­жики ста­ли бить­ся об зак­лад: кто су­ме­ет свои собс­твен­ные я­ич­ки за­пих­нуть в бо­чеч­ное от­вер­стие из-под проб­ки.

Не по­доз­ре­вая под­во­ха, за бу­тыл­ку вод­ки выз­вался осу­щес­твить эту, ка­залось бы, не­хит­рую ма­нипу­ляцию мел­кий и шус­трый му­жичок по проз­ви­щу Дя­дя Ко­ля Су­ета. Он пол­ностью со­от­ветс­тво­вал сво­ему проз­ви­щу: был как та проб­ка ? во все дыр­ки за­тыч­ка.

В сво­ём ок­ру­жении Су­ета слыл клас­си­чес­ким не­удач­ни­ком, и для это­го у не­го бы­ли все ос­но­вания. Из-за за­уряд­ной внеш­ности в раз­личных пь­яных раз­борках его пос­то­ян­но с кем-ни­будь пу­тали, а вы­яс­ня­лась оп­лошность уже пос­ле то­го, как ему ус­пе­вали на­вешать фо­нарей. Ес­ли в ком­па­нии при­яте­лей-ал­ка­шей пи­ли ка­кой-ни­будь сом­ни­тель­ный на­питок, тра­вил­ся  один он, а ког­да в том же "Уголь­ке" од­нажды слу­чилось мас­со­вое по­бо­ище,  и кто-то в ко­го-то мет­нул бу­тыл­ку, то по­пал, ра­зуме­ет­ся, в Су­ету.

Как-то  ночью, ког­да он на­ходил­ся в сос­то­янии ал­ко­голь­ной ин­токси­кации, име­ну­емой в прос­то­народье "бе­лоч­кой", ему по­чуди­лось зем­летря­сение, и он вып­рыгнул из ок­на, а этаж был тре­тий. Силь­но не пос­тра­дал бла­года­ря то­му, что упал на ко­зырёк подъ­ез­да, с ко­торо­го са­нита­ры "ско­рой по­мощи" умуд­ри­лись его спих­нуть пря­мо в но­сил­ки.

Не­раз­лучный его друж­бан, то­же Ни­колай, был ему пол­ной про­тиво­полож­ностью: круп­ный, мед­ли­тель­ный, от­че­го его проз­ви­ще (в пе­рево­де с не­печат­но­го) зву­чало как Дя­дя Ко­ля За­дери Го­ряч­ку. Это с его по­дачи в тот раз за­те­ял­ся спор.

- Ну не вле­зут твои сли­вы в эту ды­ру, ты же не кро­лик! ? глум­ли­во подс­тре­кал он Су­ету на оче­ред­ной "под­виг".

Упёр­тый Су­ета под обод­ря­ющие воп­ли "бо­лель­щи­ков" из­ловчил­ся и про­пих­нул в от­вер­стие свои при­чин­да­лы по­оди­ноч­ке, пос­ле че­го, ли­куя, от­махнул ок­ру­жа­ющим крест че­рез ло­коть и, об­ра­ща­ясь к бу­фет­чи­це, за­орал:

- Нюр­ка, го­товь пол-лит­ра!

Все­об­щее ли­кова­ние, бур­ные ап­ло­дис­менты. Но ра­дость ока­залась преж­девре­мен­ной и бы­ла ом­ра­чена од­ним не пред­ви­ден­ным Су­етой об­сто­ятель­ством: из­влечь на­зад своё хо­зяй­ство ему ни­как не уда­валось: они, под­лые, вмес­те не вы­ходи­ли, а про­пих­нуть их из­нутри боч­ки по­оче­рёд­но, ес­тес­твен­но, бы­ло не­кому. Ещё ми­нуту на­зад со­бутыль­ни­ки ли­кова­ли и ве­село ржа­ли, но вско­ре хмель­ное ве­селье сме­нилось оза­бочен­ностью, - му­жики ста­ли раз­мышлять: как ос­во­бодить лег­ко­мыс­ленно­го со­бутыль­ни­ка от цеп­ко­го кап­ка­на. Это на­поми­нало кон­си­ли­ум хи­рур­гов, пла­ниру­ющих опе­рацию по раз­де­лению си­ам­ских близ­не­цов.

И тут (поз­воль­те встрять) Се­мён пред­ло­жил свой план спа­сатель­ной опе­рации:

? Му­жики, я на фрон­те был са­пёром, ? со­об­щил он, ? у ме­ня с вой­ны ос­та­лось нес­коль­ко то­ловых ша­шек. Еже­ли с умом ор­га­низо­вать не­боль­шой фей­ер­верк ? боч­ку раз­не­сёт в клочья, а бу­бен­цы Су­еты ос­та­нут­ся це­лы.

? Не-е, ? зап­ро­тес­то­вал Су­ета, ? на та­кие эк­спе­римен­ты я не сог­ласный: у ме­ня по­ка од­на доч­ка, а ещё на­до нап­ло­дить па­цанов.

Как сби­вали об­ру­чи со зло­получ­ной боч­ки и ос­во­бож­да­ли бес­ша­баш­но­го то­вари­ща - от­дель­ный рас­сказ, тем не ме­нее, за­вер­ши­лась опе­рация впол­не бла­гопо­луч­но. А ког­да кол­лектив друж­но от­ме­тил  и  это со­бытие, то вы­яс­ни­лось, что не все тру­дящи­еся в сос­то­янии про­дол­жить праз­днич­ный ма­рафон. Мно­гие, ут­ра­тив из­на­чаль­ный ку­раж, сош­ли с дис­танции и ус­тро­ились от­ды­хать под гус­ты­ми кус­та­ми со­сед­не­го пар­ка куль­ту­ры и от­ды­ха, а один ста­хано­вец, не най­дя под­хо­дяще­го мес­та, ус­нул на пос­та­мен­те  гран­ди­оз­но­го мо­нумен­та  вож­дя, неж­но об­няв его гип­со­вые са­поги.

Са­мые стой­кие со­бутыль­ни­ки раз­бре­лись по ноч­но­му го­род­ку в по­ис­ках прик­лю­чений на из­вес­тную часть сво­его те­ла и, как пра­вило, не­безус­пешно. Пос­ле та­ких ме­роп­ри­ятий спло­чён­ные ря­ды гор­ня­ков за­мет­но ре­дели, и пря­мо про­пор­ци­ональ­но по­пол­ня­лось чис­ло па­ци­ен­тов мес­тной боль­нич­ки и по­сети­телей  рай­он­но­го от­де­ла ми­лиции.

???

К чес­ти Се­мёна пос­ле упо­итель­но­го зас­толья он от­пра­вил­ся до­мой, заг­ля­нув по пу­ти в один тай­ный пункт об­щес­твен­но­го вы­пива­ния, где пред­при­им­чи­вая ста­руха, с нес­вой­ствен­ной её воз­расту рас­то­роп­ностью, тру­дилась без прос­то­ев, об­слу­живая страж­ду­щих круг­ло­суточ­но за весь­ма уме­рен­ное воз­награж­де­ние. Её ус­лу­гами поль­зо­вались са­мые ши­рокие слои на­селе­ния: ра­бочие, слу­жащие, чле­ны пар­тии, бес­партий­ные и да­же мес­тный учас­тко­вый ми­лици­онер, ко­торый в ви­де ис­клю­чения, об­слу­живал­ся за­дар­ма.

  К сво­ему ба­раку Се­мён брёл на­ощупь, пе­ри­оди­чес­ки спо­тыка­ясь в тем­но­те, так как  лам­почки Иль­ича  на фо­нар­ных стол­бах ис­прав­но кру­шили из ро­гаток ле­нин­ские вну­чата.

Ког­да Се­мён про­тис­нулся в уз­кую ка­лит­ку, ему навс­тре­чу ра­дос­тно ус­тре­мил­ся дво­ровый пёс Пи­рат, но учу­яв си­вуш­ное ам­бре, веж­ли­во виль­нул хвос­том и от гре­ха по­даль­ше ныр­нул в буд­ку. Сбро­сив с се­бя одеж­ду, Се­мён от­пра­вил­ся пря­миком в спаль­ню, плюх­нулся в суп­ру­жес­кое ло­же и по­пытал­ся об­нять свою не­объ­ят­ную по­лови­ну с нед­вусмыс­ленным амур­ным на­мере­ни­ем. Но же­на хо­лод­но от­вер­гла его роб­кое до­мога­тель­ство, бур­кну­ла что-то нев­ра­зуми­тель­ное и де­монс­тра­тив­но от­верну­лась к сте­не.

По­тер­пев не­уда­чу на лю­бов­ном фрон­те, Се­мён по­чувс­тво­вал, как на сме­ну воз­вы­шен­но­му чувс­тву яви­лось впол­не зем­ное ? чувс­тво го­лода. В по­тём­ках, да­бы не раз­бу­дить вор­чли­вую по­лови­ну, он, ру­ководс­тву­ясь ис­клю­читель­но обо­няни­ем, об­на­ружил на по­докон­ни­ке ещё тёп­лую мис­ку с едой. В счи­тан­ные ми­нуты опус­то­шил объ­ёмис­тую по­суди­ну, лёг в пос­тель и мо­мен­таль­но ус­нул.

Ут­ром его раз­бу­дила же­на.

- Ста­Кано­вец хре­нов, ты за­чем ночью кор­мил Пи­рата? ? ос­ве­доми­лась она с бабь­ей свар­ли­востью. ? Он вче­ра не до­ел, и я ос­та­вила на ут­ро!

 А спус­тя нес­коль­ко  дней, ког­да Се­мён то­ропил­ся в ноч­ную сме­ну, его у во­рот под­жи­дал со­сед, ак­тивный учас­тник ми­нув­ше­го зас­толья.

- Се­ня, - со­об­щил он тре­вож­ным шё­потом, - хре­новые твои де­ла! МГБ  шер­стит на шах­те и доп­ра­шива­ет всех, кто гу­лял в "Уголь­ке"; ут­вер­жда­ют, что ты ан­глий­ский шпи­он, по­лучил за­дание взор­вать шах­ту.

У Се­мёна пе­рех­ва­тило ды­хание. Сер­дце бе­шено за­коло­тилось. Он вспом­нил, как хвас­та­нул бри­гади­ру Ми­хе­ичу о сво­ём бо­евом под­ви­ге, ког­да он взор­вал стра­теги­чес­кую пе­реп­ра­ву под но­сом у гит­ле­ров­цев все­го од­ним за­рядом, за что по­лучил ор­ден Крас­ной Звез­ды, а ещё на ра­боте не­од­нократ­но вно­сил ра­ци­она­лиза­тор­ское пред­ло­жение: "Вот мы дол­бимся в за­бое дох­лой пнев­ма­тикой, а еже­ли с умом за­ложить тро­тил в нуж­ном мес­те, до­быча в де­сят­ки раз воз­растёт". А тут ещё пь­яная бол­товня про то­ловые шаш­ки…

Пос­ле вой­ны ор­га­ны НКВД бы­ли  пре­об­ра­зова­ны в  МГБ,  но фун­кции ос­та­лись преж­ни­ми.  К то­му вре­мени га­зеты вновь за­пес­тре­ли стать­ями о про­ис­ках шпи­онов и вре­дите­лей. Нес­мотря на то, что но­во­об­ра­зован­ные че­кис­ты  - на­род уш­лый, в от­ли­чие от прос­то­душ­ных шах­тё­ров, они  под зем­лю не стре­мились, а Се­мён им по­казал­ся под­хо­дящим кан­ди­датом на участь оче­ред­но­го вре­дите­ля. 

Зная, чем за­кан­чи­ва­ют­ся ин­те­ресы ор­га­нов МГБ, Се­мён  ис­пы­тывать судь­бу не стал, соб­рал не­хит­рые по­жит­ки и под пок­ро­вом той же но­чи вмес­те с семь­ей уда­рились в бе­га. Дол­го ус­коль­за­ли, опа­са­ясь по­гони,  сто­рони­лись круп­ных на­селён­ных пун­ктов, поль­зо­вались ус­лу­гами всех дос­тупных ви­дов пос­ле­во­ен­но­го тран­спор­та, ча­ще гу­жево­го.  Бес­край­ние степ­ные прос­то­ры от­кры­лись за Вол­гой. Ни де­ревь­ев, ни кус­тарни­ка, ни вы­пук­лостей, ни впа­дин. Толь­ко по­лынь, бурь­ян и бес­пре­рыв­ная ли­ния го­ризон­та.

Еха­ли мед­ленно, на­рушая ти­шину скри­пом нес­ма­зан­ных ко­лёс те­лег. Но­чева­ли,  где при­дёт­ся, бы­вало  и в со­ломен­ной скир­де, но ча­ще в заб­ро­шен­ных ху­торах, где у жи­телей за­паса­лись про­дук­та­ми и во­дой. На­конец,  доб­ра­лись до же­лез­но­дорож­ной стан­ции и пог­ру­зились в то­вар­ный ва­гон с та­кими же бе­жен­ца­ми, воз­вра­щав­ши­мися из эва­ку­ации в род­ные края. Лю­ди тол­ком не зна­ли, ку­да нап­равля­ет­ся по­езд, глав­ным бы­ло ока­зать­ся поб­ли­же к сво­ему до­му. Сос­тав ос­та­нав­ли­вал­ся и тро­гал­ся бе­зо вся­кой сис­те­мы, по­это­му лю­ди ста­рались ва­гоны не по­кидать и бы­ли вы­нуж­де­ны справ­лять нуж­ду пря­мо воз­ле  ва­гонов, соб­лю­дая пол­ное ра­венс­тво - жен­щи­ны и муж­чи­ны осу­щест­вля­ли пот­ребность вмес­те, не ре­ша­ясь отой­ти от по­ез­да.

Так доб­ра­лись до Ба­тай­ска, а до Рос­то­ва уже бы­ло ? ру­кой по­дать. По­сели­лись у родс­твен­ни­ков. Ещё в до­роге Се­мён по­нял, что ис­кать его ник­то не ста­нет: в пос­ле­во­ен­ное вре­мя у ор­га­нов  и без не­го бы­ло пол­но ра­боты. Он ус­тро­ил­ся фо­тог­ра­фом на кол­хозном  рын­ке, стал хо­рошо за­раба­тывать и вско­ре отс­тро­ил свой дом в Рос­тов­ской На­хиче­вани.

НА ЗАКАТЕ ЭПОХИ

Что­бы стать об­ла­дате­лем ЕС, не обя­затель­но ро­дить­ся ев­ре­ем; это по­нятие уже при­об­ре­ло ин­терна­ци­ональ­ный ста­тус, но один из ге­ро­ев дан­но­го по­вес­тво­вания, Фи­ма Гроб­ман, был ев­ре­ем, на­ци­ональ­ная при­над­лежность бы­ла на­писа­на на его ли­це яр­ки­ми пла­кат­ны­ми бук­ва­ми. Од­на толь­ко сок­ру­шитель­ная фа­милия не мог­ла не прив­лечь к не­му прис­таль­но­го вни­мания ЕС, и, в до­вер­ше­ние ко все­му, его уго­раз­ди­ло ро­дить­ся 22 и­юня 1941 го­да.   На за­кате эпо­хи, ко­торую ис­то­рики на­зовут "пе­ри­одом куль­та лич­ности", по стра­не про­катил­ся оче­ред­ной ка­ток лю­тых ста­лин­ских реп­рессий не без учас­тия ко­вар­но­го ЕС. В этот раз на роль вра­гов на­рода пар­тия наз­на­чила "вра­чей-вре­дите­лей", сос­то­ящих в ос­новном из так на­зыва­емых "без­родных кос­мо­поли­тов", что в пе­рево­де с язы­ка со­вет­ской лек­си­ки оз­на­чало - "лиц ев­рей­ской на­ци­ональ­нос­ти". Под ги­гант­ские жер­но­ва ка­ратель­ных ор­га­нов за ком­па­нию с вра­чами по­пали и дру­гие пред­ста­вите­ли это­го ро­да-пле­мени.

   По ве­черам со­седи Гроб­ма­нов у во­рот луз­га­ли се­меч­ки и то­чили ля­сы. Об от­це Фи­мино­го од­ноклас­сни­ка, де­сяти­лет­не­го Егор­ки Дон­цо­ва, су­дачи­ли, что в на­чале вой­ны он по­пал в плен и до са­мой по­беды ма­ял­ся в не­мец­ких ла­герях, а от­ту­да пря­миком был пе­реп­равлен в со­вет­ские. На фо­не тех со­бытий у Фим­ки с Его­ром слу­чил­ся дис­пут по "на­ци­ональ­но­му воп­ро­су", гро­зив­ший пе­рерас­ти в ярос­тную по­тасов­ку. В пы­лу ссо­ры ли­цо Его­ра сло­жилось в брез­гли­вую гри­масу, и он, глум­ли­во скри­вив гу­бы, с вы­зовом вы­палил:

- Все яв­реи тру­сы, пре­дате­ли и вра­ги на­рода!

       В его то­не то­же слы­шалась от­кро­вен­ная брез­гли­вость.  Сло­во "ев­рей" Фи­ма вос­при­нимал как обыч­ную бы­товую брань, но это бы­ло до тех пор, по­ка изо всех ру­поров не заг­ро­хота­ло то, что вы­дал од­ноклас­сник. Но  Фим­ка в дол­гу не ос­тался:

? Мой отец-ев­рей  вер­нулся с вой­ны ра­неным и с ор­де­ном, ? с из­дёвкой ог­рызнул­ся он, ? а твой рус­ский  у фа­шис­тов в пле­ну пря­тал­ся, а за это его в тюрь­му по­сади­ли.

Егор кри­во ух­мыль­нул­ся:

? Да  яв­ре­ев нем­цы  и в плен не бра­ли, - на мес­те расс­тре­лива­ли, а рус­ских бой­цов ува­жали за храб­рость и сох­ра­няли им жизнь. - Он нем­но­го по­раз­мышлял и до­бавил ? Да­же сын то­вари­ща Ста­лина у нем­цев был в пле­ну.

Та­ким ар­гу­мен­том Фим­ка был сра­жён на­повал, хо­тя усом­нился в его дос­то­вер­ности и ре­шил при слу­чае при­люд­но схар­чить вру­на живь­ём. И та­кой слу­чай вско­ре пред­ста­вил­ся. Ког­да прес­та­релая учи­тель­ни­ца в оче­ред­ной раз сла­щаво сю­сюка­ла о вы­да­ющей­ся ро­ли то­вари­ща Ста­лина в де­ле по­беды над фа­шист­ской Гер­ма­ни­ей, слов­но бес тол­кнул Фим­ку в ло­коть.

- А прав­да, что сын то­вари­ща Ста­лина был в фа­шист­ском пле­ну? ? ос­ве­домил­ся он.

Зло­вещая ти­шина во­цари­лась в клас­се. Ли­цо ста­руш­ки пок­ры­лось баг­ро­выми пят­на­ми. Она стре­митель­но ри­нулась к из­лишне лю­боз­на­тель­но­му уче­нику, вце­пилась ему в ухо крюч­ко­ваты­ми паль­ца­ми и по­тащи­ла по ко­ридо­ру в ка­бинет ди­рек­то­ра. Тот, ин­ва­лид вой­ны, дядь­ка с ме­даля­ми на гру­ди, выс­лу­шав её, схва­тил Фим­ку за пле­чи и стал ярос­тно тряс­ти.

- Кто те­бе та­кое ска­зал, га­дёныш? ? ши­пел ди­рек­тор, брыз­гая слю­ной и зве­ня ме­даля­ми.

От стра­ха Фим­ка за­ревел и упи­сал­ся. Раз­ма­зывая по ли­цу слё­зы и соп­ли, он, что­бы не прос­лыть сре­ди од­ноклас­сни­ков сек­со­том, сов­рал, что слы­шал это от пь­яно­го ин­ва­лида-по­бируш­ки  на ба­заре   и пок­лялся та­кого боль­ше ни­ког­да не го­ворить. Ди­рек­тор в сер­дцах стук­нул его по за­тыл­ку и вы­тол­кнул из ка­бине­та. Эта зат­ре­щина пос­та­вила точ­ку в Фим­ки­ном пред­став­ле­нии о судь­бе Яко­ва, стар­ше­го сы­на вож­дя. А пос­ле ХХ съ­ез­да Фим­ка  на­халь­но ут­вер­ждал, что сам од­нажды стал жер­твой ста­лин­ской реп­рессии.