Судья Танечка, авторитет дядя Паша и другие герои. О ком написала Ольга Романова

В книге "Русь сидящая" вы не найдете истории создания одноименной правозащитной организации. Вообще, жанр книги определить трудно: кажется, будто бы автор решила собрать вместе все истории, анекдоты, быль, небылицы, рассказанные как непосредственными участниками событий, так и косвенными свидетелями, чтобы получился такой вот Ноев Ковчег - "каждой твари по паре".

Вот, к примеру, совершенно невероятная для несведущего в тюремной жизни история дяди Паши, авторитета, с которым в колонии оказался муж автора Алексей Козлов.

Сел дядя Паша "по понятиям", пишет Романова, кто-то спалил большой бандитский бизнес межрегионального масштаба (а скорее, это был переход контроля от РУБОПов к ФСБ), и уважаемые в криминальном мире люди попросили дядю Пашу кое-что взять на себя, обещая не больше пяти лет, как первоходу". Но дали дяде Паше 20 лет, и ему стоило больших усилий скостить этот огромный срок до восьми лет, которые он, впрочем, проводил в колонии с удивительным комфортом.

Он построил себе в промзоне отдельный домик с огородом, свинарником, завел голубей. Еду ему готовил повар-француз, который загремел на зону из-за махинаций с подмосковной землей. У дяди Паши была своя свита из 20 осужденных, которые помогали ему по хозяйству, а он "оберегал их от любых посягательств блатного люда". Дядя Паша, понятное дело, ладил не только с блатными, но и с сотрудниками колонии. Ольга Романова в подробностях рассказывает, какой скандал он устроил дежурному офицеру Михалычу, когда на зону долго не пропускали машину с пшеном для его голубей. Неискушенный читатель задастся вопросом, за что дяде Паше такая вольница.

Но автор не ставит своей задачей объяснить, как устроена черная зона, и в чем состоят конкретные заслуги Паши-авторитета именно на этой зоне. Предвидя вполне законные вопросы, почему его, очевидного нарушителя режима, не посадили в ШИЗО или в СУС (строгие условия содержания) Романова все же объясняет, что дядя Паша числился инвалидом, а когда его собрались посадить на строгие условия содержания за какие-то из ряда вон выходящие нарушения, здание СУСа неожиданно сгорело, и пришлось дяде Паше жить на своей даче в зоне.

Романовой нравится дядя Паша, она называет его русским доном Корлеоне, образцовым разбойником с твердыми принципами. И успех его в том, что "не шел он на сделки и компромиссы, не договаривался ни с ментами, ни с дешевым блатняком". Как говорится old school", - резюмирует автор.

Впрочем, среди персонажей Романовой нет положительных героев, если таковым не считать начальника колонии Петровича, который не пустил на длительное свидание "заочницу" Оксану (заочницами называют женщин, которые знакомятся по переписке с осужденными - З.С.), потому что знал, что у ее жениха третья ходка за изнасилование, а кроме того он болен ВИЧ, о чем своей будущей жене и не думал сообщать. Хозяин колонии Петрович оказался перед выбором: по закону, он не имел права разглашать информацию ни о статье, по которой сидит заключенный, ни о его заболевании, но предъявить ему обвинение в том, что он не сообщил своей "невесте" о ВИЧ-заболевании, начальник тоже не мог, ведь никто из пострадавших от этого "жениха", заявлений не писал, а Оксана - не первая, кто приехал выходить за него замуж. Вот и решил Петрович не пускать "заочницу" на свидание.

История про Оксану нужна Романовой не столько для того, чтобы в очередной раз напомнить, какие бабы дуры, и как, желая устроить личную жизнь, достаточно сомнительным образом рискуют заполучить себе новую головную боль, ей важно рассказать о начальнике Петровиче как о человеке, который понимает, как устроена российская судебная система и по-человечески относится к осужденным, что само по себе достаточная редкость в этой среде.

Вот начальник зоны Петрович сортирует личные карточки вновь прибывших осужденных на две кучки. В большой стопке - виноватые граждане, в стопке поменьше - невиноватые, их начальник отправит работать в библиотеку и клуб. Степень вины своих подопечных он определяет просто: читает концовку приговора - вот потерпевшие, вот ущерб, вот иск, вот срок. При таких "вводных" Петрович считает, что человек, возможно, виноват. А если нет потерпевших, нет заявителей, нет ущерба, а есть срок, то Петровичу понятно, что человек - не виноват.

Не всех своих персонажей Романова выводит под их настоящим именем, но некоторые прототипы вполне узнаваемы. Читая их истории, в очередной раз убеждаешься, насколько жизненная история богаче даже самого крутого сериала!

Вот, например, рассказ "Танечка". Судья одного из районных судов Москвы чем-то неуловимым напоминает судью Пресненского суда Москвы, судившую многих фигурантов резонансных дел и недавно ушедшую в отставку.

Судья Танечка в молодости, как пишет Романова, была тесно связана с членами одной из московских ОПГ, и лидер этой самой ОПГ выдал ее замуж за балетмейстера из Большого театра. Брак этот был фиктивным, потому что Танечкин муж оказался геем. А вот для того, чтобы он женился на будущей судье Танечке, пришлось провести целую спецоперацию. У его друга неожиданно возникли серьезные проблемы с правоохранительными органами. Нужно было вытаскивать его из тюрьмы, и у балетмейстера просто не оказалось выбора, ему объяснили, что вопрос с освобождением друга можно решить, если он женится на Танечке.

"Не то чтобы Танечка сама не могла выйти замуж, - объясняет Романова, - могла, однако круг ее ежедневного общения не выходил ровно из того же бермудского треугольника прокуроров, бандитов и адвокатов (то есть либо бывших бандитов, либо бывших прокуроров, а ей, во-первых, хотелось прекрасного, а во-вторых, в ее бермудском треугольнике все хорошо были знакомы с Танечкой и многие знали ее углубленно, что браку не способствует".
Все получилось, как было задумано. Танечка родила сына, его воспитывали и балетмейстер, и его друг, любовник из ОПГ уехал за границу, потом оказался фигурантом испанского дела о деньгах российской мафии, в какой-то момент его посадили в Бутырку, и его экстрадиции потребовал испанский суд.

И однажды судье Танечке позвонили из Мосгорсуда с настойчивой просьбой не отдавать обвиняемого в отмывании денег испанскому правосудию. А когда она прочитала материалы дела, то поняла, что речь идет о ее бывшем любовнике и отце ее сына. В экстрадиции она отказала, но счастья ей это не прибавило.

И в этот момент история о районном судье, всегда соблюдавшей правила игры и судившей не по закону, а по давно ей усвоенным понятиям, становится историей о несчастной женщине, которая никого не любит, и которую не любит никто. Она с трудом сдерживает себя, когда видит на процессе, какими глазами ее бывший любовник смотрит на свою новую подругу, актрису Аксакову-Гольденбер. В ее жизни все начинает сыпаться: муж-балетмейстер уезжает со своим другом в ДНР, где ему предложили возглавить театр. Бывший любовник, отпущенный ей из-под стражи, не стоит под ее дверью и не горит желанием с ней встретиться. Судье Танечка остается лишь воспоминание о прошлой любви - регулярные три тысячи у.е., которые много лет приходят на банковский счет ее матери из-за границы.

Романова не сочувствует своим героям. Напротив, она показывает их в достаточно неприглядном виде. Воровки, мошенники-предприниматели, прокуроры, бывшие начальники колонии - все они фигуранты уголовных дел, или как судья Танечка - слуги государевы. Но все они вместе - та самая "Русь сидящая", где нет правых и виноватых, где, безусловно, у каждого есть выбор, кому служить, Богу или дьяволу, но почему-то многие выбирает дьявола. И погружаются в безнадегу. Почти в каждом рассказе сквозит эта самая безнадега.

Романова же пишет о ней спокойно, легко, без надрыва, и от этого становится только страшнее. А рисунки Олега Навального, иллюстрирующие книгу, при всей их карикатурности и лапидарности, подчеркивают ощущение параллельной реальности, которая постепенно становится реальностью вполне реальной.

Потому что все эти герои - не наши друзья и знакомые, с которыми мы переписываемся в ФБ, встречаемся на вернисажах и премьерах модных спектаклей. К этим людям мы не ходим на судебные процессы и, по большому счету, ни нам, ни им нет друг до друга никакого дела.

Между тем, они живут рядом с нами, и "Русь сидящая" - это и мы с вами, ведь каждый из нас не знает, как он поведет себя, окажись он там, в тюрьме.