Александр Вертинский: 130 лет со дня рождения

НОВЫЙ АВТОР "КРУГОЗОРА" О СЕБЕ

Актриса и режиссёр театра кукол, камерная певица. Окончила ММТ им. Л. Б. Красина по специальности "Дизайн по отраслям". Параллельно с этим окончила Заочный народный университет искусств как актриса театра, а после - как режиссер театра. Обладательница титула "Принцесса романса" 18-го открытого международного волжского фестиваля-конкурса исполнителей русского и цыганского романсов "Романса голос осенний; обладательница гран-при международного фестиваля-конкурса "Бегущая по волнам". В своем творчестве отдаю предпочтение камерной музыке, романсу, народной песне и советской лирической песне. Создала несколько сольных музыкально-литературных программ, посвящённых Сергею Есенину, образам женщины и мужчины, русскому романсу и др.

"Вот когда с тобой случится беда,
горе какое-нибудь, ты, может быть,
тогда поймешь что-нибудь во мне!"

А. Н. Вертинский

Холмистый Киев. Крутой Андреевский спуск, известный, в частности, расположенным тут музеем Михаила Булгакова - "Домом Турбиных".

Киев, Андреевский спуск, дом-музей Михаила Булгакова

Названная улица - один из старинных путей, соединяющих центральную часть Верхнего города с торговым Подолом - обогатилась ещё одним памятником: урождённому киевлянину Александру Вертинскому. Произошло событие в марте нынешнего, 130-го года со дня рождения знаменитого  российского и советского эстрадного артиста, киноактёра, композитора, поэта и певца, кумира эстрады первой половины XX века.

Памятник - работы скульптора Бориса Довганя. Артист запечатлен в том самом образе, в котором его приняли и полюбили первые зрители. Это грустный Пьеро из комедии итальянского театра масок со скрещенными перед собой кистями изящных поющих рук...

Во всей фигуре чувствуется движение, как будто еще минута, и Артист спустится с постамента и побредет по улицам своей "нежной родины", как он называл Украину…

Это первый памятник Александру Вертинскому, если не говорить о памятной доске на фасаде дома в Москве на Тверской улице, где он поселился после возвращения на родину вместе с супругой и дочерьми. Хочется верить, что в Москве однажды тоже появится настоящий памятник поэту, композитору, артисту и певцу Александру Николаевичу Вертинскому. Это было бы справедливо и честно по отношению к человеку, отдавшему родине свою жизнь, любовь и все свое нежное, прозрачно-хрупкое творчество.

130 лет… Сложно представить пропасть времени, которая лежит между нами и Печальным Пьеро, которого судьба испытывала так много лет: в детские сиротские годы, во время двух тяжелых войн, в эмиграции, а потом - на вновь обретенной родине.

Говорят, что Господь дает каждому такой крест, который человек сможет вынести. Читая биографию Александра Николаевича, его письма, его воспоминания, бережно собранные в книгу с потрясающе точной цитатой из цыганского романса вместо названия "Дорогой длинною…", невольно хочется спросить: как человек с такой по-детски хрупкой душой не только выжил в страшное время, но еще и сумел завоевать такое уважение к своему искусству, привлечь к нему такую зрительскую любовь, о которой мечтали очень многие его современники, и о которой грезят современники наши?

Что это: удача, случай? Твердость и сила характера самого Вертинского? Или все же предначертание судьбы? Наверное, все вместе. Не иначе, без Божественного провидения не обошлось. Об этом писал и сам Александр Николаевич, вспоминая, как ему жилось в доме тетки после смерти родителей:

"А в шесть-семь часов вечера, когда сгущались сумерки, высоко в темно-синем украинском небе - прямо над большим тополем во дворе - зажигалась звезда. Крупная, нежно-зеленоватая, единственная на фоне быстро темнеющего неба.

- Это моя звезда! - сказал я себе однажды и с тех пор часто смотрел на нее вечерами, отыскивая ее первую на вечернем небе. Я разговаривал с ней, поверяя ей все свои детские планы и желания, а она тихо мерцала своими золотыми ресницами, точно во всем соглашалась со мной…"

Так предчувствие особенной, необыкновенной жизни еще в детские годы манило Вертинского, обладавшего артистическим складом ума и невероятной чуткостью.

Однако набожность юноши, благоговейно приносившего цветы к одной особенно полюбившейся иконе Богородицы, почти влюбленного в образ Девы Марии, порой смешивалась с невероятным кощунством, родившемся от тяжести сиротской жизни будущего шансонье. Особенно ярко описывает Александр Николаевич историю, связанную с Киево-Печерской Лаврой, в усыпальнице которой голодные подростки воровали медяки, принесенные паломниками к мощам старцев:

Киево-Печерская Лавра, конец XIX века

"Верующие богомольцы прикладывались к ним, целуя кумач, и клали сверху медяки на свечи угоднику.

Вот эти-то медяки и были предметом наших вожделений. Но как украсть их? Обычно процессию паломников сопровождал какой-нибудь монах со свечой (в пещерах было темно). Люди крестились, молились, а потом нагибались и целовали мощи. Вот тут-то мы и придумали трюк. Нагнувшись к мощам и делая вид, что мы их целуем, мы набирали в рот столько медяков, сколько он мог вместить. Отойдя в сторонку, мы выплёвывали деньги в руку и прятали в карман.

Брр! До сих пор не могу вспомнить без отвращения! И на что только не способны мальчишки!"

Не с раскаяния ли в этом мальчишеском разбое начался путь Вертинского к признанию? Кажется, что своровав медяки, он после отдал Господу столько, что с лихвой отмолил этот детский грех.

Замечательно еще одно воспоминание Александра Николаевича, связанное с 1913 годом, когда он, приехавший за славой в Москву и перебивавшийся с хлеба на воду, проходя мимо особняка Морозовой на Арбате, вдруг бросился помогать санитарам:

Особняк Морозовой на Арбате, 1913 г.

"Раненых вынимали из кареты и на носилках вносили в дом. Я стал помогать. Когда последний раненый был внесён, я вместе с другими тоже вошёл в дом. В перевязочной доктора спешно делали перевязки, разматывая грязные бинты и промывая раны. Я стал помогать. За этой горячей работой незаметно прошла ночь, потом другая, потом третья. Постепенно я втягивался в эту новую для меня лихорадочную и интересную работу. Мне нравилось стоять до упаду в перевязочной, не спать ночи напролёт.

В этом была, конечно, какая-то доза позёрства, необходимого мне в то время. Я уже всю свою энергию отдавал госпиталю. Я читал раненым, писал им письма домой, присутствовал на операциях, которые делал знаменитый московский хирург Холин, и уже был вовлечён с головой в это дело…"

Так Господь умело направил свое чадо, определив его место в числе врачевателя не только душ, но и тел человеческих. Вертинский с головой ушел во врачебное дело! Его стойкостью и выдержкой можно только восхищаться!

Еще из воспоминаний в книге "Дорогой длинною…":

"- Кто этот Брат Пьеро? - спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.

- Да так… актёр какой-то, - ответил дежурный ангел. - Бывший кокаинист.

Господь задумался.

- А настоящая как фамилия?

- Вертинский.

- Ну, раз он актёр, и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.

С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе…"

В душе Артиста небесное и земное так близко стояло друг от друга и переплеталось в такой сложный узор, что становится понятно, что сам Александр Николаевич свой талант считал Даром и берег его как самое дорогое, что у него есть. Столь бережное отношение к собственному искусству вряд ли встречалось у кого-либо из его современников.

Вертинский как будто все время прислушивался к голосу той самой Звезды из далекого детства и боялся потерять ее, предать или даже просто огорчить… Трепет перед собственным талантом потрясает… Даже в эмиграции, выступая порой в самых странных и неприятных заведениях, Артист старался сохранить в чистоте дар Божий, не запятнать его, надеясь на прощение Родины, которую он покинул, как признается, бездумно и непростительно легкомысленно. Он всегда надеялся отдать ей все, что у него есть - Талант и Жизнь!

Среди бесконечных переездов из страны в страну, из города в город Вертинский влюблялся во многих женщин, но лишь одна из них сумела по-настоящему пленить его сердце. В письмах к Лидии Цирглава Вертинский предельно, отчаянно откровенен и влюблен, как мальчишка, а ведь ему тогда было уже почти 54 года! Судьба подарила ему Ангела-Хранителя после стольких лет метаний и поисков. Необычайно твердая, ревнивая, но любившая его сильнее, чем можно себе представить, юная Лидия поверила Вертинскому и последовала за ним в неизвестность…

Когда после нескольких безответных прошений о разрешении вернуться в Россию, да еще и в страшные годы Великой Отечественной Войны, Вертинский все же получил приглашение приехать и петь, в нем как будто открылась вторая душа! С грудной дочерью Марианной на руках, оберегая всеми способами молодую супругу, он ехал на Родину, не зная ни условий жизни, ни того, как примет советский народ его искусство. Бесстрашная Лидия поддерживала его во всем и потому оставила за границей мать и бабушку и уехала в Россию. Здесь родилась вторая дочка Вертинских - Анастасия...

О любви Александра Николаевича к дочерям нужно писать отдельные статьи… Из воспоминаний Марианны и Анастасии складывается очень живой портрет Вертинского-отца, который мгновенно вытеснял Вертинского-артиста, едва он переступал порог квартиры на Тверской улице, вернувшись с нескончаемых гастролей… Любовь его была такой сильной, что прощала все шалости и сложности характеров дочерей, дороживших им и обожавших его. В песенке "Доченьки" Вертинский буквально зашифровал свои чувства столь искусным способом, что и через много лет она звучит, отзываясь в сердцах слушателей бесконечным светом и теплом домашнего очага.

В Советской России песенки Печального Пьеро стали совсем иными: исчезла иллюзорность и нереальность, присущая ранней поэзии, но отчетливей проявилась любовь и  благодарность народу и стране, в которую он вернулся, не зная, что его ждет, наугад, только бы домой!

"Я творю и пою своему народу и получаю за это такую благодарность и любовь, которой за границей не купишь ни за какие деньги. Потому что там искусство существует только для развлечения, а у нас это насущная необходимость. В этом я вижу свою миссию, в этом моя великая награда за плоды моего скромного творчества. И так живу не я один - так живут все".

Эти строки написаны в зарисовке "Моим заграничным друзьям". Можно ли сомневаться в искренности этих слов? Возможно ли упрекнуть, что пытались сделать уже после смерти Вертинского многие критики, его, прошедшего столь сложный, мучительно долгий путь домой, во лжи и конъюнктуре?

Вертинский ответил всем своим противникам одной пронзительной песней, неспроста называя ее "Иная песня", и отходя от декаденства и рафинированности своей далекой молодости:

"…И за все ошибки
Расплачусь я с ней, -
Жизнь свою отдав с улыбкой
Родине своей".

В год 130-летия со дня рождения Александра Николаевича его песни, ариетки, стихи и воспоминания звучат с многочисленных сцен России. И нет в них ничего антикварного или несовременного. Будто только вчера к микрофону выходил сам Вертинский, а сегодня и начинающие исполнители, и признанные артисты с прямотой своих горячих сердец вторят ему, множат его искусство, выполняя завет Печального Пьеро, который до последнего вздоха приумножал те таланты, что были отмерены ему "добрым Богом", как он часто писал в своих стихах.

ПОЁТ АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ