"Нельзя молиться за царя Ирода…"
Марк Эпельзафт…Телевизионный экран. На экране - пустая площадь в Кемерово. Мемориал из детских игрушек. И по пустой площади печатает шаги вождь в окружении охраны. Отчаявшихся жителей города на площадь не пустили. Нельзя засорять телевизионные репортажи о страдающем отце нации…
Из века в век являются знаменья
Клубами из зловещих новостей.
С пожаров начинаются правленья
Ничтожеств и калигул всех мастей...
Больничный холл. Телевизионный экран. На экране - пустая площадь в Кемерово. Мемориал из детских игрушек. И по пустой площади печатает шаги вождь в окружении охраны. Отчаявшихся жителей города на площадь не пустили. Нельзя засорять телевизионные репортажи о страдающем отце нации.
В этой зловещей тишине, глядя на экран, на гору детских игрушек, я подумал еще и о детях Беслана, Норд-Оста, о детях из взорванных в Москве домов, о детях, потерявших из-за подлой бойни в Украине отцов - и вдруг явственно различил голос пушкинского юродивого. Как воющую сирену. На безмолвной сибирской площади.
"Нельзя молиться за царя Ирода"…
А ночью родились эти строки.
"Нельзя молиться за царя Ирода ..."
/А.С. Пушкин, "Борис Годунов"/
Из века в век являются знаменья
Клубами из зловещих новостей.
С пожаров начинаются правленья
Ничтожеств и калигул всех мастей.
И пламя всё охватит и разрушит,
Но тьма кругом - и не видать ни зги.
Безмолвие на площади игрушек,
Где ирод-царь печатает шаги.
В таких местах расставлены акценты
Средь стадионов, стелл и пирамид -
Горит рейхстаг. Горит торговый центр.
И крематорий Аушвица дымит...
По нам звонят, как будто SOS в эфире,
Колокола с утра и до темна...
Безмолвие на площади в Сибири.
На площади в Сибири - тишина.