Неужели «Аннушка уже разлила масло?»

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя  б  по языку нас не считал за немцев.
(А.С.Грибоедов  «Горе от ума»)

        Толчком для написания данной статьи послужила   опубликованная 1 декабря  с.г. на сайте  «Бостонского  кругозора»   статья Сергея  Дяченко «Как далеко зайдёт  «американское нашествие» в русском языке».
                      
Затронутые журналистом  в статье вопросы о судьбе современного русского   литературного  языка  вызвали у меня такое  желание  высказаться, что, начав  писать  обычный  краткий комментарий к статье, я  понял, что не смогу этим ограничиться, а должен сказать нечто более пространное.

   Начнем с того, что я целиком и полностью мнение Дяченко о  том, что:

"Если бы наши не такие уж далекие предки из 60-70-х годов каким-то фантастическим образом перенеслись в нынешнее время,…они бы едва поняли, о чем говорят их дети и тем более внуки-правнуки, чья речь густо пересыпана не только современными терминами, но и массой иностранных слов. Порою настолько, что уже мало походит на русскую!

…Как далеко зайдет нынешнее «американское вторжение» в русский язык и можно ли с ним бороться? Бороться, конечно же, можно…"

    В этом месте я  предлагаю сделать паузу в цитировании статьи и поговорить более обстоятельно о сегодняшнем состоянии   русского  литературного  языка, т.е. несколько расширить формат обзора с целью выяснения причин появления той скверны, которая угрожает  его  единству и целостности. 

   Действительно,  невооруженным  глазом можно увидеть, что этому способ-  ствуют  два основных процесса:     Во-первых, усиление заимствования иноязычных слов, и, во-вторых, жаргонизация  литературного языка.

В предлагаемой  сегодня вниманию читателя статье мы сосредоточимся на анализе опасности иностранизации речи, оставляя за скобками жаргон, ненормативную лексику и порнографию в современной русской культуре вообще  и в языке, в частности, и надеясь вернуться к этой небезынтересной, на наш взгляд,  теме в будущем.
   А сейчас, на примере анализа первого пункта темы  я всё –таки попытаюсь доказать, что  не надо так драматизировать ситуацию.

    И вот почему.

   Для начала немного истории. Когда я  ещё  учился в  школе, вышла в свет статья  И.В.Сталина  «Марксизм и  вопросы языкознания». Согласно практике тех лет, учащиеся старших классов должны были  факультативно  изучать все, что появлялось в печати с авторством вождя. И, что удивительно, несмотря на прошедшие с тех пор добрых семь десятилетий, память хранит кое-что из уроков той эпохи. Видно, хорошо владели методикой обучения тогдашние преподаватели!

     Итак, все слова, имеющиеся в языке, составляют вместе так называемый словарный состав языка. Но  главное в словарном составе языка —это основной словарный фонд, куда входят  все корневые слова как его ядро. Он гораздо менее обширен, чем словарный состав языка, но он живет очень долго, в  продолжение веков и дает языку базу для образования новых слов.
 
   Это вытекает из научной  концепции  языкознания. Но реальная жизнь вносит свои коррективы. Оказывается, что не все новые слова, появляющиеся  в словарном составе  русского языка, берут своё начало в словарном фонде. Я имею в виду иноязычные  слова, которые в школьных учебниках нашей поры именовались словами иностранного происхождения.

    Вообще –то говоря,  в мире нет ни одного языка, в котором словарный состав ограничивался бы только своими исконными словами. В каждом языке имеются и слова заимствованные, иноязычные.

Например, в словаре английского языка иностранные слова составляют более половины, немало их в немецком, французском и других языках, Такое явление не было чуждо и древним языкам: в латинском языке более 7 тыс. греческих слов.  И в нашей речи много слов иностранного происхождения, заимствованных в разное время русским языком.

     Заимствованные слова в языке появляются в результате общения  разных  народов, в результате политических, экономических и культурных связей между ними. Активность процесса заимствования иноязычных   слов во многом обусловлена постоянными преобразованиями в обществе.

    Например, очень активным был процесс проникновения иностранных слов в русский  язык в начале XVIII века, когда  в России  были начаты настолько  большие реформы   в  различных отраслях народного хозяйства  и  в  строительстве  современной армии и флота, что дало основание  А.С.Пушкину  заявить, что Пётр 1  «Россию  поднял на дыбы».

    Многие слова той эпохи  из различных отраслей техники появились тогда впервые в России и отлично прижились в русском языке  и настолько прочно вошли в нашу  жизнь. что уже не осознаются как иноязычные.

Но особенно велики  изменения, произошедшие в русском языке в период Перестройки, в последние два десятилетия XX века.

Oткрытая ориентация на Запад в области экономики, политики, культуры, структуры государства послужила важным стимулом, облегчающим активизацию употребления иноязычной лексики: Верховный Совет стал называться парламент, Совет министров - кабинет министров, председатель Совета министров - премьер-министр, а также главы местного самоуправления - мэp, nремьер со своими пресс-атташе, пресс-секретарями, которые рассылают пресс-релизы, дают эксклюзивные интервью, устраивают брифинги и пресс-конференцuи. 

  А  современные процессы заимствования терминологии американского бизнеса, электроники и прочих  отраслей настолько активны, что употребление иноязычных слов в современной речи сейчас заметно настолько, что некоторая часть общества    склонна  всерьез опасаться за целостность русского языка. В общем, есть над чем призадуматься.

    Но на засорение русского языка иностранными словами обратили внимание ещё в  первые годы советской власти. 

   Об этом  в 1923 году  хорошо написал В. Маяковский в стихотворении «О фиасках», «апогеях» и других неведомых вещах»:

Чтоб мне не писать, впустую оря,
мораль вывожу тоже:
то, что годится для иностранного  словаря,
газете – не гоже.

А как надо сейчас нашим современникам реагировать на это явление?

     Естественно, что  заимствования вполне уместны, когда они обозначают новые понятия, для которых нет еще определения  в  русском языке; тем более, когда речь идет о предмете, пришедшем из-за границы,  потому  что  с ним приходит и слово: автобус, компьютер, колготки и т.д. 

    Однако нередко иностранные слова заимствуются даже тогда, когда есть не менее точные русские эквиваленты: конверсия (преобразование), стагнация (застой), коттоновый (хлопчатобумажный) и др.

    Одним   из важнейших вопросов речевой культуры является мотивация  использования заимствованных слов, или  причина, по которой люди используют иноязычные слова - это  чисто  психологическая, т.е. заимствования осознаются как слова более престижные, «красиво звучащие».

   Действительно, желая показать начитанность и осведомленность, мы используем иноязычные слова слишком часто, даже если смысл сказанного можно передать русскими словами :   консенсус - соглашение, имидж – образ, элиминация- устранение.

    Мы все хорошо помним, как в начальном периоде перестройки заслушивались выступлениями Горбачёва, густо пересыпанными этими красиво звучащими терминами: прагматизм, популизм и прочими ( см. выше) образцами. И, конечно же, стремились подражать: а как же иначе – ведь говорит  лидер! 

 C'est la vie (фр.) – такова жизнь!  (Даже этот комментарий - чем ещё не одно   подтверждение бездумного подражания!)

    Выше мы уже отмечали, что на фоне этого безжалостного  нашествия иноязычия  некоторая часть общества    склонна  всерьез опасаться за целостность русского языка.

    Но всё – таки  не надо терять  оптимизма.  За сохранность  русского языка как такового можно не волноваться: его словарный  фонд со времен Пушкина практически не изменился. А насколько словарный фонд проявляет свою устойчивость, говорит хотя бы пример  очень медленной трансформации слова внука, обозначающего потомка женского рода  ещё с допушкинских  времен  во  внучку уже в наше время, когда оно окончательно обрело право гражданства.

 Так Пушкин в письме к  А.Н. Гончарову, деду своей жены, писал в феврале 1830 года:

      «Спешу известить Вас о счастии  своём…как муж бесценной  внуки Вашей…»

    И даже, спустя сто лет, в 30е годы прошлого века  Максим  Горький в своей  переписке   неоднократно употреблял слово внука  вместо  внучка.

   И ещё один поучительный  случай, когда на протяжении жизни двух-трёх поколений в русском языке идет борьба с переменным успехом за придание отдельно взятому слову различных по смыслу значений, что само по себе говорит о живучести языка, что он живёт и постоянно развивается. 

   Я имею в виду слово «будировать», заимствованное из французского  языка. Именно это  слово  упомянул  В.И.Ленин  в своей записке  «Об  очистке РУССКОГО ЯЗЫКА»,  написанной в 1919 или 1920 году на одном из заседаний Политбюро  ЦК РКП(б). В конце 1924 года она была обнаружена и впервые опубликована в «Правде». Что же в записке?

«Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно... Именно газетный язык у нас, однако, тоже начинает портиться (прочтите  ещё  раз стихотворение В. Маяковского  несколькими  абзацами выше – Э.М.)... Если недавно научившемуся читать  простительно  употреблять, как новинку, иностранные слова, то литераторам простить этого нельзя. Не пора ли нам объявить войну употреблению иностранных слов без надобности?.."

И в качестве примера вождь приводит:

"Некоторые ошибки пишущих в газетах совсем уже могут вывести из себя. Например, употребляют слово «будировать» в смысле возбуждать, тормошить, будить. Но французское слово «bouder» (будэ) значит сердиться, дуться. Поэтому  «будировать»  значит на самом деле «сердиться», «дуться».

Перенимать французско-нижегородское словоупотребление - значит перенимать худшее .
Не пора ли объявить войну коверканью русского языка?"

Итак, небольшой анализ на тему: «Что же означает глагол «будировать» в современной трактовке?»

Как будто все согласны с тем, что выражение  «будировать вопрос» - это ставить его, поднимать, привлекать к этому вопросу внимание.

   Но, если доверять словарям и комментариям языковедов,- это совсем не так! В последнем издании «Толкового словаря  русского языка » под редакцией Н. Шведовой  слово"будировать" отсутствует, его как бы и не существует.

Но стоит  заглянуть в «Толковый словарь иноязычных слов», и там мы обнаружим это  слово: "будировать" от французского bouder - дуться, сердиться, воротить нос, бойкотировать что-то!  То есть чисто ленинская трактовка!

И хотя словари русского  языка такое употребления замечают, конечно, но крайне неохотно: значение глагола "будировать" сопровождается пометой "разговорное" и  указывают, что такое употребление - результат ошибки, т,е. результат  смешения французского глагола «bouder» и русского «буди»( помните  ленинское:  французско-нижегородское словоупотребление!)

   Но если кто-нибудь из наших современников решится довериться авторитету вышеупомянутых словарей и последовать примеру Н.Г. Чернышевского,  написавшего в романе «Что делать?» о содержанке полковника Сержа француженке Жюли: «Очень приятно видеть, когда хорошенькая женщина будирует".(в смысле: дуется, сердится – Э.М.), можно с полной гарантией утверждать, что читатель его не поймёт.

     Так что, может быть, это и ошибка, но какова ее устойчивость, какова живучесть! 

   И современная сложившаяся практика красноречиво свидетельствует о том, что фактически многие охотно "будируют кого-то или что-то": будируют начальство, общественное мнение, будируют вопросы.

    Да,  уж  если языку что-то придется по душе, если что-то покажется ему целесообразным, стоять у него на пути бесполезно! У второго значения слова "будировать" есть все шансы в недалеком будущем стать первым.  А почему бы и  нет?!

И какой же вывод следует из этого анализа?

  Это естественное развитие языка и  пытаться управлять его развитием с помощью законодательных ограничений, а тем более репрессий — это не самая лучшая идея. Она может привести к результату, обратному поставленной цели.

     Далее… 

    Что же касается словарного состава языка,  то  он  тоже  демонстрирует удивительную живучесть. Правда, и отношение к языку у лучших представителей российской литературы  в далёком прошлом было несколько иное, чем сейчас..

 Вот что писал  Е.А. Баратынский в письме к Пушкину в декабре 1825 года:

      «Чудесный наш язык ко всему способен, я это чувствую. Он создан для Пушкина, а Пушкин – для  него.  Иди, довершай   начатое,  ты, в ком поселился гений!»

     И, как бы, оправдывая это доверие, Пушкин в одном из своих  писем  призывал поэтов не очень усердствовать в сочинении новых слов, а    «довольствоваться вольной расстановкой ударений и заменой родительного падежа винительным и наоборот»

     А ведь надо признать, что за прошедшие почти два века с тех пор словарный состав неоднократно подвергался опустошительным набегам.

    Это и перегруженность так называемыми французизмами, которыми была  так  густо была нафарширована речь российской аристократии в 19 веке, когда она пыталась выглядеть более изысканной и образованной (достаточно вспомнить романы  Льва Толстого);  это и увлечение  в  начале 20 века футуризмом, для которого в литературе был характерен отказ от традиционной грамматики  и  декларировалось право поэта  ( ранний   Маяковский, Северянин,  Крученых,   Хлебников) на свою орфографию, словотворчество, ритм.

Ставилась задача разрушить привычные связи между звуковым образом и смыслом. И для этого придумывались слова, не наполненные никаким смыслом — смыслом они наполнялись уже в художественном произведении.
    Если немного подробнее сказать о футуристах, то можно  вспомнить,  что в 1912 году был опубликован  их первый манифест «Пощёчина общественному вкусу», в котором прозвучал призыв: «Сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с парохода современности».

   А это издевательство  над словесностью в годы первого  послереволюцион- ного  десятилетия?  Аббревиатуры той эпохи совершенно уникальны. Зачастую их просто невозможно расшифровать  побуквенно:  они лишь частично   соответствуют словосочетанию, сокращением которого  призваны служить: ЛЕФ (Левый фронт искусства), КУБУЧ (Комиссия по улучшению быта ученых),  АвтоДор (Общество содействия развитию автомобильного транспорта, тракторного и дорожного дела). В этих аббревиатурах проявляется то словотворчество, для которого в первую очередь важен футуристический принцип «ощутимости слова».

   Десятилетие спустя, уже в сталинскую эпоху, появятся неблагозвучные сокращения, строго соблюдающие принцип инициальности в названиях  самолётов,  и другие  сокращенные названия ( достаточно полно это отражено в повести « Республика ШкИД» Г.Белых  и  Л.Пантелеева, написанной  в 1926 году ). А некоторые сокращения, имевшие  место только в быту, носили  явно юмористический оттенок: Гертруда, т.е. Герой труда, и показывали отношение народа  к  некоторым социальным явлениям.

 И несколько слов  об удивительной живучести нашего языка. Составной частью в это его качество входит и способность русского языка адаптировать новые слова и органически использовать их в своей практике. Это можно проследить даже в разговорной лексике  русскоязычных  израильтян: ивритские термины машканта, мисрад клита и многие другие начисто вытеснили их русские аналоги – ипотечная ссуда и министерство по делам репатриантов.

  Часто  слово кажется нам русским, но корневая часть является заимствованной, а уже потом мы прибавляем к ней наши суффиксы, приставки, окончания. А заимствуется слово тогда, когда работает внешняя причина: бoльшей  части общества оно кажется более приемлемым, более целесообразным  для применения.

     И действительно, когда чужеродное слово произносится по-русски, склоняется или спрягается, обрастает родственными однокоренными словами, оно, по существу, становится русским.

     Однако любой  профессионал - лингвист заметит: это слово  хотя и звучит по–русски  и считается "абсолютно" русским, но по факту является заимствованным  из другого языка, к примеру: из немецкого — бант, гильза, грунт, пихта, шайба, рама;  из французского — жилет, костюм, желе, кулинар;  из английского — вокзал, спорт, лифт, клоун, трусы, хулиган.

      Но  кроме поглощения  и переваривания иноязычных  слов,   имеется и другая способность русского языка:  фильтрование   находящихся в обиходе разных, но обозначающих одно и то же понятие слов, что приводит к забвению одних и, наоборот, к выживанию и распространению других. Яркой иллюстрацией здесь может служить спортивная терминология.

  Речь идёт о начавшейся в СССР в послевоенное время кампании по борьбе с «низкопоклонством перед Западом», « борьбе с космополитизмом»  во всех областях жизни советского общества, в т.ч. начавшейся «чистке» спортивной терминологии от иноязычных заимствований, т.е.  массовом переименовании спортивных терминов и целых видов спорта.

   Необходимо отметить, что  терминология в большинстве видов спорта первоначально была целиком заимствована из западных стран, что естественно, так как именно оттуда эти виды спорта и пришли в Россию, но в СССР «в связи с растущей популярностью» видов спорта  потребовали  заменять «не всем понятные» названия ударов, движений, положений и т. д.

   Хотя, например, само слово «бокс» переименовывать не решились, поскольку это название к тому времени уже долгое время было официальным названием олимпийского вида спорта, - а Советский Союз, наконец–то, в 1946  году  стал членом МОК, - но  удары в  боксе  получили названия по структуре движения: хук стал называться боковым ударом, апперкот — ударом снизу, свинг (размашистый дуговой удар), а  инфайтинг и аут- файтинг стали соответственно называться ближним боем и боем на дальней дистанции.

   Однако многие термины остались по-прежнему английские: боксёр, ринг, рефери ,спарринг (тренировочный бой), нокаут, нокдаун, клинч,  брэк   и другие.

    То же самое в ещё большей степени затронуло спортивную борьбу, одно время называвшуюся в России, а затем  и в СССР «французской борьбой», в отличие   от  профессиональной борьбы, именовавшейся «вольно-американской  борьбой».

   Но в связи с происходящей политической кампанией, спортивную борьбу стали  подразделять на классическую и борьбу вольного стиля (последнюю, в свою очередь, в марте 1947 года подразделили на вольную борьбу и борьбу самбо). Весь применявшийся до того лексикон борцовских терминов фран- цузского происхождения был спешно заменен на русские  эквиваленты: суплес стал называться броском  прогибом, бра-руле? — мельницей и т. д., хотя борцы и тренеры как употребляли в устной речи для краткости слово  суплес, так и продолжали его употреблять, несмотря на запреты. 

    Итак, мы  видим, что язык активно играет роль фильтра в этих областях спорта в строгом соответствии с запросом общества.

    Но ещё большую роль этот вид борьбы за свою  чистоту язык  сыграл в футболе.

   Футбол также избежал переименования, но многие термины тоже сильно удлинились: форварды, хавбеки и беки стали нападающими, полузащитниками и защитниками, корнер, аут и пенальти — угловым, боковым  и одиннадцатиметровым штрафным ударом, а офсайд и вовсе стал  «положением вне игры».

Интересно  сложилась судьба слова  «голкипер». В английской  транскрип-  ции это обозначает «хранитель ворот», а этимология русского  эквивалента  данного слова  «вратарь» прослеживает  его  происхождение  как старосла- вянское  со значением «сторож городских ворот».

Так получилось, что вышедший на экраны страны в 1936 году фильм «Вра- тарь», снятый на студии «Ленфильм» режиссером Семеном Тимошенко, по времени совпал с началом регулярного розыгрыша чемпионатов СССР по футболу, а прозвучавшая в фильме задорная и патриотическая песня «Эй, вратарь, готовься к бою..» настолько приобрела  популярность в народе, что слово  «голкипер» безоговорочно кануло в Лету.

    Но  многие другие замены английских терминов на русские эквиваленты пришлись ко двору, потому что они более внятно объясняли русскоязычному зрителю и слушателю  блестящих футбольных репортажей, с авторством Вадима Синявского и Николая Озерова, суть амплуа футболистов, играющих в то время по  тактической схеме «дубль вэ». Ну, действительно, разве  понятие  «инсайд» и «аутсайд»  более   вразумительны  для нас, чем «полусредний и крайний нападающий» соответственно?

    Но вот спущенные «с верхов» директивы по замене слов «матч» на «футбольное   состязание», а «тайм» на  «половину состязания» и  многие другие были языком отвергнуты с порога: таков был запрос общества.

К другим терминам  судьба оказалась более благосклонной: «пас» и «овер-тайм» получили равные права на употребление наряду с русскими анало- гами «передача» и «дополнительное время».

   Итак, констатируем: хотя  большую часть спортивной терминологии иностранного происхождения   всё – таки заменили на русскоязычные  эквива- ленты, которые  зачастую втрое-вчетверо оказались длиннее, но замена эта была  оправданной, т.к. способствовала лучшему пониманию сути явлений, но  зато  замена, имеющая нарочито декларативный характер, языком была отвергнута.

    Далее…Но русский язык обладает способностью  не только адаптировать  и приспосабливать  к своим нуждам новые слова, слова из других языков, он нередко придаёт совершенно другой смысл, наполняет новым содержанием  старые устоявшиеся понятия в русском же языке.

    Я имею в виду одну из форм глагола  давать.

     Действительно, слово  «Даешь!» обрело  свой особый смысл в результате творчества широких народных масс, одетых в солдатские шинели, на  полях сражений в годы гражданской войны, и смысл этот  явился  результатом настойчивой пропаганды большевиков  о необходимости мировой революции.

     Это слово невозможно перевести с русского  языками ни на какой другой язык, сохраняя тот смысл, который оно обрело в те годы.  Оно стало боевым кличем Первой Конармии Буденного:  «Даешь Перекоп!» при освобождении Крыма от белых армий, а Д. Покрасс и А. Д'Актиль   сочинили ставший популярным «Марш Буденного», в котором уже были слова «Даёшь  Варша- ву!»,   «Даешь Берлин!», которые  прямо  звали к захвату стран Европы.

    Но не только в песне звучали эти призывы, они были подтверждены на бо- лее высоком уровне: 2 июля 1920 года в Смоленске командарм Тухачевский  озвучил легендарный приказ войскам Юго-Западного фронта: «На наших штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир. На Запад!»

     Правда, произошла осечка, известная в истории как «чудо на Висле», результатом чего, по признанию Николая Островского в романе «Как закалялась сталь», «мечту о Польской  советской социалистической республике пока не удалось осуществить».

 Как не удалось осуществить претворение в жизнь и боевого призыва «Даёшь  Варшаву!», та же  участь постигла и клич  «Даёшь  Берлин!» и далее…«миро- вую  революцию»…со всеми остановками.

    Но слово, рожденное на фронтах гражданской войны, ещё долго   продол- жало своё триумфальное шествие в советской поэзии. Так, Ярослав  Смеля- ков в поэме, посвящённой строительству Братской ГЭС, прямым текстом призывает:   

Мне были как раз по нутру
На фоне тайги и метели,
Два слова: «Даёшь Ангару!»

   И как бы отвечая своим собратьям по перу, которые не особенно жаловали
этот «пронзительный клич», поэт рад тому, что в  далёком жизненном  пути ему слышится это «словечко гражданской войны» и, если кому-то оно дейст- вительно не по нраву, поэт берёт его под свою защиту:

Ну что ж, что оно грубовато,-
Мы в грубое время живем!

А вот еще примеры новых слов, рожденных  как  фольклором, так и агитпропом;  слов, не переводимых на другие языки: дедовщина, двадцатипяти- тысячник – смысл этих слов существует только в русском языке.
Русский язык  можно по праву считать многострадальным: его столько раз пытались реформировать, и далеко не всегда лучшим образом.

   Например, существенные преобразования в русском языке могли произойти в 1960-е  годы. В начале  десятилетия «Орфографическая комиссия»  при Институте  русского языка Академии наук опубликовала    Предложения по  усовершенствованию русской орфографии. 

     В частности, там предлагалось: отменить букву «Ъ» и вместо нее писать «Ь» (обьем); после «Ц» писать «И», а не «Ы» (огур- ци);  отменить двойные, не поддержанные произношением согласные в иноязычных словах (асимиляция); наречия писать слитно (воткрытую).

Реформа пользовалась  поддержкой Первого секретаря  ЦК  КПСС  Никиты Хрущева, и хотя многие  «на кухнях »  (другой площадки для выражения своего, отличного от официоза, мнения  тогда  просто не существовало  по определению)  считали  ее, мягко говоря, несвоевременной, и только произошедшее в октябре   1964 года  отстранение  партийного лидера  от  власти,  спасло «великий и могучий» от очередного потрясения.

Помню, как уже после этого события  в газете «Известия» ныне совсем забытый писатель Тихон Семушкин, ( да-да, тот самый писатель, который после закрытия на Чукотке американской фактории заставил своего литературного героя местного богатея Алитета  уйти в горы), с большим сарказмом  описывая основные положения  уже  отмененной реформы, выразил предположение, что в случае  её осуществления, «благодарные» потомки воздали бы должное   своим  отцям  по  огурцям.

   А  уже в новейшей истории России,  в  конце 2021 года Министерство просвещения вынесло на общественное обсуждение  проект  Постановления об утверждении основных правил русской орфографии. 

Среди предложений в проекте — факультативное использование буквы «Ё». В обычных текстах ее предлагается использовать по желанию  пишущего, допускается использовать вместо нее букву «Е». В официальных документах написания с буквой «Е» и с буквой «Ё» предлагается считать эквивалентными.

Проект описывает правила переноса слов, правописание приставок, двойной и одиночной буквы «Н» в причастиях и отглагольных прилагательных и другие орфографические нормы.

Но не  о реформах орфографии русского языка ломаются копья, о них  здесь упомянуто вскользь, больше с информационной целью.

    Но прежде чем задать  исконные, мучительно  выстраданные русской интеллигенцией вопросы «Кто виноват?« и «Что делать?» я хотел бы еще раз выразить свою солидарность с автором статьи,  когда он утверждает, что и

«.. в современной Украине «рунглиш» и «укринглиш» получили фактически официальный статус, поскольку с 2019 года используются представителями «команды Зеленского» для политических заявлений и обращений к народу.

…Действительно, не так просто догадаться, что именно хотел сказать глава правительства, заявляющий,  что
     «"мы отправили в Европу кейс, согласно которому Украина станет хабом"».

      Мне, уроженцу Киева, и проведшему там свои школьные годы, представ- ляется, что  то, что Украина делает сейчас с русским языком, на мой взгляд, чудовищным, и прежде всего, для самой Украины, потому что двуязычие всегда было сутью украинизма. Мы знаем, что  и  Тарас Шевченко свои стихи писал на украинском, а прозу и  дневники – на русском:  в этом смысл и суть украинской души и украинской культуры, которая на половину   всегда была русскоязычной.  Да и не надо  забывать, какое участие в освобождении украинского поэта от  уз  крепостничества приняли видные деятели российского искусства В.Жуковский, К.Брюллов, Сошенко и др.

    Из своего личного опыта скажу, что, возвращаясь из экскурсии по Польше в Израиль и  попав  на пару дней, после длительного перерыва  в 30 лет, в Киев, а было это в мае  того же  2019 года, я был поражён полным отсутствием русского языка на официальном уровне:  несмотря на то, что всё население поголовно в быту общалось между собой исключительно на русском языке, -  и так было всегда: знаю это по собственному немалому личному опыту  проживания в Киеве,  - но радио, телевидение – всё вещало по-украински, в т.ч. и  вывески  государственных и частных  учреждений, а вот объявления в метро – это было на украинском и английском языках.  

  Создавалось впечатление полной фантасмагории: как будто  титульная на- ция,  поголовно говорящая по – русски,  находится  под ярмом национальной  дискриминации, а такое возможно  только при оккупационном режиме  или при авторитарном  - при приоритете национального меньшинства.

Как, например, в Сирии,  при режиме  президента Асада,  где  алавиты, представляя только 15% населения страны, навязывают свою волю   остальному народу, представляя на всех уровнях власть. 

   А происходило это, повторяю, почти за три года до начала вторжения России. Значит, процесс деруссификации начался значительно раньше.

    А вот сейчас  вполне уместно поставить   давно   назревший вопрос: «Кто виноват? в этом беспределе засилья иноязычья.

   Конечно, в  первую очередь, вина за это явление лежит на популистах из числа общественных и  политических  деятелей, которые в своих выступлениях в СМИ в погоне за популярностью среди электората,  делают ставку на «красивость» речи, считая, как мы уже подчёркивали выше, что всё, произнесённое не на русском, звучит более «круто».

    Но всё – таки , надо признать, что  не они  одни на этом поприще делают «погоду в доме» России. Виноваты в этом и мы с вами, все те, кто часто, почти неосознанно, чисто инстинктивно, стремится к этой самой  «красивости» и «крутости» речи, начисто забывая уроки русской классической литературы:

              «не говори  красиво».

    Это цитата из романа Тургенева «Отцы и дети», в полном виде она выглядит так – «О друг мой, Аркадий Николаич, – воскликнул Базаров: –  об одном прошу тебя: не говори красиво». 

Фраза эта, давно уже ставшая знаменитой, обычно используется как призыв к конкретной, простой и понятной речи без патетики и риторических украшательств., данная фраза еще более применима для оценки текстов официальных документов или научных статей. Понятно, что в научной статье различные риторические упражнения, «красивые» усложнения структуры предложений и синтаксиса ведут к крайне негативному явлению – смысл затушевывается ненужными словесными кружевами.

   Надо   умело применять свой лексикон иноязычных слов.  Неоправданное введение в текст заимствованных слов наносит большой ущерб не только разговорной, бытовой, но и художественной речи.

   В некоторых случаях немотивированное использование заимствованных слов приводит к двусмысленности, коммуникативной неудаче. Необходимо помнить, что самые грубые речевые ошибки возникают тогда, когда иноязычные слова употребляются без учета их значения. Очень часто в речи путают значения близких не только  по смыслу заимствованных слов (спонсор и меценат), но и по звучанию ( нонсенс и нюанс).

   Кроме того,  употребляя иностранные слова, надо быть уверенным, что они понятны слушателю (читателю), а потому совсем не излишней выглядит необходимость  давать соответствующие пояснения значений использованных слов. 

Выше мы  уже  рассматривали случаи заимствования иноязычных слов и уместность их применения. Но кроме заимствования  таких слов  имеет место в нашей  речи  и бездумная иностранизация речи, — а это разные вещи.

Что же я имею в виду?

«Хав, а ю?» ,«вау», «йоу», «йес», «пати», «респект», — знакомо звучит, не правда ли? … Мы так уже привыкли к этим словам, что сроднились с ними. А ведь они нам далеко  не родные.

 Эти никчемные, неоправданно заимствованные слова-паразиты — это  вид словесного  мусора, от которого наш язык руками и ногами пытается отмахнуться.

А  мы всё пичкаем этим мусором свою речь, как будто она резиновая!

Вот и получается: иностранизация речи, иностранизация культуры,  и как следствие  иностранизация жизни.
Что же дальше? 

     А дальше  то, что  именно язык позволяет человеку чувствовать себя нацией, даёт нации название. По языку люди  идентифицируют друг друга. Он сплачивает людей. Он хранит всё, что было сделано и современниками и их  предками. Без языка они  будут  просто набором биологических  организмов, «Иванами, не помнящими родства». Замусоривая язык и уродуя его, люди  и нацию  и самих себя уродуют   и уничтожают. (см. эпиграф к статье)

   С такими  «заимствованиями»  надо быть начеку!.

   А теперь, наконец, этот  ключевой  вопрос:  Что делать? 

   К сожалению сейчас не ведется целенаправленная борьба с засильем иностранных слов. Русский язык засоряется, теряет свою самобытность, красоту и выразительность.

     Борьба за чистоту языка - естественная, закономерная и, в конечном счете, плодотворная, еще далеко не закончена, многие вопросы не решены.

     Но сегодня Россия, похоже, учится извлекать уроки  как из своего, так и из  чужого исторического опыта, правда, не всегда на должном уровне.

Например, в законе "О государственном языке Российской Федерации" от 01.06.05. за № 53–Ф3 есть много нестыковок в тексте. Одна из них, о необходимости  пользования  русским  литературным  языком  как государственным, как-то: текст межгосударственных договоров, законодательных актов и других официальных документов, оставляет вне его компетенции художественное творчество и частные выступления в информационном  поле.

    А что из этого следует?

Получается,  что только одной этой нестыковкой закон фактически оскоплён: соотношение  интересующихся содержанием «межгосударственных договоров, законодательных актов и других официальных документов» и читателей художественной  литературы  и информационных  источников  измеряется  числами,  несопоставимыми по порядку величины.

А это означает, что  статью 1, параграф 6  упомянутого  закона можно  только условно считать "запретительными" по отношению к некритичному использованию иностранных слов:  т.е. « разрешается использование  только  тех иностранных слов, которые не имеют  общеупотребительных аналогов в русском языке".

    Потому что  в такой редакции этот запрет для широкой  аудитории просто не работает..

 Но…время идет и,  наконец-то, мы дождались: принято  решение о защите русского литературного языка  от  его иностранизации   на  государственном уровне :  Госдума РФ на пленарном заседании ,  буквально   две недели  назад, 13.12.22.  приняла  в первом  чтении  правительственный  законопроект   о контроле  за  соблюдением должностными лицами  и  гражданами   РФ  норм  русского   литературного   языка;  документ  направлен,  в том числе,  на защиту русского языка от чрезмерного употребления  иностранных слов. ( Правительство РФ внесло этот законопроект в Госдуму 26 октября   сего  года.)   

  Как отмечается в пояснительных материалах, инициатива  предусматривает совершенствование механизмов  обеспечения статуса русского языка как государственного в РФ, а также        

«осуществление контроля за соблюдением должностными лица -ми органов и организаций, гражданами РФ норм современного русского  литературного языка».

    Проект федерального закона предполагает недопустимость использования иностранных слов, за исключением не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке, перечень которых содержится в нормативных словарях.

    Попытаемся  оценить вышесказанное.

         Возможно, законодательные ограничения совсем уж одиозным заимствованиям  и  стоит вводить. Однако при этом не надо забывать закономерность развития родной речи. Ведь у заимствований есть причины,  которые  идут от развития самого языка. Он не может не развиваться  без контакта  с другими языками, без взаимного обогащения.

Именно поэтому почти все  ученые - лингвисты рекомендуют не переусердствовать  с законодательным регулированием иностранных заимствований.

— Важно не наличие или отсутствие аналогий, а освоенность слова, его встроенность в речь, — считает директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз.

И, действительно,  сегодня слово  «компьютер»   ни у кого не вызывает протеста,  потому что,  само по себе, заимствование слов не означает слабости языка, его порчи и  не приводит к его исчезновению. Понятно, что применение этого термина гораздо предпочтительнее, нежели  выраженное  подлинно русскими словами   «устройство или система, способная выполнять заданную, чётко определённую, изменяемую последовательность операций».

Необходимо  всё-таки признать, что сегодня мы живем в условиях трансляции глобальной культуры, и в этой ситуации активное освоение чужой лексики оказывается для языка даже  эффективной защитой.

    И вообще, в  России, как считают эксперты Института русского языка РАН, есть своего  рода  «шлагбаум безопасности» - это  язык грамматической формы. В нем слова приспосабливаются друг к другу в высказывании.

     Если заимствованное слово вообще не может изменяться, то оно со временем уходит.. Ему приделывают и окончания, и предлоги, а оно не звучит, а если звучит, то неприемлемо.

. И вот тут, как полагают ученые, есть два механизма противостояния иностранным заимствованиям.

Первый — их естественная смерть. Что с точки зрения науки идеальный способ развития русского языка.
Второй механизм - более активное применение государственного контроля, вплоть до введения санкций и солидных штрафов за использование непонятных обывателю иностранных терминов в экономике и финансах с целью запутать или навязать свои условия потребителю.

  Мы же предлагаем в качестве рабочего органа  этого госконтроля  возрождение института цензуры, наподобие отмененного в 1991 году Главлита, но без идеологической  составляющей, а только с вышеупомянутой  карательной   функцией за злоупотребление иноязычной терминологией.

       Так  всё-таки  есть ли возможность закрыть  шлагбаум  перед  существующим явлением  иностранизации русского литературного языка?  

   Для ответа на этот вопрос обратимся к заголовку статьи.

   «Аннушка уже разлила масло» - это фраза из романа  М.Булгакова  «Мастер  и Маргарита», сказанная посланцем нечистой силы, трактуется как        «сделанного  уже  не исправить, предначертанный ход событий не изменить».

   Но выраженное  в том же  заголовке сомнение в том, что содеянное уже в действительности состоялось, отражает мой оптимизм: русский язык как основная   составляющая русской  культуры не будет порабощён  «американским   нашествием» «рунглиша»,  а  та часть общества, которая стремится внести  свой вклад в дело очищения русского  языка от скверны, угрожающей  единству и целостности литературного языка; и  считает, что русский язык должен обогащаться новыми терминами, но не загрязняться  иностранными словами;  опираясь на поддержку законов о защите языка, приложит максимум усилий, чтобы быть полноценным представителем русского  языка.