АРОПС

Протягивая ребенка счастливому  папаше,  нянечка  почему-то  виновато
отвела взгляд. Глаза младенца были закрыты, а  личико  в  белом  кружевном чепчике казалось голубоватым. Отец озабоченно поинтересовался, не болен ли новорожденный. Жена лишь отрицательно помотала головой  и  всю  дорогу  до дома не произнесла ни слова.

На крыльце их встречали домочадцы:  свекровь  и  теперь  уже  старшая
дочь - первоклассница, крепкая, жизнерадостная девочка.

- Где он? Покажите! Дайте я понесу! - прыгала она вокруг матери.

- Уронишь, - отрезал отец и  сам  внес  нового  члена  семьи  в  дом, осторожно опустив его на диван.

Собака, радостно крутившаяся  у  ног  вернувшейся  хозяйки,  потянула
воздух мокрой пуговкой носа и, вдруг заскулив, спряталась под стол.

- Ты чего, Чарачичи?* (* Чарачичи - шалун (арм.) - удивилась свекровь. - Маленьких не видел? - И спросила у невестки:

- Кормишь?

Та опять только молча помотала головой.

- Это  что  еще  за  фокусы? -  Лицо   свекрови   стало   строгим   и
недовольным. - В нашем роду все вскормлены материнским молоком.

- Отказался, - лаконично объяснила невестка.

Свекровь сокрушенно пощелкала языком и неожиданно вскрикнула:

- Ой!

Младенец открыл глаза - выпуклые, круглые, блестящие  и  черные,  без
белков и зрачков, будто это были и  не  глаза  вовсе,  а  две  перезревшие
вишенки.

- Странный какой, - сказал отец. - У нас в роду таких не бывало.

Жена только вздохнула, а новорожденный стал вертеть головой, будто  в
ухо ему попала вода или уховертка.
 
- Не видите разве, ему чепчик мешает, сними! - сказал отец жене.

Жена не двинулась с места. Свекровь бросилась развязывать  тесемочки.
Но едва чепчик оказался  в  ее  руках,  она  испуганно  отскочила.  Упруго
развернувшись, из-под чепчика высвободились два широких, круглых лопушка - единственное украшение голой, сизой головки.

- Ой, мамочки, какой лопоухий! - всплеснула руками первоклассница.

- Это не уши, - обреченно сказала мама. - Это неизвестно что.

- Как это не уши? - Отец склонился над новорожденным,  чтобы  получше
разглядеть  два  кожистых,  лишенных  каких-либо  складочек  и   извилинок
отростка, на которых не было вообще ничего, даже ушных отверстий. - Да  он
же глухонемой! - ахнул отец.

- Он прекрасно слышит, - сказала  мать  все  тем  же  тоном  покорной
обреченности.

- Не говори глупостей,  так  не  бывает, -  рассердилась  свекровь  и
принялась поспешно распеленывать новорожденного.

Собака из-под стола глухо заворчала, а мать  не  то  пугливо,  не  то
виновато попятилась. Освобожденные  от  пеленок  конечности  выстрелили  в стороны, будто тугие пружинки. Все, включая собаку, обалдело уставились на грушевидное  блестящее  тело  нежно-голубого  цвета  и  четыре   абсолютно одинаковые перепончато-пятипалые конечности.

- О... оно  м...  мальчик  и...  или  девочка? -  заикаясь,  спросила
старшая сестра. - У него там нет ничего, даже пупочка.

Свекровь не без  усилия  оторвала  взгляд  от  странного  создания  и
стопудовой тяжестью возложила его на невестку:

- Ты что в дом принесла?

- Не   ребенка,   не   лягушку,   а   неведому   зверушку! -   весело
продекламировала девочка, но тут же прикусила язык. И чтобы как-то утешить родителей, добавила: - Пеленки стирать не придется. Ему нечем их пачкать.

- А ну, марш отсюда! - прикрикнула в сердцах на нее  свекровь.  И  так
как девочка была послушной, уже вдогонку ей крикнула: - И собаку  с  собой забери!..  Что  делать-то  будем? - последнее  относилось к родителям бесполого нечто.

- Растить, - твердо сказала мать.

- Но мы даже не знаем, он это или она, - возразил отец.

- А  мне  все  равно.  Он  маленький.  Беспомощный.  Я  буду  о   нем
заботиться.

- Оно конечно, ведь не выкинешь же  его  на  улицу.  Пусть  он  будет
мальчик, девочка у нас уже есть. Девочке нужен брат, а  мне -  помощник, - озадаченно рассуждал вслух отец.

- Как же,  будет  тебе  помощник, -  проворчала  свекровь  и,  вконец
расстроившись, ушла на кухню.

Не взглянув на жену, выскользнул из комнаты и отец.  Мать  облегченно
вздохнула и  бросилась  к  дивану.  Новорожденный  дрыгал  всеми  четырьмя
конечностями, вертел выпуклыми черными кругляшками  и  забавно  собирал  в
складочки полированную голубую макушку.

 - Как же мы тебя звать будем, уродец ты  мой  ненаглядный, -  умильно
ворковала мать, размышляя вслух, и вдруг с уверенностью сказала: -  АРОПС! Ну, конечно, Аропс! А как же еще?!

- Почему Аропс? - рассердился  отец,  узнав  о  решении  жены. -  Нет
такого имени. Над нами будут смеяться. И так неизвестно что  уродилось,  а
ты еще имя ему несусветное придумала.

- Я ничего не придумывала, - заупрямилась жена. -  Просто  его  зовут
Аропс!

Малыш оказался на удивление покладистым,  никому  никаких  хлопот  не
доставлял - лежал себе целый день на диване да дрыгал конечностями. Только вот беда - от еды отказывался.

- Помрет  ведь, -  говорила  свекровь,  косясь  на  уродца. -  Козьим
молоком кормить не пробовала?

- Плюется.

- Неделя уже, как вы дома, и ничегошеньки в рот не брал.

- Ничего. Он у меня выносливый.

Свекровь бросила тревожный взгляд на невестку - может,  с  горя  умом
помутилась?

Отец, подолгу разглядывая странное дитя, лишь сокрушенно вздыхал.

- И в кого ты такой уродился? Соседям стыдно показать.

- А незачем и показывать, - отрезала жена. - Сглазят!

Старшая сестренка Аропса очень скоро привыкла к  нему -  гладила  его
тугой, блестящий животик, легонько дергала за кожистые лопушки. Но  больше всего ей нравилось играть с ним в ладушки попеременно то с нижними,  то  с верхними конечностями - благодаря  перепонкам,  у  малыша  это  получалось особенно звонко.

     Как-то раз, запеленав Аропса в одеяльце, мать вынесла его в  сад,  на
солнышко. Малыш, казалось, с любопытством глазел по сторонам. Его внимание
привлек пчелиный рой, вившийся над деревянными домиками улья.

Поодаль, развалясь в тени, спал Чарачичи, избегавший с некоторых  пор
появляться в комнатах. Над ним, надоедливо жужжа, крутилась большая  синяя муха. Чарачичи приоткрыл один глаз. Улучив момент,  он  лязгнул  зубами  и слопал приставучку. Потом встал, потянулся и отправился  в  дальний  конец сада под каменную ограду,  где,  сложившись  пирамидкой,  совершил  вполне естественное действо.

Аропс, вытянув шею, наблюдал за Чарачичи. И вдруг выскользнул из  рук
матери, оставив вместо себя пустую  "куколку"  свернутого  одеяла.  Смешно прыгая, словно мячик, вокруг улья, Аропс принялся, совсем как Чарачичи  муху, ловить ртом пчел и заглатывать  их  целым  роем.  В  мгновение  ока  пчелы исчезли в животе Аропса. Мать выронила одеяло и схватилась  за  голову.  А Аропс развалился на траве, и голубой, блестящий  живот  его  быстро-быстро задвигался, будто там, внутри, включились мельничные жернова.

Через несколько минут Аропс  вскочил,  потянулся  и  поскакал  в  тот
укромный  уголок  сада,  где  недавно  пирамидкой   возвышался   Чарачичи.

Скопировав позу  собаки,  он  выплюнул  на  траву  полосатый  брикетик  из
прессованных пчел и, довольный собой, снова прыгнул к матери на руки.

Весь день, боясь свекрови, мать не проронила ни слова.  А  ночью,  не
удержавшись, возбужденно зашептала мужу на ухо:

- Он съел наших пчел. Всех до единой. Превратил их в полосатый  кубик
и выплюнул.

- Ну и  дела...  Не  ребенок,  а  пчелоглот  какой-то, -  расстроился
отец. - Что же мы будем делать без пчел? Соты почти пусты, и  на  зиму  мы останемся без меда... И между прочим, новорожденные не питаются пчелами.

- Мне тоже так казалось, - вздохнула мать.

Но гулять с Аропсом ей понравилось, и на следующий день она взяла его
за околицу, к небольшому болотцу, где можно  было  не  опасаться,  что  их
кто-нибудь увидит: из-за комаров и лягушек сюда мало кто захаживал.

При виде Аропса лягушки, гревшиеся на солнышке,  веером  попрыгали  в
воду.  А  Аропс,  снова  не  усидев   в   пеленках,   оттолкнулся   своими
перепончатыми ножками от матери и бултыхнулся вслед за лягушками  в  воду.

Мать  только  ахнула  от  неожиданности.   А   он,   по-лягушачьи   орудуя
конечностями, носился по болотцу, пожирая на ходу попадавшихся лягушек.

- Немедленно прекрати! - закричала мать. - У тебя разболится живот!

И в ту же секунду, обдав ее брызгами, он плюхнулся ей на руки.

- Дурачок... Как ты  меня  напугал, -  растрогалась  мать,  снимая  с
мокрого тельца малыша налипшие на него водоросли.

Аропс деловито выплюнул на землю большой зеленый брикет из лягушек  и
прижался к матери.

Дома мать, специально при всех, громко сказала:

- Наш Аропс не глухой. Я это давно знала.  К  тому  же  он  прекрасно
плавает. - И она рассказала о происшествии на болоте.

- Ест лягушек?! Какая гадость! - брезгливо передернулась свекровь.

- А что тут особенного, - вступился  за  сына  отец. -  У  французов,
например, лягушки - деликатес.

- Мамочка, но он же испортит себе желудочек, - встревожилась  старшая
сестренка.

- Не волнуйся,  у  него  не  желудочек,  а  фабрика  по  производству
брикетов. - Мать погладила животик сидевшего у нее на коленях Аропса.

(Окончание)