"МЫ РОЖДЕНЫ, ЧТОБ КАФКУ СДЕЛАТЬ БЫЛЬЮ",

Работая в подцензурных условиях в СССР, а потом в свободном мире, в США, он обозрел своим остро критическим глазом, пропустил через себя весь наш страшный, чудовищный континент со всеми его реалиями, мифологией, придуманной историей, культурой, героями , кумирами (Чапаев, Павлик Морозов, Лазо, Мичурин...) Он создал уникальную коллекцию графических и литературных символов, которая никогда не умрет. Чего стоит один его рисунок: Герб СССР, внутри которого не картa, a выкидыш, недоносок. Или его гениальное по простоте
"стихотворение" - алфавитный список стран мира. Но к названию любой из стран прибавлено "Советская Социалистическая республика". От "а" - до "я". Ёмко, просто. Ведь именно на это был нацелен Советский Союз.Талантливый график и литератор, замечательный острослов и выдумщик.
Истинная слава к нему еще придет.

Я на протяжении полувека был влюблен во всё, что он делает, относился к нему восторженно. До эмиграции, до Нью-Йорка, пока он жил в Москве, мы виделись чаще, а потом встречи происходили реже, хотя расстояние нас разделяло не такое уж большое, - от штата Мэн до Нью-Йорка. Потом - Бостон, еще ближе...Но он всегда значил для меня очень много.

Перед глазами в моей бостонской квартире, рядом с подарками друзей графикой Юлло Соостера, Ильи Кабакова, Эдуарда Гороховского висит лист графики Бахчаняна; в московской квартире - другие его работы, а через стекло книжного шкафа просвечивается обложка его книжки "Сталин-тест" с дарственной надписью. Часто возвращаюсь к книгам Бахчаняна  "Мух уйма", "Художества" и "Вишневый ад". (Они, кстати, доступны посетителям интернета). И вспоминаю, вспоминаю...

Бахчанян (или просто "Бах": так называли его друзья, а одну из своих книг он украсил портретом великого композитора в левом верхнем углу обложки, прибавив к рисунку пять букв -..." ЧАНЯН" ) был ведущим графиком в той замечательной четверке художников, которые создали и вели в "Литературной газете" ее художественную часть, отдел сатиры и юмора, "Клуб 12 стульев".

Газету эту в ту пору было нельзя выписать на дом, ее не продавали в киосках. Лимитированную, строго ограниченную подписку на нее распределяла власть, спуская весьма ограниченные разнарядки. Коллективы учебных институтов и НИИ, театры, библиотеки, объединения ученых, творческие союзы получали по разнарядке всего несколько подписок -- на сотни, а то и на тысячи сотрудников. Но как ни ограничивали круг ее чтения в среде интеллигенции, все равно ее читали все, передавая из рук в руки, подписываясь вскладчину, когда выпадал
счастливый жребий.

Начиналось чтение газеты с последней страницы. "Подписывайтесь на "Клуб 12 стульев"!", гласила реклама наипопулярнейшей из газет. Что правда - то правда: отдел сатиры и юмора был в газете ведущим и, к тому же, самым смелым, хотя, конечно, публицистика вообще резко выделяла "ЛГ" на гробовом фоне "советской партийной печати". На последней полосе печатались Григорий Горин, Аркадий Арканов, Марк Розовский, другие восходящие звезды сатиры, литературы. А графику представляла четверка замечательных молодых мастеров -- Вагрич
Бахчанян, Виталий Песков, Владимир Иванов, Игорь Макаров.

Остался из них в живых лишь один - Игорь Макаров. Сперва не стало талантливейшего Владимира Иванова, cоздателя бессмертного рисунка "Голубая кровь" (мрачный работяга-станочник поранил палец, из которого вытекает огромнейшая капля крови. Pисунок черно-белый, а цвет крови у героя рисунка - голубой).

Вторым ушел Виталий Песков. Его незабвенный герой, воплощение "простого советского человека", стал частью сознания России, можно сказать, образом хрестоматийным.

А в ноябре прошлого года не стало бесспорного лидера четверки, Вагрича
Бахчаняна. Старшего и по возрасту, и по отношению к нему со стороны коллег, окружающих, и по авторитету таланта.

Часто печатаясь в ту пору в отделе соцбытовых проблем "Литературки", который вел Анатолий Рубинов, я радовался, находя в том же номере газеты имя, работу Вагрича. Они запоминались сразу. Вызывали желание подражать (говорили, что в Одессе организовались "клубы Бахчаняна", объединявшие тамошних юмористов). Да, редкая была популярность...

Для последней полосы он не только делал рисунки, иллюстрации к рассказам замечательных сатириков и юмористов, но и сочинял собственные остроты, писал микропьесы, состоявшие из нескольких фраз, в духе Даниила Хармса (какие-то из них можно найти в сборнике "Вишневый ад").

Полоса "Клуб 12 стульев" была буквуально забита остроумными материалами, место ценилось дорого и иллюстрации Бахчаняна порой были размером в плашку. Рядом неизменнo: "Корова В. Бахчаняна", "Дом В. Бахчаняна", "Дача В. Бахчаняна". Публика веселилась...

Мы познакомились 31 декабря 1969 года на праздновании начала нового, седьмого по счету десятилетия ушедшего века. Собрались люди молодые, легкие на подъем, многие - оставшиеся "вне компаний", кому, как оказалось в предновогодний день, "некуда податься". И в последний момент стало известно, что есть в распоряжении большая комната в коммунальной квартире на Новом Арбате, в которой вместится любое количество народа. Гостеприимная Наташа
Свешникова со студии "Мосфильм" только что вышла замуж за Вадима Межуева, аспиранта Института философии (ныне он академик) и они пригласили "всех, кто придет". Беспроволочный телеграф разнес эту весть и ввалилось - с бутылками, съестным, что принесешь, то и съешь - человек сорок, если не более, все быстро расселись за столами, позаимствованными Наташей у соседей, и тут же начали пить и хохмить.

Кого-то из коллег и друзей Вадима - философов - я знал, другие же представляли неведомый мне мир кино, "Мосфильм", третьи были друзьями первых или вторых, их я и вовсе не знал, но это не помешало всем быстро сдружиться за веселым столом.

Лаконично и метко хохмил сидевший напротив невысокий молодой мужчина c ироничной ухмылкой. Мы представились. Он назвал себя: "Вагрич". Да и
похож на армянина. Уж не Бахчанян ли, поинтересовался я. Он самый. "Так вы гений!", воскликнул я восторженно. Он насмешливо скривился. Он знал себе цену, но всю жизнь терпеть не мог преувеличений, относясь ко всем -- и к себе тоже -- с иронией. Однако все мои друзья той поры вызывали во мне восхищение, я искренне полагал их гениями, даже если в ком-то и не ошибался...

Оказалось, он харьковчанин. Из Харькова Вагрич перебрался недавно в Москву, вместе с женой, сидевшей с ним рядом насмешливой и красивой Ирой. Харьковчанами были и сидевшие рядом со мной Сергей Приймак, учившийся на операторском факультете ВГИКа, и его подруга, врач-стоматолог Ира Волкова. Мы все  друг другу понравились, быстро "покорешались", и вскоре после той вечеринки я влился в дружное общество харьковчан.

Я узнал, что из Харькова Вагрича с треском выперли. Его сильно невзлюбили власти за вольнодумство. Сделали героем фельетона, обвинили в разных грехах и пороках. Трутень, враг общества... Он вызвал ярость своим неподчинением писаным и неписаным советским законам и правилам. Он их попросту игнорировал. Верx дерзости -- написал письмо своему любимому художнику Марку Шагалу во Францию! Поздравил его с днем рождения. А тот прислал ему в ответ благодарственную открытку. Уже этого одного было достаточно для громкого скандала.

Пришлось правдами и неправдами перебираться в Москву, где у него и Ирины не было ни кола, ни двора. А, главное, прописки... ("Дача" и "корова" -- только в подписях под рисунками, грустная самоирония). Жили на птичьих правах. "Литературка" платила чертовски мало, так что перебивались как могли; об официальном устройстве на работу без прописки речи не могло идти. Зато выручало сплоченное братство харьковчан.

Угнетаемые унизительной борьбой за существование и удушливой атмосферой, Бахчаняны решили перебраться в Америку - через израильский канал. В Hью-Йoрк! А что, говорил Вагрич с горькой насмешкой, Москва по сравнению с Харьковом -- большой город, а Нью-Йорк - так вообще самый большой на свете город, туда и поедем. Правдами и неправдами получили визу в Израиль (хотя Ира -- русская, себя же Вагрич называл "армянином на сто пятьдесят процентов",
объясняя, что и отчим eгo тоже армянин).

Последние месяцы своей московской эпопеи Бахчаняны провели на квартире
своих ближайших друзей, бывших харьковчан Сергея Приймака и Иры Волковой, не желая подставлять хозяев своей последней по счету комнаты на Пушкинской, у которых могли быть неприятности: пригрели "предателей Родины"... И когда, наконец, получили визы, купили билеты, собрали нехитрые вещи, оказалось, что придется оставить в Москве архив, сотни листов графики. Где он теперь? Сергея и Иры нет в живых...

Лучшие люди Москвы собралась на проводы, пришли многие знаменитости
той поры, не побоявшиеся засветиться на подозрительном сборище отступников. За такую дерзость могли как следует наказать... За вечер прошла, наверное, сотня людей, кто заглянул на часок, кто веселился и грустил весь вечер. Сохранились сережины снимки проводов: рядом с Вагричем -- Эдик Лимонов (его литературный псевдоним придумал и подарил другу-харьковчанину Вагрич), Генрих Сапгир, автор этих строк. Было выпито несчитанное число бутылок: пустые бутылки быстро заполонили весь балкон...

Я находился на излечении в Куркино, в туббольнице и был отпущен на ночь врачихой с условием вернуться до утреннего обхода. Возвращался под утро на такси, по безлюдной Москве. В глаза невольно бросились висевшие повсюду рекламные плакаты, ими весь город был обклеен. Рекламировался только что выпущенный на экраны фильм, кажется, из ГДР, который назывался зловеще: "Подозреваются все". Подозреваются все!

Я вспоминал бахчанановое, ставшее народным (хотя никто в ту пору не
знал, кто же его автор) "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью". Каким
счастьем для Бахчанянов было выбраться из страны, где ПОДОЗРЕВАЛИСЬ
ВСЕ... Лучшего напутствия себе не придумаешь.

Бахчаняны писали из Вены. Потом пришла цветная фотография из Нью-Йорка. Молодые, легкие, красивые, Вагрич и Ира непринужденно позировали перед роскошным модным магазином на Бродвее. Мы умирали от восторга, зависти, чуть не плакали. Ведь думали, что расстались навсегда. И какая у них теперь будет судьба, и как нам будет плохо без них.

B Вене Bагрич написал ироничную прозу - "Харьков". Харьков очень большой город, - начинал автор. Из конца в конец требуется, чтобы облететь его самолетом, 4 часа 42 минуты, сам город в 16 раз больше Нью-Йорка, его население -- 200 миллионов жителей, не считая харьковских пригородов. Половина харьковчан пишет стихи, треть рисует, пятая часть -- физики, каждый шестой... стукач. В Харькове родилось 168 генералиссимусов, включая Сталина, Франко, Чан Кай Ши, Суворова и др. И именно здесь, на Холодной горе, распяли Христа (отсюда одинаковые начальные буквы бывшей столицы УССР и
великомученика). Ну, и прочие веселые фантазии.

Оказыватся, в Харькове в разные годы работали такие выдающиеся люди,
как Ленин, Сталин, Ворошилов, Берия, Молотов, Подгорный, Косыгин,
Бурлюк, Андропов...

Продолжали список корифеев всех времен и народов "родившихся в Харькове" Дунаевский и Шолохов, Толя Брусиловский (в самом деле харьковчанин), Даниэль и Синявский, Неизвестный и Вознесенский, Сапгир и Никсон, Белинок и Янкилевский, Кабаков и Булатов, Немухин и Зверев, Шемякин и Рабин, Соостер, Иванов, Песков, Макаров, любимые Вагричем писатели, поэты, коллеги по редакции (Суслов, Веселовский), барды, актеры, друзья... армяне Сарьян, Игитян, Азнавурян...другие мировые знаменитости -- Монро, Шагал, Миро, Магритт, Бельмондо, Рафаэль (и певец, и его однофамилец, мастер кисти)...

И Кусургашева, у которой Бахчаняны снимали комнату, и богемная дама Лорик, которая славилась легким отношением к мужчинам, и какой-то "Толик с мешком"... А где-то под конец списка харьковчан - "Приймак, Война, Власюк, Волкова>>. С легкой руки мастера я был причислен к почетному лику харьковчан, чем, разумеется, возгордился.

Увидеться довелось лишь в 1989-м, когда я попал в Америку на учебу в
Гарвард. В Нью-Йорке я быстро нашел уютную квартирку Бахчанянов на
84-й улице, вблизи Центрального паркa, знаменитой "музейной мили",
Медисон-авеню...

Квартирку эту они смогли снять за весьма скромную плату, которая по условиям аренды не повышалась из года в год. Cказочное везение! Там Вагрич и Ира провели все последовавшие годы.

Мы гуляли вдоль реки, разглядывали здание ООН, другие знаменитые постройки, всё рядом: сказка! Хозяевам было понятно мое волнение. Багрич беспрерывно хохмил, просто сыпал каламбурами. "Ира, ты бы хоть записывала", -- сказал я. "A почему ты умаешь, что не записываю?", -- отвечала Ира.

Она нашла работу, прекрасно владея английским (закончила ин-яз). Интересный график (ее ироничная серия "Портреты советских писателей" - просто чудо!), умничка, она трудилась в ту пору в рекламной фирме, за ней поутру приезжал лимузин с шофером в ливрее: Ира была в этой фирме вице-президентом. Она взяла на себя материальные заботы и дала Вагричу возможность сосредоточиться на работе. Тот, не зная языка (причем и не пытаясь его выучить), мог существовать в своем мире, творить.

Занятия искусством, литературой не приносят в Америке постоянного заработка, если ты не занят рекламой и не имеешь громкого имени. Заказы на рисунки, обложки книг, тексты были поначалу нечасты, гонорары малы. Зато он был совершенно свободен. И счастлив, просто светился гармонией.

Пришла потом известность, его графические работы стали покупать музеи,
были изданы его книги... Однако бoгачом он не стал. Но ведь не ради славы и богатства он перебрался в Новый Свет. А Ира так и "умерла в Вагриче", до самого конца была всегда рядом, преданным другом, и это отнюдь не был ее крест. Она и сегодня занята интересной работой, на радиостанции "Свобода". Наследие Вагрича в ее руках не пропадет.

Последние отведенные ему судьбой месяцы он был неизлечимо болен, страдал, не мог рисовать, писать, спать, бодрствовать. Острая нескончаемая головная боль и шум в ушах отравляли существование. Вместе с ним бодрствовала Ирина. Не выходила из дома, была сиделкой, нянькой. Однажды выскочила ненадолго из дома, а когда вернулась... было слишком поздно. Смерть для него была избавлением от нечеловеческих мук.

Вагрич Бахчанян открыл новые формы сатиры, древнейшего из видов искусств. Я люблю Домье и Хогарта, но я вырос и прожил жизнь в другом мире. В мире Бахчаняна. И потому его работы  мне лично все-таки ближе...

Сорок лет тому назад я назвал его восторженно гением. Я и сегодня могу
это слово применительно к нему повторить, и мне не важно, если не все
согласятся с моей оценкой.

АФОРИЗМЫ ВАГРИЧА БАХЧАНЯНА:

Вся власть - сонетам!
Мертворожденный ползать не может!
Дурная слава КПСС!
Как повяжешь галстук, береги его,
он ведь с красной рыбою цвета одного!
Бейлис умер, но дело его живет!
Всеми правдами и неправдами жить не по лжи!
Бумажник - оружие пролетариата!
От великого до смешного один шаг вперед, два шага назад!
Пусть крепнет дружба между нар… (не окончено)
Агония, пли!
Дышите на ладан как можно глубже!
Лучше умереть стоя, чем жить с кем-нибудь на коленях!
Почетный ка-ра-у-у-у-ул!
Бей баклуши - спасай Россию!
И на нашей улице будут будни!
С волками жить - по-волчьи вы-ы-ы-ы-ы-ть!
Друг товарищу брат!
Это безумный, безумный, безумный мир победит войну!
Язык мой - враг мой руки перед едой!
Искусство принадлежит народу и требует жертв!
Но Мопассан!
Я волком бы выгрыз только за то, что им разговаривал Ленин!
Храните тайну в сберегательной кассе!
Монархия - мать порядка!
Мы рождены: чтоб Кафку сделать былью!