Сколько стоит жизнь солдата?

Если вы считаете, что это звучит грубо и неуважительно, то значит вам повезло не служить в советской или в одной из постсоветских армий, особенно в период какой-то войны. Впрочем, отношение к военнослужащим в армиях других стран бывает ничем не лучше, а то и намного хуже – ведь ничего не изменилось даже в 21 веке.  Есть, конечно, позитивные исключения в ряде армий Запада, в основном в небольших контрактных, где быстро заменить профессионала проблематично, а система лучше защищает права военных. Но думается, это работает лишь в условиях мирного времени и правового государства. Представьте, что Британия или Германия снова приняли участие в какой-то большой войне и вновь мобилизовали миллионы своих граждан на гигантский конвейер смерти. Полагаете, они по-прежнему будут ценить каждого своего солдата как сейчас?

Наглядным примером того, как резко обесценивается жизнь человека, одетого в военную форму, является нынешняя украино-российская война. В которой ни командующие, ни правящие политики не считаются ни с какими потерями, однако скрывают их от общественности, дабы не потерять рейтинг и власть. А их пропагандисты не устают постоянно твердить, что войны без лишений и жертв не бывает. Да, не бывает – но значит ли это, что их нужно воспринимать как норму? Почему многие жертвы на фронте напрасны, а лишения и проблемы возникают в армии даже в глубоком тылу, практически на ровном месте, где их вообще не должно быть? И почему из всех силовиков (ведь есть еще полиция и другие структуры) жизнь, здоровье и права именно военнослужащих ценятся так невысоко? Давайте попробуем разобраться, как вообще это стало возможным. Ведь данная проблема касается не только военных.  В нашем нестабильном, непредсказуемом мире наступающей постдемократии и начавшегося смещения политических полюсов никто не застрахован от того, чтобы однажды самому не оказаться в армейском строю.

«Это армия, а не детский сад!»

Солдат должен стойко переносить все тягости и лишения военной службы – кто не слышал этих слов, внесенных в воинские уставы многих армий! По меньшей мере, когда-то в советской, а теперь в украинской и российской, они считаются постулатом, не требующим пояснений и доказательств. А ещё самыми часто цитируемыми строками устава: сердито и назидательно командирами, с невеселой иронией солдатами. Потому что это универсальный ответ на все просьбы, жалобы и возражения нижних чинов. Плохое или несвоевременное питание, отсутствие бытовых условий и транспорта, даже непригодные боевые позиции и нехватка боеприпасов – всё это приказывается перетерпеть. «Это вам не санаторий и не детский сад!», - приговаривают при этом. Действительно, армия не санаторий. Но ведь и не ГУЛАГ! Зачем же впадать в крайности, доводя условия службы до практически невыносимых? Только не нужно говорить про «закалку» и «боевые условия», поскольку к данной проблеме они не имеют никакого отношения.

Хорошо, армия не санаторий – ведь людей в ней не лечат, а калечат. Но что такое армия? Удивительно, но многие затрудняются дать ответ на этот очень простой вопрос. Кто-то пытается что-то сказать о патриотизме или призвании, кто-то шутит «это дурдом», а кто-то просто пожимает плечами: мол, армия – это армия. А вот спросите у них, скажем, что такое полиция, и они сразу дадут правильный ответ – правоохранительные силовые органы, защищающие закон и граждан. Почему же в обществе нет такого простого и четкого понимания сути армии? Ведь это две очень похожие силовые структуры государства. Однако лишь армию пытаются представить чем-то большим, чем-то особенным, чего не выразить в двух предложениях, что «нужно прочувствовать». И это воспринимается как должное, как само собою разумеющееся. «Это же армия!». Вам тут же расскажут, что армия - это призвание, это традиции, особый менталитет, особый уклад жизни и т.д. Но разве нет полицейских по призванию, разве нет традиций в полиции, разве полицейские не рискуют своими жизнями в борьбе с бандитами и террористами? Скажем больше, в Украине полиция с 2014 года участвует в боевых действиях наравне с армией, существуют даже полноценные боевые батальоны «патрульной службы», не раз оказывавшиеся на передовой. Тогда почему такими особенными сделали только военных? Думается, что ответ мы найдем в той существенной разнице между армией и полицией, которую трудно не заметить: из полиции труднее сделать безропотно терпящее лишения «пушечное мясо». Даже в Украине, где полицейских, «рассердивших» своё начальство, в качестве наказания запросто могут отправить на фронт. Жизнь полицейского, как и пожарного или сотрудника спецслужбы, ценится намного выше жизни солдата. Да и условия службы и быта у них, как правило, несравненно лучше. По меньшей мере, полицейские не живут в палатках без воды и отопления.

И тогда получается, что «особый» статус военнослужащих, вся эта гипертрофированная напускная суровость армейской службы с культом аскетичных условий существования были придуманы лишь для того, чтобы оправдать откровенно наплевательское отношение к солдатам и младшим командирам, снять с себя всякую заботу о них. Терпите, это ж армия! Что напоминает тоталитарную секту, в которой «гуру» убедил своих последователей, что они «избранные», что они должны пройти трудный путь «очищения и совершенствования», отказаться от земных благ – похоже, тут работает та же психологическая методика.

 Небольшой пример из ВСУ: военнослужащих одной из частей, на новом месте дислокации (в глубоком мирном тылу), разместили кого в палатках, кого в заброшенных зданиях. И им еще повезло, потому что остальным велели самим искать себе жилье. Где-то не было воды, где-то электричества, об отоплении зимой и тем более кондиционировании летом не было и речи! Даже помыться было большой проблемой. «Вам надо – делайте себе сами проводку и душ!», - зло отвечало командование. Более того, подразделения и службы были разбросаны по разным городкам и поселкам на расстоянии в 20-30 км друг от друга, а служебным транспортом военнослужащих не обеспечили. И люди каждый день ездили либо на своих собственных автомобилях, у кого они были, либо на попутках или вызывали за свой счет такси. Командованию эти проблемы просто неинтересны, но оно строго требовало, чтобы никто не опаздывал на совещания и построения - и очень болезненно реагировало на любые проявления недовольства.

Армия не санаторий, но ведь трудности в ней должны быть только на полигоне или на передовой. Если же уставший после тренировок или боя солдат, вернувшись в свое расположение, не может помыться и вынужден спать «под навесом» в холоде, и такое продолжается неделями и месяцами, то это уже просто свинское отношение к подчиненным. Хотя это всё лишь мелочи по сравнению с тем, что происходит на фронте, где ни в грош не ставят саму жизнь военнослужащего.

«Незаменимых людей в армии нет!»

Недавно президент Зеленский анонсировал свой очередной «план победы», который встречен и на Западе, и в Украине с изрядным скептицизмом. Ведь всем понятно, что шансы на его реализацию еще меньшие, чем у предыдущих. Существует мнение, что данный план преследует лишь две цели: обосновать отказ от переговоров и политически закрепить продолжение войны на 2025 год, и выпросить у Запада еще денег. Но для продолжения войны нужны солдаты, потери которых всё больше и больше. Эти потери могли быть меньше, если бы руководство Украины и её вооруженных сил относилось к солдатам бережно. Но, как известно, мало кто бережет то, что достается бесплатно. А Зеленский и его генералы получили в свое распоряжение практически бесплатную армию! Оружие, боеприпасы и деньги на содержание Украине дают или в кредит, или по различным программам помощи – то есть ни Зеленскому, ни Залужному или Сырскому не придется ломать голову над тем, как отдать эти долги. Думается, что украинский президент всерьез полагает, будто Запад будет давать ему деньги до скончания веков! Но самые бесплатное в украинской армии - это мобилизованные военнослужащие.

Казалось бы, солдатам платят жалование, их хоть и плохо, но кормят, выдают обмундирование и снаряжение. Это создает видимость того, что каждый солдат стоит украинскому военному бюджету (и американским налогоплательщикам) немалых денег. Однако на самом деле, за исключением обмундирования, это расходы на содержание не конкретного военнослужащего, а штатной единицы. Солдат погибает – его место занимает другой, получающий ту же зарплату, питание и пр. Существуют батальоны ВСУ, где за время войны на одной штатной единице сменилось уже по десять военнослужащих! То есть были убиты, пропали без вести или покалечены почти десять солдат, но государство при этом все это время содержало только одного, одну штатную единицу. Поэтому в Украине не видят смысла беречь каждого солдата, поскольку потери личного состава мало отражаются на военных расходах. Да, родственникам некоторых погибших придется выплатить компенсацию – но лишь некоторых, потому что официальные безвозвратные боевые потери (Зеленский говорил о 36 тысячах) в разы меньше реальных. При этом для выплаты полной компенсации необходимо собрать массу документов, подтверждающих что солдат погиб во время выполнения боевого задания в зоне выполнения этого задания, не нарушил никаких правил, был трезв и находился в средствах защиты. Вот почему при транспортировке раненых и убитых с них не рекомендуется снимать тяжелые бронежилеты и каски – иначе это будет основанием отказать в выплатах. Таким образом, каждый мобилизованный обходится государству только в стоимость выданного ему полевого костюма, ботинок и нижнего белья. Контрактник стоит ненамного дороже: он получает единоразовые «подъемные» в размере месячной зарплаты (от 20 тысяч гривен, в зависимости от звания и должности). Для сравнения, в России контрактники получают единоразовую выплату в размере от 800 тысяч до полутора миллионов рублей, то есть раз в двадцать больше.

Разумеется, эта система была придумана не в Украине, и даже не в Советском Союзе. Первая массовая мобилизация состоялась в ходе Великой Французской революции (1789-94) и оказалась настолько эффективной, что в 19 веке была принята почти всеми ведущими странами мира. Но при этом она изменила суть войны: если ранее государства воевали до разгрома своих армий, то мобилизация позволяла им вновь пополнять и пополнять их новыми солдатами и офицерами, пока в стране еще оставалось мужское население. Можно сказать, что так в армию пришел классический капитализм, поскольку мобилизованный солдат это практически наемный работник эпохи Диккенса: ему можно сразу найти замену. То есть, аналогом армейских штатных единиц в мирной жизни являются рабочие места. С той лишь разницей, что причины «текучки кадров» у них разнятся, а главное, что солдат не может уволиться по собственному желанию.

Конечно, можно вспомнить рекрутскую систему, введенную в России Петром Первыми просуществовавшую до 60-х годов 19 века. Рекруты тоже обходились государству почти бесплатно, однако их набор был ограничен. «Мобилизовать» на улице насильно, как это сейчас происходит в Украине, могли только бродягу или какого-то беспаспортного человека, оказавшегося далеко от своей деревни. Все жители империи, крепостные и свободные, были приписаны к местам проживания и работы. Чтобы набрать из них рекрутов, сверху спускали «разнарядку»: помещикам на их крепостных, старостам на государственных и свободных крестьян.  И те уже сами решали, кого отдавать в рекруты – обычно, избавлялись от «ненужных» людей, сохраняя ценных работников и кормильцев. Также набирали «охочих людей» (добровольцев), которым мог стать любой. Но тотальная поголовная мобилизация была просто невозможна и по экономическим, и по политическим причинам. Массовый отрыв крестьян от земли привел бы к голоду, сократились бы подати, да и кто бы содержал помещиков? Вот и выходит, что свободные граждане при капитализме ценятся государством гораздо меньше, чем крепостные во времена феодализма - ведь те были чьим-то «имуществом», приносящим доход, фактически капиталом. За рабов и речи нет, каждый обходился своему хозяину в немалую сумму, поэтому его смерть приносила убытки. В отличие от смерти солдата или наемного работника (особенно нелегала).

Но если сравнивать мобилизованную армию с капиталистической экономикой, то у них есть существенная разница. Капитализм это саморегулирующуюся система, меняющаяся в зависимости от ситуации на рынке. Когда ценность квалифицированных наемных работников возрастала, а заменить их становилось труднее, капитализм существенно улучшал условия и размеры оплаты их труда. Но в воюющей мобилизованной армии ценность квалифицированных военных специалистов понимают разве что их непосредственные командиры, а уже вышестоящему командованию на них совершенно наплевать. Еще один пример из ВСУ: когда в бригаде на фронте выбили почти всю «черную пехоту» (вчерашних мобилизованных), а свежее пополнение задерживалось, то в стрелки спешно перевели специалистов: наводчиков танков, водителей тягачей, операторов БПЛА, связистов и поваров. А ведь этих специалистов готовили месяцами, в том числе за границей! Вы можете представить, чтобы в какой-то компании инженеров и программистов перевели в грузчики? А вот в ВСУ это норма. Впрочем, история показывает, что подобное уже случалось в других армиях, которые несли большие потери и не могли быстро пополнить свои ряды свежими мобилизованными. Тогда дыры на фронте затыкали пехотными ротами, собранными из артиллеристов, механиков, моряков и даже летчиков! Так, все мы знаем знаменитую советскую морскую пехоту времен Великой Отечественной.  Но многие ли задумывались о том, что в пехоту (пусть и морскую) переводили экипажи кораблей, на 2/3 состоявшие из квалифицированных специалистов? Чтобы восполнить потом потерю моториста или торпедиста, новичков пришлось долго обучать – это же не кочегару заменить!

Поэтому популярное утверждение «незаменимых людей в армии нет» довольно спорно. Однако его продолжают придерживаться люди с большими звездами на погонах, совершенно не жалея личный состав. Выполнить приказ главнокомандующего и капризы политического руководства, какими бы абсурдными они ни были, для них важнее – иначе можно потерять свою должность.

«В борьбе обретешь ты право своё!»

Казалось бы, данная ситуация безнадежная. Ведь долгое время советское и постсоветское общество приучали к тому, что солдат должен безропотно терпеть лишения и безукоризненно выполнять распоряжения и приказы (кроме откровенно преступных).  Потому что это армия, а иначе нельзя, потому что на этом держиться военная дисциплина! Однако со временем всё больше людей понимают, что этими требованиями откровенно злоупотребляют. Политики превратили армию в инструмент решения своих авантюр, а командиры перекладывают все проблемы на нижних чинов, отказываясь решать проблемы солдат. Такая ситуация чревата социальным напряжением и даже взрывом, как это уже было в 1917-18 годах в армиях России, Германии, Франции. Этот урок истории хорошо усвоен, и не просто так законодательство многих стран отделяет армию от политики и общественного движения, оставив ей только пропаганду. Призрак «солдатских комитетов» до сих пор пугает полковников и генералов! Особенно в воюющих армиях, набранных из вчера мобилизованных граждан, еще не отвыкших бороться за свои права, сопротивляться системе или хотя бы убегать от неё. Если взять те же ВСУ, то на третьем году войны там наблюдается не только резкий рост «беглецов» (с 10 тысяч за 2022 год до 31 тысячи в 2023-м и 53 тысяч за девять месяцев 2024 года), но и увеличение числа жалоб на горячие линии, в органы прокуратуры, в общественные организации и СМИ. Выложенные в интернет коллективные заявления целых подразделений, публично рассказывающих о своих проблемах, теперь тоже не редкость. Пока что эта ситуация считается контролируемой: пусть армия частично разбегается, но хотя бы не бунтует. Но чем меньше в ней идейных патриотов (или считающих себя таковыми), и чем больше насильственно мобилизованных, тем выше градус накала. Недовольные могут начать организовываться, как это уже было сто лет назад. Но одно дело конструктивная борьба за улучшение армейского быта, за отношение к подчиненным, за глубокую реформу армии. И другое если эта организация будет преследовать деструктивные цели, что может привести к большой беде.

Ситуация требует решения, и лучше бы эта инициатива исходила сверху. Потому что пока что армия именно на это и надеется, что наверху услышат о проблемах солдат. Но рассчитывать на это напрасно. Для этого потребовалось бы приостановить войну, вернуться к добровольному комплектованию армии, беречь солдат-профессионалов, отказавшись от практики «мясных» контрнаступлений ради сомнительных политических авантюр. И это только первый шаг, потому что менять нужно и отношение командования к нуждам и проблемам подчиненных. Поскольку постсоветские армии, несмотря на видимость проведённых «реформ», сменили лишь сапоги на ботинки – а по своей сути так и остались анахронизмом прошлого, времен тоталитаризма и верноподданничества. Однако сейчас 21 век, и армия, тем более из мобилизованных граждан, это зеркало общества. А нынешнее общество привыкло выражать недовольство. Возможно, именно поэтому в России отказались от идеи большой мобилизации после первого опыта в 2022 году. Конечно, украинские пропагандисты уверяют, что украинская мобилизация это совершенно другое, что она нужна для защиты страны и «выживания нации» (умалчивая, что нация умирает на фронте), но это не более чем слова. Все мобилизации проводились под такими же стандартными лозунгами – даже в гитлеровской Германии и саддамовском Ираке.

К сожалению, политики на это не пойдут. Для них само признание озвученных проблем уже приговор собственным режимам. Поэтому они надеются на какой-то запас прочности армии, на пропаганду, в крайнем случае на лояльные себе части и формирования националистов, которые смогут подавить выступления мобилизованных. Да, повторим, такое уже было: летом-осенью 1917-го в России («ударные» части против дезертиров и ультралевых), в 1919-м в Германии («фрайкоры» против революционеров), можно даже вспомнить прошлогодний демарш «Вагнера» Пригожина. Вы уверены, что такого не случиться в Украине?