Этапы длинного пути. Часть 6. Студенческие годы (Глава 1)

Этапы длинного пути. Часть 5. «Лето тревоги нашей»

Наступила новая эра в моей жизни - студенческие годы. Пять долгих лет предстояло провести в стенах института: один из важнейших этапов длинного пути под названием человеческая жизнь. И этот этап во многом определял качество жизни человека, т.к. создаёт фундамент этой самой жизни.

Я достаточно долго размышлял над вопросом: «Почему множество людей так стремится получить высшее образование? Если отбросить в сторону высокие слова о духовном совершенствовании, о стремлении принести максимальную пользу Родине и обществу и прочие атрибуты высокого эпистолярного стиля, а  исходить только из сугубо прагматических соображений, то высшее образование – это самый гарантированный путь для достижения своих целей в жизни. Разумеется, если отнестись к выбору своей будущей профессии достаточно серьёзно, а не рассматривать свой вузовский диплом как верительную грамоту для доступа в какие-либо слои общества: например, достичь просто статуса инженера, любого уровня, хотя бы «инженер домоуправления». А ведь это не фигура речи: действительно, в «Перечне должностей Минжилкомхоза РФ» существует такая.

    Поэтому и к выбору своей профессии относиться следует достаточно серьёзно, что не всем дано, и мой собственный описанный выше опыт не может служить примером, но главное - уж если выбор сделан, необходимо приложить максимум усилий для овладения основами этой специальности и углублять своё познание в ней всю жизнь. Вот с таким настроением я и пришел на первые занятия в начале сентября 1954 года.

   Несколько слов о начальной диспозиции. Как я уже упоминал выше, институт был открыт всего год назад.

 И расположен он был в здании бывшего управления Гомельской железной дороги, которая в формате укрупнения железных дорог накануне была присоединена к Белорусской ж.д. А само здание было построено ещё в 1897-1898г.г. по проекту архитектора Станислава Шабуневского для размещения Александровской мужской классической гимназии.

Декретом советской власти от 16.10.1918. гимназия была упразднена, а здание было отдано для нужд железнодорожного ведомства,  потребности которого постоянно увеличивались и потому в 1926 году по проекту всё того же архитектора к заднему фасаду здания пристроили П-образный флигель: таким образом здание приобрело форму замкнутого прямоугольника.

   Далее.. Значит, нам предстояло быть вторым по счёту выпуском и, следовательно, принимать активное участие в  формировании традиций вуза. Обо всем этом и о других вещах на установочной лекции говорил декан факультета. Разумеется, мы его слушали с должным вниманием, но мысли наши были более приземленными, и обращены они были к сегодняшним запросам.

   Итак, наш поток – это около сотни студентов, разбит на четыре группы. Наша группа, последняя по нумерации: С – 14, состоит из местных ребят и девочек, и что интересно, всего из двух-трех школ, так что они хорошо знают друг друга. Исключение – три иногородних  абитуриентов: два – из Киева, один – из Минска, все – парни, серебряные медалисты, и, между прочим, евреи. Впрочем было еще несколько иногородних ребят.

Поэтому в группе сразу образовались две - три  сплоченные компании, а мы, иногородние, оказались в роли чужаков, и мне подумалось, что придется приложить немало усилий, чтобы группа превратилась в один сплоченный коллектив.

   После недели занятий весь студенческий контингент был мобилизован на уборку картофеля в Буда - Кошелевском районе, на задворках области, в ее  северо-западном углу.

    Наличие женского контингента на факультете вообще и в группе, в частности, было для меня, всю свою школьную жизнь  проведшего в системе раздельного обучения, которое только в 1954-1955 учебном году, т.е. уже после завершения мною учебного курса, ставшего совместным, явлением совершенно новым.

 Поначалу, как мне казалось, это обстоятельство должно было создавать известные проблемы. Но наличие неофициальной обстановки раскрепощало, и к тому же итог почти четырёхлетнего на- блюдения за атмосферой совместных складчин и вечеров молодёжи у нас в квартире, вылился в определённый опыт, которым  я не преминул воспользоваться.

Основу этого опыта составляли многочисленные песни, не официоз, разумеется, а самодеятельные, или, выражаясь современным лексиконом, бардовские, и, конечно же, молодёжный сленг.

Например,

                              В первые минуты бог создал институты,
                              И Адам студентом первым был.
                              Он пошёл налево, встретился там с Евой:
                              Бог его стипендии лишил.

Стиль песни и мелодия были заимствованы из песни «Корреспондентская застольная» (слова К.Симонова, муз.М.Блантера) Уже гораздо позже выяснилось, что слова пародии были не народными, а написал их довольно известный сатирик В.Бахнов, который обычно выступал в творческой связке с собратом по перу Костюковским.
Эффектной была и концовка:

                              А есть, представьте, люди, которые нас судят:
                            «Ну, что за несознательный народ!»
                              С наше поучите, с наше позубрите,
                              С наше походите на зачёт!

Песня очень нравилась, и не только мне, так что распевали её и соло, и хором. И ко двору пришлась  уже упомянутая выше в этих воспоминаниях сугубо лирическая песня Триллинга «Над заливом». Почему-то песня эта, написанная еще семь лет назад, была здесь совершенно неизвестна, хотя – и это я хочу подчеркнуть особо – в нашей группе все были уроженцами городов, не было ни одного, опять-таки в отличие от других групп, представителя сельской глубинки.

  К слову говоря, позднее мне довелось уже в общежитии проживать в одной комнате с ребятами, которые до поступления в институт, образно говоря, не видели вживую паровоз. И буквально на глазах они преодолевали эту пропасть, разделяющую культурную «образованность» сельского и городского жителя, и за каких-то 2-3года их уже нельзя было отличить от потомственных горожан. Видно, пословица «Терпение и труд всё перетрут» возникла не на пустом месте, а уж упорства этим ребятам было не занимать.

…Мы, как видим, немного отвлеклись от темы, поэтому продолжим.
На волне этой, ну скажем так, популярности, уже после возвращения с «картошки» меня выбрали комсоргом группы.

Уборка картофеля продолжалась почти месяц и завершилась в первой декаде октября, после чего группа вернулась в институт вполне сформировавшимся коллективом. Ничто другое так не раскрывает сущность человека, как совместный труд: сразу стали видны не только положительные, но и отрицательные черты человеческой личности - кто есть кто.

    Выяснилась, например, необыкновенная редкая старательность и добросовестность парня  из Минска, который настолько тщательно выбирал картошку из отведенных ему борозд, что всегда был вынужден оставаться на поле, уже после ухода всех уборщиков, чтобы завершить уборку отведенного ему участка.

А вот другой студент, из Бобруйска, откровенно  халтурил: почти бегом пробегал по своим бороздам, оставляя в земле чуть ли не четверть урожая, зато числился передовиком, заканчивая работу раньше всех.

Этому парадоксу способствовала неправильная организация труда и ошибочные критерии оценки труда: принималось во внимание не количество собранного продукта, а площадь убранных полей. Мы пытались доказать это руководству полеводческой бригады, на полях которой трудились, но бесполезно: признавая нашу правоту, они ссылались на отсутствие возможностей и ресурсов для создания другой организации труда в формате одной, отдельно взятой бригады, потому что это требовало переустройства деятельности чуть ли не всей организационной структуры. Тем более, что на практике, в колхозных комплексных бригадах этой проблемы вообще не существовало: труд всех членов бригад шёл в общий котёл.

  Но я, кажется, отвлекся. Ведь у меня совершенно другая цель: не критика трудовых процессов сельхозпроизводства, а показать, как этот  процесс позволяет понять сущность человеческой натуры.

    Упомянутый парень из Минска был одним из трех серебряных медалистов в нашей группе. Он все делал очень тщательно, и… очень медленно. Ему, по складу его характера, следовало бы выбрать профессию ювелира, художественного реставратора, специалиста по микроструктурам. Его работы по выполнению первых заданий по написанию шрифтов и чертежей поражали своей фактурой, но совершенно не вписывались в напряжённый  график учебного процесса, тем более, что приходилось навёрстывать упущенное из-за картофельной кампании время. Он любил повторять изречение Гёте, что «гений – это терпение», которое, к сожалению, не вписывалось в учебный процесс, успешное выполнение которого подчинялось совершенно другому закону: «Пусть халтуру, но – в срок!» И неизбежный финал: супердобросовестный, но не от мира сего человек за первые два года учебы нахватал столько «хвостов» в виде несданных и пропущенных экзаменов, что на третьем курсе был отчислен за хроническую неуспеваемость.

    Второй же наш «герой» из Бобруйска, с его врождённым инстинктом « пусть халтура, но в срок» чувствовал себя в этих условиях, как рыба в воде: всегда во время сдавал курсовые, не редко переписываемые у соседей. К сожалению, мне не  ведома его судьба как инженера: он не был ни на одной встрече выпускников, которые устраивались каждые пять лет после окончания института:  я на этих встречах побывал только дважды за тридцать лет.

   Нет необходимости подробно описывать учебный процесс: нелишне просто отметить, что начало нашей учебы совпало с демонтажем  военизированной структуры транспортных вузов: только в первом семестре наши преподаватели ходили в мундирах железнодорожного  ведомства, а староста курса информировал лектора о количестве присутствующих на лекции в формате служебного рапорта. Во втором семестре эти, пусть и незначительные, элементы военного присутствия из нашего обихода исчезли, совпало это и с отменой платы, кстати говоря, очень небольшой за учебу в вузе.

  Очень трудно было поначалу наладить быт самостоятельной жизни. Не привычная ситуация в учебном процессе: отсутствие необходимости в ежедневном выполнении домашних заданий порождало не совсем здоровое отношение к занятиям. Впрочем, это явление было присуще всем поколениям студентов. Появилось много соблазнов, как – то: спортивные секции прямо в стенах института, всевозможные кружки по интересам в ДК железнодорожников и т.д.
.
И еще одно обстоятельство требовало времени: познакомившись с ребятами со второго курса, я выяснил, что возможность для дополнительного заработка ( а этот  фактор был просто насущным!)  имеется почти всегда на  грузовом дворе   товарной ж.д.станции.

 В этих очень не простых условиях необходимо было правильно расставить приоритеты: что-то оставить, от чего-то отказаться, ибо « невозможно объять необъятное».

И после всестороннего анализа ситуации было решено:

- отбросить амбиции, т.е. отказаться от намерения учиться только на «отлично», уделить учебе время, достаточное для того, чтобы иметь оценки не ниже «хорошо»,  т.к. это гарантировало  получение стипендии – речь шла об элементарном выживании;

- отказаться от участия в кружках по интересам и в спортсекциях, но по  утрам продолжать совершать получасовые пробежки;

- в личном плане продолжать образ жизни, как при раздельном обучении, короче, не отвлекаться на девочек.

А ежели образуется излишек времени, посвящать его подработке на грузовом дворе.

      Время действия такого регламента – первый семестр. Дальше - жизнь сама подскажет.

И жизнь диктовала: учебный процесс ввиду того, что целый месяц ушел на сельхозработы, был очень напряжённым, часто по четыре «пары» в день, т.е. занятия продолжались по 8 часов, поэтому свободного времени практически не оставалось. Лекции чередовались с семинарами и другими практическими занятиями. В общем, «жизнь била ключом и,- как шутили остряки,- всё по голове». Поэтому спустя некоторое время я попросил освободить меня от обязанностей комсорга груп- пы, и мне пошли навстречу.

     Как бы то ни было, но выбранный регламент жизни себя оправдал: семестр был завершен удачно, на «четверки» и две «пятерки»: по инязу и основам марксизма.

Подготовкой к экзаменам я занимался в читальном зале институтской библиотеки, где были идеальные условия: ничто не мешало и не отвлекало.

Но к экзамену по начертательной геометрии пришлось готовиться в кампании с двумя ребятами из нашей группы, которые учились раньше в 10-й школе. Один из них  обладал врожденным очень развитым пространственным воображением, которое давало ему возможность без труда решать самые сложные задачи по «начерталке»: ведь именно она изучает пространственные фигуры при помощи их проецирования на плоскости, которые рассматриваются затем совмещёнными одна с другой. И что самое сложное, дает возможность определять и линии и плоскости пересечения этих пространственных фигур с помощью сложного и кропотливого построения точек этого пересечения.

А наш, как мы его величали, Архимед, определял эти пересечения интуитивно, чему и пытался научить нас. Конечно, в полной мере ему это не удалось, но для получения положительной оценки на экзамене оказалось вполне достаточным.

    В приподнятом настроении я поехал на  каникулы. И уже в дороге решил подшутить над школь- ным товарищем, живущим на нашей улице. и с которым я дружил в течение последних четырёх школьных лет.

 В Чернигове, во время стоянки поезда, я с вокзала послал ему телеграмму с текстом, заимствованным из только что прочитанной книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок» (с книги, наконец-то, была снята епитимья, и она вновь обрела право гражданства): «Графиня изменившимся лицом бежит пруду тчк Братья Карамазовы».

Телеграфистка, прочитав текст дважды, спросила меня:

   - Это не шифровка?

   - Что вы? Просто шутка!

Телеграмму приняли. Прибыв в Киев, я на следующий день зашел к товарищу и в разговоре, как бы невзначай, подвел его к этому эпизоду. Он показал мне эту телеграмму и сказал, что собирает-
ся отнести её в Серый  дом. Я засмеялся и дал ему посмотреть принесенную с собой книгу сатириков. А телеграмму я забрал на память.

    Каникулы были короткими, всего одна неделя.

На первом курсе мы изучали, в основном, общеобразовательные предметы: из спецдисциплин был   только «Общий курс железных дорог», в котором давались самые начальные сведения о железных дорогах вообще и о технологии их строительства, в частности.

Помню учебный фильм, показанный на одной из лекций. Большое впечатление на всех студентовпроизвели кадры фильма, показывающие поезд во Франции, идущий со скоростью около 200 км/час

   И лектор, а это был декан нашего факультета, выразил надежду, что именно нам, студентам первого курса, предстоит выполнение миссии претворить в жизнь вековую мечту народа о любви к быстрой езде, выраженную еще Гоголем в «Мертвых душах»: «И какой же русский не любит быстрой езды…»

  Но,  если мне не изменяет память, то даже сейчас, спустя 70 лет, самый быстроходный поезд в России «Сапсан» развивает скорость порядка 160-180 км/час. И ведь основная причина не в отсутствии соответствующих локомотивов и подвижного состава, их, в конце концов, можно закупить по импорту, а в отсутствии требуемой прочности верхнего строения пути, позволяющее развить подобные скорости, т. е. именно то, что составляло суть нашей будущей профессии.
Но события быстро  происходят в сказках, реальность  же говорит о другом: по сообщению СМИ только 14 марта 2024 года президент РФ Владимир Путин в режиме видео-конференц-связи принял       участие в церемонии начала строительства высокоскоростной железнодорожной магистрали (ВСМ) Москва - Санкт-Петербург, по завершению которого станут возможными скорости порядка 200 и более км/час.

  А теперь небольшое отступление от темы.

Ещё в первых главах своего жизнеописания я говорил, и не только говорил, но и выполнял на практике свое намерение показывать личную судьбу на социальном фоне общества. Но загруженность занятиями и налаживание быта были настолько велики, что я даже не читал газет. А потому мне просто не из чего создавать социальный фон, на который можно было бы проецировать личные судьбы.

Но второй семестр прошёл для меня более спокойно, произошла некоторая адаптация к особенностям образа жизни студентов, появилась возможность осмысливания общественно-политической жизни страны.

    Речь пойдёт о сокращении ВС СССР, предпринятом по инициативе главы партии и правительства Н.С.Хрущёва в 50-е годы.

    Но сначала … немного истории.

    Известно, что реформирование Вооруженных сил страны, как правило, происходит обычно либо после поражений в войнах, либо после очередной смены власти в стране.

   Так, из истории России нам известны, как минимум, пять наиболее масштабных реформ военной машины государства. Все они были проведены в период с 1550 по 1960гг - это при Иване IY (Грозном), Петре Великом, Александре II и уже в СССР, реформы, проведенные Михаилом Фрунзе и Никитой Хрущевым. Из всех этих реформ продолжает вызывать интерес и некоторые споры военная реформа Никиты Хрущева, проведенная им в 50-х - начале 60-х годов.
Эта реформа многим запомнилась, прежде всего, масштабными сокращениями личного состава в армии и на флоте, Так, в 1955-1958 годах, еще при министре обороны Жукове, из армии и флота были уволены 1млн.200тыс. солдат и офицеров, это почти треть от общей численности всех военнослужащих в  СССР к тому времени.

До сих пор не понятно, почему потребовалось проводить столь масштабные мероприятия без всяких расчетов и подготовки, причем в столь короткие сроки?

  Да, давно уже было ясно, что содержать армию фактически по штатам военного времени СССР дальше больше не мог (на 1 марта 1953г. ВС СССР всего насчитывали 5, 396, 038тыс. чел. (свыше пяти миллионов человек). Да, было понятно и то, что необходима срочная модернизация всей военной машины государства, однако о служивых людях, которых тогда увольняли или, проще говоря, выбрасывали на улицу без пенсий, жилья и работы не особо, оказывается, подумали.
Наиболее болезненно проходил самый первый этап сокращений. Сокращались не только военно-учебные заведения, различные ремонтные, промышленные предприятия, но и самые настоящие развернутые боевые части, и боевые корабли. Вал сплошной демобилизации породил недовольство среди самой преданной и сознательной категории советских граждан, в самом офицерском корпусе. Зачастую многих офицеров увольняли даже без пенсий, при этом трудоустроиться самостоятельно они так и не смогли.

   На этом фоне и проецируем судьбы членов нашей семьи. Наш зять, который прослужил после окончания военного училища  в 1950 году на Камчатке больше положенных трех лет, наконец-то, добился перевода на Украину, в часть, дислоцированную в г. Новоград- Волынск  Житомирской области. Прослужив там не более года, он попал под хрущёвское сокращение, и был демобилизован в 1955 году.

Было ему уже почти 28 лет, в семье, к тому же, имелось пополнение - родился сын, а у зятя не было гражданской специальности ( с 1944 по 1955годы его жизнь была связана с армией: артиллерийские спецшкола и училище, затем армейская служба, - он просто не имел возможности получить её). жена же - с зарплатой контролёра сберкассы.  Что и говорить: положение не из завидных.
 
    Трудоустройство протекало болезненно. Устроиться на работу туда, куда он хотел ( по складу своего характера ему нравилось заниматься кропотливой работой), на полиграфический комбинат, в цех офсетной печати, ему не удалось. Пришлось пойти слесарем на завод «Торгмаш» и поступить учиться на вечернее отделение машиностроительного техникума.

Так что когда я смог выбраться на сутки в Киев, чтобы посмотреть на своего племянника – ведь я уже стал дядей! – в отчем доме я застал до боли знакомую картину: четыре человека, не считая младенца, на 25 кв.м!

    Конец отступления, возвращаемся к теме.

    После окончания первого курса нам предстояла практика по геодезии: для инженера - путейца умение пользоваться геодезическими инструментами, как-то: нивелиром, теодолитом, буссолью и другими приборами является насущной потребностью.

  Практика была организована блестяще. В селе Чёнки, в излучине р. Сож. в трех километрах к югу от Гомеля, был разбит палаточный лагерь для студентов строительного факультета.
 Пересеченная местность, наличие легко преодолеваемой водной преграды, удаленные от  оживленных дорог обширные пространства лесостепи – это всё представляло собой идеальные условия для разбивки полигонов для работы со всеми видами геодезического инструментария.
Разделённые на бригады – три парня и две девушки в бригаде – мы начинали полевую работу в 8 часов утра и кончали её до обеда, а затем занимались «камералкой», т.е. обработкой полученных измерений.

В 17 часов наступало личное время - до отбоя. Вечера мы обычно  проводили в доме отдыха «Чёнки», где были танцевальные вечера и концерты. Так что и досуг был нормальный.

Иногда я ходил на расположенную невдалеке лесную пристань, где можно было подзаработать на разгрузке брёвен с барж. Правда, этот вид халтуры был далеко не регулярный, да и прекратился он для меня очень быстро: бревном придавило ногу, и несколько дней я хромал.

Затем мы по - бригадно сдавали нашим преподавателям выполненные задания по геодезии: полигоны с теодолитными ходами и буссольную съёмку, т.е.- поясню - измерение горизонтальных углов между магнитным меридианом и направлением на данный предмет.

В общем и целом практика прошла нормально, и в начале августа я приехал в Киев на летние каникулы.

  По идее эта глава должна называться: « Как я провел лето». Если выразиться более точно, как я провел неполный летний месяц, т.к. у меня было намерение съездить на недельку в Москву, в которой я ещё не был ни разу. С этой целью я выписал себе билет по маршруту Гомель-Москва.

Дело в том, что студенты транспортных вузов, как и все другие, имеющие отношение к железнодорожному ведомству, имели право один раз в год на бесплатный проезд до любой ж.д. станции страны, но точкой отправления в дорогу обязательно должно было быть место работы или учебы. Поэтому поехать в Москву по этому бесплатному билету я мог только из Гомеля.

Свой отдых я провел в компании школьных друзей: не все из них поступили в институт в прош- лом  году, так что для опасающихся быть призванным в армию в этом году  последний шанс избежать этого, было стать студентом, и они его использовали по полной программе – неудачников не было.

  Однажды, прогуливаясь вечером по ул. Ленина, мы зашли в клуб РАБИС – клуб работников искусства, - знающие люди утверждали, что там, якобы, неплохой буфет. Не успели мы осмотреться, как вдруг кто-то меня окликнул. Обернувшись, я увидел своих спутников по освоению днепровских окрестностей из секции гребли «Юный  динамовец» летом 1953 года. Это были братья-погодки, младше меня по возрасту. Они продолжали посещать секцию, но переквалифицировались в байдарочников-одиночников. И вот, старший из них, на недавних соревнованиях на первенство республиканского Совета общества «Динамо» завоевал первое место в возрастной категории юниоров. Иными словами, стал чемпионом республики в своей категории, и это событие ребята и отмечали. Мы тоже поздравили новоиспеченного чемпиона и выпили за его дальнейшие успехи..

   Время отдыха летело быстро, да и задерживаться слишком долго в перенаселенном домашнем очаге особенного желания не было.

Поэтому я намеревался: числа двадцатого августа выехать в Гомель, оттуда в Москву, а из Москвы уже, не возвращаясь в Киев, прибыть в Гомель к началу занятий. Таковы были планы.

   Но жизнь, уже в который раз, внесла свои поправки: надо было решать квартирный вопрос. Квартирная хозяйка с ул. Первой Конармии, сообщила ещё до начала каникул, что сдавать в аренду комнату с нового учебного года она не будет, потому что комната нужна для  её сына, окончившего срочную службу на флоте. Её сын действительно весной вернулся с Балтфлота домой, и несмотря на солидную разницу в возрасте - около пяти лет - я с ним подружился: он ввел меня в круг своих знакомых.

 Ну, а в повестке дня поэтому стоял вопрос поиска пристанища  еще на один год:  возможность получения общежития откладывалась ввиду задержки в окончании его строительства.

    Мой прежний сотоварищ по аренде комнаты…Это сложный вопрос.

 Бывает так, что внешне нет причин для  наличия такого чувства, как неприязнь. С какой стороны не посмотришь, все как будто нормально, а вот душа не лежит, не смотрит в ту сторону.
 Ну, прямо на уровне подсознания: больше, чем на обычные ровные отношения не тянет. Это, конечно, тоже многого стоит, но недостаточно для того, чтобы сознательно по своей воле стремиться продлевать статус - кво.

   …Приехав в Гомель, я остановился у одного из однокашников по группе и начал поиски нового жилья. Поиски затянулись, поэтому о поездке в Москву уже нечего было и думать, тем более, что в преддверии первого сентября вся сеть железных дорог переживала свой ежегодный коллапс.

    Комнату я нашёл на соседней, Рогачевской улице. Хозяин, поездной кондуктор, неделями был в рейсах, сопровождая товарные поезда, поэтому всем хозяйством заправляла его жена. Эта «сладкая парочка», представители титульной нации, выглядела внешне очень живописно: женщина была на целую голову выше и раза в полтора шире мужчины. Несмотря на такую разницу в габаритах, муж, вернувшись из поездок, частенько поколачивал свою половинку.

    Но главное, что меня интересовало, это уже проживающий в комнате, где я был намерен поселиться, квартирант: парень, отслуживший срочную во флоте, учился на втором курсе речного техникума, лет на 5-6 старше меня и, что немаловажно, обладатель библейского имени Давид, уроженец Речицы, одного из райцентров Гомельской области, там же проживали его родители и многочисленная родня.

Не успев начаться,  занятия в институте, как и предполагалось, на основании опыта прошлого года, завершились очередной картофельной кампанией. Ничего нового уже для нас в этой «битве за корнеплоды» не было, все настолько стало рутиной, что и вспомнить нечего, разве что о двух эпизодах.

Я уже настолько втянулся в ежедневные утренние пробежки, что решил не прекращать их и на этих сельхозработах. Встав утром пораньше, я легкой трусцой побежал за околицу, и там был остановлен идущим в село мужиком градом вопросов: «Что случилось? Куда ты бежишь? Почему?»

Ну, не стану же я ему на ходу объяснять о пользе бега трусцою, о джоггерах. Махнул рукой: «Просто так. Нравится…» и побежал дальше. Пробежав метров сто, оглянулся: мужик стоял на том же месте, смотрел мне вслед и сокрушенно качал головой. Такие, брат, дела.

И еще один эпизод. В том же селе на уборке картофеля работала ещё одна группа студентов, с первого курса факультета ПГС – промышленного и гражданского строительства. Мы - то уже были второкурсники, и относились к ним снисходительно, как и подобает относиться к младшим.

Но в одном мы им завидовали, но это была зависть белая.

Был у них в группе парень, фамилию помню точно:  Мильто, вот имя, кажется, Виктор, но не ручаюсь. То, что он играл на гитаре, это далеко не уникальный случай, и голос имел неплохой, баритон, это тоже не редкость. Но он сам сочинял песни, и текст и музыку к ним, и, разумеется, сам же их исполнял. Словом, был он, если пользоваться современным лексиконом, бардом. Песни его были, так сказать, бытового характера, иногда немного приблатнённые, но, в основном, лирические, берущие за душу.
И представьте себе картину: сельский вечер, по улице, ведущей за околицу, движется группа парней и девчат, числом не менее дюжины, во главе с их бардом, и хором, но с явно заранее отрепетированным исполнением, поют эти удивительные песни. Мне эта процессия напоминала описанную  в  песне первых послевоенных лет ситуацию, когда в село на побывку с родными приехало сразу четыре флотских парня. И слова помню ещё с тех давних пор:

                                           Как сойдутся все четыре,
                                           Да с гармошкою пройдут,
                                           За собою на буксире
                                           Всю околицу ведут.

Вот также на буксире вел «всю околицу» и Витя Мильто. Не знаю, как сложилась его карьера в качестве инженера-строителя, но рассказ о нем как о барде я  ,слышал по радиостанции «Юность» дважды: в 60-е годы, о нём, живущем в Целинограде, и позднее, спустя лет 10, он уже обосновался в подмосковной столице космонавтов - Зеленограде (Королёве).

Сельхозработы завершились, и мы вернулись к нашей основной работе в качестве студентов.

Я, и мой товарищ по жилищной упряжке, Давид подружились, несмотря на разницу в возрасте, вместе ходили на вечера в различные клубы и на грузовой двор товарной станции с целью подзаработать, в общем, жили душа в душу.

  Но однажды случилось ЧП, т.е. чрезвычайное происшествие, которое положило конец нашим приятельским отношениям.

Как - то придя вечером домой, я увидел у нас в комнате незнакомого человека, которого Давид представил мне  как своего старшего двоюродного брата, и поинтересовался, нет ли у меня возражений, если его брат  проживет у нас пару дней. Я, естественно, отреагировал положительно.
 
Утром, а это была суббота, мы, как всегда, разбежались на учебу, брат же Давида остался на хозяйстве. Вечером, придя с занятий, я оторопел. Брата Давида не было, не было и моего единственного костюма и модного в те времена плаща «Болонья», подарков родителей по случаю успешного окончания первого курса.

Факт исчезновения вещей был обнаружен сразу: в нашей комнате не было платяного шкафа и вещи, обернутые в газету, висели на деревянных вешалках прямо на стене. Я бросился к хозяйке с целью выяснить что - нибудь. Она очень спокойно объяснила, что еще в полдень брат Давида, облаченный в мой костюм и плащ, ушел из дома…

Дождавшись возвращения Давида ,я выразид свое возмущение тем фактом, что мои вещи без разрешения используют чужие люди и пообещал по возвращению брата Давида устроить ему головомойку. Давид разделил моё возмущение, и мы стали ждать «возвращения блудного брата в отчий дом». Прождав безуспешно до полуночи (  даже пришлось процитировать Лизу из оперы «Пиковая дама»: «Уж полночь близится, а Германна всё нет…»), я сказал, что иду в милицию, а нужно заметить, что на первом курсе я был членом БСМ, бригады содействия милиции - имела место одно время такая мода,  которая позднее выродилась в создание народных дружин -  писать заявление о краже, и, естественно, предложил  Давиду идти со мной, чтобы указать реквизиты его брата. А нужно заметить, что Давид в ожидании возвращения родича нервничал больше меня, что немного удивляло.

Развязка наступила во время сборов в милицию, когда Давид огорошил меня неожиданной информацией: возвращения брата ждать не следует, он, как видно, скрылся бесследно, потому что находится в бегах, покинув место заключения, где он отбывал наказание за совершенное преступ- ление.

Я тем более настоял на посещении милиции, где мы выполнили все формальности ( Давид, правда,
не сказал, что он знал о побеге братца из мест заключения), и получили обещание «как только» поймают вора, «так сразу» и вернут вещи.

    А следует принять во внимание, что, подобно артисту Шмаге, персонажу из пьесы А.Н.Остров- ского   «Без вины виноватые», утверждавшему при каждом удобном случае, что «весь его гардероб всегда на нем», мой гардероб был тоже весьма скромным: матросские брюки клеш (весь шик был в том, чтобы низ брюк был достаточно широк для сокрытия от взора носков ботинок.)

    Здесь уместно вспомнить, что мода на узкие брюки только – только начиналась и до её триумфального шествия по стране было очень далеко. Обладателями узких брюк были т.н. стиляги, с которыми общественность при явном покровительстве властей вела довольно жесткую, если не жестокую борьбу. Жестокость проявлялась в том, что патрули БСМ, повстречав на улице свою жертву в образе стиляги, распарывали по шву половину одной из штанин обладателя узких брюк.

 Вообще, это очень интересное противостояние: широкие клёши и узкие брюки. Вся Европа уже признала приоритет узких брюк, но Союз, особенно его провинция, оставались приверженцами своих консервативных вкусов.

Один  любопытный эпизод из событий того времени. На сцене Гомельского ДК железнодорожников гастролировала концертная бригада Пражской филармонии. Обычно эстрадные коллективы такого уровня комплектуются по одному шаблону: парочка ярких солистов, имеющих международную известность, в роли коренников, а это была певица Гелена Лоубалова, пластинка которой с песней «Красную розочку, красную розочку я тебе дарю…» имела в Союзе репутацию песенного  шлягера, и степпист-чечёточник Зденек Достал, а роль пристяжных выполняют не известные за пределами страны обитания артисты. Но конферанс вёлся довольно остроумно, на русском языке. И прозвучало, вызвав положительную реакцию зала, следующее:

    «Наша Геленочка Лоубалова выражает своё восхищение производственными мощностями советской текстильной промышленности, которая в состоянии удовлетворить потребности ваших  мужчин в  такой ширине своих брюк…»

Но вернемся к описанию моего гардероба: брюки клеш, «бобочка», т.е. рубашка с верхом и низом разного цвета, что имело распространение в середине 50-х годов, и лыжного костюма для занятий спортом.

 Это было всё, что имелось у меня в наличии: в случае случайного повреждения какого-либо предмета я становился даже лишенным возможности посещать занятия. Меня это, естественно, абсолютно не устраивало: нужно было что-то срочно предпринять. Но что именно?

Выйдя из отделения милиции, мы отправились домой через привокзальную площадь, с которой обычно автобусы отправлялись в райцентры области. И тут мне на глаза попался автобус с трафаретом «Гомель – Речица».

Решение созрело мгновенно: я потащил Давида в автобус, и мы успели вскочить в него. Ничего не понимающему, но не сопротивляющемуся, ибо он чувствовал свою вину, спутнику, я объяснил, что мы едем к родителям его брата с целью выбить из них  какую-то толику денег, достаточную для покупки хоть пары брюк.

    В Речице Давид довольно красноречиво объяснил возникшую ситуацию, и то положение, в котором я оказался. Родители вора, приличные, как оказалось, люди, вошли в моё положение, и собрали, с помощью соседей, все, что имели  на тот момент – при очень скромном достатке: - половину запрашиваемой суммы наличными, а на оставшуюся половину написали долговую расписку с обязательством погасить задолженность в течение трёх месяцев. В сущности, речь шла не об очень уж больших деньгах: в  ценах до денежной реформы 1961 года немногим больше одной тысячи рублей. Так завершилась эта финансовая операция.

Забегая вперед скажу что из милиции никакой информации о воре не поступило вообще, а вторую половину суммы от родителей вора я тоже не получил,  но и я никаких дополнительных действий не предпринимал, потому что напряженность ситуации  постепенно уменьшилась И слава богу! 

Отношения же с Давидом из разряда приятельских перешли просто в добрососедские. Ничего не поделаешь: такова жизнь!

    Первый семестр на втором курсе завершился благополучно сданной сессией и каникулами. Второй же семестр тоже оказался богатым на события.

Прежде всего, 20-й съезд партии с заключительной речью Н.СХрущёва по разоблачению  культа личности И.В.Сталина. Эту речь зачитали нам в заполненном под завязку актовом зале.

Очень не просто сейчас, спустя почти семь десятков лет, передать свое впечатление от этой речи: слишком много дополнительной информации о событиях, рассказанных там,  получили мы в  этот вечер.

Что осталось в памяти?

Некоторые слушали, открыв рты от изумления и не закрывали их, пока сменяемые друг друга в течение двух часов чтецы доносили речь до слушателей. Но были и скептики, правда, в явном меньшинстве. Я, уже имея опыт критического осмысления обвинений против Берии, и не забывая об опасности перегибания палки в таких случаях, относился скорее к последним.

Ну, как можно было всерьёз воспринимать информацию о том, что главковерх планировал военные операции по глобусу, или судил о положении в сельском хозяйстве страны по кинофильму «Кубанские казаки»? Глупость несусветная!

Глупость.. или сработал принцип: «Чем чудовищнее ложь, тем  охотнее в неё верят». Принцип, авторство которого принадлежит Гитлеру. Именно он таким образом осуждал за пропаганду то англичан, то евреев, то коммунистов.

Это событие произошло в феврале.

     А месяц спустя, в  марте 1956 года произошло событие, заставившее меня заглянуть в потусторонний мир. Вообще – то, 9 мая 1945 года я уже побывал одной ногой на том свете, но не по своей воле, когда попал под машину, а  по трагическому стечению обстоятельств.

Но сейчас речь пойдёт не о трагических    обстоятельствах, а о собственной глупости.

В первый раз это случилось, кажется, когда я учился в классе восьмом. Одно время я взял себе за правило спрыгивать с трамвая, не дожидаясь его полной остановки. Тогда вагоны  трамвая с автоматическим открыванием  дверей только начали появляться, преобладали же вагоны ещё довоенной конструкции, с ручным открыванием дверей.

 Начинал я с  малого, когда трамвай почти останавливался. Постепенно входя во вкус, я начал прыгать уже почти на ходу. И вот однажды, проезжая по ул.Константиновской,  на Подоле, я спрыгнул, когда трамвай пересекал ул. Хоревую, где жила моя тётя, хотя до остановки было не больше ста метров. Прыжок оказался неудачным: во время пробежки после прыжка я споткнулся о булыжник, и плотно впечатался в проезжую часть дороги. Над правым ухом раздался скрежет тормозов грузовика, едва меня не раздавившего и отчаянный мат шофёра, перекрывший трель милицейского свистка. В горячке я, не почувствовав боли от ушиба, вскочил и бросился наутёк по направлению к дому тети. Только вбежав в её квартиру и буквально упав на стул, я увидел разорванную одежду и разбитые в кровь ноги и руки. Около часа тётя приводила меня в порядок, чтобы я мог выйти на улицу.

С  тех пор такие прыжки стали для меня табу. Урок пошел впрок и - слава богу!- обошлось без особых последствий.

        Не буду описывать другие подобные случаи, расскажу, что случилось в марте. А случилось вот что.

На втором курсе, когда появилось больше свободного времени, вследствие адаптации к учебным нагрузкам, я увлекся лыжными прогулками, которые стали продолжением обязательных занятий на кафедре физвоспитания. Занятия эти проводились в черте города, но на левом берегу реки Сож. В то время еще не было моста через реку в районе городского парка ( о наличии моста я узнал только в 80-е годы, когда приезжал в город на встречи выпускников), и для выхода на лыжную трассу, проложенную в мелколесье левобережья, на местности под названием Мельников луг, следовало перейти реку по лыжне, проложенной по льду.

И вот  второго марта (эту дату я хорошо запомнил!), закончив прогулку, я, возвращаясь в город, пошел через реку не по той лыжне, по которой обычно всегда ходил, а по другой, и метрах в тридцати от берега, угодил в затянутую тонким ледком прорубь, причем лыжня вела прямо в неё.

 И вот представьте себе «картину… маслом»: мартовские сумерки, абсолютно безлюдный берег Сожа, так что звать на помощь бесполезно, я судорожно хватаюсь за края полыньи, но тонкий лед обламывается, и я продолжаю свой ледовый рейс. После преодоления нескольких метров, наконец, нащупал более твердый лед, но выбраться из полыньи мешали лыжи с жесткими креплениями «Rottefella», которые прочно фиксировали ботинки к лыжам. Лихорадочно ищу выход из положения: поворачиваюсь спиной к краю полыньи, опираюсь руками на края пробитого мною «хода» во льду, и рывком выбрасываю тело спиной на лёд. Лыжи уже в вертикальном положении беспрепятственно выходят из воды, я поворачиваюсь на бок, лыжи уже полностью на льду, и я отползаю от проруби.

 Остальное, как говорится,  дело техники: бросок к берегу, там освобождаюсь от лыж,  беру их на плечо и… бегом домой. Быстрый бег помог не замерзнуть.

 Во всяком случае. на завтра не было даже кашля, к моему удивлению. Уже гораздо позднее,  прочитав в мемуарах Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь» описания быта военных в окопах зимою, я понял, что, благодаря мобилизации жизненных ресурсов организма в экстремальных условиях, люди становятся не восприимчивыми ко всякого рода простудам и инфекциям. А вот в условиях обычной жизни этот защитный механизм уже не срабатывает. Писатель довольно оригинально подает эту ситуацию, возникшую после военного напряжения, в условиях мирной релаксации: «Газеты зачернели некрологами…»

Когда на следующий день я объяснил лаборанту кафедры физвоспитания  причину  задержки возврата лыж, он эмоционально воскликнул: «Да черт с ними, с лыжами! Мы бы их списали! Главное, что ты живой!» Не менее эмоционально я ответил, что если бы смог снять их в воде, то лыжи пришлось бы таки списывать: просто я не смог этого сделать чисто физически. На этом инцидент был исчерпан.

…В ДК железнодорожников Гомеля, помимо проводимых там зрелищных мероприятий, были отлично организованы кружки по интересам и спортсекции.

Одно время я посещал занятия по обучению игры на гитаре. Правда, дальше умения подбирать  аккорды для сопровождения песенного исполнения дело не пошло: попыткой освоить простейшие музыкальные  композиции типа «Во саду ли, в огороде..» приобщение к музыке завершилось. Правда, память музыкальная у меня и по сей день отменная, да и объём знаний музыкальной классики не малый: по небольшому отрывку могу определить название произведения и автора. Так что польза от этих занятий какая-то всё-таки была. Конечно, решающее значение здесь сыграло стремление к музыкальному самообразованию: никогда не упускал возможности прослушать оперу или симфоническую классику.

 До сих пор с благодарностью вспоминаю цикл лекций по музыке Гершвина, прочитанный у нас в институте на втором курсе лектором,- кстати, отличным концертмейстером - приглашенным из Рижской  филармонии.

    Что же касается занятий в спортсекции… На том же втором курсе возникло желание вспомнить  ещё школьное увлечение борьбой самбо. Подговорил товарища по группе ( по имени-Гена, а фамилию,-увы!-не помню), и пришли мы на первое занятие: оказалось, самбо в ДК  не культивируют, есть только классическая борьба. Остались, не уходить же сразу.

В спортивных первичных организациях такого уровня издавна существует демократия: поставили сразу нас, как и остальных, разминаться. И говорю я своему товарищу: «Давай, удивим ребят!» Он согласен.

 Я объясняю ему, как провести бросок через себя, применяя приём из самбо, оставшийся в памяти ещё из прошлых лет: беру в руки края его борцовки, падаю на спину, увлекая его за собой, но мягко при этом упираясь правой ногой в его живот. Результат: я лежу на спине, на лопатках, что равносильно поражению в классической борьбе, но абсолютно безнаказанно в вольной и в самбо, а соперник перелетает через меня и буквально распластывается на борцовском ковре, не имея возможности при падении даже элементарно сгруппироваться. Очень эффектное зрелище!

 Застенчивый Гена, смущенный всеобщим вниманием к этому приёму, не нашел ничего более умного, как громогласно заявить: «Это мы с ним договорились заранее так сделать!», чем просто смазал всё впечатление от броска.

Почему я так подробно вспоминаю этот,  казалось бы, пустяшный эпизод?

Он вспомнился мне много-много  лет спустя, в 2012 году, когда в России состоялась очередная «смене караула»: Медведев, отбыв четыре году на посту президента страны – Путин, будучи президентом два срока подряд - с 2000-го по 2008-й год, должен был, согласно Конституции РФ, сделать перерыв, уступив этот пост другому лицу – сложил с себя эти полномочия. А на очередных выборах президента Путин вполне  ожидаемо  одержал победу. И вот при передаче  Путину своих полномочий, Медведев выдал на-гора ту самую цитату Гены: «Это мы с ним договорились заранее так сделать!»

Ну что тут скажешь? Даже известный афоризм времен античного Рима о дозволяемом для Юпитера и быка придется изрядно подкорректировать: «Что позволительно для 17-ти летнего мальчишки, не пристало озвучивать государственному мужу!»

    Вообще, 1956 год оказался богатым на события как местного, так и международного масштаба. О местных событиях поговорим позднее, а сейчас вспомним о значительном. В основном, они пришлись на ноябрь.

 Олимпийские игры в Мельбурне.

 Советский футбол, представленный в основном московским «Спартаком», добился самого внушительного для себя успеха, завоевав чемпионский титул. Победный гол в финальной игре с Болгарией, забил всеобщий любимец Эдуард Стрельцов. Так как замены по правилам того времени были запрещены, получивший травму киевлянин Сабо не ушел с поля, и бегал  с привязанной к туловищу сломанной в матче рукой, посильно помогая команде выстоять в жесткой борьбе.

 Владимир Куц в суровом единоборстве с англичанами Чатауэем и Пири победил на дистанциях пять и десять км, установив олимпийские рекорды.

Поль Андерсон, штангист, был особенно интересен нам, занимающимся в институтской секции тяжёлой атлетики. Кроме его собственных поражающих воображение нас, юношей, габаритов (один только вес больше полутора центнеров!), сумма поднятых в троеборье килограммов больше 500! Ожидаемо он стал олимпийским чемпионом, но… странное дело!- его соперник набрал такую же сумму, а Андерсон занял первое место благодаря –внимание!- меньшему собственному весу?! Ну, не чудеса ли?

В эти же дни проведения Олимпиады в Мельбурне, в центре Европы, в столице Венгрии, произошло вооруженное выступление народа против режима Матиаса Ракоши. Нам в то время был доступен только один источник информации – Московское радио. Соответственно, мы все были под его идеологическим влиянием и переживали почему-то особенно за судьбу венгерского комического актера Кальмана Латабара ( как раз в то время в СССР демонстрировался фильм с его участием «Новички на стадионе»).

А олимпийская футбольная команда Венгрии отказалась возвращаться в страну после насильственной смены режима. Некоторые её игроки, например, Пушкаш и Хидегкути  были с распростёртыми объятиями приняты в мадридском «Реале».

      А восстание венгров было подавлено советскими войсками. Повторюсь: в то время  мы, живущие в общежитии, получали информацию только от Московского радио. Поэтому в памяти остались такие подробности, как восставшее население охотилось за сотрудниками правительственных органов: в частности, переодетых работников спецслужб распознавали по особому фасону обуви и прямо на улицах устраивали на ними самосуд.

Волнения в столице продолжались неделю: правительство Имре Надя то просило ввести в Будапешт советские войска, то требовало их вывести.

Наконец, очутившийся во главе верховной власти Янош Кадар, опираясь на поддержку СССР, усмирил бунтовщиков, и благополучно руководил страной в течение чуть ли не последующих сорока  лет. 

      Чем еще запомнился так богатый на события ноябрь 56-го года?

Ставший президентом Египта, после свержения короля Фарука генералом Нагибом в 1952 году полковник Гамаль Абдель Насер, объявил о национализации принадлежащего англо-французской компании Суэцкого капала.

Реакция Англии и Франции была ожидаемой: их морской десант, при поддержке Израиля захватил город Суэц. Начались военные действия, так называемая Синайская военная кампания.

В том, что Хрущёв пригрозил союзникам ракетным ударом ( кажется, это был первый случай озву- чивания подобной угрозы: своего рода, предтеча первого искусственного спутника Земли, запущенного 4 октября 1957 года ), не было ничего удивительного, но выступление президента Эйзенхауэра в том же духе, удивило. Как видно, сказались традиционные противоречия великих держав: боязнь чрезмерного усиления одних стран в ущерб интересам других. Ведь не зря же в своё время премьер-министр Англии лорд Пальмерстон изрёк, выступая в парламенте: 

       «У нас нет вечных союзников и у нас нет постоянных врагов; вечны и постоянны наши интересы. Наш долг — защищать эти интересы»

Синайская кампания завершилась уходом англо-французских  и израильских войск.

Но и этим события этого уж очень длинного месяца  не завершились: точку поставил Указ Президиума Верховного совета СССР  от  5 октября 1956 года «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством», предусматривавший серьезные наказания для уклоняющихся от его исполнения.

Правда,  мы в Гомеле об этом Указе оказались осведомленными лишь в  первых числах ноября, когда стали свидетелями почти двухчасового   «последнего парада» на улице Кирова: город покидал  большой цыганский табор.

 Впрочем, была абсолютная уверенность в том,  что кочевая жизнь народа рома  с выходом в свет этого Указа не прекратится, потому что  еще в 30-е годы предпринимались подобные административные меры, подкрепленные художественными средствами: на экранах кинотеатров даже демонстрировался фильм «Последний табор» с душещипательной арией главного героя:

                             «Прощай мой табор,
                             Пою в последний раз…»

Нужно сказать, что прощание с кочевой жизнью этого оптимистичного народа несколько затянулось: даже в настоящее время на оседлый образ жизни перешли разве что  артисты московского театра «Ромэн».

Вспоминается, что лет пятьдесят назад – когда человек проживает очень длинную жизнь, у него появляется возможность манипулировать такими временнЫми категориями - присутствуя на спектакле «Живой труп» по мотивам пьесы Льва Толстого в Киевском театре им. Леси Украинки, я услышал приглушенный разговор двух сидящих сзади женщин.

В эпизоде, когда главный герой пьесы Федя Протасов слушает цыганский хор, одна из женщин спрашивает:

 - Как ты думаешь, это действительно цыганки?

 - Глупости… Ты что, не видишь: типичные еврейки…

    И подумал я с горькой иронией: «Однако… До какой же степени востребован мой  на- род!».

Но наше повествование забежало далеко вперед, коснувшись ноябрьских событий. Придется отмотать ленту времени назад, до апреля 1956 года, когда мне, наконец-то, предоставили место в общежитии. Устроив процедуру прощания с хозяевами квартиры на  Рогачевской улице и с моим компаньоном по аренде жилья Давидом, я, собрав свои небогатые пожитки, перебрался в общежитие по ул Кирова, расположенном наискосок от институтского учебного корпуса.

Началась новая жизнь, в смысле быта. Я оказался пятым жильцом в комнате, моими соседями были ребята из группы С-22, все как один уроженцы сельской глубинки Гомельской области. Пришлось заново налаживать контакты, уже на бытовом уровне, что существенно отличается от обычных учебных взаимоотношений.

Но приобретённый на протяжении почти двух лет опыт самостоятельного  проживания помог довольно быстро и безболезненно войти в новую сферу обитания. Причем, я сохранил почти все свои привычки, в том числе и утренние физкультурные занятия.

Правда, поначалу  они меня и подвели: воспользовавшись наличием душевых, я, после утренних пробежек, начал закаливание, и переборщил: недостаточно остыв, полез в чересчур холодный душ, и в результате – ОРЗ, т.е. острое респираторное заболевание.

Фельдшер из медпункта при общежитии поместила меня в изолятор, что даже сыграло положительную роль: начиналась экзаменационная сессия, и лучшего места для подготовки к экзаменам трудно было сыскать. При условии, конечно, отсутствия уж очень явных болезненных симптомов.

Правда, первый экзамен по ТММ –теории механизмов и машин- пришлось сдавать при температуре  порядка 38градусов. Но обошлось: отметку «хорошо» я всё-таки получил – очень уж не хотелось переносить экзамен на более поздний срок хотя справка от врача на этот счет имелась
.
  Остальные экзамены тоже завершились с благополучным исходом второй курс был успе- шно  завершен и предстояла геологическая практика.

Выше я уже писал об очень широком почти универсальном имеющем почти полуторавековую историю до описываемого времени спектре образования инженера путейца. И это себя оправдывало даже при работе как проектировщика в промышленном и гражданском строительстве. Усвоение курсов «Механики грунтов» и «Геологии и гидрогеологии» давало возможность настолько критически относиться к заключениям отдела изысканий проектного института и  территориального института ТИСИЗ, что нередко по нашим рекламациям  они пересматривали свои заключения.

Практика по геологии протекала очень спокойно, ночевали мы у себя в общежитии, были выезды за город, но без ночёвок в полевых условиях. Вооружили нас геологическими молотками скорее для проформы, т.к. в окрестностях города не было скальных пород.

Основным занятием было ручное бурение скважин, извлечение образцов грунта, описание этих образцов и простейшие лабораторные исследования по определению свойств грунта, в частности, его несущей способности. Продолжительность практики была не более месяца. Наступала пора каникул, вторых летних каникул в моей студенческой жизни.

Продолжение следует.