Максим Д. Шраер. Второе дыхание

О СОБЕСЕДНИКАХ.

Максим Д. Шраер (Maxim D. Shrayer) - русско-американский писатель, профессор Бостонского Колледжа. Среди его книг "В ожидании Америки", надавно изданная в Москве в переводе с английского, и приквел к ней, "Покидая Россию". Максим Д. Шраер родился в 1967 году в Москве. Вместе с родителями, писателем Давидом Шраером-Петровым и переводчицей Эмилией Шраер (Поляк), провел почти девять лет в отказе и в 1987 году иммигрировал в  США. Двуязычный автор и переводчик, Шраер был удостоен Национальной еврейской премии США в 2008 году и стипендии Фонда Гуггенхайм в 2012 году. Шраер - автор более десяти книг на русском и английском языках, среди которых "Набоков: темы и вариации", "Yom Kippur in Amsterdam", "Leaving Russia: A Jewish Story" и другие. Живет в предместье Бостона вместе с женой и двумя дочерьми. Посетите сайт автора: www.shrayer.com

Мария Кричевская родилась в 1972 в Ленинграде и закончила легендарную физ-мат школу N 239. Училась в педагогическом институте им. Герцена. В 1990 году переехала в Германию. Получила степень магистра (немецкая и американская литература) в университета им. Гейне  (Дюссельдорф). С 2004 года Маша Кричевская - редактор и ведущая на радиостанции "Радио Русский Берлин", а с 2011 года - креативный директор радиостанции "Радио Русский Берлин". Замужем, два сына, живет в Берлине.

Некоторое время назад Максим Д. Шраер был гостем Радио Русский Берлин. Ведущая, Маша Кричевская, посвятила интервью не только его книгам, но и личности русско-америанского писателя. Запись этого разговора двух интересных собеседников, получившегося легким, изящным, "Кругозор" предлагает  своим читателям.

Маша Кричевская: - Московское издательство "Альпина нон-фикшн" выпустила ваш роман "В ожидании Америки" на русском языке. Вы позиционируете себя, Максим, если верить Интернету, "Википедии" как русско-американский писатель. Вы выходец из России, бывший москвич, об этом мы поговорим немножко позже. Почему Вы выпустили книгу изначально всё-таки на неродном, хоть и уже ставшим очень близким для Вас языке?

Максим Д. Шраер: - Маша, всё-таки заметим, что это не ро ман - это беллетризованный мемуар. "В ожидании Америки" - книга, основанная на реальных событиях, хотя общий повествовательный тон, конечно же, скорее романный, чем воспоминательный.

- Но я читала это как роман, скажу вам честно.

- Но при этом, Маша, всё было именно так.

- Глядя на вас, я уже начинаю в это верить.

- Почему книга была изначально написана по-английски? Понимаете, просто я уже живу вне России почти 27 лет - и все эти годы в Америке, так что в какой-то момент я перешел на сочинение прозы на английском языке. Стихи я сейчас пишу очень мало, а вот прозу пишу по-английски и перевожу на английский, хотя вот теперь, после того как "В ожидании Америки" вышла в России в авторизованном переводе, открылось второе дыхание.

- Авторизованный перевод - что это значит? Это значит, что вы переводили сами себя. Насколько я знаю, вам помогали в этом и родители...

- Сейчас расскажу.

- ...и друзья, наверно, да? Как выглядит перевод самого себя? Вот как это происходит?

 - Лаборатория перевода выглядела следующим образом: Сергей Ильин, переводчик почти всего Набокова на русский язык, перевел одну часть какое-то время тому назад. Потом мои родители - мой отец, писатель Давид Шраер-Петров и моя мама, переводчица Эмилия Шраер - перевели две части. И потом уже переводчица Маша Аршинова из Ленинграда перевела больше половины книги. Я сам перевел только два куска. Один, связанный с чтением Набокова на Тирренском пляже в Ладисполи и ещё один кусок, "La Famiglia Solovetchik", который мне просто хотелось самому перевести. Авторизация заключалась в том, что переводчики отправляли мне текст, и мы с ними вместе работали. И тут речь была не только в том, чтобы всё звучало в точности так, как в оригинале, но ещё и в перекалибровке интонации. Я отвечаю за то, что это адекватный перевод - и я им очень доволен.

- Но не кажется ли вам странным, что вас, человека, родным языком которого является русский, на русский язык должны переводить пусть и близкие и родные, но всё-так другие люди?

- Ну почему же странным?

- Но это же ваша книга, ваш язык...

- Это подарок судьбы...

- ...и ваши личные абсолютно эмоции, отношения, воспоминания, ваши.

- Маша, я бы этого сделать не смог. Я вам скажу определенно - и не только потому, что не захотел бы. Просто потому, что есть другие книги, которые просятся наружу, которые надо писать, есть семья, дети, сроки... Но самоперевод меня не очень интересует. А как раз вот такого рода творческое соавторство с переводчиками меня очень занимает, потому что я получаю некий субстрат, некий текст, а потом уже по нему вышиваю, и вот это вышивание для меня - действительно творческий процесс.

- Повышает ли статус писателя тот факт, что его переводят на другие языки?

- Смотря как переводят. В принципе, да, но...

- Ну вот ваш конкретно.

- Я не знаю, я не могу сказать про статус. Да, меня переводили, отрывок из этой книги по-японски выходил, по-хорватски, недавно кусок перевели на итальянский, но легче всего, когда ты не знаешь языка, тогда уже ты не можешь судить о переводе….

- Максим, а вот скажите, "В ожидании Америки", первоначальная оригинальная англоязычная версия и русскоязычная версия - это две разные книги, это две похожие книги? Вот по эмоциональному воздействию, восприятию - это разные творческие единицы или это всё-таки одно и то же на разных языках?

- Наверное, и да и нет. Это зависит не только от меня, но и от аудитории, понимаете, от того, к кому эта книга обращена. Конечно же, это единый текст, но наверное, конечно же, он звучит по-разному, наверно русский перевод более лиричен, более романтичен просто потому, что русские культурные традиции до сих переполнены наследием романтическим, лирическим, любовным, а вот американская литература не такая.

- Максим, давайте мы конкретно сейчас про книгу поговорим, потому что вот мы с вами рассуждаем сейчас как два человека, которые знакомы с содержанием этой книги. Может быть вы расскажете в двух словах, о чем эта книга - для тех, кто с ней пока не знаком?

- В самом начале лета 1987-го года двадцатилетний еврейский юноша из Москвы покидает Россию вместе с родителем. Эти бывшие отказники празднуют свое освобождение в имперской Вене, а потом проводят два с лишним месяца в Риме и под Римом, в Ладисполи, где они ожидают получения беженских виз. И они оказываются в совершенно необычном для себя состоянии некоего отсутствия бремени обстоятельств. Попадание на Запад было реализацией многолетних фантазий. Мы все фантазировали на тему Запада и вот, наконец, мы там оказываемся. Ну и кроме того, герой оказывается вовлеченным в разные приключения. Тут, Маша, я с Вами согласен, и любовная линия в этой книге именно в том, что герой разрывается между итальянками, которые влекут своей закрепощенностью, своей свободой, и между еврейско-русскими эмигрантками, которые...

- Тоже влекут?..

- Конечно, но и кроме того, они - это знакомое, это родное, это воздух родной культуры.

- И не забываем, что главному герою двадцать лет.

- Да, разумеется, его переполняют гормоны и так далее.

- Конечно, а кроме того, это лето, это Италия, это всё сопутствующее и, как мы теперь знаем, вы сами признались в самом начале нашей беседы, о том, что этот двадцатилетний юноша - это вы сами... что это автобиографический роман. Максим, насколько действительно он автобиографичен? Сколько в нем...?

- Да нет, всё!

- Абсолютно всё правда? От А до Я?

- Ну, понимаете, слово "правда" следует употреблять в контексте...

- Конечно, потому что вы писатель всё-таки.

- Конечно, я думаю, что всё это историческая правда, но в книге есть и эстетическая выдумка. В том смысле, что невозможно описывать некоторые вещи без определенной доли эстетизации, романизации. И у меня есть там место, где об этом как раз и рассуждает герой, что он чувствует, что какие-то ветры наполняют его паруса и он уже, так сказать, не властен писать всё, как это было. Понимаете, но я повторяю, тут следует противопоставлять не историческую правду и выдумку, тут следует противопоставлять документальное и переданное беллетристическими способами. Вот в чем разница.

- Знаете, как интересно, Максим. Вот я себе несколько фраз из вашей книги выделила и это удивительно просто, что буквально в самом начале нашего разговора вы цитируете именно ту фразу, которую я себе пометила.

- Какую?

- "Ветры повествования собираются у берегов Ладисполи, и я чувствую, как они наполняют паруса моего рассказа". Именно об этом я хотела вас спросить...

- Пожалуйста, Маша.

- ...потому что это похоже на какую-то былину или греческую какую-то мифологию...

- Да, скорее греческую, греко-римскую... Это некоторое эпическое начало... именно в смысле древнегреческого эпоса, это так и есть, несомненно. И кроме того, у меня ещё есть там место, где я рассказываю про то, что потерял всех своих муз в пути.

- Мы вернемся к этому чуть позже, к музам вашим, а у меня возникает на этом месте абсолютно логический вопрос. Вы описываете в своей книге... я сейчас буду сознательно следить, не произносить слова "роман".

- Да, пожалуйста, Маша.

- В своей автобиографической книге вы описываете очень детально, очень скрупулёзно описываете именно вот этот промежуток вашей жизни, период перемещения, то есть именно тот момент, когда вы находитесь в прямом смысле в ожидании Америки, в ожидании американской визы.

- Транзит, вот что это такое.

- Да, транзит итальянский. Теперь внимание: книга вышла в оригинале на английском языке в 2007 году. Двадцать лет прошло с того момента, как вы попали в Америку. Почему, Максим - я надеюсь, что мой вопрос правомерен - почему двадцать лет нужно было вынашивать вот это, ведь всё равно что-то стирается, забывается. Почему двадцать лет понадобилось вам на то, чтобы выпустить книгу о том, как вы жили в ожидании Америки?

- Да, замечательный вопрос, и я вам с удовольствием расскажу. Все в книге "В ожидании Америки" написано по памяти, это чистая реконструкция. Конечно, книга вышла в 2007 году, на английском, под названием "Waiting for America", но писалась она некоторое время. И на самом деле, первый импульс к созданию книги - я тогда ещё не знал, что я пишу книгу - возник уже где-то в 1996-ом году. Но просто, понимаете, я вообще сочиняю, как правило... Ну вот Пастернак говорил, что он рифмует, как Б-г на душу положит. У меня есть что-то такое, я стараюсь сочинять в некоем естественном режиме. Первая часть книги писалась урывками, но вот вторую половину я написал в течение полугода, и вот при каких обстоятельствах. Моя жена Кэрен была беременна нашей старшей дочкой; мы ждали рождения Мируши; я понял, что надо написать эту книгу и надо ее срочно издать. И когда я ее дописывал, то у меня в голове была такая мысль, что как бы было бы здорово, если бы эта книга стала бестселлером и обеспечила бы, так сказать, моих наследников. Ну, понимаете, этого пока не произошло, но...

- Но подождите-подождите, русскоязычный вариант только недавно вышел.

- Правильно.

- Мы сейчас с вами работаем... над обеспечением наследия.

- Маша, вы совершенно правы. Я, честно говоря, больше всего надеюсь, что по книге будет поставлен в России фильм, потому что мне кажется, что такой фильм нужен, интересен и, тут есть о чем поговорить.

- Есть на что посмотреть, тогда уж!..

- Конечно, Италия.

- Максим, вы бы хотели, чтобы вашу книгу экранизировали в России.

- У меня пару раз было, что заинтересовывались продюсеры из Голливуда, и какие-то были предварительные переговоры, но из этого пока ничего не вышло. Но просто мне кажется, что именно в России экранизация книги была бы более востребована.

- То есть вы себе представляете это вполне кассовым фильмом.

- Я не знаю. Вся моя жизнь - это отказ думать о кассовости, в этом-то и дело. Но просто я хочу сказать, что у каждого есть какая-то тихая заводь, и вот в моей тихой заводи, в этой мечте я вижу вот такой фильм.

- Но наследство хочется обеспечить всё-таки. Может быть экранизация поможет.

- Вы знаете что, Маша, я вам вот что скажу на предмет наследства. Совсем недавно вышла моя новая книга в Америке, которая называется "Leaving Russia: A Jewish Story", то есть "Покидая Россию: еврейская история", это приквел к "В ожидании Америки". Приквел начинается с еврейского детства в Москве и заканчивается годами отказа, студенчества и отъездом. Вот пока что, эта книга пока, мне кажется, пользуется успехом. Надеюсь, что ее скоро переведут на русский.

- Вы упомянули родителей. Как ваши родители оценили "В ожидании Америки"? Ведь это, собственно, книга и про них.

- Да, конечно. Я, во-первых, дал им прочитать "В ожидание Америки" еще в рукописи, и, кстати то же самое было с приквелом. И сказал им совершенно определенно - и то же самое жене, что если вас что-то принципиально не устраивает, вы должны мне сказать. Мой отец - мой учитель и человек широких взглядов, поэтому у него были критические замечания литературного свойства, но не по сути описываемого. Хотя, конечно, там описываются очень мучительные эпизоды. Но, мне кажется, родители ценят эту книгу.

- А, мне кажется, я знаю, что могло не понравится вашей жене.

- Что?

- Ведь очень глубокая любовная линия романтическая проходит сквозь книгу, и вы описываете это не скрывая всякие чувства, возникающие у вас по отношению к упомянутым выше привлекательным итальянкам и девушкам из среды выходцев из СССР.

- Их там три.

- Да, три девушки. Вот, мне кажется, может быть ваша жена могла бы возражать.

- Вы знаете, Маша, я думаю, что вы отчасти правы. Никакая жена не может до конца полюбить такого рода книги. Для этого, понимаете, недостаточно любить себя и своего мужа. А вот приквел о детстве и юности ей понравилась гораздо больше.

- Вы обмолвились о том, что у вас две дочери. Очень актуален вопрос двуязычия, воспитания детей, взращивания их на ниве русского языка. Как обстоят дела у вас? Говорите ли вы с детьми по-русски? Знают ли дети русский язык?

- Да, я говорю с детьми по-русски и стараюсь говорить с ними по-русски почти всё время, но это не всегда получается. Но тем не менее, в нашей семье такой установлен порядок, что жена говорит с детьми по-английски, а я говорю по-русски. Жена родилась в Америке, хотя родители ее были еврейские иммигранты, Но понимаете, когда дети начинают взрослеть, они между собой говорят по-английски. Было бы противоестественно, если бы они говорили между собой по-русски. Это и в стопроцентно русских эмигрантских семьях происходит. Кроме того, понимаете, обратный перевод - это тоже почти абсурд. Ну, скажем, когда ко мне подходит дочь с просьбой объяснить что-то, какое-то место в книжке, которую она читает по-английски. Было бы крайне неестественно объяснять это в обратном переводе на русский язык.

- Конечно, согласна. Ну всё-таки русский язык культивируется в вашей семье, это, собственно, я хотела узнать.

- В той мере, в которой я считаю это разумным, но это не самоцель. Я бы хотел, чтобы они стали - я вам скажу без обиняков - прекрасными людьми, а на каком языке они будут прекрасными людьми, честно говоря...

- Чтобы они стали прекрасными людьми, но было бы совсем неплохо, если бы эти прекрасные люди владели русским языком. Максим, хотелось бы попросить вас закончить нашу беседу продолжением фразы Набокова, которую вы цитируете в своей книге - "Литература - это любовь к людям". Ну, давайте отбросим это самое "любовь к людям" - из первоначального набоковского текста. Скажите, что для вас, как для русско-американского писателя, литература?

- Это, прежде всего, территория, в которой ты существуешь в какой-то мере человеком свободным во всех смыслах этого слова - политическом, идеологическом, но ещё и эстетическом, артистическом. Это не только вопрос самовыражения, но это ещё и вопрос того, в какой мере тебя понимают и воспринимают. Вот для меня это, кроме всего прочего - хотя, конечно же, формальный поиск мне очень интересен - но это ещё и самая высокая степень раскрепощения. Любовь именно потому и любовь, что с этим человеком (читателем) Вы можете себя выразить в полной мере.

- Максим, я желаю вам не растерять эту свободу, а о том, чтобы книга ваша нашла как можно больше откликов, мы позаботимся.

Copyright © 2014 by Maxim D. Shrayer and Mascha Kritchevskaja. All rights reserved.

На фото: Максим Д. Шраер; Маша Кричевская; Обложка книги "В ожидании Америки"; Максим Д. Шраер с дочками Мирой и Татьяной.