ДНЕВНИК

Это - лишь фрагменты, отдельные страницы уникальной книги "Дневник Жеребцовой Полины", которой уготована участь пребывать в одном ряду с пронзительными, сжимающими сердце дневниками еврейской девочки, уроженки фашистской Германии Анны Франк и ленинградки-блокадницы Тани Савичевой. Все эти книги роднит общее: они  соединяют в судьбах девочек-авторов миллионы человеческих трагедий, вызванных военными преступлениями - порождёнными то ли нацизмом, гитлеровским режимом, то ли современными российскими политиками, совершающими военные преступления против своего же многонационального народа. Читайте.

18 июля 2000 год.

Я собирала ягоды черной смородины в садах, а уже наступил вечер. Стемнело. Я ушла оттуда, а утром решила продолжить - дополнить бидончик полезными ягодами. Пришла, стала собирать и чувствую: мои ноги проваливаются... Земля рыхлая под кустами... Свежевскопанная!

И вдруг я поняла, что под моими ногами - человеческие тела. Плохо засыпанные. Это был сад-огород рядом с дорогой, которая ведет на военный блок-пост. Мне стало так страшно. Страшно оттого, что я стою на мертвецах, возможно, убитых и закопанных ночью. Я стала извиняться перед ними. Выскочила из этого сада и все извинялась. Говорила: "Простите. Я не знала, что вас тут закопали... Да будет Бог милосерден к вам. И заберет вас в Рай! Тогда вы забудете все муки, что пережили!"

Через пару дней из этого сада огорода пошел соответствующий запах...             Сейчас ведь лето!

Царевна Будур

20 января 2000 год.
   
 Вчера утром, 19 января нас вывели из дома русские военные.
 На моих часах было начало десятого.
 
- Быстро! Очень быстро! - приказали они.

Маме не дали взять её паспорт и пакет, куда она сложила фотографии умерших родных. Они сказали:
 
- Паспорт тебе больше не понадобится...

Соседка из квартиры рядом, - бабушка Нина - вышла на снег в домашних тапочках. Переобуться она не успела. Решила: проверят квартиры, посмотрят документы и вернёмся домой. Так ведь уже было в 1995 году. Но на этот раз всех жильцов, кого вывели из квартир, собрали в среднем подъезде дома. Того, что пока еще стоит. В нем живут Аза с Линой. Я видела, когда проходила через свой двор, яркое солнце и белый, искрящийся снег. Красиво!

Только осколки, которые уже четыре месяца жили в ноге, кололи изнутри, и идти было больно. На лестнице, ведущей вниз, было много пачек мыла в красной упаковке. Оно рассыпалось из огромной коробки. Я подняла одну пачку и спрятала в карман: вдруг пригодится - руки мыть?
  
Еще, пока мы шли через свой двор, я видела, как, военные выносили голубые коробки, как оказалось - с хрусталем. Потом они открывали их, ругались матом и били хрусталь прямо во дворе, на глазах у всех...
Только непонятно - зачем?
  
Потом нам велели спуститься в подвал, а разговаривать запретили.
Болтунам пообещали гранату.
 
Мы сидели в подвале около трёх часов. Беззвучно общались, едва шевеля губами. Все боялись, что бросят гранату. Взрослые говорили, что такие случаи бывали.

Было тесно, сыро и очень душно. А Юрочка, у которого повредился рассудок, внук бабки Нины, шептал мне про НЛО. Что солдаты не настоящие, что вместо них прилетели убийцы-пришельцы с другой галактики. А он ждал "своих друзей, русских", но совсем не пришельцев...

Наконец, нам велели выходить. Тётя Аза и тётя Лина вылезли на свет и сразу стали собирать красивое красное мыло. Объявили, что им его оставили на хранение какие-то соседи. Мне было стыдно, но свой единственный кусок я не отдала.

- Разрешите зайти в свою квартиру! Паспорт взять. Как же я без паспорта? - Мама волновалась.

- Нельзя! Паспорт - вам не нужен. Вещи не брать! Двери не запирать!
Вперед! С сопровождающим.

Аза дала моей маме чёрное кожаное пальто.

-Ты мне хоть это спаси! - неожиданно попросила она.

Люди из двух домов шли цепочкой. Я увидела около 11-ти человек. За углом, при выходе со двора, обстрел был сильнее. Шуршали и свистели мины. Недалеко разорвался снаряд. Полыхнуло прямо перед нами. Мы и военные шли вместе. Свои били по своим. Солдат слева кричал матом в рацию. Но часть его речи я разобрала:

- Эй вы, пермяки! Мы это! Мы уже здесь! По своим бьёте!
 
Мы шли первые: бабушка Стася, мама и я. Стася еле шла. Мы взяли её в "серединку" и все держались друг за друга. Я сама еле двигалась от голода и усталости. Когда раздавался шуршащий визг мины, все падали . А потом опять шли...

Нас подвели к обрыву. Я взглянула вниз. Там липкая глина и снег.
Юрочка трясся, крестил солдат и бормотал что-то типа:

-- Кыш! Кыш! Улетайте отсюда!

Кто-то из военных пальнул короткой очередью из автомата, чуть повыше наших голов. Я испугалась и почувствовала, что падаю. У меня закружилась голова. Мама поддержала меня. А блуждающий осколок в правой ноге "проснулся" и резанул со страшной силой. Старая бабка Стася упала на колени и стала кричать:

- Что вы делаете? Мы - свои, мы - русские! Не стреляйте!

Мама стояла молча.

Солдаты засмеялись. Тот, что был круглый, как колобок, махнул рукой:

- Свободны! Катитесь вниз! А домой не смейте являться - у нас тут зачистка!

Мы его послушались. Действительно покатились вниз по глине и по снегу. Военный, тот, что ругался в рацию, крикнул вдогонку:

- А насчет расстрела, это мы пошутили.
 
Мы брели неизвестно куда, то и дело заскакивая в чужие гаражи от обстрела. Сопровождающий указал нам на дом без окон и дверей, но с крепкими кирпичными стенами:
 
- Здесь пока пересидите. За нами другие части идут. У них - жёстче. Это мы добрые - москвичи, у нас люди даже из вузов есть!

Он был высокий и очень худой.

Скоро подтянулись наши жильцы-соседи. Дом, в который нас привели, был совершенно пуст. Только стояла в середине комнаты одна кровать с железной сеткой без матраса и одеял. Все по очереди сидели на ней остаток дня и всю ночь. А я села на пол и в очередь не пристраивалась.

У меня в кармане оказалось два малюсеньких кусочка сахара. Черных от копоти и похожих на угольки. Я давно их хранила. Хотела съесть перед смертью, думая, что она все ровно неизбежно настигнет меня, но забыла. Сунула руку в карман - а они там. Предложила людям, но все отказались. Только бабка Стася взяла. И, подавившись ими, закашлялась.
  
Утром, все отправились искать другой дом, целый и чтоб в нём было
на чём спать. Мы не ели. Ни вчера, ни сегодня. Зато нашли дом! Там есть  двери! Есть оконные рамы. Даже кухонный стол! И... диван! Наши лица, наверное, осветились счастьем, и все перестали ворчать. Быстро разбились на маленькие группы и отправились искать клеёнку, чтобы закрыть ею оконные рамы. Так будет теплее.

Наша охота была удачной. Мы принесли инструменты - гвозди и молоток.
Решили не разделяться! В данный момент, жить по два - три человека страшно. Лучше держаться всем вместе. Мы заняли крайнюю комнату со старым зелёным диваном. Оказалось - нас в комнатке шестеро: я с мамой, бабушка Нина с больным внуком, старенькая Стася, и ещё одна бабушка - Маша, из частного дома, сгоревшего на углу. Это была мама Ольги. Для Нины с внуком Юрочкой я и мама откопали из-под снега железную ржавую сетку от кровати.

Еще мы придумали для сетки подпорки - кирпичи. Кто-то нашел мужские ботинки и переобул бабушку Нину, мокрые ноги которой сильно распухли.
Старой Стасе притащили кровать, как в больнице, с высокими спинками
Нам единогласно уступили зелёный диван и мы с мамой удобно разместились на нём "валетом".
 
Правая нога очень болит. У меня - температура. Повезло, что в разбитом шкафу, за стеклами нашлись лекарства: аспирин" и валидол. Еды мы в доме не нашли.
  
К вечеру мне всегда хуже. Вообще, я хожу нормально, но вдруг появляется резкая, страшная боль, я падаю на снег и кричу...

  
 22 января 2000
 
Тётя Аза с тётей Линой принесли из соседних домов теплые одеяла и спали спокойно.
 
Моя мама постеснялась ходить по чужим квартирам. И мы мучились, мёрзли. Я заплакала утром, не выдержав двухдневной голодовки, и сказала маме: "Да с них пример брать надо! Люди ориентируются в обстановке, а мы...!"

Она сказала: "Да ладно..." и безвольно махнула рукой.
  
Какие-то русские солдаты пожалели нас, дали две банки своей пайковой тушенки. Сказали:

- Все, что вам нужно, ищите сами. Закрытых дверей в городе Грозном, вроде, нет!.

Все пошли искать, но ничего не нашли, кроме муки. К трем часам дня сварили суп с "галушками". Наконец, поели! К вечеру кто-то обнаружил немного риса в кулечке, а кто-то стакан макарон. Ура! Будет макаронно-рисовый суп. В него мы положим всё, что у нас есть.
  
Наш дом, наверное, уже сгорел, и паспорт мамы тоже.
  
Вовка и Аза где-то купили для военных водку. Это ещё зачем? Я так и не поняла. Вовкина жена - тетя Оля - постоянно хихикает и шепчется с солдатами. Говорит, что старается ради еды. Командует всеми, кричит, а сама таскает в свою комнату чужой хрусталь и какие-то ковры. Наши комнаты разделяет кухня. Во второй комнате поселились четверо: Оля с мужем, Аза и Лина.
  
Куда-то потерялся сосед - Николай со своей парализованной мамой. Они жили в том же доме, что и мы. Когда нас выгнали на зачистку, мы видели, как военные вытаскивали мать Николая, а он все твердил, что ее нельзя трогать...
  
У меня болят пальцы рук - большой и указательный. Вчера, когда несли сетку от кровати для бабушки Нины, пальцы "приклеились" к мерзлому железу. На нем остались кусочки моей кожи. Варежек нет, я забыла их дома на холодильнике.
  
Сегодня в дневное время мама нашла мешок, а в нём - примерно, ведро- полтора тёмной муки! Он лежал в яме у дома на углу улицы. Мама взялась нести мешок, а какая-то бабка-чеченка на неё "наехала" и громко заорала:

- Моё! Отдай! Он лежал возле моего дома. Я старая! Я не ела три дня! 

Маме стало стыдно и жаль бабку. Она отдала ей муку.

Как орал на маму пьяный Вовка!!!

-Я не собес! Я вас кормить не буду! Кто ничего не принесет - еды не получит!
 
Мы молчали. Знали - виноваты.

Продолжаю:

Пока искала дрова, сочинила стихи. Вот они:
  
  На снег, в Крещенье, 19-того:
  - Из дома - вон! Не запирать!
  С собою вещи не вытаскивать!
  И ног не смейте обувать...
  
  Идите вон! Вперед! Без паспорта!
  Он вам не нужен! Вон! На снег!.. 
  Мы смотрим - перед нами в маске
  Военный русский человек...
  
  
  Полина
  
     
 23 января 2000 года
  
Вовка пьян с вечера до утра и с утра - тоже.
Нина и ее сумасшедший внук колют и пилят дрова. Носят их в дом, делают запас на случай обстрела. Мы с мамой переделали наше окно. Еще раз затянули его клеенкой, ведь зима, январь, а мы, считай, на улице. 

  Потом, помогали бабушкам, носили дрова. 
  Уже полдень.   Сегодня Вовка притащил и поставил в кухне железную печь. Вывел трубу в окно. Печь большая. 

  Надеюсь, что перестанут мёрзнуть мои ободранные пальцы и ноги. 
  Я хожу в старом, очень длинном чёрном пальто. Оно мамино. 
  Я в нём спала, когда нас вывели из дома. Под ним еще две кофты и дырявая куртка.
  
  Чтобы ко мне не приставали, мама сделала мне по подбородку
  капли из теста, вроде, прыщи. Припудрила их тёртым красным кирпичом.
  Получилось, как зараза. Я так хожу. Ведь мне - 14 лет!
  Мама боится за меня. Много пьяных мужчин вокруг.
  
  Люди сказали, что в военный госпиталь мне лучше не обращаться для операции.
  Почему?
  Сейчас, Вовка напомнил маме, что она - "растяпа", так как отдала
  старухе, "которой подыхать пора", муку.
  Мама не выдержала критики и ревела.
  Наш " обед", почему-то задерживается.
  Куда-то делись троё: жена Вовки Ольга, Аза и Лина?
  Уже половина пятого вечера. 


  Оказывается, они все трое, ездили на БТРах к нам, в наши дома, вместе с солдатами.
  Никому ничего не сказали!
  Договорились с военными и тю-тю...
  Привезли какие-то большие мешки.
  Объяснили: там, в наших домах, расположилась другая воинская часть.
  И они "спасали" свои вещи. Мешки занесли во вторую комнату.
  И сразу закрылись.
  Мы ждали.
  Я была очень голодная, но ещё сильнее я желала узнать, как там наш дом?
  
  Путешественницы, наконец, сделали все свои дела и рассказали:
  - Вход в ваш подъезд завален кирпичами. Войти можно, но только
  из других подъездов. Через дыры, прорубленные в стенах квартир.
  Все квартиры в доме теперь соединены через внутренние перегородки.!
  Но такой путь требует времени, а мы - спешили -
  - Что же документы нам не привезли? Необходим же паспорт! ,-
  волновалась мама.-
  Мой паспорт - в пустом холодильнике! Он спрятан на случай пожара! -
  - На хер он кому нужен! - огрызнулась Аза.
  А ведь мама недавно спасала её плащ!
  Какие стали все нервные и злые!
  
  С этого дня в соседней комнате прижились красочные термосы и новый сервиз...
  - Если честно, очень завидую, что вы смогли увидеть наш дом! - призналась я.
  И сразу увидела, как скривилась Вовкина жена - Оля.
  - Там, у входа к вам, - мусор и гора кирпичей. Не пробраться.
  Что-то из вещей, наверное, останется...,- успокоила маму Лина.
  Она добрее. И на том спасибо!
  У меня болит сердце и очень хочется домой.
  Женщины рассказали, что те военные с кем они приехали, сильно ссорились
  с теми, кто был там, в наших домах. С другой воинской частью...
  Они едва не подрались и не постреляли друг друга...
  
  Полина.   
   
   
  24 января 2000 год
  
Мы таскали воду. Я по половинке ведра. Снаряды из пушек теперь падают совсем недалеко. Пушки стоят на горе, рядом с пожарными колодцами, по дороге в мою школу № 50. Хорошо видно, как загорается и рушится дом. Грохот. Гарь. Часто снаряды пролетают прямо над нами. Так военные развлекаются. Они стреляют чуть выше наших голов, пока мы набираем воду.
  
В чужих разбитых домах бывает вода, налитая в ведра, но она замёрзла и не всегда можно оторвать ведро от пола. Где получается - забираем воду себе. У нас печка. Стало чуть теплее. Лёд в ведре тает. А снег топить очень трудно. И он всегда с копотью - черный...

Спим мы, как и раньше, в пальто, но теперь не так мёрзнем. Сегодня, повезло - нашли соленые помидоры в баллонах. Носили в дом. Трудно маме: в одной руке ведро с водой, в другой банка. А я могу нести только неполное ведро, мне больно ступать. Едим мы один раз в сутки. Примерно, в три часа дня. Но наши соседи нашли и принесли муку. Потому сегодня, у каждого ещё есть пышка. Хочешь - жуй всё сразу, а хочешь - спрячь на вечер. Я постоянно хочу есть. Болят ноги. Это все из-за осколков ракеты.
  
  Продолжаю: только, что был ужасный, свинячий скандал. Пьяный Вовка бил и душил старую бабку Стасю. Он кричал:
 
 - Проклятые твари! Еду ищите себе сами! Я всяких старых блядей кормить не обязан!
 
За старушку Стасю вступилась чеченка Аза:
 
- Она же еле ходит!
 
Вовка ударил и её! Аза сильно покраснела, заплакала. Вот сволочь! Жаль, у меня сил нет набить ему наглую морду! Тоже мне, великий благодетель...
  
Некоторые русские солдаты пожалели нас - выселенных. Из своих пайков дали консервы 1-2 банки. Это на всех!

- Нам и так дают половину положенного пайка, - признался один из военных. - Остальное начальство на сторону продает. Но вы возьмите. Смотреть на вас тяжело. Вы же - голодные!

Все продукты Вовка и тетки: Лина, Аза и Оля сразу сортируют. То, что качественней - прячут у себя, в другой комнате. Едят втихую, по ночам, и откладывают на потом, а бабушкам и мне с мамой не дают.
  
Я вчера вечером вышла на улицу. Понаблюдала эту странную жизнь в окно, со двора. Чувствую, что и сама становлюсь гадкой и злой. Ежедневно ругаюсь с кем-нибудь, даже, с мамой. Это, наверное, потому, что мне постоянно мешают делать мои записи, мешают сочинять стихи, читать.

Они вряд ли верят в Бога или в Правду. А в кого вообще тут можно верить?
Я поняла, наконец! Все дни наши сожители по дому просто мародерствуют.
И делают "кино". Они специально во весь голос кричат на нас. Чтоб люди
на улице слышали и ошибочно думали, что старым бабушкам и нам нужен хрусталь. А у нас дома посуды - валом! Лично нашей, включая бабушкину, из города Ростова-на-Дону. Мы привезли ёё в 1992 году, когда умерла мамина мама. Моя мама мыть эту посуду не хотела. Даже не распаковала всю. В то время я пошла в школу. Начинался мой первый класс. Лежала, перевезенная к нам, парализованная моя прабабушка - 92 лет. Не до посуды было. Мне она вообще не нужна.

Я вспомнила, что один философ, - не помню, как звали, - тоже все бросил и скитался по свету, имея одну только чашку для воды. А когда пришел к ручью и увидел, как мальчишка-пастух пьет воду из горсти, то разбил свою чашку о камни.
  
Я постоянно чувствую запах смерти. Она пахнет металлом.
  .
Мама, если мы идем в "поход", не разрешает заходить в жилые комнаты.
Чтоб соблазна не было что-нибудь взять. Когда заходим в чужой дом, то сразу направляемся на кухню и в подвал. Главное - еда! Еду брать не грех. Если у нас забирали еду - мы никогда не ругали этих людей. Обязательно мы посещаем и ванную комнату. Там бывают: аптечка, вода, мыло.
Теперь мы стираем редко - экономим воду.

Нам сегодня крупно повезло - нашли лекарство. Анальгин. Я выпила сразу две таблетки. Когда боль в моей ноге совсем прошла, мы пошли на соседнюю улицу, просить у жителей варежки для меня. Но никто не дал. Сказали:

- Ищите сами. Или у своих просите. Вон "хозяева ваши хозяйничают", - и
  они указали на военных.
 
- Конечно, поищем! - огрызнулась мама.

Надо было спросить на чеченском языке, тогда бы дали. А так - ругнулись и всё.

Варежки мы искали, но не обнаружили. Невезучие мы.
  
Сегодня, был вкусный обед. Суп с картошкой! Старались наши дежурные: Аза и Лина. После обеда я хотела полежать, но пришла красавица - Лина - и сообщила:

- Я уже один раз принесла воду и помидоры. Что, я гробиться на всех должна? Там много.

Старенькая Стася спала. Нины с безумным внуком не было. На свою беду мы взялись помочь - принести еду и воду. В кирпичном частном доме были солдаты и ещё какой-то дед - чеченец. Я взяла ведро воды, отлила для лёгкости и вышла. Мама также подхватила одно ведро с водой, баллон варенья. Потом она увидела в баночке, острую приправу - аджику - и тоже сумела взять её.
  
В этом доме в большой красный бак из пластмассы солдаты ставили себе баллоны и банки с консервами, на весь свой коллектив. Дед-чеченец крутился там же - с мешком. Он тоже запасался едой. Никто никому не мешал. Наоборот, царили понимание и сочувствие.

Следом за нами, очень скоро, вышла рыжик - Лина.
  
Бабушка Нина, по прозвищу, "Ингушка - Усатый кот", шла мне навстречу.
Она мне помогла занести ведро с водой по ступенькам, в " наш" дом.

- Мы с внуком лук нашли и спички! - успела похвастаться она.
  
Едва мы вошли, к нам ворвались русские военные. Они кричали, что мы украли у них фонарь.

?!
 
Что, сейчас за это они расстреляют нас всех? Они тряслись от гнева и злости. Все наши соседи молчали, замерев от страха, так как два автомата были сняты с предохранителей и нацелены на нас.

Фонарик я действительно видела. Красивый, блестящий! Он был в том доме, откуда мы только что пришли. Фонарик стоял лампочкой вниз на подоконнике в кухне. Я вышла вперед и сказала об этом. Уговорила разгневанных людей не стрелять, подумать. Вернуться. Посмотреть внимательно. Сказала, что я не брала.

Они поняли - я не вру. Плюнули и ушли.
  
Если бы не я, возможно, остались бы одни трупы! А, впрочем, наши соседи-воришки это заслужили.

Кто же подставил нас так подло? Старик или Лина? Скорее всего, украла именно она. Хотя, может быть, фонарь найдут?
  
  Царевна.
  
  
  25 января 2000 год
  
Утром наши женщины пришли и рассказали, что двух девочек-сестер
военные увели из дома от матери. По возрасту они - школьницы.
Их мать искала, у кого можно купить ящик водки, чтобы вернуть детей, иначе их ей не отдадут.
  
Аза и Оля принесли чужие красивые полотенца, пояснили: "Это вместо салфеток". И сразу забрали всё в свою комнату.
  
Днём я увидела: в нашем дворе свежая могила. Взрослые объяснили:

- Это сосед. Убило в доме рядом.
 
Надо же! А я не заметила...
  
Ночью сильно стреляют, но никто не уходит в подвал под домом. Спим   каждый на своем месте.
  
Больной внук бабы Нины приносит откуда-то книги. Лучшие из них Лина забирает себе. Когда обстрел, он страшно пугается и всегда твердит:

- Господи! Неужели я маму больше не увижу?! Ее убили? Давайте спрячемся в канализационный люк! 

Его бабушка шутит:
 
- Увидишь маму, если слушаться будешь!

На самом деле его мама с младшими детьми стали беженцами. И никто не знает, живы ли они. Ведь места в автобусе стоили очень дорого, на всех денег не хватало. А вывозили бесплатно очень немногих. При этом - еще и обстреливали. Так убило всю семью беженцев из соседнего дома, осенью 1999-го. Как-то 46 человек сгорело, когда в автобус попал снаряд. Спасся один ребенок...
  
Моей маме было плохо с сердцем. Я давала ей валидол и капли.
Она попросила закопать ее прямо в огороде, если она умрет. Но чтобы это сделала именно я, а не кто-нибудь еще из ближайшего окружения. Она объяснила, что даже после смерти ей будет противно принять от них помощь. А я ответила, что не смогу ее закопать, так как земля мерзлая. Вся в снегу.

- Тогда сожги, - предложила она.

Я попыталась представить себе, словно увидев это сверху, мерзлую землю, медленно расплывающееся черное пятно вокруг костра и ее тающее в огне тело. Но, видя, как ей плохо, пообещала:

- Сделаю, как ты просишь.
 
И, пока она не видит, вытерла слезы.
  
 Продолжаю. Вовка притащил баллоны солёной черемши. Принес на тарелочке и угостил нас. Мы смели черемшу в одно мгновенье.
 
- Остальное моё! Я люблю! , - заявил он. И отнёс все банки на свою половину.
  
В 200 метрах от нас загорелся частный дом, после обстрела из орудий. Все коллективно тушили пожар, но напрасно. Дом сгорел. Странно, но никто, ничего не взял себе. Все вещи выносили и ставили на дорогу.
Отдавали в дома напротив. Я с людьми забрала часть обгоревшего забора на дрова.

Нашли головки лука и пачки с промерзшим чаем. 

  P.S.

Наши молодые соседки стали исчезать по ночам куда-то... Женщины, а не боятся! Оля, наверное, уйдет - её муж Вовка все больше пьёт.
  
  Царевна Полина - Будур.
  
   
  26 января 2000 год 

  Ночь.
  
Обнаглели соседи из второй комнате! Спят вповалку и там же курят пьют. Это в такое время! В войну, когда жизнь на волоске! Дым идет к нам. Мы задыхаемся: дети и старики. Сейчас получилось еще круче: нашу комнатную дверь закрыли, задвинули стульями. Сидим все шесть
  человек, как наказанные, взаперти. В туалет не выйти! А в кухне наши     
  "девушки" пируют с русскими военными! Мирно беседуют и жуют.     
  Наварили что-то вкусное. Запах! Обалдеть! Хотя продукты, наверняка,
  дали на всех. Мы - голодные. А они - пьют! В дырочку от замка нам хорошо 
  видны баллоны с красным вином.
 
  Русские военные услышали шорохи, спрашивают:
 
  - Что, тут ещё люди есть?
 
  Тогда вовкина жена и тётя Аза стали раздраженно повторять:
 
  - Какие там люди?! Это у нас комната для калек. Мы их кормим.
 
  Мама, как услышала, расплакалась. Сказала:
 
- Мы отделимся. В продуктах и в дровах. А печь я сама себе с решёткой во дворе сделаю. Битых кирпичей много...

Я обрадовалась и зашептала:

- Давай уйдем от них совсем!
 
Но уходить из дома мама не решилась. Женщина и девочка - явная мишень. Тем более, что у нее постоянно болит сердце. Бабушки нас поддержали и хором сказали:

- Да! Мы согласны! Мы тоже отделимся и уйдем
 
Но прошло несколько минут - и они испугались собственного своеволия. Стали "петь" совсем другое:
- Надо терпеть! Гордость ни к чему. Вы не умеете жить в коллективе...
 
Явное предательство и трусость. В конце концов получилось, что отделились только я и мама.

Наши соседки, из параллельной комнаты продолжают исчезать по ночам.
Кто-то им светит фонариком и свистит. И у наших "дам" тоже появился фонарь.
  
Сегодня маме лучше. Она смогла встать. Сердце отпустило... Мы с ней   нашли в чужом доме сухие носки и переобулись. Варежки опять не нашли.
В одном доме на диване увидели убитого мужчину. Немного крови на голове и стакан чая в руке, свободно лежащей на подлокотнике.
Он был словно живой. Только в воздухе висел запах металла. Почему от убитых пахнет металлом и пеплом? И детские вещи, лежащие рядом с ним, и кроватка малыша...

В этом доме мама не разрешила брать даже еду. Она - суеверная. Говорит, что у мёртвых ничего брать нельзя.
  
Потом мы искали муку и сахар. В другом доме я заглянула в комнату. О! Что там было! На столе стоял открытый чемодан серый, "серебряный". В прозрачном пакете рядом лежала новая куртка из кожи! Я попросила маму взять куртку. Моя совсем износилась. Дырявая. Но мама не разрешила. Ругалась.

Вот зануда! Как будто не видит: вокруг все и всё забирают. Ходят группами. Взрослые и дети, военные и мирные жители, соседи и случайные попутчики...
  
Вечером мы с мамой вышли "подышать", пока нет обстрела. Идём, видим - нет того дома с курткой. Одни головешки и фундамент. Я сказала:
 
- Никогда не смогу поносить такую куртку.

Мама обняла меня:

- Потерпи! Чтобы у нас, в нашей квартире, хоть что-то осталось,
мы тоже с тобой кроме еды и лекарств ничего брать не должны!
Есть час добрый, а есть - недобрый, особенно в войну.
  
Позднее, ночью, я едва не погибла. Вышла около 23 часов во двор. Темно. Звезды. Мороз. Я спрятала кусок пышки, чтоб покормить бездомную собаку. Из-за собаки, собственно говоря, я и вышла. Позвала ее и стала кормить. Неожиданно раздался выстрел. За ним второй. Рядом со мной по стене чиркнула пуля. Кто-то захохотал пьяным голосом. Стреляли в меня. Явно, используя ночной прицел. Наверное, сквозь него мы кажемся снайперам призраками, которых интересно убивать. Я дернулась, спряталась за угол. Присела на корточки.

Простояла, как утёнок, минут пять. Так же, на корточках, не поднимаясь,
взобралась по лестнице домой! От боли в ногах я до крови искусала губы.
Дома, при свете керосиновой лампы, мы с мамой рассмотрели пулевое отверстие в моём шарфе...
  
Еще, когда я кормила пышкой собаку, то отчетливо слышала разговор Лины, Азы и Ольги о русских солдатах. Их речь и сигаретный дым, лились из окна их комнаты. Женщины хохотали и обсуждали, кто лучше как мужчина. У кого какое "богатство" и всякие грязные вещи... Какая низость!
  
Время - за полночь. Только что я поругалась с Олей, женой Вовки. Я, наконец, решила помыть голову, а то уже чешется (не мыла неделю!), а Оля, - начала кричать:

- Хочешь понравиться военным?! Шлюха!

Это с моими-то взглядами! И с моими ранеными ногами? Я ответила:

- Бог уже всех вас проклял! Шлюхи - живут в соседней от меня комнате.

Ольга прошипела, что ненавидит меня, и с удовольствием бы убила,
после чего скрылась среди мешков в их комнате.
  
Крыса! Она что, на самом деле думает, что я в 14 лет такая же, как и они?!
  
Патошка.

     
  27 января 2000 год
  
 Сегодня ненаглядные соседки снова смотались в наши прежние дома,
 на военных машинах, с солдатами. У них БТРы - как автомобили. Это второй раз после выселения. Ни мамин паспорт, ни её трудовую они не привезли. Хотя обещали. Зато втащили много больших сумок. Отличились: Оля и Аза.

Возможно, они врут и были совсем не в наших домах? Я давно, перестала верить рассказам этих ненасытных людей. Оля принесла своей матери на выбор стопку головных платков. Бабушка Маша со словами: "Господи, помилуй!" отобрала те, что ей больше понравились, крестясь и молясь.
  
Вовка был пьяным, матерился на меня и говорил откровенные пошлости. А я сказала ему, что я младше его дочери, и что совести у него совсем нет. После этого он заткнулся.
  
Потом, когда все поели, прибежал дедушка Халид, чеченец, местный житель, с "нашей", по случаю, улицы:

- Помогите! Горит дом моей дочери. Спасите вещи!
 
Не приподнялся никто. Выползли только я и мама. Дед показал на большой   дом. Пожар был не сильным, но тушить его всё равно было нечем. Мы вытащили: 2 подушки и большую синюю кастрюлю литров на 50. Какие-то старые пальто. Несколько вёдер. Всё это занесли вместе с дедом к нему во двор. Дом, в котором полыхал пожар, был почти пуст, видимо, основное имущество дочь с зятем успели вывезти. Старик пообещал отблагодарить, дать нам вермишели. Мы забыли предупредить его, что питаемся отдельно.

Халид не обманул. Он принес то, что обещал. Но явно пожадничал. Принес очень мало, в пакетике. А говорил - у него мешок! Нашу вермишель перехватила Аза. Она мгновенно спрятала её в своей комнате. Мы с мамой остались с "носом".
  
Я страшно разобиделась! Чтобы не показать свою боль и свое бессилие,
я вышла на улицу. Слепило солнце. Болела раненая нога. Я не заметила, как заплакала. И в этот момент мне кто-то протянул плюшевую игрушку - зайца. Я не запомнила лицо этого человека. Вернее, я его не увидела. Только глаза - они были синими.

Когда отошла - оглянулась: это был русский военный. Он писал сухой, поломанной веткой на белом снегу:
  
  "НАМ ПОРА ДОМОЙ!".
  
Игрушка маме понравилась. Она разрешила её оставить. Заяц желтый, красочный! Я лягу с ним спать.
  
Продолжаю.
Еще новости, дневник! Наши "дамы" принесли мне красивые платья. Я   была удивлена таким подаркам. Но как только соседки вышли от нас, мама
повесила всё за шкаф с задней стороны и сказала:

 - Уж не знаю, хитрости ли это или нет, но домой к себе мы эти вещи не   понесём. Сделаем вид, что взяли. Чтобы не обидеть.

Я вытащила все наряды обратно в комнату и стала примерять. Больше всех мне понравилось розовое платье. Я пыталась уговаривать маму разрешить оставить хотя бы его. Но мама была непреклонна. Стала объяснять:

- Ты глупая! Это не подарки. Это - чтоб свои дела на нас свалить. У нас родных нет. Уезжать нам некуда. Мы останемся. Вот и будут
люди думать, что воровали мы. Ненависть к русским в этом поможет.
А наши соседи за наш счёт очистятся. Давай мы сделаем вид, что взяли.
Пусть думают - их хитрость прошла.

Я поняла - мама права. И принялась за еду.

Питаться эти дни мы стали гораздо лучше. Обследуем чужие подвалы
и кухни. Что отыщем, то едим. Иногда два раза в день! Нашу долю продуктов соседи-сожители от военных получают, но мы её
не видим.

- Раз сами отделились - вам ничего не положено! - заявила вовкина жена.

Остальные поддержали Ольгу, чтобы еды их коллективу было больше.

Мы не спорили. Решили не нервничать. Нужно помнить историю с макаронами и с дедушкой Халидом.
 
Пока мы обходимся без помощи военных, сами. Правда, мне постоянно хочется есть. Иногда, мы угощаем бабуль-соседок по комнате и "общего" внука. Они с нами дружат, когда "оппозиция" не видит. Даже жалуются потихоньку, а при "своих" не разговаривают. Игра какая-то. Странные взрослые люди...
  
  Царевна.

  
  28 января 2000 год
   
Сегодня, мы ходили за водой. Далеко, в пожарные колодцы. Все остались живы! Только, бабе Нине стало плохо с сердцем в пути, и мне тоже - я чуть не упала от боли. Её воду пришлось отдать военным - танкистам. Не выливать же! А я свою - донесла.

С нами было много местных женщин, все с тачками, с баками. На пригорке стояла "русская" пушка, она стреляла. Огненный снаряд вылетал у нас над головой. Мама забралась к солдатам, на высоту. Стояла и смотрела на наш дом. Комментировала:

- Дом стоит! Из-под крыши валит дым. На верхних этажах пожары. Нам сказали не подходить к нашим домам 15 - 20 дней. Не беда! Вернемся раньше. Рискнем.
  
Мама каждый день повторяет слова:

- Пора домой!
 
Это как её заклинание. Одновременно - мысль военного, писавшего на снегу. Того, что дал мне зайца.

Дорога назад широкая, без укрытий. Опасно! Идти надо большой группой, как уходили из своих домов, - решают все. Начались общие сборы. Делёж тех продуктов, что мы искали, и носили вместе. Нам с мамой дали ведро муки, лук, баллон помидор и - ура! - десяток картошек. Дополнительно, выделили две литровые баночки: варенье и аджика.

Под кроватями у наших соседей много разной еды. Домашних консервов.
Но старым бабулям - Стасе и Нине с больным внуком - отдали такую же маленькую порцию, что и нам.

Я стащила, для своего дома много полезных вещей: спички, вату, лекарство валидол и книжку "Прекрасная второгодница" - о школьниках. Мама сейчас выбросила "выходную", когда-то красивую, а теперь грязную, закопченную уличной печкой кофту. Она переоделась в мужской свитер, который нашла в кухне, во дворе. Он совершенно чистый! Свою желтую кофту она положила на место свитера.

- Это ещё зачем? - спросила я

- Её можно постирать, когда воды много будет. Пусть видят - выхода не было.
 
Мама сразу похорошела. Свитер серо-зелёный, ей идет!
  
Сегодня, мы впервые обратились к военным. Попросили наполнить бутыль соляркой или бензином. Они дали. Сделаем дома "коптилку"!

Домой! Домой! Домой! Ура-а-а-а!    
   
  Продолжаю:
 
...Вечер. Коптилка. Мы дома.
Сегодня мы совершили свой "переход". Шли по глубокому снегу, по дороге, ведущей вверх. Впереди всех - бабушка Стася. Она несла свою долю "пайка" в какой-то сумке. Все время спотыкалась. Оборачивалась, смотрела на нас, ждала помощи. Иногда она смешно повизгивала. Иногда стонала. За Стасей шли мы. Мама починила поврежденную ручную коляску. Установила на неё деревянный ящик. В него поместились ведро с мукой, две банки: одна с помидорами, другая с "аджикой"; лук и драгоценные картофелины.

Я несла сумку, в цветной горошек. Это моя находка! Со двора, одного
из разрушенных домов. В сумке у меня расположились желтый заяц,
банка с вареньем, вата, разные лекарства, книжка о школьниках и ещё
красный свитер. Подарок тёти Лины. Мама его не видела. Вдруг там, дома, совсем ничего нет, а надо переодеться?
  
Кратковременно, к возвращению домой, отношения между всеми наладились. Наши соседи перестали драться и ругаться.
  
Платья, подаренные мне, я оставила, развесив их за шкафом.
Все они были пошиты по индивидуальному заказу, что подтверждало мамину версию о хитростях...
  
Сразу за нами, по снежной дороге шли бабка Нина и её больной внук.
Внук нес две стопки книг, перевязанных бинтом. Бабуля тащила свою долю  еды. Малорослая, полная, она проваливалась в глубокий снег и трудно дышала.
  
За Ниной тянулись остальные.
  
Жена Вовки тащила сразу две тачки: по одной в каждой руке. Вовка тоже вез две нагруженные тачки.
 
Лина завершала шествие. Ее тачка была почти пустой. Шла она бойко и легко. Эта женщина красива. Рыжие волосы до плеч, яркие голубые глаза. Лина всегда аккуратна. Даже в войну. И в 40 лет выглядит молодой, спортивной студенткой.
  
По дороге домой выяснилось - оставили бабушку Машу. Охранять какое-то имущество. И Аза осталась с ней.

- Там у нас много вещей. Бросать нельзя! - проговорилась Ольга.

Спровоцировали её бабули простым вопросом:
 
- А где же все остальные?
 
- Придется ещё за олиной матерью идти, - сделал грустное лицо хитрющий Вовка.

Действительно, пока мы убирали битый кирпич, чтоб войти в свой подъезд, все жильцы из дома напротив, укатили за "бабушкой", прихватив с собой пустые тачки. Вот поганцы! Из дома ведь все вышли в чём были, без вещей.
Бабушка Нина - в тапочках. На снег! Я, лично, в старых маминых калошах. Без сапог. А чеченка Аза спасала свой единственный плащ...
  
Увидев нас, подошли соседи из четырехэтажного дома рядом. Того, где погибла Раиса - армяночка. Они рассказали:

- Когда Николая с парализованной матерью вывели из дома, его старая мать начала умирать у военных машин. Тогда кто-то из военных не выдержал. Приказал отвезти обоих в госпиталь. Через два дня Николай осиротел. Он бросил остатки своих вещей. Уехал в беженцы или к дальней родне. Остаться ему было негде. Одна из стен его квартиры, на втором этаже, рухнула. Ещё до Крещенья.
  
Наконец, когда стемнело, мы расчистили тропу к своей двери. Но самой двери не оказалось. У входа нас встретил наш расстрелянный холодильник.
Его оторванная дверца лежала рядом. Мы вошли и увидели: простыни в крови. Моего маленького магнитофона и телевизора нет. Исчезли упакованные вещи: посуда, постельное бельё. Нет даже моего нижнего белья - переодеться.

Квартира накренилась окончательно. Коридор с кухней провалились в полуподвал. Дома остались два самых маленьких коврика. Документов и фотографий нет. Многих старинных вещей, привезенных от бабушки из города Ростова-на-Дону, тоже. Есть голенища от моих новых сапог - низ кто-то отрезал, переобулся и ушел. Мы увидели старые мужские ботинки, подтверждающие этот факт. (У меня большая нога - 40 размер, а мы купили сапоги с расчётом "на носок").

Пропала икона, что хранилась между книг. Старинная. Ей венчали, мамину прабабушку.

Все загажено. И вещи, и подушки дивана.

Мы так устали, что просто одели на себя то, что смогли найти. Снег летел в комнату через окно.

Плевать! Мы - дома!

Мама быстро соорудила "коптилку" из баночки от детского питания. Мы накрылись старым потертым ковром, обнялись и заснули в коридоре на матрасе.

К утру, сильно замёрзли руки. Свои перчатки мы не нашли. Не было даже, самых старых.
   
  П.

   
  29 января 2000 год
 
Утром случились радости: увидели, что осталась старинная ваза, спрятанная в дровах! Сохранилась большая часть книг. "Древние" бабушкины кастрюльки. Часть любимого маминого сервиза - правда, без чашек - валялась по двору. Нашлось несколько бокалов. Нет нашего столового серебра, но есть тарелки. Никем не найден, остался большой магнитофон. Последнее приобретение предвоенного лета. А пропал мой любимый - маленький.
  
За стеной, в квартире ингушей, снова поселились две подруги - Нина и Стася. Бабушка Нина с раннего утра кричит на внука. Он требует еду и рвется что-то искать.
  
Соседи из дома напротив и сегодня с тачками. Они трудятся. Перевозят к себе чужое добро, дав операции кодовое название: "Бабушка".
  
За окнами то тихо, а то стреляют. Низко летают самолеты.
 
Нам следует срочно найти нашу дверь. А самое главное - найти документы.
Полы нашей комнаты поднялись горой в середине в коридоре и в кухне. А
по углам - наоборот: опустились в подвал. Примерно сантиметров на тридцать - сорок.

Из подвала веет холодом, слышен писк крыс. Они тоже голодные. А я никак не могу согреться. Сижу у пахнущей отбросами "буржуйки" на кухне и все равно мёрзну. Она не греет совсем.
  
Сегодня на грязном снегу во дворе мы нашли мои детские фотографии. Они были потоптанные. Мы сушили их возле печки, сделанной из выварки. В коридоре, рядом с туалетом, у бабушек-соседок оказался мамин паспорт.
Это - самое ценное!

Занавесили одеялом окно. Меньше холода будет. Обходить дом и чинить
окна опасно. Из садов, через дорогу, все время стреляют. Ну, ничего, потерпим, переждём...
  
  Царевна Будур

  
  30 января 2000 год / 14 лет/
  
Мы спим без двери, прямо на полу. У входа ставим табурет, на него - выварку для белья, с дровами. Свою дверь нашли, но скручены петли. Необходимо их заменить. Неизвестные украли нашу муку, ту, что дали боевики. Унесли её вместе с большими кастрюлями. В муке были остатки нашего товара и мои любимые музыкальные кассеты. Я уже обнаружила: большие гвозди и молоток для ремонта.
  
Из садов, что за нашими окнами, периодически стреляют. Только что громыхнуло под окном. Короткая вспышка - и порыв ветра. Я выглянула и быстро спряталась. Увидела: появилась яма на асфальте. Если смотреть снаружи - то между кухней и комнатой. Нас защитил простенок.
  
Русские солдаты расстреляли пушистого кота Лины, пустив ему пулю в лоб. Она плакала.

А дворовую собачку Белочку, которую я спасала от обстрела в подъезде, пулей ранили в шею. Но не добили. Она промучилась три дня, а потом, задыхаясь, умерла. Моя мама взяла ее на руки и похоронила в кустах у дороги.
  
Наши коты и кошки еще поздней осенью умерли от голода.
    
Холодно. Не пишется. Заканчивается еда...
 
 Будур.