ДОКТОР ВАЙСБЕРГ

Вы­сокий, су­тулый, с боль­шим, в круп­ных мор­щи­нах ли­цом, док­тор Вай­сберг был по­хож на Рос­тисла­ва Плят­та. Слу­чалось, ког­да он при­ходил по вы­зову в квар­ти­ру, ку­да не­задол­го до это­го все­лилась но­вая семья, его встре­чали воз­гла­сами удив­ле­ния: "Пос­той­те, пос­той­те! Где мы с ва­ми встре­чались? Ах да! Вче­ра по те­леви­зору..." И да­лее - об уди­витель­ном сходс­тве с из­вес­тным ар­тистом, по­ка док­тор сни­мал ста­ромод­ное паль­то из чер­но­го дра­па. Ед­ва оно ока­зыва­лось в чу­жих ру­ках, сле­довал но­вый воз­глас: "Ой, ка­кое тя­желое! Как вы его но­сите?" А ведь кро­ме это­го дос­пе­ха, сбра­сыва­емо­го толь­ко ле­том, шес­ти­деся­тиче­тырех­летний те­рапевт тас­кал пов­сю­ду ог­ромный по­тер­тый пор­тфель с не­пос­лушны­ми зам­ка­ми и ста­рую, в сплош­ных узел­ках, сет­ку, на­битую про­дук­та­ми. Сет­ка очень ме­шала ему в бе­ге трус­цой от па­ци­ен­та к па­ци­ен­ту - за­тяги­вала в гас­тро­номы, цеп­ля­лась за ко­нец оче­реди у лот­ка, где тор­го­вали ово­щами, но из­ба­вить­ся от нее он не мог.

Ут­ро его на­чина­лось со слов "ты бы": "Ты бы за­бежал в мо­лоч­ный", "Ты бы по­ис­кал ка­пус­ты", "Ты бы при­нес хле­ба". Же­на про­из­но­сила их с уда­рени­ем на пер­вой "ы". Она поч­ти не вста­вала с пос­те­ли, шум­но стра­дая ка­кой-то за­гадоч­ной бо­лезнью. Пру­жины мат­ра­са под ее рых­лым те­лом гу­дели.

Од­но из та­ких "ты бы" ли­шило его зас­лу­жен­но­го от­ды­ха: суп­ру­гам ста­ло не хва­тать де­нег. На ста­рое мес­то вра­ча-пен­си­оне­ра взя­ли из жа­лос­ти да из рас­че­та на его пок­ла­дис­тость, уме­ние ла­дить с на­чаль­ством..
Пы­та­ясь за­пом­нить длин­ный пе­речень по­купок, Вай­сберг за­бывал до­ма то фо­нен­доскоп, то ко­шелек, то кар­точку па­ци­ен­та, при­несен­ную заб­ла­гов­ре­мен­но из ре­гис­тра­туры.

Для боль­шинс­тва боль­ных он был "не­удоб­ным" учас­тко­вым, так как тру­сил вы­писы­вать боль­нич­ные лис­ты. "Тем­пе­рату­ра у вас есть?" - кри­чал он с по­рога, и ес­ли, не дай бог, стол­бик рту­ти в тер­мо­мет­ре не сви­детель­ство­вал в поль­зу за­немог­ше­го, Вай­сберг не­довер­чи­во смот­рел на ка­пель из крас­но­го но­са, на сле­зящи­еся гла­за, по­доз­ри­тель­но прис­лу­шивал­ся к каш­лю. Прав­да, ему во­лей-не­волей при­ходи­лось быть вни­матель­ным, ос­матри­вать, ощу­пывать па­ци­ен­та, как го­ворит­ся, "от" и "до", что в ко­неч­ном сче­те шло на поль­зу боль­но­му. Но для то­го страж­ду­щего боль­шинс­тва, для ко­торо­го нет эпи­демии страш­нее ОРЗ и ко­торое нуж­да­ет­ся в од­ном единс­твен­ном ле­карс­тве - боль­нич­ном лис­те, док­тор Вай­сберг был не­удоб­ным учас­тко­вым, "за­нудой", бес­та­лан­ным зна­харем, ле­чив­шим так, как учи­ли его в не­запа­мят­ные вре­мена. В этом бы­ла до­ля прав­ды. Ста­рый врач дав­но не чи­тал спе­ци­аль­ной ли­тера­туры, не си­дел на се­мина­рах, не вы­ез­жал на кур­сы по­выше­ния ква­лифи­кации. Вы­писы­вая ре­цепт, он, вмес­то то­го, что­бы зас­та­вить боль­но­го по­верить в мо­гущес­тво ме­дици­ны ка­ким-ни­будь им­пор­тным ан­ти­би­оти­ком, наз­на­чал ас­пи­рин­чик или нас­той­ку из трав­ки и да­же, пред­ставь­те се­бе, кас­торку - уни­вер­саль­ное средс­тво на­ших де­душек и ба­бушек.

С пен­си­оне­рами у не­го бы­ли от­но­шения иные. Оди­нокая ста­руш­ка с рас­пухши­ми но­гами, за­полу­чив "сво­его" док­то­ра, мог­ла быть уве­рена, что он не ста­нет рвать­ся прочь, ед­ва взгля­нув на нее. Он был рас­се­ян, но умел по­дол­гу тер­пе­ливо вни­мать жа­лобам боль­ных. Та­кого ди­аг­но­за, как "ва­ша бо­лезнь - ста­рость", он ни­ког­да ни­кому не ста­вил, и ник­то не пом­нил, что­бы учас­тко­вый поз­во­лил се­бе вы­нес­ти при­говор: "Ни­чем, ми­лая (или ми­лый), я по­мочь вам не мо­гу..."

В тот день Вай­сберг за­кан­чи­вал об­ход рань­ше обыч­но­го. Ос­та­валась од­на квар­ти­ра на вто­ром эта­же вет­хо­го зда­ния, выс­ту­па­юще­го из длин­но­го ря­да од­но­об­разных до­мов на те­невой сто­роне пе­ре­ул­ка, где не наш­лось мес­та ни де­рев­цу, ни га­зону.

Вой­дя в подъ­езд и чуть не рас­тя­нув­шись на сколь­зких плит­ках тем­но­го ко­ридо­ра, учас­тко­вый под­нялся по кру­той лес­тни­це на внут­ренний бал­кон. Пос­ле пов­торно­го звон­ка дверь от­кры­ла са­ма боль­ная - в теп­лом ха­лате и пу­ховом плат­ке, нас­пех на­кину­том на го­лову,- от­ве­тила сла­бым "здравс­твуй­те" на нев­нятное и то­роп­ли­вое при­ветс­твие.

- Прос­ти­те, док­тор,- из­ви­ня­ющим­ся го­лосом про­из­несла ста­рая жен­щи­на, от­сту­пая на два ша­га.- Сын в ко­ман­ди­ров­ке, не мог­ла сра­зу встать.

Во­дянис­тые гла­за ее бы­ли об­ве­дены гус­ты­ми те­нями.

Вай­сберг за­пол­нил со­бой тес­ную при­хожую. Пок­ру­тил­ся, при­киды­вая, ку­да бы пос­та­вить сет­ку с про­дук­та­ми.

- Ставь­те сю­да,- до­гада­лась жен­щи­на, пе­ред­ви­нув­шись к ком­натной две­ри и ос­во­бодив мес­то у стен­ки, ок­ле­ен­ной ста­рыми ка­лен­да­рями.

- Иди­те в теп­ло! В пос­тель! - с прит­ворной гру­бостью на­пус­тился на нее врач, сни­мая паль­то.

Ког­да он во­шел с раз­ду­тым пор­тфе­лем в ру­ке в ма­лень­кую, вы­тяну­тую от две­ри к ок­ну ком­на­ту, боль­ная уже ле­жала на ди­ване под пле­дом. За­дев ко­леном под­ло­кот­ник крес­ла, а пле­чом - сер­вант, Вай­сберг в три ша­га очу­тил­ся у сто­лика в из­го­ловье ди­вана, меш­ком опус­тился на стул. Тут же стал хло­пать се­бя по кар­ма­нам.

- Фу ты, черт! Руч­ку до­ма ос­та­вил.

- Возь­ми­те в сто­ле, сле­ва.

Вай­сберг по­рыл­ся в во­рохе бу­маг, вы­нув их из пор­тфе­ля, прис­тавлен­но­го к нож­ке сту­ла.

- Тро­фимо­ва? Тать­яна Кузь­ми­нич­на?

- Она са­мая. Не за­пом­ни­те ни­как.

- Ну, уж оби­делись! Пом­ню я вас всех. Для по­ряд­ка спро­сил... Что вас бес­по­ко­ит, боль­ная?

Боль­шие мяг­кие паль­цы учас­тко­вого об­хва­тили тон­кое за­пястье жен­щи­ны. Он скло­нил­ся над ней, бли­зору­ко щу­рясь.

- Дав­ле­ние, док­тор,- ви­нова­то улы­ба­ясь, ти­хо про­гово­рила Тать­яна Кузь­ми­нич­на.- Бес­по­кою вас.

- Вы­сокое? Ощу­ща­ете?

- Ска­чет, прок­ля­тое.

Врач из­влек из пор­тфе­ля фо­нен­доскоп.

- По­жалуй­ста, рас­стег­ни­те ха­лат до по­яса... Ды­шите... Так... Не ды­шите... Опять ды­шите. Так... Так... Те­перь за­кати­те ру­кав.

Пе­ресев на край ди­вана и ус­та­новив в рас­кры­том ви­де фут­ляр ПМР на сту­ле, Вай­сберг ту­го об­мо­тал ман­же­той ру­ку па­ци­ен­тки вы­ше лок­тя. Час­то-час­то за­дыша­ла в его ле­вой ла­дони ре­зино­вая гру­ша, под­ни­мая ртуть в ма­номет­ри­чес­кой труб­ке. Од­новре­мен­но пра­вой сво­ей ру­кой врач при­жал го­лов­ку фо­нен­доско­па к лок­те­вой впа­дине боль­ной.

- Да­вит,- по­мор­щи­лась Тро­фимо­ва.

От­ра­ботан­ным дви­жени­ем боль­шо­го и ука­затель­но­го паль­цев, не вы­пус­кая из ла­дони ре­зино­вой гру­ши, врач от­кру­тил гай­ку вен­ти­ля. За­шипел воз­дух на вы­ходе из при­бора, и ртут­ный стол­бик стал па­дать. Тол­стые гу­бы Вай­сбер­га зад­ви­гались, от­счи­тывая циф­ры на шка­ле.

Че­рез пол­ми­нуты при­бор и фо­нен­доскоп ис­чезли в нед­рах ста­рого пор­тфе­ля. Вай­сберг мол­чал, хму­рил­ся, жуя гу­бы, пог­ля­дывая то на ок­но, то на боль­ную.

- Что, док­тор, очень вы­сокое? - обес­по­ко­илась та.

Учас­тко­вый вздох­нул, нер­вно по­тер ру­ки кисть о кисть.

- Есть лиш­нее...

- А все-та­ки?

- Двес­ти двад­цать на сто двад­цать. Деп­рессин при­нима­ли?

Тро­фимо­ва без­на­деж­но мах­ну­ла ру­кой.

- Уже... Мо­жет, уко­лете? Гла­за ее смот­ре­ли пе­чаль­но.

- Не при­выкай­те к инъ­ек­ци­ям, ес­ли не хо­тите ежед­невно ви­деть ско­рую по­мощь под ок­на­ми. Зна­ете, что сде­ла­ем?.. Где у вас го­рячая во­да?

- И хо­лод­ной кот нап­ла­кал. С шес­ти до де­вяти по­да­ют, два ра­за в сут­ки.

- Хм! Зна­чит так - там у вас та­зы в ван­ной. Чис­тые? А во­да в кух­не?

- В ве­дер­ке,- уточ­ни­ла боль­ная и тут же за­су­ети­лась, пы­та­ясь под­нять­ся с пос­те­ли.- Че­го же я ле­жу? Сколь­ко вам во­ды? Сог­реть?

Вай­сберг ре­шитель­но удер­жал ее за пле­чи.

- Ле­жите! Я сам. Ну, не дви­гай­тесь рез­ко! Что я вам го­ворю?!

...Ког­да он внес, се­меня но­гами, таз с го­рячей во­дой, жен­щи­на си­дела в пос­те­ли, спус­тив с ди­вана ху­дые, в тол­стых заш­то­пан­ных нос­ках но­ги.

- Док­тор, за­чем вы? Мне так не­удоб­но! Вай­сберг от­махнул­ся:

- Сни­мите нос­ки. Ос­то­рож­но! Во­да го­рячая,- он пос­та­вил таз на ков­рик у ди­вана.- Где у вас ста­рые чул­ки ле­жат? В шка­фу? Здесь? Да си­дите же!

Вы­тянув два длин­ных чул­ка из тря­пич­но­го ко­ма, Вай­сберг ту­го пе­ревя­зал вы­ше ко­лен но­ги жен­щи­ны, опу­щен­ные в во­ду.

- Ми­нут че­рез де­сять вам по­лег­ча­ет.

Он опять сел за стол, сог­нулся в три по­гибе­ли над пух­лой кар­точкой па­ци­ен­тки. Ша­рико­вая руч­ка не­ров­но по­бежа­ла по бу­маге, спле­тая ко­рявые бук­вы в сло­ва, сло­ва - в строч­ки.

- Ой, док­тор, мне уже луч­ше!

Вай­сберг отор­вался от за­писей, не­кото­рое вре­мя не­до­умен­но смот­рел на Тро­фимо­ву, слов­но ви­дел ее впер­вые.

- Луч­ше? Да... ис­пы­тан­ный спо­соб. Как по­чувс­тву­ете, что рас­тет дав­ле­ние, поль­зуй­тесь им... Сын ког­да вер­нется?

- В пят­ни­цу.

- Из до­му вы­ходи­те?
- Бо­юсь од­на.

- Про­дук­ты у вас есть? Чем вы пи­та­етесь? Жен­щи­на за­мялась.

- Гер­ку­лес ва­рю... Нет, вы не по­думай­те - у ме­ня еще два яй­ца в хо­лодиль­ни­ке. И мас­ло есть.

Вай­сберг по­качал го­ловой.

- Пос­мотри­те на се­бя в зер­ка­ло. Вы же мо­рите се­бя го­лодом. Знаю, знаю - сей­час но­вая па­нацея - го­лода­ние. Ешь­те все: по­нем­но­гу, но че­тыре-пять раз в день. Сва­рите се­бе овощ­ной суп­чик. Где у вас день­ги?

Тро­фимо­ва не по­няла воп­ро­са, сму­тилась. Ру­ка ее по­тяну­лась к кар­ма­ну ха­лата.

- Вот... боль­ше нет... из­ви­ните...

Док­тор взял трех­рубле­вую бу­маж­ку, то­роп­ли­во под­нялся со сту­ла.

- Я на ми­нут­ку вый­ду, за мной не за­пирай­те. И таз не тро­гай­те. Как во­да ста­нет ос­ты­вать, выт­ри­те на­сухо но­ги - и под оде­яло.

Вай­сберг вы­шел на ули­цу не оде­ва­ясь, лишь об­мо­тав шею шар­фом. На дво­ре сто­ял сля­кот­ный фев­раль. Быс­трым тя­желым ша­гом учас­тко­вый до­шел до уг­ла пе­ре­ул­ка, трус­цой пе­ребе­жал ули­цу с дву­мя по­тока­ми ма­шин. Пер­вым на его пу­ти ока­зал­ся гас­тро­ном. Там ему от­ве­сили пол­ки­ло сар­де­лек. При­жимая па­кет к гру­ди, он пе­решел в рас­по­ложен­ный ря­дом с гас­тро­номом овощ­ной ма­газин. Ку­пил два цел­ло­фано­вых па­кета. В один сло­жил мяс­ное, в дру­гой - мор­ковь, бу­рячок и ви­лок ка­пус­ты. По­том, на об­ратном пу­ти, за­вер­нул в хлеб­ный. На все у не­го уш­ло чет­верть ча­са.

Тро­фимо­ва всплес­ну­ла ру­ками, но тон из­ме­нила:

- Вы ан­гел не­бес­ный, док­тор! Хо­тите, я уго­щу вас ко­фе? Нет? То­ропи­тесь? Жаль! Кста­ти, как ва­ша Со­фоч­ка? Все бо­ле­ет? Ой-ой-ой-ой! Она та­кая слав­ная. Уже ухо­дите? Ну, иди­те, иди­те - от­ды­хай­те. За­мучи­ли мы вас, ста­рики. Нет, ни­чего, я про­вожу вас до по­рога, мне сов­сем хо­рошо. Спа­сибо вам...

Она все го­вори­ла и го­вори­ла, по­ка Вай­сберг зак­ры­вал не­пос­лушные зам­ки сво­его пор­тфе­ля и оде­вал­ся в пе­ред­ней, и что-то кри­чала ему вслед из-за неп­лотно прик­ры­тых две­рей, ког­да он спус­кался по лес­тни­це, но док­тор уже не вос­при­нимал ее сло­ва, весь уй­дя в се­бя, в стран­ное ощу­щение, ни­ког­да ра­нее не ис­пы­тыва­емое им.

По­чему-то сер­дце его вдруг ста­ло тон­костен­ным, как воз­душный ша­рик, и сов­сем не­весо­мым. Оно без­бо­лез­ненно по­кину­ло свое мес­то в ле­вой сто­роне груд­ной по­лос­ти и, всплыв к ос­но­ванию гор­ла, теп­лое и хруп­кое, би­лось там тре­пет­но в ожи­дании че­го-то ту­ман­но-проз­рачно­го и бес­формен­но­го, что по­яви­лось в свет­лом про­еме две­ри в кон­це длин­но­го ко­ридо­ра.

"Ты бы..." - раз­дался в ушах го­лос же­ны.

Вай­сберг не ус­пел уди­вить­ся. Он сде­лал пос­ледний шаг и умер, не вы­пус­тив из рук пор­тфе­ля и сет­ки с про­дук­та­ми.

Вско­ре в этом пе­ре­ул­ке по­явил­ся но­вый учас­тко­вый. Он был (об­щее мне­ние) та­лан­тлив. Па­ци­ен­та ви­дел нас­квозь, вер­но оп­ре­делял его бо­лез­ни и тай­ные мыс­ли. Бу­маго­мара­ние, сог­ласно пос­ледним ве­яни­ям, от­вергал, пос­вя­щая ко­рот­кие ми­нуты сво­его ви­зита па­ци­ен­ту. Что и го­ворить, он был вни-ма­телен и веж­лив, но на­чис­то ли­шен той вай­сбер­гов­ской мяг­кости, про­воци­ровав­шей боль­ных на бол­тли­вость. При нем боль­ной от­ве­чал ко­рот­ко и точ­но, ибо но­вый врач ста­вил ко­рот­кие и точ­ные воп­ро­сы го­лосом, очень по­хожим на го­лос од­но­го из­вес­тно­го ар­тиста, иг­ра­юще­го из­вес­тно­го во­ена­чаль­ни­ка.

Од­на­ко, как бы там ни бы­ло, в те­чение го­да за­боле­ва­емость на учас­тке мо­лодо­го те­рапев­та рез­ко сни­зилась. Вмес­те с тем как-то враз, за од­ну зи­му, в уны­лом пе­ре­ул­ке ря­дом с шум­ной ав­то­магис­тралью, вы­мер­ло ед­ва ли не две тре­ти ста­риков. То ли зи­ма вы­далась су­ровой, то ли страш­ный гон­конгов­ский грипп вновь че­рез мно­го лет про­шел­ся по учас­тку.

Но об этом го­вори­ли не­дол­го.