ДОН-ЖУАН

"Ах в дохе медвежьей
И узнать  вас трудно,
Если бы не губы
Ваши, Дон Жуан!"

/ М.Цветаева /

Премьера в знаменитом нью-йоркском Метрополитен-опера в нынешнем  сезоне явила Дон- Жуана в лице талантливого солиста из Польши  Мариуша Квичиена, представившего бессмертный образ узнаваемым мгновенным. С красивым лицом, обрамленным волосами каштанового цвета, статный, пластичный, владеющий шпагой, дерзкий до пренебрежения, мгновенно покоряющий женщин, останавливающий препятствия взглядом, превращающий каждый свой поступок в игру, бросающий вызов самому небу, - таков  Дон Жуан крупным планом  в новой постановке сезона.

Крупным планом? Да-да,  тут нет оговорки.

Новвоведение с прямыми трансляциями оперных спектаклей в залы кинотеатров дает преимущество видеть лица артистов в кадре в масштабе театра недоступном. Эзотерический мир оперного искусства таким образом является к публике - прежде ни в коей мере непричастной любви к этому жанру.

И залы огромных кинотеатров оказываются переполненными. Это несомненное  достижение в популяризации оперы. Но возникает опасение, что оперный спектакль, заснятый камерой, оказывается под риском  разрушения своего воздействия. Ведь не расcчитано на приближение лицо поющего певца-актера, временами искажаемого чисто физическим усилием, напряжением вокала. И, наконец, сама магия театрального воздействия в условном оперном спектакле может быть не уловлена при   съемке...

К счастью,  оперные спектакли засняты так, что выдерживают испытание  проецированием на экран. А лица певцов почти без грима, озаренные необычайной одухотворенностью в минуты наивысших кульминаций, со светящимися  глазами, приоткрывают сокровенные моменты творчества...
В театре дистанция сцена - зал подобного приближения не предполагает.

 
Еще одно преимущество просмотра в кинотеатрах - это то, что в антрактах  камера показывает грандиозный мир декорационных установок, труд рабочих сцены по их перемещениям, многоэтажный мир закулисья.

А у солистов спектаклей за короткое время, отведенное для передышки,  интервью берут другие выдающиеся солисты, не занятые в данном спектакле, и это, пожалуй, оказывается интереснее, чем, если бы бразды правления держали журналисты. Разговоры идут динамично, а  профессиональные вопросы "провоцируют" искренние воодушевленные ответы.  
   
Интервью у солистов "Дон-Жуана" брала восхитительная Рене Флеминг. В золотистого цвета длинном пиджаке, напоминающем камзол, она  вписывалась в атмосферу спектакля и беседовала с коллегами на равных. Из разговора с исполнителем партии Дон-Жуана - Мариушем Квичиеном - выяснилось, что певец не мог петь на открытии сезона из -за  травмы во время репетиции, перенеc операцию на позвоночнике, и быстро  восстановился к другому спектаклю. А в следующее мгновенье  у него с потрясающей искренностью вырвались слова приветствия Польше, Кракову...  На сцене  артист  был   абсолютно свободным в движениях и ощущал себя в стихии образа!  

 Его баритон богат по тембру и гибок, взлетает на легато в кантилене,  в любовных сценах обволакивает женщин обманной нежностью так,что в дуэте с донной Анной абсолютно объяснима ее реплика: "Ах, слабею", в жалобе покинутой им Эльвиры провоцирует ее жажду мести, в дуэте с Церлиной разжигает в ней жар... И, наконец, знаменитая так называемая ария с шампанским звучит у него, сверкая радостью и торжеством.

Три молодые солистки явили мастерство отточенного вокала со всем виртуозным блеском. У каждой - большая сцена, развернутые арии и дуэты,  и полнокровно живой сценический образ. Три героини - три разных сопрано...

Донна Эльвира в исполнении Барбары Фриттоли - красивой молодой певицы из Италии с лицом Мадонны, искаженным гневом и страданием, и с сильным глубоким драматическим сопрано являла самую драматическую женскую фигуру.

Донна Анна, воплощенная Мариной Ребекой - певицей из Риги - тоже наделенная необычайной красотой и правильностью черт, с нежнейшим по тембру, и достаточно крепким  сопрано, представала в неколебимости своего осуждения повесы Дон Жуана, перерастающего в обвинение убийце ее отца.
 
И, наконец, крестьяночка Церлина - Моджка Эрдманн - тоже очень молодая певица, которой оказалось доступно и сценически, и вокально воплотить образ героини-инженю, поначалу ослепленной Дон-Жуаном, а в итоге прозревшей. И свое мастерство певица продемонстрировала, пожалуй, даже не в знаменитом дуэте "Дай ручку, мне", а в своей финальной арии, когда героиня осознает, что могла стать униженной и обманутой жертвой и возвращает свою любовь к Мазетто...

В спектакле занимает особенное место исполнитель роли Лепорелло - Лука Пизарони. Его вокал отточен и светлый баритон певца звучит полетно, легко, филигранно. И, конечно, знаменитая ария со списком становится одной из вокальных вершин спектакля. Момент комедийности усиливается тем, что в руках у Лепорелло не длинный лист бумаги с виньетками, как обычно, а весьма увесистый фолиант, который он старательно листает... Необычной кажется героичность облика Лепорелло. Он не  составляет извечный контраст со своим хозяином, как Дон-Кихот и Санчо Панса,  он -  не слуга, переносящий побои, достающиеся ему по ошибке за своего хозяина, а его друг, ему ровня, благородно берущий на себя испытания, предназначенные другому.

Дон Оттавио - как правило фигура безликая в силу заданной положительности. Но в исполнении Рамона Варгаса - певца из Мексики -   он превращается в трогательный образ нежно любящего человека. Пение этого тенора было наполнено искренней страстностью, воодушевлением, пылкостью. Его кантилена великолепна. Он полностью отдавался лирическому  чувству в арии "Мир и покой твой охраняю"...

Остается упомянуть незадачливого жениха Церлины Мазетто, партию которого с жанровой живописностью запечатлел обладатель крепкого баритона - Джошуа Блум, вовсе не похожий на традиционного  деревенского увальня, на сцене представал обаятельный герой из народа..... 

Что касается  самого Командора (Каменного гостя) - Стефана Кокана с его несколькими репликами, поданными низким властительным басом и  гримом призрака (на который зал  неожиданно прореагировал радостно, отнеся по зловещей раскраске лица его принадлежность к  приближающемуся празднику Холлуин - карнавалу чертей, мертвецов и ведьм), то он выполнил свою миссию мстителя..

Под управлением дирижера Фабио Луизи богатство нюансов, тени и свет,  
лиризм и траурность, плотность и прозрачность, взлеты и падения неуклонно стремящейся к своему апогею музыки Моцарта, были переданы во всей ее магии... Но помехой стала все-таки "микрофонность" звучания оркестра при трансляции.

Постановку спектакля осуществил обладатель премии Тони (Tony Award Winner) Майкл Грандэйж, который, несомненно, чрезвычайно много внимания посвятил актерским работам. Все ансамблевые сцены выглядели обдуманными, оправданными. Жаждущие мести персонажи встречаются и объединяются, влекомые одним побуждением, что  наиболее воплощено в  терцете  донны Анны, донны Эльвиры и Оттавио "Не дай ему о небо, от нас теперь уйти".

Единую декорационную установку  в виде длинной стены неведомого дома, окрашенной переходящими тонами и с затемненными окнами, выстроил художник Кристофер Орам. Но этом фоне легко представить  все встречи Дон-Жуана в Севилье и за ее пределами.

Однако, Моцарт поставил в качестве подзаголовка название "веселая драма". И этот эпитет как знак торжества жизни продолжает преобладать в опере, названной драма. Звучание песенки Керубино из "Свадьбы Фигаро" - это веселое авторское самоцитирование в доме пирующего Дон Жуана - в исполнении сценического оркестра становится ликующим вызовом скучным носителям добропорядочности. Какое мощное противоречие вплетается в ткань произведения... Оно в  традиционном финале создает  предпосылки для  "осуждения" или "оправдания" героя. Очаровательный ансамбль из шести персонажей исполняет морализирующие стихи о справедливости наказания, понесенного Дон-Жуаном.

В пражской премьере - первой постановке оперы при жизни Моцарта -  этот секстет венчал оперу. В последующей  вскоре Венской постановке последней картиной было роковое погружение Дон-Жуана в бездну.

Присочинили ли Моцарт и его либреттист Да Понте этот нравоучительный эпизод, исходя из требований цензуры? Почему позже от него отказались? Неизвестно. Догмы морали и всепонимающий взгляд искусства не всегда совпадают. Ведь героем оперы был не заурядный грешник, а бессмертный любовник! Рожденный испанским эпосом!  Воспетый  драматургами Тирсо де Молиной и Мольером!  И награжденный самим  Моцартом восхитительными ариями!  Этот  мерцающий образ стал  символом   высокой поэзии, обозначенной его именем, понятием дон-жуанства!  И это не он назначает свиданье, ему  назначают   в строках  знаменитого стихотворения:

На  заре морозной,  
Под шестой березой,  
За углом у церкви,
Ждите, Дон-Жуан!  

Герой отчаянного мужества, вызвавший статую Командора на ужин, отважившийся   протянуть ему руку, бросивший вызов  небесам, поставивший на карту ценность своей жизни не подлежит унылому  суду нравственности ...  И его трагический траурный финал не может быть ни искуплен, ни осужден  другими....  Дон-Жуан  вечно пленителен!  Он побеждает и время, и пространство. Магия его образа остается мощнее заурядной праведности. И мы жалеем о нем, когда для него все кончено.