ДИСНЕЙЛЕНД СМЕРТИ,

В Боль­шом Лос-Ан­дже­лесе, точ­нее, в Глен­дей­ле, есть уди­витель­ное клад­би­ще. На­зыва­ет­ся оно Forest Lawn Memorial Park. Так вот, этот са­мый "парк" не­дав­но от­праздно­вал свой сто­лет­ний юби­лей. Нет-нет, это вов­се не ого­вор­ка, в его прос­пектах имен­но та­кое сло­во бы­ло упот­ребле­но: celebrating. А celebrate по-ан­глий­ски, как из­вес­тно, зна­чит праз­дно­вать, ве­селить­ся, ра­довать­ся. И де­виз был со­от­ветс­тву­ющий, то есть, на пер­вый взгляд, как раз не со­от­ветс­тву­ющий: "100 Years of Service: Celebrating Life through Art, Music & Literature". Клад­би­ще, праз­дну­ющее Жизнь - че­рез ис­кусс­тво, му­зыку и ли­тера­туру! Весь­ма экс­тра­ваган­тно, не прав­да ли.

Да поз­во­лено мне бу­дет по та­кому слу­чаю за­дать шо­киру­ющий воп­рос: "При­ходи­ло ли вам ког­да-ни­будь в го­лову вен­чать­ся на клад­би­ще?" Ре­ак­цию на­шего - пос­тсо­вет­ско­го - чи­тате­ля на сей воп­рос пре­дуга­дать нес­ложно. А меж­ду тем не­кото­рые аме­рикан­цы мог­ли бы по­делить­ся с ни­ми по­доб­ным опы­том. Но все по-по­ряд­ку.

Forest Lawn - клад­би­ще осо­бое во всех от­но­шени­ях, но­ватор­ское, мож­но ска­зать, на­чиная с его рас­по­ложе­ния - на скло­нах хол­мов - и кон­чая той "раз­вле­катель­но-от­ды­хатель­ной" жизнью, ко­торой оно жи­вет. Каж­дый из нас при­вык от­но­сить­ся к клад­би­щу как к мес­ту скор­би, не­осоз­нанно чу­ра­ясь оби­тели мер­твых, ста­ра­ясь, без на­доб­ности, об­хо­дить его сто­роной. Крес­ты и над­гроб­ные кам­ни на­вева­ют тос­ку, уг­не­та­ют, а то и пу­га­ют. Но ни­чего по­доб­но­го вы не ощу­тите, по­пав на Глен­дей­лское клад­би­ще. Бо­лее то­го, вы обя­затель­но за­хоти­те прий­ти сю­да сно­ва и при­вес­ти с со­бой ва­ших дру­зей. Па­радокс? Воз­можно. Но не спе­шите с вы­вода­ми. Од­на­ко, пос­коль­ку Forest Lawn, как ска­зоч­ный ла­рец, по­лон сюр­при­зов и не­ожи­дан­ностей, поз­воль­те рас­ска­зать о нем с чувс­твом, с тол­ком, с рас­ста­нов­кой. Как он то­го зас­лу­жива­ет.

В 1906 го­ду груп­па биз­несме­нов из Сан-Фран­циско ос­но­вала это клад­би­ще как не­ком­мерчес­кое час­тное пред­при­ятие. В 1912-м док­тор Хь­юберт Итон и С.В.Симс зак­лю­чили уже ком­мерчес­кий кон­тракт с хо­зя­ева­ми клад­би­ща. А в 1917 го­ду Хь­юберт Итон при­нял уп­равле­ние клад­би­щем, пред­став­лявшим в ту по­ру пыль­ную зап­ла­ту на те­ле го­рода с ред­ки­ми над­гроб­ны­ми па­мят­ни­ками и обе­лис­ка­ми пос­ре­ди су­хой тра­вы и кус­тов. Имен­но он явил­ся ини­ци­ато­ром прин­ци­пи­аль­но но­вого для Аме­рики под­хо­да к са­мой идее клад­би­ща, как мес­та за­хоро­нения. Пер­вая его но­вация сос­то­яла в том, что он ис­клю­чил из пла­ниров­ки пар­ка вер­ти­каль­но сто­ящие над­гробья, за­менив их не­боль­ши­ми ме­мори­аль­ны­ми пли­тами, го­ризон­таль­но ле­жащи­ми на зем­ле, в об­рамлен­нии об­ще­го га­зона.

Ни те­бе крес­тов, ни ка­мен­ных ог­рад с це­пями и ка­лит­ка­ми, ни вы­чур­ных мо­нумен­тов. И нет уны­ло-зло­веще­го ощу­щения, ка­кое не­мину­емо по­рож­да­ет царс­тво мер­твых. А ведь здесь 350 000 за­хоро­нений. Та­кое нес­тандар­тное ре­шение соз­да­ло уди­витель­ный эф­фект. Ес­ли смот­реть на склон хол­ма чуть под уг­лом, и уж тем бо­лее из­да­лека (ска­жем, про­ез­жая ми­мо по шос­се) ма­лень­ких, по­луто­рафу­товых плит не вид­но вов­се - один сплош­ной зе­леный га­зон под сенью сво­бод­но раз­бро­сан­ных, в сти­ле ан­глий­ско­го пар­ка, де­ревь­ев. Та­ким об­ра­зом, про­гули­ва­ясь по клад­би­щу, вы об­ща­етесь не с ми­ром мер­твых, а с жи­вой при­родой. Бо­лее то­го, есть в по­доб­ном под­хо­де глу­бокая, фи­лософ­ская, я бы ска­зала, гу­ман­ность. Те, кто наш­ли здесь ус­по­ко­ение, как бы вер­ну­лись в ло­но ма­тери-при­роды, сли­лись с нею во­еди­но. Здесь ца­рят по­кой, уми­рот­во­рение, кра­сота, но нет грус­ти.

Хь­юберт Итон свя­то ве­рил в то, что смерть не ко­нец все­го, а мо­жет, толь­ко на­чало, что заг­робная жизнь свет­ла и ра­дос­тна и нет в ней мес­та пе­чали. По­это­му, счи­тал он, мес­то за­хоро­нений не дол­жно выг­ля­деть "мрач­ным ка­мен­ным са­дом". И он за­дал­ся целью соз­дать та­кое клад­би­ще, ко­торое от­ра­жало бы его оп­ти­мис­ти­чес­кое ми­ровоз­зре­ние. Ему это яв­но уда­лось.

"Forest Lawn Memorial Park был ис­тинным пи­оне­ром в на­шем де­ле, - кон­ста­тиро­вал Джон Ре­зик, пре­зидент Ас­со­ци­ации клад­бищ и по­хорон­ных до­мов Ка­лифор­нии. - Вли­яние его сти­ля ощу­щалось на клад­би­щах всех шта­тов".

Од­на­ко глен­дей­лский Forest Lawn стал не толь­ко при­мером для под­ра­жания, но и ми­шенью для кри­тики, сар­казма и из­де­вок. Ив­лин Во, бри­тан­ский ро­манист, в 1948 го­ду в ро­мане "Не­заб­венная" под­верг ед­ким на­пад­кам сей но­ватор­ский под­ход к смер­ти. Дру­гой ав­тор, Джес­си­ка Мит­форд, об­ви­нила Ито­на в том, что он "ока­зал вли­яние на об­щую тен­денцию сов­ре­мен­ной по­хорон­ной ин­дус­трии боль­ше, чем кто-ли­бо дру­гой за всю ис­то­рию Аме­рики".

Forest Lawn был ед­ва ли не единс­твен­ным мес­том от­ды­ха и ту­риз­ма для жи­телей и гос­тей Юж­ной Ка­лифор­нии до 1957 го­да, то есть до той по­ры, по­ка не по­яви­лось бо­лее ин­те­рес­ное раз­вле­чение... Дис­ней­ленд. По край­ней ме­ре, имен­но так это ос­ве­щалось в иро­ничес­ки нас­тро­ен­ной прес­се.

Уже в на­ши дни жур­на­лист Боб Пул в статье, пос­вя­щен­ной 100-ле­тию Forest Lawn и его ис­то­рии, пи­шет в LA Times: "300-ак­ро­вому клад­би­щу есть что праз­дно­вать. В свое вре­мя кри­тики ок­рести­ли это пер­вое клад­би­ще в Со­еди­нен­ных Шта­тах, ис­клю­чив­шее вер­ти­каль­ные над­гробья и вклю­чив­шее ар­хи­тек­турные мо­тивы лже­ев­ро­пей­ских зам­ков и со­боров в свой ди­зайн, Дис­ней­лен­дом смер­ти". Дис­ней­ленд смер­ти! Зву­чит хлес­тко и ко­щунс­твен­но. И жут­ко. Го­товая фра­за для ка­кого-ни­будь хэл­ло­уин­ско­го трил­ле­ра.

Од­на­ко по­доб­ная кри­тика ни­чуть не пов­ре­дила Ито­ну ни в пе­ри­од его ки­пучей де­ятель­нос­ти, ни тем бо­лее поз­днее. Он об­ша­рил всю Ев­ро­пу в по­ис­ках под­хо­дящих для его идеи ху­дожес­твен­ных про­из­ве­дений. Ску­пал ори­гина­лы или, ес­ли это ока­зыва­лось ему не по кар­ма­ну, за­казы­вал ко­пии.

Для раз­ме­щения быс­тро рас­ту­щей кол­лекции пос­тро­ил ху­дожес­твен­ную га­лерею Holly Terrace. За­тем до­бавил к ней му­зей для де­монс­тра­ции ме­нее мас­штаб­ных про­из­ве­дений ис­кусс­тва. Кол­лекция, нес­мотря на впол­не ощу­тимое тя­готе­ние к Ре­нес­сансу, по­лучи­лась весь­ма ти­пич­ной для Со­еди­нен­ных Шта­тов - стра­ны, не име­ющей собс­твен­ных глу­боких кор­ней, ха­отич­но со­бира­ющей ху­дожес­твен­ные цен­ности со все­го ми­ра. Эта­кая эк­лекти­ка на шом­по­ле вре­мени: от идо­ла с ос­тро­ва Пас­хи че­рез тво­рения Ми­келан­дже­ло и Ле­онар­до да Вин­чи к пат­ри­оти­чес­ки-по­лити­чес­ким стра­ницам аме­рикан­ской ис­то­рии. Пос­ледние пред­став­ле­ны дву­мя вну­шитель­ны­ми мо­нумен­та­ми: 4-мет­ро­вой ста­ту­ей Джор­джа Ва­шин­гто­на и Court of Freedom - боль­шим мо­за­ич­ным пан­но, за­печат­левшим мо­мент под­пи­сания Дек­ла­рации не­зави­симос­ти.

В пла­не эк­лекти­ки на­ибо­лее по­каза­телен му­зей, где соб­ра­ны пред­ме­ты и про­из­ве­дения ис­кусс­тва раз­ных вре­мен и на­родов: кар­ти­ны на ре­лиги­оз­ные те­мы, кол­лекция биб­лей­ских мо­нет, брон­зо­вые ста­ту­эт­ки Ре­мин­гто­на - дра­гуны вер­хом на ло­шадях, ко­пия бри­тан­ской ко­роны, "са­мый боль­шой в ми­ре" чер­ный опал, ры­цар­ские дос­пе­хи и ка­мен­ная го­лова то­го са­мого ги­гант­ско­го урод­ли­вого идо­ла с ос­тро­ва Пас­хи. На­ибо­лее прив­ле­катель­на сре­ди них ред­кая кол­лекция цер­ковных вит­ра­жей XIII ве­ка.

Итак, вто­рая но­вация Ито­на - Forest Lawn, в от­ступ­ле­ние от всех ре­лиги­оз­ных и об­щепри­нятых мир­ских норм, по­мимо мо­гил, скле­пов, кре­мато­рия и про­чих ат­ри­бутов смер­ти, это еще и му­зей - ар­хи­тек­ту­ры, скуль­пту­ры, жи­вопи­си, брон­зы, юве­лир­ных из­де­лий.

Как дом на­чина­ет­ся с две­рей, так парк - с во­рот. А глав­ные во­рота цен­траль­но­го вхо­да в Forest Lawn - это неч­то! Вы­пол­ненные из ко­вано­го же­леза в 1912 го­ду, они и се­год­ня счи­та­ют­ся са­мыми вы­соки­ми и ши­роки­ми во­рота­ми в ми­ре. Их изящ­ное ме­тал­ли­чес­кое кру­жево, увен­чанное тан­цу­ющи­ми ль­ва­ми, ор­га­нич­но впле­та­ет­ся в зе­лень пар­ка, спо­ря по вы­соте с бь­ющей в не­бо стру­ей во­ды пос­ре­ди во­до­ема.

Сре­ди де­ревь­ев у­ют­но рас­по­ложи­лись оча­рова­тель­ные, буд­то при­шед­шие из сказ­ки, цер­кви-ча­сов­ни, вос­про­из­во­дящие ар­хи­тек­ту­ру Ста­рого Све­та: The Little Church of the Flowers, точ­ная ко­пия 600-лет­ней ан­глий­ской цер­кви в Stoke Poges, пос­тро­ен­ная в 1918, бы­ла пер­вой цер­ковью Со­еди­нен­ных Шта­тов, от­кры­той на тер­ри­тории клад­би­ща. The Wee Kirk o' the Heather, по­явив­ша­яся в 1929, ко­пия шот­ланд­ской цер­кви Annie Laurie's at Glencairn. Recessional, 1939 год, пов­то­рила ан­глий­скую при­ход­скую цер­ковь Свя­той Мар­га­риты в Рот­тин­гди­не. Все три цер­кви бы­ли за­дума­ны как мес­то от­пе­вания по­кой­ни­ков. Все три цер­кви бы­ли за­дума­ны как мес­то от­пе­вания по­кой­ни­ков.

И да­же сам Итон, при всей сво­ей бес­ком­плекснос­ти, был оше­лом­лен, ког­да лос-ан­дже­лес­ская па­ра, Ко­ра Гре­гори У­эллс и Ар­чи Мил­тон Ховс, изъ­яви­ла вдруг же­лание об­венчать­ся в Ма­лень­кой цер­кви цве­тов. С них-то и пош­ла тра­диция вен­ча­ний в Forest Lawn. В этих трех ка­мен­ных цер­квуш­ках с той по­ры об­венча­лось бо­лее 70 000 че­ловек. В их чис­ле Ро­нальд Рей­ган, же­нив­ший­ся на Джейн Ви­ман в The Wee Kirk o' the Heather в 1940 го­ду. Что­бы не сму­щать ни жи­вых, ни мер­твых, вен­ча­ние про­из­во­дит­ся в пред­ве­чер­ние ча­сы, ког­да за­кан­чи­ва­ет­ся вре­мя от­пе­ваний и по­хорон. Вен­ча­ния и кре­щения в клад­би­щен­ской цер­кви и у­икэн­ды на клад­би­ще по­пол­ни­ли спи­сок экс­тра­ваган­тных но­ваций все­мир­ной сто­лицы ки­нобиз­не­са.

Вот что на­писал по это­му по­воду в LA Times вы­ше­упо­мяну­тый Боб Пул: "Свадь­ба на клад­би­ще - это не­сом­ненный ка­лифор­ний­ский китч. Кро­шеч­ная ка­мен­ная ча­сов­ня, вос­про­из­во­дящая шот­ланд­скую цер­ковь 14-го ве­ка, ста­ла од­ной из ос­новных при­чин, прев­ра­тив­ших Forest Lawn во все­мир­но из­вес­тную дос­топри­меча­тель­ность. Раз­ве мож­но при­думать луч­шее мес­то, чем цер­ковь Wee Kirk o' the Heather, что бы пок­лясть­ся друг дру­гу в люб­ви до гро­ба".

Forest Lawn стал мес­том, где мож­но при­ят­но и с поль­зой про­вес­ти вре­мя, по­любо­вать­ся прек­расны­ми про­из­ве­дени­ями ис­кусс­тва и прос­то от­дохнуть на при­роде, ска­жем, на бе­регу жи­вопис­но­го во­до­ема с ве­село зве­нящим фон­та­ном под­ле ста­туи юной ру­салоч­ки и поч­ти руч­ны­ми ле­бедя­ми и ут­ка­ми, сколь­зя­щими по во­де. Боль­ше мил­ли­она че­ловек еже­год­но по­сеща­ет этот парк, вклю­чая ты­сячи уча­щих­ся школ Глен­дей­ла, с ко­торы­ми здесь про­водят­ся за­нятия. Да­же по­кой­ный Па­па Рим­ский, И­оанн Па­вел II, по­сетил это уди­витель­ное мес­то во вре­мя сво­его ви­зита в Лос-Ан­дже­лес в 1987 го­ду.

The Great Mausoleum, ко­торый в жур­на­ле Time, яв­но ему поль­стив, ок­рести­ли "Вес­тминстер­ским аб­батс­твом Но­вого ми­ра" - оби­тель вы­соко­го ис­кусс­тва на тер­ри­тории клад­би­ща. Holly Terrace, ук­ра­шен­ная мра­мор­ны­ми ко­пи­ями ра­бот из­вес­тных мас­те­ров Ре­нес­санса, пом­пезный вход в зал "Тай­ной ве­чери" и ме­мори­аль­ный Court of Honor, где в приг­лу­шен­ном све­те де­монс­три­ру­ют­ся ко­пии бес­смертных ра­бот Ми­келан­дже­ло - "Пи­ета", "Мо­исей", "Гроб­ни­ца Ме­дичей". Еще од­но тво­рение ге­ни­аль­но­го италь­ян­ца - "Да­вид", в на­тураль­ную, 5-мет­ро­вую, ве­личи­ну, из­ва­ян­ный как и ори­гинал из кар­рар­ско­го мра­мора, сто­ит на от­кры­том воз­ду­хе. Пло­щад­ка, вы­ложен­ная ка­мен­ной плит­кой теп­лых бе­жево-ко­рич­не­вых то­нов, от­те­ня­ет и вы­деля­ет бе­лиз­ну со­вер­шенной в сво­их про­пор­ци­ях фи­гуры юно­ши.

Фо­тог­ра­фиро­вать на тер­ри­тории клад­би­ща-му­зея стро­го вос­пре­ща­ет­ся, по­это­му от­дель­ные сним­ки мне уда­лось раз­до­быть с боль­шим тру­дом. А по­казать хо­чет­ся, как мож­но боль­ше. Взять хо­тя бы ве­лико­леп­ную бе­лом­ра­мор­ную ста­тую Хрис­та - ко­пия с ори­гина­ла Бер­те­ля Тор­валь­дсе­на. Или 18-фи­гур­ную скуль­птур­ную груп­пу "Та­инс­тво жиз­ни", из­ва­ян­ную в мра­море скуль­пто­ром Эр­несто Гас­се­ри спе­ци­аль­но по за­казу Ито­на для Forest Lawn и дос­тавлен­ную сю­да из Ита­лии. Ав­тор за­печат­лел ос­новные фа­зы че­лове­чес­кой жиз­ни и че­лове­чес­кие чувс­тва.

В мав­зо­лее Court of Honor эк­спо­ниру­ет­ся гор­дость Forest Lawn - ог­ромный вит­раж раз­ме­ром 30х15 фу­тов: "Тай­ная ве­черя", то­же за­казан­ный Ито­ном в Ита­лии. Пер­воклас­сный мас­тер Ро­за Ка­зел­ли Мо­рет­ти вос­созда­ла по эс­ки­зам Ле­онар­до да Вин­чи его прак­ти­чес­ки по­гиб­шую нас­тенную жи­вопись. И те­перь этот вит­раж, ко­торый про­ходит как "The Last Supper of Leonardo da Vinchi" (без ссыл­ки на Мо­рет­ти - ины­ми сло­вами, не слиш­ком ос­ве­дом­ленно­му в ис­кусс­тве по­сети­телю вит­раж вы­да­ет­ся как бы за под­ленник ве­лико­го мас­те­ра) дос­ту­пен для сво­бод­но­го обоз­ре­ния все 365 дней в го­ду.

Но са­мым боль­шим в пря­мом и пе­ренос­ном смыс­ле сок­ро­вищем Forest Lawn, его вто­рой (пос­ле "Тай­ной ве­чери"), а быть мо­жет, и пер­вой дос­топри­меча­тель­ностью и гор­достью, жем­чу­жиной кол­лекции, бе­зус­ловно, яв­ля­ет­ся ко­лос­саль­ная жи­вопис­ная па­нора­ма, ко­торая эк­спо­ниру­ет­ся в спе­ци­аль­но для нее выс­тро­ен­ном па­виль­оне The Hall of the Crucifixion. Это "Гол­го­фа" или "Рас­пя­тие" - са­мое боль­шое жи­вопис­ное по­лот­но в ми­ре, на­писан­ное на ре­лиги­оз­ную те­му. Его раз­ме­ры 195х45 фу­тов.

Зал для де­монс­тра­ции жи­вопис­ной эпо­пеи - от Рас­пя­тия Хрис­та до его Вос­кре­сения - обо­рудо­ван на 800 мест. По­каз кар­ти­ны про­водит­ся се­ан­са­ми. Лю­ди рас­са­жива­ют­ся, за­навес тор­жес­твен­но под­ни­ма­ет­ся. Зву­чит му­зыка. Го­лос за кад­ром рас­ска­зыва­ет о ху­дож­ни­ке и его все­мир­но из­вес­тной кар­ти­не. Луч све­та вых­ва­тыва­ет по оче­реди от­дель­ные сце­ны на по­лот­не, кон­цен­три­руя на них вни­мание зри­телей, ве­дет их, как по стра­ницам "Бла­гове­щения", соз­да­вая ил­лю­зию трех­мернос­ти, ог­лу­шая оби­ли­ем де­талей и дей­ству­ющих лиц.

В цен­тре по­лот­на Хрис­тос - пе­ред крес­том в ок­ру­жении мно­жес­тва лю­дей, в том чис­ле рим­ских ле­ги­оне­ров, но он оди­нок сре­ди них. За нес­коль­ко ми­нут до жес­то­кой каз­ни и му­читель­ной смер­ти на крес­те для И­ису­са есть толь­ко Бог-отец, с ко­торым он ве­дет мыс­ленный ди­алог. Спе­ци­алис­ты счи­та­ют, что это­му про­из­ве­дению нет рав­ных во всем ми­ре не толь­ко по ве­личи­не, но, в пер­вую оче­редь, по гран­ди­оз­ности за­мыс­ла и глу­боко­му дра­матиз­му со­дер­жа­ния.

Ис­то­рия кар­ти­ны так же не­обыч­на, как и она са­ма. Ее ав­тор, по­ляк Ян Сты­ка (Jan Styka), ро­дил­ся во Ль­во­ве в 1858 го­ду. С Зо­лотой ме­далью окон­чил Ака­демию изоб­ра­зитель­ных ис­кусств в Ве­не - луч­шую в Ев­ро­пе. От­та­чивал свое мас­терс­тво в Ита­лии. Вто­рую по­лови­ну жиз­ни про­вел в Па­риже. В 1894 г. Иг­на­сий Па­дерев­ский, из­вес­тный му­зыкант, го­сударс­твен­ный де­ятель, и тог­дашний премь­ер-ми­нистр Поль­ши, ви­димо об­ла­дав­ший не­за­уряд­ным во­об­ра­жени­ем, пред­ста­вил се­бе эта­кое все­объ­ем­лю­щее по­лот­но, на ко­тором отоб­ра­зились бы сра­зу все сце­ны пос­ледних ча­сов зем­ной жиз­ни Хрис­та, и пред­ло­жил сво­ему со­оте­чес­твен­ни­ку ху­дож­ни­ку Яну Сты­ке воп­ло­тить гран­ди­оз­ный за­мысел в жизнь. Сты­ка иде­ей за­горел­ся. Два го­да он го­товил­ся: со­вер­шил пу­тешес­твие в И­еру­салим, сде­лав мно­гочис­ленные этю­ды и наб­роски, и на об­ратном пу­ти по­сетил Рим, где встре­тил­ся с Па­пой Рим­ским Ль­вом XIII. Уз­нав о на­мере­ни­ях поль­ско­го ху­дож­ни­ка, Па­па бла­гос­ло­вил его па­лит­ру. А на ро­дине его уже ждал за­ранее за­казан­ный не­видан­ных раз­ме­ров холст.

Мо­нумен­таль­ная мно­госю­жет­ная жи­вопись бы­ла впер­вые выс­тавле­на в Вар­ша­ве в 1897 г., за­тем три­ум­фаль­но про­шес­тво­вала по мно­гим круп­ным го­родам Ев­ро­пы и бы­ла еди­нодуш­но приз­на­на ре­лиги­оз­ным и ху­дожес­твен­ным ше­дев­ром, яв­ле­ни­ем ве­ка. (Кста­ти, сле­дуя тра­диции ста­рых мас­те­ров, Сты­ка ос­та­вил на хол­сте для по­том­ков свой ав­то­пор­трет - в об­ра­зе апос­то­ла Пав­ла.)

В 1904 го­ду Сты­ка при­вез свое тво­рение в Аме­рику, рас­счи­тывая выс­та­вить его в St. Louis Exposition. Но для та­кого ко­лос­саль­но­го по­лот­на не наш­лось со­от­ветс­тву­юще­го за­ла. Длин­ное и уто­митель­ное пу­тешес­твие че­рез оке­ан не толь­ко не оп­равда­ло се­бя, но и обер­ну­лось для Яна Сты­ки как для ху­дож­ни­ка тра­геди­ей. По­мимо то­го, что он воз­вра­щал­ся до­мой, так и не по­казав Аме­рике свой ше­девр, при ре­гис­тра­ции ба­гажа в Чи­каго с не­го пот­ре­бова­ли ог­ромный та­можен­ный на­лог за вы­воз кар­ти­ны, ко­торый его аме­рикан­ские пар­тне­ры не смог­ли оп­ла­тить. Ра­бота бы­ла кон­фиско­вана, и ху­дож­ник у­ехал без нее. Боль­ше до кон­ца сво­их дней он ее не ви­дел и ни­чего не знал о ее судь­бе. Ян Сты­ка скон­чался в 1925 го­ду и был по­хоро­нен в Ри­ме.

На дол­гие 40 лет это, по­корив­шее Ев­ро­пу, тво­рение бы­ло по­теря­но для ми­ра - до той по­ры, по­ка о его су­щес­тво­вании не уз­нал Хь­юберт Итон. Он ра­зыс­кал уни­каль­ную кар­ти­ну в 1944 го­ду. Силь­но пов­режден­ное по­лот­но все эти го­ды пы­лилось в под­ва­ле чи­каг­ской Civic Opera Company. Итон при­вез его в Глен­дейл и не­мед­ленно прис­ту­пил к стро­итель­ству "жи­лища", дос­той­но­го ше­дев­ра. Для рес­тавра­ции кар­ти­ны он приг­ла­сил из Фран­ции сы­на Яна Сты­ки, Ада­ма, то­же ху­дож­ни­ка.

Так, в 1951 го­ду "Гол­го­фа" вновь уви­дела свет. А в 1959 Хь­юберт Итон, по­лучив сог­ла­сие семьи ху­дож­ни­ка, пе­ревез его ос­танки в Forest Lawn для их по­чет­но­го пе­реза­хоро­нения в Hall of The Immortals, ря­дом с па­виль­оном Hall of The Crucifixion. За­кан­чи­вая рас­сказ о по­селив­шемся в Глен­дей­ле ше­дев­ре поль­ско­го ху­дож­ни­ка, до­бав­лю, что в 2005-2006 гг. он был под­вер­гнут пов­торной рес­тавра­ции - в свя­зи со сто­лет­ним юби­ле­ем Forest Lawn. HallOfTheCrucifixion-Resurrection

Ну и, ко­неч­но, нель­зя не упо­мянуть еще об од­ном: Forest Lawn Memorial Park в Глен­дей­ле - са­мое боль­шое клад­би­ще гол­ли­вуд­ских ки­ноз­везд "Зо­лото­го ве­ка". Вот толь­ко нес­коль­ко имен: Кларк Гей­бл, Кэ­рол Лом­бард, Джим­ми Стю­арт, Джин Хар­лоу, Хэм­фри Бо­гарт, Мэ­ри Пик­форд, Эр­рол Флин, Спен­сер Трей­си...

Са­мо со­бой ра­зуме­ет­ся, что на зна­мени­тос­ти об­щие пра­вила клад­би­ща-но­вато­ра не рас­простра­ня­ют­ся. Их над­гро­бия это прек­расные па­мят­ни­ки, пом­пезные скле­пы и усы­паль­ни­цы, наг­лу­хо зак­ры­тые от слу­чай­ных по­сети­телей ог­ра­дами. Итон же, умер­ший в 1966-м, в воз­расте 85 лет, ра­зуме­ет­ся, был по­хоро­нен на соз­данном им клад­би­ще, ко­торо­му от­дал пол­ве­ка сво­ей жиз­ни и ду­шу впри­дачу. Прав­да, не под го­ризон­таль­но уло­жен­ной таб­личкой с име­нем и да­той, а под вер­ти­каль­ной (!) бе­лом­ра­мор­ной пли­той, вмон­ти­рован­ной в сте­ну скле­па.

Forest Lawn от­ме­ча­ет юби­леи и да­же про­водит выс­тавки ра­бот сов­ре­мен­ных ху­дож­ни­ков. Так, в сте­нах его му­зея про­ходи­ла выс­тавка ар­мян­ских ху­дож­ни­ков под эги­дой "От Ара­рата до Аме­рики". (В Глен­дей­ле, где рас­по­ложе­но Ме­мори­аль­ное клад­би­ще, как из­вес­тно, скон­цен­три­рова­на са­мая мно­гочис­ленная ар­мян­ская ди­ас­по­ра Аме­рики.). Единс­твен­ной при­вяз­кой к мес­ту дан­но­го ме­роп­ри­ятия мож­но счи­тать то об­сто­ятель­ство, что часть ра­бот ху­дож­ни­ков бы­ла пос­вя­щена ге­ноци­ду.

Та­кой вот бес­пре­цеден­тной ак­тивностью "свет­ской жиз­ни" вряд ли мо­жет пох­вастать­ся ка­кое-ли­бо дру­гое клад­би­ще, не толь­ко в Аме­рике, но и в ми­ре. Но это от­нюдь не оз­на­ча­ет, что мес­та от­дохно­вения усоп­ших прев­ра­щены в про­ход­ной двор. Нем­но­гочис­ленные по­сети­тели рас­се­ива­ют­ся по об­ширной тер­ри­тории пар­ка, те­ря­ясь сре­ди его прос­торных лу­жа­ек, во­до­емов, зме­ящих­ся по скло­нам хол­мов до­рог, в му­зе­ях и цер­квях, не тре­вожа по­коя усоп­ших. А, мо­жет, кто зна­ет, и ра­дуя их.