ЖУРНАЛИСТКА

- У твоего мужа служебный роман, -- доносили мне по телефону словоохотливые знакомые.

- Служебный роман! У моего мужа! Этого не может быть! Санька не по этой части. Он больше насчет выпить специалист. Юбки его не волнуют, - обрывала я неприятные донесения. Мой голос звучал уверенно и резко, в то время, как  в душе моей поселился маленький червячок сомнения, который с каждым новым сообщением о возможной неверности мужа вырастал и грозился превратиться в огромного отвратительного червя.

Я узнала, что мою предполагаемую соперницу зовут Валентина Крылова, что она недавно приехала из России, где как будто работала помощником одного из известных кинорежиссеров. И что мой Саня ее пригрел на нашем русском радио. Он ей дает репортерские задания для радиопередачи из жизни Нью-Йорка, и она с этими заданиями неплохо справляется. Будто бы Саня даже поднимает вопрос о том, чтобы принять ее на работу по контракту.

Все это было мне чрезвычайно любопытно, чтоб не сказать больно. Какое-то время я молча терпела разные слухи и сплетни, а потом решила взять быка за рога и увидеть "соперницу" живьем. Я надумала устроить у нас дома маленькую вечеринку  и пригласить пару-тройку человек, включая упомянутую Валю. Сделать это оказалось довольно просто, так как в телефонных разговорах Сани с сослуживцами он многократно называл ее имя.

- Слушай, Санек! - мягко подкатилась я к мужу.- Что-то скучно стало жить. Хочется пообщаться с умными людьми. Давай устроим небольшую вечеринку и пригласим Гудманов, Смирновых и вот эту самую... ну, как ее? Валю Крылову, которую ты так нахваливаешь по телефону. А? - Выпалила я одним духом и буквально впилась взглядом в лицо мужа в ожидании, какая последует реакция.

- А почему бы и нет? - равнодушно (или нарочито равнодушно) пробормотал Саня. И, зная мою нелюбовь к кухне, с удивлением добавил:

- А тебе охота стоять у плиты?

- Неохота, конечно. Но мы купим все готовое. Тут у нас открылась за углом отличная русская кулинария.

- Тогда нет проблем. Я приглашаю и закупаю спиртное, ты закупаешь продукты.

Лицо Сани было абсолютно непроницаемым. И как я ни старалась отгадать, что кроется за этой непроницаемостью, так ничего особенного и не обнаружила. Задавать дальнейшие вопросы и копать глубже было совершенно бесполезно и даже бессмысленно. Уж я-то знала своего мужа. Это о таких, как он, писал не любимый мною великий русский поэт Некрасов, и как верно писал:

"Мужик, что бык. Втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь..."

А сигнальные звоночки доброхотов продолжали поступать теперь уже почти каждый день. Я в ответ на их уже не тонкие намеки только посмеивалась, а сама внутри вся пылала и кипела и еле дотянула до субботнего прихода гостей. А в субботу все никак не могла решить, что же мне такое надеть - поярче или поскромнее. Пойти ли в парикмахерскую сделать прическу или обойтись домашними средствами. И вообще, как мне себя с ней вести, с этой Валей. Крепко подумав, решила в одежде не выпендриваться и в парикмахерскую не ходить. Много чести для Вали!
 
Мы все уже собрались за столом и за светской беседой приступили к дегустированию местных деликатесов, а Вали, из-за которой я затеяла весь этот сыр-бор, все не было.

- Где же наша красавица Валя? - громко и многозначительно сказала жена Гудмана и вопросительно посмотрела на моего мужа.

- Да, куда она запропастилась? -стала вторить ей жена Смирнова и покосилась почему-то на меня. В общем, гости ждали прихода Вали, как зрители начала спектакля и предвкушали трагикомедию или фарс. А может, и драму.

Она явилась с опозданием на полтора часа - дескать, в субботу плохо
с транспортом, а машины пока нету. На машину еще не заработала. Валя вошла, вернее, внесла в нашу новомодную, но небольшую квартирку свое большое красивое тело и заполнила собой все малогабаритное пространство. Ростом она была на голову выше меня и, как говорится, в теле, приятном на вид и, наверное, на ощупь той женственной полнотой, которая так нравится мужчинам. Несмотря на стандарты нашего века, когда женщины с гордостью носят тряпки американского четвертого размера . (Я, на счастье, а теперь, может, и на горе, принадлежу именно к этой категории.) Валя была в возрасте, когда бабе сорок пять и она ягодка опять. Ее красивое славянское лицо с правильными чертами и широкими скулами было несколько излишне круглым, но щеки еще не успели обвиснуть, и, если честно и объективно, то она смотрелась очень даже неплохо. И одета была по-американски просто: в джинсы и майку без всяких украшений.

Мы с наигранным дружелюбием пожали друг другу руки. Она протянула мне букет недорогих, но еще крепких гвоздик. Я поставила цветы в вазу, усадила гостью за стол, положила ей на  тарелку всего понемногу и принялась быстро думать: "Да, она, объективно, красивее меня, но я зато моложе и стройнее. И умнее... Господи, так думают настоящие дуры. Да, но я-то знаю, что я - не дура. Но разве в женщин влюбляются за ум? Опросы показали, что мужчины первым делом обращают внимание на женские ноги, потом на грудь, потом на лицо...  О мыслительных способностях  женщины мужчины вообще не думают. А надо бы подумать, на всякий случай, перед тем, как влюбиться. У Вали, конечно, рост и стать, но она, пожалуй, чересчур высока. О таких говорят "тетя-лошадь". Она даже на инч  выше моего Саньки, но сейчас, после брака Софи Лорен и Карло Понти, Николь Кидман и Тома Круза, а также других подобных любовных историй,  союзы высоких женщин и мелких мужчин в моде. Да, но мой Саня - выше среднего роста... О боже! Какая чушь лезет в голову!"

Я суетилась на кухне, вела светскую беседу с гостями и между делом следила в оба за Валей и Саней. Как они смотрели друг на друга, что говорили. И ничего-ничегошеньки не углядела крамольного. Валя рассказывала гостям о своих былых достижениях в российской киноиндустрии и о зыбких планах на будущее. Поехала она в Америку не за колбасой (дело было в голодном 1991-м году) и не за карьерой. Она прекрасно понимала, что о работе в кино ей, по всей видимости, придется забыть.

- Так что же Вас сподвигло на этот решительный шаг? - вставила я робко, но с долей иронии.

- А ... сын мой уехал учиться в Канаду. И мне захотелось быть поближе к нему. Вот так и оказалась я здесь в Нью-Йорке. Сыночек мой уже навестил меня. - Валя поднесла салфетку к глазам, чтобы подтвердить жестом искренность чувств. Слез не было, но жест сыграл свою роль: мой муж резко вклинился в наш разговор, предложил поговорить о чем-нибудь более веселом и тут же рассказал какой-то старый, весьма бородатый, но до сих пор смешной анекдот. Все засмеялись, и обстановка разрядилась...

"Нет, -  думала я, - они либо очень хорошо умеют скрывать свои чувства, либо между ними исключительно дружеские, служебные отношения".

Потом Саня, как всегда, играл на гитаре и пел свои любимые городские романсы. Он уже изрядно выпил, но пока не перепил и находился в той стадии эйфории, когда ему еще было приятно петь для других, а другим еще было приятно его слушать. Валя  слушала его пение, сидя вполоборота к нему, уставившись в стену. Я не видела выражения ее лица. Потом она вдруг повернулась и бросила на моего мужа откровенно нежный взгляд. Этот взгляд длился всего долю секунды, но мне хватило этой доли, чтобы почувствовать Валину нескрываемую симпатию к Сане. А он продолжал петь свои романсы. "Да ведь он поет для нее. Ну, конечно, для нее!" - грустно подумалось мне.

 В двенадцать ночи гости разошлись, и Саня пошел провожать Валю до ближайшей станции сабвея. Хорошо хоть хватило ума не сесть за руль в таком подпитии.

Так состоялось мое знакомство с таинственной Валей, у которой с моим мужем, возможно, был служебный роман. Возможно... Но не доказано. Не пойман - не вор. "Один ласковый взгляд ничего не значит, - утешала я себя.- У Сани гармоничное сочетание мужественного облика и обаяния, и многие женщины на него клюют. Тут уж ничего не поделаешь. Я ведь когда-то тоже клюнула на этот имидж".

* * *
Саня умел все чинить: от хрупкой ювелирки до компьютера, и наши друзья,
коллеги и просто знакомые пользовались его умением и безотказностью. Естественно, в число просителей попала и вновь прибывшая в Америку, безденежная и "беспомощная" Валя. У Вали сломался телевизор, который она подобрала на улице, и надо было его срочно починить. Саня позвонил мне с работы где-то в девять вечера и сообщил, что он задержится, так как отправляется к Вале чинить телевизор. Возразить что-либо было невозможно и глупо, так как, зная Саню, можно было с уверенностью сказать, что он именно это и собирался сделать. Господи, ну почему так поздно? Неужели нельзя было выбрать для починки Валиной техники другой день или хотя бы время пораньше? Это были мои внутренние вопросы. А Сане я никаких вопросов не задала, просто попросила его позвонить, когда будет выезжать домой. Надо сказать, что Валя жила в Бруклине, если ехать сабвеем - несколько остановок от нас.

Я честно и преданно ждала до двенадцати ночи. Телефон упорно молчал. Починка Валиного телевизора явно затягивалась. Потом вдруг в час ночи звонок.

-  Люся, ты еще не спишь?

-  А как ты думаешь? Как я могу уснуть, если тебя до сих пор нет дома!

- Знаешь, этот чертов телевизор пока еще не заработал. Такая рухлядь! Придется еще какое-то время с ним повозиться. Ты не возражаешь?

И тут меня понесло. Я буквально сорвалась с цепи терпения.

- Я возражаю, даже очень возражаю. Мне завтра... теперь уже сегодня, рано вставать на работу, а я не усну, пока ты не придешь. Будет лучше, если ты останешься ночевать у Вали, а я спокойно(?!) лягу спать, зная, что ты ночью у кого-то в доме, а не в сабвее и не на улице.

Саня оторопел у телефона и только покорно и несмело сказал.

- Хорошо. Как хочешь. - И повесил трубку.

Что я наделала? Я своими руками уложила их в постель. Впрочем, если постель для них  стала обычным ритуалом, какое это теперь имеет значение! Я успокоилась, всплакнула, выпила валерианки и, как ни странно, быстро уснула на мокрой от слез подушке.

На следующий день Саня позвонил мне на работу где-то часов в десять утра. Голос его был глухим и усталым.

- Все, больше не буду нигде ночевать. Только дома. Почему я должен валяться на чужих продавленных диванах? Я не выспался, и у меня трещит голова. Все дела к черту. Приду домой пораньше. Жди, и, если можно, с обедом. Целую!

Бедный Саня! Что же такое произошло между тобой и Валей? Отчего ты не выспался? Секс не удался или, действительно, старый диван намял тебе бока? Что бы там ни было, правды я теперь уже не узнаю. Одно хорошо: в этот вечер Саня рано вернулся с работы, и мы обедали дружной семьей,  посмотрели вместе телевизор, а потом... Потом мы любили друг друга, как в молодости. Саня был со мною "нежным, как облако в штанах",  и страстным, как изголодавшийся по женскому телу подросток. В общем, жизнь полна чудес и неожиданностей. Подставляй только шляпу, и они, чудеса, посыплются  туда, как падучие звезды.

Очень скоро я снова услышала о Вале. Саня сказал, что Вале надоело жить
в Бруклине, далеко от работы и она переезжает в Манхэттeн. Ну, совсем близко к радиоцентру. Буквально за углом. Какие-то люди уехали на год за границу и сдали ей студию. Очень дешево; правда, на первом этаже. Но можно поставить новые крепкие решетки и спать спокойно. Зачем она это делает? Переезжать из тихого Бруклина в безумный Манхэттeн, да еще в квартиру на первом этаже, с моей точки зрения, было чересчур смело и не очень разумно. Но кто я такая (всего лишь жена возможного Bалиного любовника), чтобы давать Вале бесплатные советы? Я просто переварила информацию и ничего не сказала Сане. Хотя, честно говоря, в голове мелькнула подозрительная мысль: "Ну, вот теперь им можно будет во время ланча заняться любовью..." Потом я эту подлую мыслишку старательно замазывала, нет, скорее, забеливала более светлыми предположениями типа "женщина устала каждый день таскаться из Бруклина в Манхэттeн и обратно. Ну, устала она и хочет облегчить себе жизнь. Ведь это же так просто и понятно! И вообще, зачем думать о плохом, если можно об этом совсем не думать?" Но не думать о Вале я не могла. Ее облик  преследовал меня, как  галлюцинация или навязчивое видение. Я буквально сходила с ума и ничего не могла с этим поделать.

Потом я узнала, что Валя благополучно переехала в Манхэттeн и очень счастлива. Саня рассказал, что она в упоении носится по Большому  Нью-Йорку в погоне за сенсационным материалом. Что-то раскапывает, берет интервью у каких-то известных и не очень известных людей, пишет репортажи, словом, успешно работает. "Дай-то бог! Больше работы -  меньше времени для любовных романов", - утешала я себя.

Прошло какое-то время. Стояло жаркое лето. Август месяц. У нас с Саней было много хлопот с новым кондо. Где-то надо было подкрасить, что-то прикупить. О Вале мы с мужем почти не говорили. Да и телефонные намеки ехидных сослуживцев прекратились. Кто уехал отдыхать, кого сморила жара. Не до сплетен было.

* * *

Где-то в конце августа жара немного спала, и нас с Саней пригласили на корпоративную вечеринку в дальнем  Лонг-Айленде. Эту вечеринку устраивал каждый год один из сослуживцев. У него был большой дом с бассейном и садом, которым он весьма гордился. На вечеринку пригласили также и Валю. Валя так и не приобрела машину, поэтому Саня решил, что она поедет с нами. Ну, с нами, так с нами. И мы с утра стали ждать Валю. Я приводила себя в порядок, а Саня потихоньку прикладывался к бутылке и к Валиному приходу был уже в полной кондиции, так что за руль нашего Олдсмобиля пришлось сесть мне. Что ж, мне было не привыкать! Поскольку Саня пребывал в непригодном к вождению машины состоянии довольно часто, крутить баранку было для меня обычным делом, и Саня даже ласкательно-любовно называл меня "мой личный шофер Люсьен".

По дороге на Лонг-Айленд поддатый Саня подремывал на заднем сидении, а Валя всячески развлекала меня историями из криминальной жизни Нью-Йорка, которые ей удалось раскопать.

- А Вы не боитесь влезать во все эти грязные и даже страшные дела? - спросила я.

- Боюсь. Есть такое дело... Но это же моя работа. И она уже начинает меня кормить. Да и, вообще, я женщина азартная, - добавила Валя с полушутливой гордостью.

- Смотрите, будьте осторожны! Вы здесь человек новый. Не знаете неписаных законов здешнего криминального мира. Это вам не Москва, а Нью-Йорк все-таки.

- Эх, Люся! Вы, видно, очень давно оттуда. В Москве сейчас полный беспредел. Ваш Нью-Йорк - просто тихая заводь. Так что у меня есть некоторый печальный опыт в общении со, скажем так, полукриминальными элементами. И, вообще, я каратистка, меня голыми руками не возьмешь.

- Ну-ну. Как знаете, - оборвала я этот щекотливый разговор.

Когда мы приехали на Лонг-Айленд, вечеринка в доме радиожурналиста Н. была уже в полном разгаре. Еды было много, а еще больше выпивки. Гости уже хорошо набрались и того и другого. Все оживленно тусовались. Хозяин в засаленных от BBQ шортах переходил c важным видом от одной группы людей к другой, чтобы удостовериться, что гостям было комфортно и весело. Я вообще-то мало ем, так как берегу фигуру, и принципиально не пью. (Саня с лихвой это делает за нас обоих.) Так что мне было скучновато. Я знала многих гостей, но ни с кем не водила дружбу, поэтому я тихо сидела в углу сада и покорно жевала салат. Валя же, наоборот, была чрезвычайно оживлена. Много ела и пила, беспрерывно щелкала фотокамерой и брала интервью у знаменитого писателя Х., который тоже оказался в числе приглашенных.

Мой Саня, выспавшись в машине и отдохнувши в дороге, принялся рьяно за второй в этот день тур выпивки и почти не закусывал. Он был в благодушнейшем настроении и с гордостью, от которой я впала в крайнее смущение, представил меня знаменитому писателю: "Это моя жена Людмила. Она пишет стихи". Как будто это я была знаменитостью, а не писатель Х. В ответ на мое представление "ко двору" писатель Х. пробормотал что-то не очень вразумительное, так как был тоже под балдой, и, испугавшись, что я завалю и истерзаю его своими стихами, добавил, что, мол, он прозаик и в стихах ничего не смыслит и посоветовал мне обратиться ни больше ни меньше, как к Бродскому. Я вежливо прошептала слова благодарности и пообещала, что непременно последую его совету.

В общем, вечеринка шла своим чередом и, можно сказать, удалась... Потом я заметила, что мой Саня сел мимо стула на землю, как-то сполз и залег в траве. Он лежал на спине, и лицо его выражало невыносимую боль. Я подбежала к нему, спросила:

- Что с тобой? Тебе плохо?

- Болит сердце. Очень сильно. Так никогда раньше не болело. И трудно дышать.

Мобильных телефонов тогда еще не было. Я немедленно побежала в дом вызвать скорую помощь. Когда я вернулась к Сане, около него сидела Валя. Почему-то с микрофоном.

- Вы что, с ума сошли? На черта здесь ваш идиотский микрофон? - не очень вежливо рявкнула я.

- Извините! Это я на всякий случай, - неловко оправдывалась Валя. Но микрофон не убрала и продолжала записывать происходившие события.

"Журналистка хренова. Хочешь записать репортаж на чужих костях? Валяй - записывай! Черт с тобой!"  - подумала я. Мне уже было не до Вали и ее микрофона. Надо было спасать Саню.

Скорая помощь приехала очень скоро. У Сани случился инфаркт. Ему дали кислород, сделали какой-то укол и отправили в местную больницу. Инфаркт, к счастью, был не обширным. Как я сейчас понимаю, он явился предупреждением свыше. Если не хочешь умереть в сорок лет, завязывай с выпивкой, бросай курить и веди здоровый образ жизни. Мой Саня, увы, не прислушался к голосу Господа или разума, но это уже другая история...

Поселившись в Манхэттeне, Валя больше не приезжала в Бруклин. Слухи о ее романе с моим мужем и вовсе прекратились. То ли закончился сам роман (если он был), то ли всем эта "клубничка" изрядно  надоела. Саня какое-то время старался приходить домой вовремя. Лето кончилось. Стоял ранний октябрь, мягкий, теплый. Саня подолгу сидел на балконе и пил чай, растворяя в нем дикое количество сахара.

* * *

Однажды Саня пришел домой снова очень поздно. На нем лица не было.

- Что-нибудь случилось? - осторожно спросила я.

- Валю Крылову убили.

- Как убили? Кто?

- Пока не знаем. Убийца пробрался к ней в квартиру через окно. Она так и не удосужилась поставить на окна крепкие решетки... Из квартиры ничего украдено не было.  (Да в общем-то, у нее и не было особых ценностей.) Магнитофон, золотые кольца, часы - все осталось. Ее убили, нанеся множество ножевых ран. В ее руке обнаружили клок волос убийцы, под ее ногтями следы его кожи. Валя не хотела сдаваться без боя. Она отчаянно боролась... Она знала приемы каратэ...

- Да, она говорила мне про каратэ. Господи, какой кошмар! Я ей сказала тогда
в машине: "Будьте осторожны!" Но она ведь никого не слушала.

Похоронили Валю через две недели. В полиции провели предварительное расследование убийства. В дело вмешалось ФБР. Концов не нашли. Приехал Валин сын из Канады, высокий красивый парень двадцати пяти лет. Горько плакал. Кроме матери у него никого из близких не было.  Валя не оставила ни страховки, ни особых сбережений. Так, пару сотен долларов в банке. На похороны собирали деньги, как говорится, всем миром. Давали, кто сколько мог. Я не знаю, сколько денег дал Саня. Думаю, много. Все же он ее, наверное, любил... Нет! Не любил. Она ему нравилась. Был у них роман или нет, теперь  уже не имело значения.

С тех пор прошло семнадцать лет. Дело об убийстве журналистки Валентины Крыловой до сих пор не раскрыто. Поговаривают, что она сунула свой микрофон куда не надо и за это поплатилась. Такая вот судьба...