СМЕРТЕЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ

Был он од­но­фамиль­цем пи­сате­ля Ма­тево­сяна. Прав­да, имя у на­шего ге­роя бы­ло дру­гое. Сов­сем рус­ское. По­кой­ный отец наз­вал его Ми­ха­илом в честь изоб­ре­тате­ля зна­мени­того ав­то­мата - Ми­ха­ила Ти­мофе­еви­ча Ка­лаш­ни­кова. Отец Ми­ха­ила Ма­тево­сяна про­шел всю вой­ну с ав­то­матом Ка­лаш­ни­кова и не­ред­ко на­зывал его сво­им спа­сите­лем. Все это бы­ло в да­леком детс­тве на­шего ге­роя - то есть в вос­по­мина­ни­ях Ма­тево­сяна-стар­ше­го о прог­ре­мев­шей вой­не. Тог­да их семья жи­ла в Ба­ку. По­том отец умер, а Ми­ха­ил Ма­тево­сян воз­му­жал и вы­учил­ся на са­пож­ни­ка. Во вре­мя смут­ных и опас­ных лет, ког­да в Ба­ку прош­ли ан­ти­ар­мян­ские пог­ро­мы, семья Ма­тево­сянов (мать, Ми­ха­ил, его же­на Силь­вия, пят­надца­тилет­ний сын Ашот и де­сяти­лет­няя доч­ка Ан­же­лика) эмиг­ри­рова­ла в Аме­рику и по­сели­лась в Бос­то­не. Вер­нее, в од­ном из ок­рес­тных го­род­ков - в Нь­юто­не. Пер­вые нес­коль­ко лет они сни­мали не­боль­шой дом в рай­оне, при­лега­ющем к 9-й до­роге, ко­торая в кон­це кон­цов пе­ресе­калась с 95-м  хай­ве­ем. Этот путь - от их до­ма к де­вят­ке, а по­том на 95-й хай­вей Ми­ха­ил хо­рошо изу­чил, по­тому что не ре­же, чем раз в ме­сяц, Ма­тево­сяны ез­ди­ли по не­му всей семь­ей в Про­виденс, где бы­ло мно­го ар­мян­ских се­мей, с ко­торы­ми семья Ма­тево­сянов дру­жила.

Дом, ко­торый они сни­мали у ста­рого ов­до­вев­ше­го аме­рикан­ца, очень нра­вил­ся Ми­ха­илу. Учас­ток был ок­ру­жен вы­соким глу­хим за­бором. Рос­ло нес­коль­ко яб­ло­невых и сли­вовых де­ревь­ев. А за­бор был оп­ле­тен ло­зой мес­тно­го ви­ног­ра­да "Кон­корд", из ко­торо­го Ма­тево­сяны го­тови­ли ви­но, на­поми­нав­шее им род­ной Кав­каз. Так что к то­му вре­мени, ког­да ста­рый аме­рика­нец сов­сем од­ряхлел и соб­рался пе­рей­ти в стар­ческий пан­си­он, по­тому что он был оди­нок и не бы­ло ни­кого, кто бы уха­живал за ним, Ма­тево­сяны ку­пили этот дом, к ко­торо­му они при­вык­ли как к сво­ему.

Ми­ха­илу к то­му вре­мени бы­ло нем­но­гим бо­лее пя­тиде­сяти. Мож­но бы­ло уве­рен­но ска­зать, что жизнь Ма­тево­сянов впол­не на­лади­лась. Сын Ашот за­кан­чи­вал ин­же­нер­ный кол­ледж. Доч­ка Ан­же­лика пе­реш­ла в пос­ледний класс шко­лы. Же­на Силь­вия ра­бота­ла кас­си­ром в мес­тном от­де­лени­ии Аме­рикан­ско­го Бан­ка, а у Ми­ха­ила сло­жил­ся на­деж­ный круг со­лид­ных кли­ен­тов. В са­пож­ни­ках, как и в ав­то­меха­никах, всег­да боль­шьшая не­об­хо­димость. Впро­чем, как и в зуб­ных вра­чах. Всег­да что-то сна­шива­ет­ся, ло­ма­ет­ся, тре­бу­ет сроч­но­го ре­мон­та или бе­зус­ловной за­мены. Са­пож­ная мас­тер­ская Ми­ха­ила Ма­тево­сяна рас­по­лага­лась на улоч­ке, при­мыкав­шей к цен­траль­ной пло­щади Нь­юто­на. Не­пода­леку от ки­тай­ско­го рес­то­рана "До­лина Грез", го­род­ской ав­то­мобиль­ной сто­ян­ки, ту­рист­ско­го агентства "Ме­реди­ан" и рус­ско­го рес­то­рана "Одес­са". Он лю­бил свою ра­боту: каж­дый день при­ходи­ли зна­комые кли­ен­ты, с ко­торы­ми бы­ло при­ят­но пе­реки­нуть­ся сло­веч­ком о спор­те, или но­вые за­каз­чи­ки, ин­те­рес­ные Ми­ха­илу, по­тому что он лю­бил лю­дей. У вся­кого бы­ли свои не­от­ложные проб­ле­мы: ко­му каб­лу­ки за­менить, ко­му но­вые на­бой­ки пос­та­вить, а ко­му выз­во­лить из бе­ды лю­бимые туф­ли - ту са­мую не­заме­нимую па­ру ту­фель, в ко­торых но­ги чувс­тво­вали се­бя так удоб­но, что ни­какие но­вые не мог­ли их за­менить. Ми­ха­ил был креп­ким не­высо­ким муж­чи­ной, с ши­рокой грудью и мус­ку­лис­ты­ми ру­ками. Не­кото­рая су­тулость, при­об­ре­тен­ная за го­ды кро­пот­ли­вой си­дячей ра­боты внак­лонку, и ран­ние за­лыси­ны от­нюдь не пор­ти­ла его об­ли­ка, а да­же при­дава­ла оп­ре­делен­ную ус­той­чи­вость и на­порис­тость, что осо­бен­но нра­вит­ся жен­щи­нам. Да, Ми­ха­ил Ма­тево­сян нра­вил­ся жен­щи­нам. Они лю­били по­бол­тать с ним, ког­да сда­вали или за­бира­ли за­каз. Мас­тер­ская его сос­то­яла из двух ком­нат: при­ем­ная, где на яче­ис­тых пол­ках сто­яли го­товые или го­товив­ши­еся к ре­мон­ту туф­ли, и собс­твен­но мас­тер­ская - ма­лень­кий цех со швей­ной ма­шиной, ко­лод­ка­ми, ла­пами, мо­лот­ка­ми и про­чим обо­рудо­вани­ем. В эту ком­на­ту ни­кому дос­ту­па не бы­ло.

Да, Ми­ха­ил нра­вил­ся жен­щи­нам. Мно­гие из них ко­кет­ни­чали с ним, как пра­вило, из­би­рая на­чаль­ной те­мой для раз­го­вора обы­чаи стра­ны, из ко­торой он при­ехал - Кав­ка­за. Ска­жем, при­нято ли на Кав­ка­зе жен­щи­не пер­вой от­крыть свои чувс­тва или всег­да дол­жен де­лать на­чаль­ный шаг - муж­чи­на? Он и не ду­мал ута­ивать ни про­ис­хожде­ния, ни обы­ча­ев сво­ей да­лекой ро­дины. "Да, у нас всег­да ини­ци­ати­ва при­над­ле­жит муж­чи­не!" "А ес­ли жен­щи­на влюб­ле­на и пер­вая приз­на­ет­ся в сво­их чувс­твах?" "Это пло­хая жен­щи­на", - от­ве­чал со вздо­хом Ми­ха­ил и смот­рел вверх. Над при­лав­ком в при­ем­ной ком­на­те ви­села боль­шая ли­тог­ра­фия Спа­сите­ля, по вер­ху ко­торой бы­ло на­писа­но ла­тин­ски­ми бук­ва­ми "ARMENIA".

Од­нажды око­ло ча­са дня, ког­да он бы­ло хо­тел зак­рыть мас­тер­скую на по­луча­совой пе­рерыв, что­бы пой­ти в ки­тай­ский рес­то­ран и по­есть вон­тон-суп (мяс­ной буль­он с пель­ме­нями, прип­равлен­ный ки­тай­ски­ми трав­ка­ми), дверь ши­роко рас­пахну­лась, и в мас­тер­скую вле­тела, бук­валь­но вле­тела яр­ко нак­ра­шен­ная блон­динка лет двад­ца­ти двух-двад­ца­ти пя­ти. День был лет­ний, жар­кий, сол­нце сто­яло в зе­ните, так что ми­нималь­ная одеж­да мо­лодень­кой блон­динки мог­ла быть оп­равда­на, на пер­вый взгляд, ме­те­оро­логи­чес­ки­ми ус­ло­ви­ями, а не лег­ко­мыс­ли­ем и пре­неб­ре­жени­ем ус­ловнос­тя­ми. Так и оце­нил Ми­ха­ил внеш­ний вид мо­лодень­кой блон­динки, ко­торая на рус­ском язы­ке, смяг­ченном юж­но­рос­сий­ски­ми при­дыха­ни­ями на сог­ласном зву­ке "Г" или ос­во­бож­денны­ми от кон­тро­ля уда­рени­ями, ска­жем: "Я пи­ла во­ду",- вмес­то: "Я пи­ла во­ду", то­ропясь и при­тацо­вывая на од­ной нож­ке (весь­ма строй­ной, как от­ме­тил про се­бя са­пож­ник) за­тарах­те­ла:
- Па­поч­ка! Вы­ручай, ра­ди бо­га! Сло­мала каб­лук, а у ме­ня че­рез два ча­са ох­ре­нитель­но важ­ная встре­ча по биз­не­су! Ос­тавлю туф­лю. ОК? По­том за­бегу. Я тач­ку бро­сила у ми­тера на пос­ледний квор­тер. Бай, Па­поч­ка! - и блон­динка ис­чезла.

По­ход в ки­тай­ский рес­то­ран был от­ме­нен. На при­лав­ке ле­жала туф­ля, а ря­дом с ней не­веро­ят­ной вы­соты каб­лук, сло­ман­ный у са­мого ос­но­вания, при­лега­юще­го к по­дош­ве. Ка­ким-то об­ра­зом пот­ря­са­ющей кра­соты из­гиб та­за мо­лодой блон­динки ("да­же име­ни не ска­зала!") и кру­той подъ­ем туф­ли со­еди­нились в во­об­ра­жении Ми­ха­ила  в од­но все­об­лемлю­щее сло­во: "Кра­сота!" С тех пор Ми­ха­ил и на­чал на­зывать все про­изо­шед­шее с ним сло­вом "Кра­сота". И хо­тя вско­ре он уз­нал, как зо­вут его но­вую за­каз­чи­цу, ее тай­ным име­ненм ос­та­валось сло­во "Кра­сота".

- Слу­шай, ни­каких де­нег не на­до, - ска­зал Ми­ха­ил, ког­да блон­динка за­еха­ла за туф­лей и спро­сила, сколь­ко сто­ит ре­монт.
- Что ты, Па­поч­ка! Я так не мо­гу. Вот двад­цатка. Ска­жи, ес­ли ма­ло.
- Ни­чего не на­до, - пов­то­рил Ми­ха­ил, пе­ред­ви­гая к ней туф­лю, упа­кован­ную в цел­ло­фано­вый ме­шок, и от­талки­вая день­ги. - Это для ме­ня удо­воль­ствие!
Он хо­тел ска­зать, что ее при­ход в мас­тер­скую для не­го нес­ка­зан­ное удо­воль­ствие. Что дер­жать в ру­ках ее изог­ну­тую гра­ци­оз­но туф­лю для не­го нес­лы­хан­ное удо­воль­ствие. Как буд­то он дер­жит в сво­их ру­ках ее бо­жес­твен­но изог­ну­тый до за­мира­ния сер­дца таз, об­тя­нутый шел­ко­вым плать­ем-со­роч­кой. Прос­то смот­реть на нее - не­веро­ят­ное удо­воль­ствие! Так он и ска­зал, по­тому что был ис­крен­ний и от­кро­вен­ный че­ловек:
- Смот­реть на те­бя од­но удо­воль­ствие! При­ходи еще! Как те­бя, меж­ду про­чим, зо­вут?
- Тая. А те­бя, Па­поч­ка?
- Ми­ха­ил.
- А ме­ня Тая Лев­ченко. Из Чер­но­виц.
- А я - Ми­ха­ил Ма­тево­сян.
- Все рав­но бу­ду звать те­бя Па­поч­ка, хо­тя ты и Ми­ха­ил. Ты от­ку­да - из Ере­вана?
- Нет, из Ба­ку. Ба­кин­ские ар­мя­не - вот кто мы.

Мо­лодая блон­динка по име­ни Тая сно­ва по­яви­лась в мас­тер­ской Ма­тево­сяна толь­ко поз­дней осенью:
- Па­поч­ка, вы­ручай! - ста­щила она са­пожок с ле­вой но­ги, за­тяну­той в тон­кую неж­но-те­лес­ную кол­готку. - Ка­кая-то хре­нови­на с мол­ни­ей слу­чилась. А са­поги в об­тяжку. Не ста­щишь ког­да на­до.
- Ну, ос­тавь са­пог. Я сде­лаю.
- Ког­да за­ехать, Па­поч­ка?
- Да­вай пос­ле ра­боты, ча­сов в шесть-семь.
- За­мета­но, Па­поч­ка! - Мель­кну­ла Тая в две­рях мас­тер­ской, как рыб­ка, ныр­нувшая в глу­бину во­ды.

Она по­яви­лась в по­лови­не седь­мо­го. Ми­ха­ил к то­му вре­мени сде­лал все, что на­мечал на день, и прос­то си­дел, без­дель­ни­чая и меч­тая о том, как она при­едет, и он приг­ла­сит ее в рес­то­ран, а по­том… Даль­ше это­го его во­об­ра­жение не шло. А ес­ли и во­об­ра­жалось неч­то не­веро­ят­ное и зап­ретное, Ми­ха­ил от­го­нял по­доб­ные мыс­ли, как от­го­ня­ют стек­ло­очис­ти­телем слу­чай­ный лист, при­лип­ший к вет­ро­вому стек­лу. Сло­вом, она приш­ла в мас­тер­скую, и Ми­ха­ил вру­чил ей са­пожок с но­вой мол­ни­ей.
- Сколь­ко я дол­жна, Па­поч­ка?
- Что ты го­воришь! Нис­коль­ко. Мне при­ят­но бы­ло.
Он хо­тел ска­зать, что для не­го бы­ло нес­ка­зан­ным удо­воль­стви­ем дер­жать в ру­ках ее са­пожок. Ог­ла­живать бар­до­вой ок­раски мяг­кий сафь­ян, слов­но он дер­жал и ог­ла­живал но­гу этой кра­сави­цы. Он хо­тел ска­зать, что на не­го сва­лилось неж­данно-не­гадан­но та­кое счастье, что це­ны и день­ги пе­рес­та­ли зна­чить хоть что-ни­будь важ­ное, и единс­твен­ным сло­вом ос­та­лась "Кра­сота".
- Нет, Па­поч­ка, так не пой­дет! Я хо­рошо за­раба­тываю и при­вык­ла пла­тить за ус­лу­ги. И ес­ли ты не возь­мешь день­ги за ре­монт, я боль­ше ни­ког­да к те­бе не бу­ду об­ра­щать­ся.
- Ну хо­рошо, Тая, ес­ли ты нас­та­ива­ешь, то сде­лай для ме­ня удо­воль­ствие.
- Ка­кое, Па­поч­ка? - спро­сила она, при­щурив­шись. На этот раз спро­сила нас­то­рожен­но, по­тому что неп­ра­виль­но по­няла его сло­ва. Она по­дума­ла, что и этот сим­па­тич­ный по­жилой ар­мя­нин - та­кой, как все. У нее бы­ли ос­но­вания ожи­дать от Ми­ха­ила, как впро­чем, от каж­до­го муж­чи­ны, сло­ва, пред­по­лага­ющие воз­можность ку­пить у нее удо­воль­ствие. Ведь она ра­бота­ла в ноч­ном стрип­тизном клу­бе, и ее чувс­тви­тель­ность на по­доб­ные сло­ва бы­ла обос­тре­на. И все же Тая пе­рес­про­сила: - Ка­кое удо­воль­ствие, Па­поч­ка?
- Пой­дем по­куша­ем вмес­те, а?
- Хо­рошо. Ку­да? У ме­ня не так мно­го вре­мени… Да и едок я не­боль­шой.
- Слу­шай, сов­сем близ­ко! Че­рез до­рогу. Ки­тай­ский рес­то­ран "До­лина Грез". Паль­чи­ки об­ли­жешь!

Ми­ха­ил за­казал вся­ких за­кусок, а по­том жа­реные кре­вет­ки с лап­шой и еще что-то и еще, а ко все­му бу­тыл­ку бе­лого ви­на. Она пы­талась его уго­ворить уго­монить­ся, не за­казы­вать так мно­го, по­тому что ед­ва прит­ра­гива­лась к ди­ковин­ным и вкус­ным блю­дам, а он не слу­шал. Она и не пи­ла ви­на поч­ти что, все смот­ре­ла на ча­сы. Ми­ха­ил ел и пил с ка­кой-то ли­хостью, от­ва­гой, что ли. Она рас­ска­зыва­ла ему, как по­пала в Аме­рику, как мы­калась сна­чала, а по­том ус­тро­илась по про­тек­ции под­ру­ги в стрип­тизный клуб.
- Пла­тят хо­рошо. Но ра­бота тя­желая ноч­ная и, бы­ва­ет, про­тив­ная. Му­жики пь­яные лип­нут с пред­ло­жени­ями. А у ме­ня од­на мысль - пос­ко­ре от­ра­ботать и у­ехать до­мой от­сы­пать­ся!
- Так ты хо­тела бы бро­сить эту ра­боту?
- Ну ко­неч­но, Па­поч­ка! Вый­ти за­муж, на­рожать де­тей и за­быть об этом клу­бе нав­сегда.

Эти сло­ва Таи за­пали в ду­шу или мозг Ми­ха­ила Ма­тево­сяна, не знаю, как пра­виль­нее оп­ре­делить мес­то­нахож­де­ние на­вяз­чи­вых мыс­лей, ко­торые по­сеща­ют вре­мя от вре­мени каж­до­го. Ми­ха­ил про­сыпал­ся и за­сыпал с мыслью: "Как выз­во­лить Таю?"  Он как буд­то бы жил внут­ри сна, воз­никше­го со вре­мени пер­во­го по­яв­ле­ния мо­лодой кра­сави­цы-блон­динки, сна, наз­ванно­го им "Кра­сота". Ему ста­ла со­вер­шенно без­различ­на же­на Силь­вия, как впро­чем, и де­ти - Ашот и Ан­же­лика. Еще с са­мого пер­во­го по­сеще­ния Ми­ха­илом и Та­ей ки­тай­ско­го рес­то­рана, ког­да он вер­нулся до­мой не­обыч­но поз­дно и под хмель­ком, не объ­яс­нив ни­чего же­не Силь­вии, а ух­мы­ля­ясь и бор­мо­ча ка­кие-то глу­пос­ти про не­ожи­дан­но сва­лив­ший­ся ре­монт не­обык­но­вен­но вы­соких каб­лу­ков, а к то­му же и не­веро­ят­но слож­ной мол­нии, с са­мого пер­во­го сво­его ужи­на с Та­ей в ки­тай­ском рес­то­ране и пос­ле - в рус­ском рес­то­ране "Одес­са", и нес­коль­ких дру­гих, он ни­чего не го­ворил и не объ­яс­нял же­не, а по-ду­рац­ки (с ее точ­ки зре­ния) ух­мы­лял­ся.

Все эти ужи­ны с Та­ей, ух­мылки в от­вет на прис­та­вания с воп­ро­сами же­ны (где он был и с кем вы­пивал?), опас­ли­вые взгля­ды сы­на и доч­ки, вся его жизнь внут­ри сна влюб­леннос­ти не прош­ли да­ром. Он за­болел. От бо­ли рас­ка­лыва­лась го­лова. Он по­шел к док­то­ру по внут­ренним бо­лез­ням. У не­го ока­залась ги­пер­то­ния -вы­сокое кро­вяное дав­ле­ние. Док­тор по внут­ренним бо­лез­ням наз­на­чил ле­карс­тво, ко­торое поч­ти что не по­мог­ло. Ми­ха­ил при­шел к не­му сно­ва. На этот раз док­тор по внут­ренним бо­лез­ням пос­лал Ми­ха­ила Ма­тево­сяна к док­то­ру-неф­ро­логу, спе­ци­алис­ту по за­боле­ван­ни­ям по­чек, по­яс­нив, что ча­ще все­го ги­пер­то­ния воз­ни­ка­ет из-за по­раже­ния по­чек. Док­тор-неф­ро­лог пос­лал Ми­ха­ила на уль­траз­вук, ко­торый по­казал, что в ле­вой поч­ке име­ет­ся ка­кое-то до­воль­но круп­ное об­ра­зова­ние. Док­тор-неф­ро­лог выз­вал к се­бе Ми­ха­ила и по­казал сни­мок, об­во­дя паль­цем круп­ную тем­ную шту­кови­ну вни­зу поч­ки, ко­торую он ува­житель­но на­зывал "мас­са".
- Что у ме­ня рак, док­тор? - спро­сил Ми­ха­ил.
- Нет, по­ка еще ни ра­ди­олог, ни я ска­зать опе­реде­лен­но не мо­жем. Я нап­равлю вас на ске­ниро­вание поч­ки.

Ми­ха­ил при­шел на ске­ниро­вание. По­мощ­ник ра­ди­оло­га ввел ему внут­ри­вен­но кон­трастное ве­щес­тво, по­ложил Ми­ха­ила на стол и про­вел се­рию сним­ков. В кон­це про­цеду­ры боль­ной по­чувс­тво­вал силь­ное го­ловок­ру­жение, тош­но­ту и на ко­же выс­ту­пила сыпь.
- Ни­чего страш­но­го. У вас ал­лергия на кон­трастное ве­щес­тво, в ко­тором со­дер­жится и­од, - ска­зал по­мощ­ник ра­ди­оло­га.

Че­рез нес­коль­ко дней Ми­ха­илу поз­во­нил врач-неф­ро­лог и ска­зал, что "мас­са" в ле­вой поч­ке ока­залась кис­той не­из­вес­тной при­роды, воз­можно зло­качес­твен­ной, то есть не ис­клю­чено, что это рак поч­ки, и  Ма­тево­сяна нап­равля­ют на кон­суль­та­цию к вра­чу-уро­логу, ко­торый ре­шит, нуж­на ли опе­рация. Уро­лог был круп­ный муж­чи­на, при­рож­денныйй хи­рург, ко­торый свя­то ве­рил в ра­дикаль­ные ме­тоды ле­чения. Глав­ным прин­ци­пом его ра­боты бы­ло уда­ление лю­бых об­ра­зова­ний, по­явив­шихся на поч­ке, а ес­ли эти об­ра­зова­ния ока­зыва­ют­ся по­доз­ри­тель­ны­ми на рак, ре­зек­ция по­ражен­ной поч­ки. "При­рода да­ла нам две поч­ки. За­чем ждать, ког­да про­цесс пе­реки­нет­ся с боль­но­го ор­га­на - на здо­ровый?", - лю­бил пов­то­рять док­тор-уро­лог сво­им боль­ным, а так­же ре­зиден­там, ко­торых он обу­чал ос­но­вам уро­логии.

Шел тре­тий ме­сяц с тех пор, как Ми­ха­ил Ма­тево­сян об­ра­тил­ся к док­то­ру по внут­ренним бо­лез­ням по по­воду го­лов­ной бо­ли, свя­зан­ной с вы­соким кро­вяным дав­ле­ни­ем, а по­том по­сетил док­то­ра-неф­ро­лога, ко­торый нап­ра­вил его к хи­рур­гу-уро­логу. Го­лов­ные бо­ли нес­коль­ко приг­лу­шились, но не ис­чезли сов­сем, по­тому что при­со­еди­нилась пос­то­ян­ная тре­вога: Ми­ха­ил ни­как не мог ре­шить, на ка­кую опе­рацию он дол­жен сог­ла­сит­ся: ис­сечь ли часть поч­ки и ос­та­вить (как объ­яс­нил ему врач-уро­лог) не­кото­рое ко­личес­тво на вид не­пора­жен­ной тка­ни, в ко­торую, воз­можно, вкрап­ле­ны зло­качес­твен­ные клет­ки или уда­лить це­ликом боль­ную поч­ку и ос­тать­ся здо­ровым че­лове­ком с од­ной, не­пора­жен­ной поч­кой. Ма­тево­сяну не с кем бы­ло по­сове­товать­ся. Врач-уро­лог скло­нял его к уда­лению поч­ки. С же­ной Ми­ха­ил не хо­тел об­суждать при ны­неш­ней се­мей­ной си­ту­ации та­кие ин­тимные ве­щи как раз­го­воры с уро­логом. А с Та­ей он про­дол­жал бод­рить­ся, и го­ворил о чем угод­но, кро­ме бо­лез­ней. Да и встре­чи-то бы­ли та­кими ред­ки­ми, что он не хо­тел их ом­ра­чать. Он не ска­зал Тае, что ло­жит­ся на опе­рацию, объ­яс­нив свое бу­дущее от­сутс­твие по­ез­дкой в от­пуск к ар­мян­ским друзь­ям в Лос-Ан­же­лес.

Нас­ту­пил день опе­рации. С док­то­ром-уро­логом Ми­ха­ил Ма­тево­сян до­гово­рил­ся, что часть ле­вой (по­ражен­ной) поч­ки бу­дет, по-воз­можнос­ти, сох­ра­нена, а уда­лят толь­ко кис­ту. Опе­рация прош­ла бла­гопо­луч­но. Уда­лен­ная кис­та ле­вой поч­ки бы­ла пос­ла­на на па­тало­го­ана­томи­чес­кое ис­сле­дова­ние. К счастью, кис­та ока­залась доб­ро­качес­твен­ной. Мень­ше, чем че­рез ме­сяц Ми­ха­ил вер­нулся в свою са­пож­ную мас­тер­скую. От­но­шения меж­ду Ми­ха­илом и его же­ной с од­ной сто­роны и меж­ду Ми­ха­илом и Та­ей за­мер­ли на ка­ком-то ров­ном при­выч­ном уров­не. Ска­зав­шись боль­ным, то есть быв­шим боль­ным, ко­торо­му на­до час­то вста­вать по но­чам, что­бы ид­ти по­мочить­ся, Ми­ха­ил пе­реб­рался в дру­гую ком­на­ту, где рань­ше спал сын Ашот, у­ехав­ший учить­ся. Но ведь и с прек­расной блон­динкой Та­ей де­ло не прод­ви­галось даль­ше край­не ред­ких встреч в до­рогих за­город­ных гос­ти­ницах, где они нас­ко­ро обе­дали, за­пира­лись в но­мере и в спеш­ке за­нима­лись лю­бовью. Хо­тя, по­доб­ная то­роп­ли­вость в са­мом сок­ро­вен­ном об­ме­не энер­ги­ей счастья ни­ког­да и ни­кого не при­води­ла к ощу­щению ра­дос­тной за­вер­шеннос­ти. По-прав­де ска­зать, тай­ные встре­чи с "Па­поч­кой" ни­како­го счастья Тае то­же не при­носи­ли. Раз­ве что ра­дова­ли до­рогие по­дар­ки, ко­торые он да­рил ей вся­кий раз, ког­да они встре­чались. Для Ми­ха­ила да­же ред­кие встре­чи слу­жили не­ис­ся­ка­емым ис­точни­ком счастья. Он жил ра­ди них. Ра­ди них ста­рал­ся за­рабо­тать по­боль­ше, что­бы ода­рить свою "Кра­соту". Осо­бен­но воз­бужда­ло его по­яв­ле­ние Таи из ван­ной ком­на­ты. Она вы­ходи­ла, обер­ну­тая в по­лотен­це, ко­торое спол­за­ло на ко­вер пе­ред кро­ватью че­рез два-три ша­га. Этот стрип­тиз был толь­ко для не­го.

Прош­ло пол­го­да пос­ле опе­рации. Врач-уро­лог выз­вал Ма­тево­сяна на пла­новый ос­мотр. По­лага­лось сде­лать кон­троль­ное ра­ди­оло­гичес­кое ис­сле­дова­ние по­чек. На этот раз к пол­ной не­ожи­дан­ности уро­лога ка­кая-то но­вая "мас­са" (кис­та? опу­холь?) об­на­ружи­лась в пра­вой, преж­де здо­ровой поч­ке. "Мас­са" зах­ва­тыва­ла две тре­ти пра­вой поч­ки. "Так бы­ва­ет, - объ­яс­нил уро­лог, - опе­рация на од­ной поч­ке мо­жет сти­мули­ровать рост доб­ро­качес­твен­ной кис­ты или да­же ра­ка на дру­гой поч­ке. При­дет­ся опе­риро­вать пра­вую поч­ку". "Что - уда­лять всю пра­вую поч­ку?" - спро­сил Ми­ха­ил. "Я на­де­юсь, что и эта кис­та ока­жет­ся доб­ро­качес­твен­ной. Тог­да часть поч­ки удасть­ся сох­ра­нить, - от­ве­тил уро­лог. - Преж­де, чем оп­ре­делить объ­ем опе­рации, мы пош­лем ку­сочек уда­лен­ной кис­ты пря­мо из опе­раци­он­ной ком­на­ты в ла­бора­торию. Пов­то­ряю: ес­ли не об­на­ружит­ся рак, мы ос­та­вим здо­ровую часть поч­ки". "Как же я бу­ду жить с ос­татка­ми ле­вой и пра­вой по­чек?" - ужас­нулся Ми­ха­ил. "О, по­чеч­ная ткань уди­витель­но прис­по­соб­ля­ема! Ча­ще все­го боль­ные бла­гопо­луч­но и дол­го жи­вут пос­ле та­ких опе­раций". "А ес­ли нет? Ес­ли мне бу­дет нех­ва­тать ос­таткой по­чек?" "Тог­да вас пос­та­вят на ди­ализ, -  за­вер­шил уро­лог за­тянув­шу­юся дис­куссию с Ма­тево­сяном. - Сог­ласны на опе­рацию?" Ми­ха­ил сог­ла­сил­ся, хо­тя не знал, что зна­чит сло­во ди­ализ.

И сно­ва Ми­ха­ил Ма­тево­сян зак­рыл вре­мен­но свою мас­тер­скую, вы­весив объ­яв­ле­ние, что у­ез­жа­ет на ме­сяц в от­пуск. Ну, и для Таи при­думал ка­кое-то прис­той­ное объ­яс­не­ние.

И сно­ва все про­изош­ло, как пред­ви­дел уро­лог. Экс­пресс-ана­лиз по­казал, что кис­та в пра­вой поч­ке, как и преж­де - в ле­вой, доб­ро­качес­твен­ная. Ми­ха­ил вы­писал­ся из гос­пи­таля с ос­татка­ми обе­их по­чек. Прав­да, на этот раз уро­лог, а по­том врач по внут­ренним бо­лез­ням, стро­го-нас­тро­го по­сове­това­ли Ми­ха­илу при­дер­жи­вать­ся спе­ци­аль­ной ди­еты, ща­дящей ос­татки его опе­риро­ван­ных по­чек: из­бе­гать мя­са, осо­бен­но жа­рено­го и жир­но­го, из­бе­гать ос­трых прип­рав и, ко­неч­но же, от­ка­зать­ся от ви­на, а тем бо­лее креп­ких на­пит­ков: вод­ки, конь­яка, вис­ки. Но как он мог из­бе­жать все­го это­го, встре­тив­шись с Та­ей пос­ле дли­тель­ной "де­ловой по­ез­дки"? Они от­пра­вились в ар­мян­ский рес­то­ран­чик на ок­ра­ине Во­тер­та­уна. Хо­зя­ин рес­то­ран­чи­ка Ле­вон был дав­ним при­яте­лем Ми­ха­ила, еще с прек­расных ба­кин­ских вре­мен, ког­да оба бы­ли мо­лоды­ми и дер­зко меч­та­тали стать са­мыми пер­вы­ми, са­мыми ус­пешны­ми каж­дый в сво­ей про­фес­сии: са­пож­ном де­ле (Ми­ха­ил) и рес­то­ран­ном биз­не­се (Ле­вон). Они и до­бились ус­пе­ха сна­чала в Ба­ку, а по­том здесь в Аме­рике. Каж­дый год при­носил им все боль­ший и боль­ший до­ход. И да­же встре­ча с Та­ей и лю­бовь к ней бы­ли вы­раже­ни­ем са­мого боль­шо­го ус­пе­ха, дос­тигну­того Ми­ха­илом Ма­тево­сяном за всю его жизнь. Что же ка­са­ет­ся двух опе­раций, пе­рене­сен­ных на его поч­ках, то все бы­ло в прош­лом, и сле­дова­ло пи­ровать и ве­селить­ся, что он жи­вой, си­дит в ар­мян­ском рес­то­ране, ест, пь­ет и лю­бу­ет­ся на свою "Кра­соту". Око­ло вось­ми ве­чера Тае на­до бы­ло воз­вра­щать­ся в стрип­тизный клуб на ра­боту. И тут-то Ми­ха­ил по­чувс­тво­вал, что у не­го нет сил под­нять­ся, про­водить Таю до ма­шины и от­везти ее в клуб. Он прос­то-нап­росто не мог сдви­нуть­ся с мес­та. Кру­жилась го­лова. Сто­лик поп­лыл по за­лу. Он ух­ва­тил­ся за край сто­лика и стя­нул ска­терть с та­рел­ка­ми, бу­тыл­ка­ми и ос­татка­ми еды. Пос­леднее, что уви­дел Ми­ха­ил, бы­ли ис­пу­ган­ные гла­за Таи и брез­гли­вое дви­жение ее губ, преж­де та­ких ма­нящих и прек­расных.

Имен­но это: ее ма­нящие и прек­расные гу­бы вспом­нил Ми­ха­ил, ког­да от­крыл гла­за на боль­нич­ной кой­ке в том са­мом гос­пи­тале, где он был дваж­ды опе­риро­ван. Ле­чащий док­тор-неф­ро­лог - за­бот­ли­вая по­жилая ки­та­ян­ка - объ­яс­ни­ла Ми­ха­илу, что его под­клю­чили к ап­па­рату "ис­кусс­твен­ная поч­ка". Он спро­сил: что это та­кое? Док­тор-неф­ро­лог по­яс­ни­ла, что пос­ле на­руше­ния пред­пи­сан­ной ди­еты в его кро­ви ско­пилось по­вышен­ное ко­личес­тво ядо­витых про­дук­тов об­ме­на ве­ществ, ко­торые мож­но уда­лить из кро­ви при по­мощи уль­тра­филь­тра­ции. Кровь филь­тру­ет­ся, и вред­ные ве­щес­тва за­дер­жи­ва­ют­ся на филь­трах. Пос­коль­ку ос­татки его по­чек не спра­вились со сво­ей за­дачей, вра­чи при­бег­ли к ап­па­рату "ис­кусс­твен­ная поч­ка", ко­торый и вы­пол­ня­ет ге­моди­ализ. Не ис­клю­чено, что боль­но­му (Ми­ха­илу Мат­во­сяну) при­дет­ся под­клю­чать­ся к ап­па­рату "ис­кусс­твен­ная поч­ка" по 2-3 ра­за в не­делю на 4-12 ча­сов.

На­чал­ся му­читель­ный пе­ри­од жиз­ни на­шего ге­роя. Он по-преж­не­му ра­ботал в са­пож­ной мас­тер­ской. Но про­цесс ре­мон­та обу­ви, на­лажен­ный де­сяти­лети­ями кро­пот­ли­вого тру­да, раз­ры­вал­ся на кус­ки, по­тому что че­рез день Ми­ха­ил дол­жен был ехать в гос­пи­таль на ди­ализ. Он не­нави­дел эту жизнь и не знал, что ему де­лать: про­дол­жать ди­ализ или прек­ра­тить вов­се и - будь что бу­дет! В раз­дра­жении он вык­ри­кивал эти сло­ва же­не и де­тям, ко­торые умо­ляли его про­дол­жать по­ез­дки на ди­ализ и не ос­тавлять их си­рота­ми. Так пря­мо и го­вори­ли: "Не ос­тавляй нас си­рота­ми!" Да он и сам по­нимал, что на­до про­дол­жать де­лать так, как наз­на­чили вра­чи. По­нимал и не­нави­дел всех и вся, а глав­ным об­ра­зом са­мого се­бя за раб­скую по­кор­ность судь­бе. Од­ну толь­ко Таю не уп­ре­кал и не прок­ли­нал Ми­ха­ил. Он дав­но ее не ви­дел и тос­ко­вал. Тая же пос­ле зло­получ­но­го обе­да в ар­мян­ском рес­то­ране ис­чезла. Она не при­ез­жа­ла в мас­тер­скую Ма­тево­сяна. Он не зво­нил ей из ка­кой-то гор­де­ливой стес­ни­тель­нос­ти, ко­торая в кро­ви у юж­ных на­родов и каж­дый раз гро­зит смер­тель­ным взры­вом. Не зво­нил еще и по­тому, что день ото дня чувс­тво­вал се­бя луч­ше и луч­ше, при­выкая к мыс­ли, что ди­ализ - де­ло вре­мен­ное и в кон­це кон­цов от не­го мож­но бу­дет от­ка­зать­ся. Так он и сде­лал. Вдруг прек­ра­тил ез­дить на ди­ализ. Ему зво­нили из гос­пи­таля, убеж­да­ли, уго­вари­вали, а по­том прис­ла­ли ка­тего­ричес­кую бу­магу с прось­бой под­пи­сать. Он под­пи­сал, и его ос­та­вили в по­кое. В Аме­рике ува­жа­ют ре­шения, при­нятые от­но­ситель­но сво­его собс­твен­но­го здо­ровья. Сно­ва уп­ра­шива­ла Ми­ха­ила же­на Силь­вия, сно­ва убеж­да­ли его сын Ашот и доч­ка Ан­же­лика по­ехать в гос­пи­таль, от­ка­зать­ся от зло­получ­ной бу­маги и во­зоб­но­вить ди­ализ. Он был неп­рекло­нен: "Смот­ри­те, я не ез­дил на ди­ализ вот уже две не­дели, а чувс­твую се­бя го­раз­до луч­ше - слов­но ка­мень с сер­дца сва­лил­ся!"

Од­но толь­ко тер­за­ло Ми­ха­ила Ма­тево­сяна: тос­ка по Тае. Он не мог боль­ше про­жить ни дня без то­го, что­бы не уви­деть ее. И преж­де (до опе­раций и пос­ле­ду­юще­го ди­али­за) бы­вали пе­ри­оды, ког­да Тая ис­че­зала на ме­сяц иди да­же нес­коль­ко ме­сяцев, но по­том по­яв­ля­лась ве­селая, лас­ко­вая, свер­ка­ющая без­за­бот­ностью. Ему толь­ко это­го и нуж­но бы­ло: уви­деть свою Кра­соту. И на этот раз она ис­чезла пос­ле зло­получ­ной по­ез­дки в ар­мян­ский рес­то­ран. Ми­ха­ил уго­вари­вал се­бя, что все вер­нется к преж­не­му: Тая выс­ко­чит из ма­шины, от­во­рит две­ри его мас­тер­ской и лас­ко­во ска­жет: "Па­поч­ка, а я по те­бе сос­ку­чилась!"

Но она не при­ез­жа­ла, не от­во­ряла, не го­вори­ла лас­ко­вое сло­во "Па­поч­ка!"

Ми­ха­ил знал, что Тая ра­бота­ет в стрип­тизном клу­бе под наз­ва­ни­ем "Foxy Ladies" где-то по пра­вую сто­рону от де­вятой до­роги, ес­ли едешь от цен­тра Бос­то­на к де­вянос­то пя­тому хай­вею, не­пода­леку от съ­ез­да на цет­раль­ную ули­цу Нь­юто­на. Преж­де, чем от­пра­вить­ся в "Foxy Ladies", он за­шел в банк, в ко­тором у не­го был счет ("Bank of Amerika") и снял де­сять ты­сяч. По­чему де­сять, а не пять или двад­цать пять, Ми­ха­ил объ­яс­нить (да­же се­бе) не мог. Но вот де­сять ты­сяч двад­цатка­ми раз­ду­вали кар­ма­ны его пид­жа­ка.  Он знал от Таи, что раз­гар стрип­тизно­го шоу на­чина­ет­ся пос­ле де­сяти ча­сов ве­чера. Он зак­рыл мас­тер­скую око­ло вось­ми, за­шел пе­реку­сить в ки­тай­ский рес­то­ран, поз­во­нил до­мой, ска­зал Силь­вии, что за­дер­жи­ва­ет­ся по де­лам и вер­нется поз­дно. Же­на уже боль­ше ни о чем Ми­ха­ила не спра­шива­ла, по­лага­ясь на ми­лосер­дие судь­бы. Или на спра­вед­ли­вость судь­бы, го­товая к лю­бой край­нос­ти.

Ми­ха­ил на­шел "Foxy Ladies". Это бы­ло зда­ние, по­хожее на ан­гар или спор­тивный клуб, к ко­торо­му при­мыка­ла пло­щад­ка для пар­ковки ав­то­моби­лей, су­дя по ко­личес­тву ко­торых мож­но бы­ло пред­по­ложить, что гос­тей при­еха­ло не­мало. Ми­ха­ил пос­та­вил ма­шину и ку­пил вход­ной би­лет. Слу­житель в зе­леном кос­тю­ме с жел­той окан­товкой, на­пом­нивший по­чему-то цирк дав­них ба­кин­ских лет, про­водил Ми­ха­ила в зал. Мож­но бы­ло сесть у са­мой сце­ны или по­даль­ше. Или вов­се за даль­ним сто­ликом. Ми­ха­ил пред­по­чел даль­ний. Ког­да слу­житель про­водил его к сто­лику, Ми­ха­ил сел, за­казал кок­тей­ль и ос­мотрел­ся. Сце­на, круг­лая, как аре­на цир­ка, свер­ка­ла жел­тым ла­ком. Круг­лый, как на ста­ди­оне или в цир­ке, зал, ус­тавлен­ный сто­лика­ми. Мяг­кие ди­ваны, пог­ру­жа­ющие в се­бя те­ла. Прав­да в от­ли­чие от цир­ка, где бы­ло мно­го вос­торжен­ных де­тей и ку­да ча­ще все­го при­ходи­ли семь­ями: рас­па­рен­ные от пи­ва па­паши, хо­хочу­щие ра­зоде­тые в цве­тас­тые плятья ма­мащи и виз­жа­щие от вос­торга де­ти с неп­ре­мен­ны­ми гам­бурге­рами или хот­до­гами, в за­ле стрип­тизно­го клу­ба бы­ли од­ни муж­чи­ны. Они пи­ли пи­во или пог­ло­щали один за дру­гим ог­не­дыша­щие кок­тей­ли и пя­лились на сце­ну. Там в све­те по­жек­то­ров и гро­ме му­зыки де­вуш­ки, оде­тые в узень­кие лиф­чи­ки и ку­паль­ные тру­сики, кру­тились на ме­тал­ли­чес­ких шес­тах, от­ки­дыва­ясь и дер­жась од­ной ру­кой, как ак­ро­бат­ки в цир­ке, а дру­гой ог­ла­живая свои гру­ди и яго­дицы. Часть пуб­ли­ки тол­пи­лась око­ло края сце­ны, ку­да вре­мя от вре­мени приб­ли­жались тан­цу­ющие или (точ­нее ска­зать) из­ви­ва­ющи­еся под му­зыку по­луго­лые де­вуш­ки, поз­во­ляв­шие муж­чи­нам заг­дя­дывать им внутрь тру­сиков. То­же са­мое де­вуш­ки про­делы­вали с лиф­чи­ками, от­тя­гивая бре­тель­ки и поз­во­ляя заг­ля­дывать. Ма­нев­ры с тру­сика­ми и лиф­чи­ками за­кан­чи­вались тем, что счас­тлив­чик (заг­ля­нув­ший) вы­тас­ки­вал из кар­ма­на брюк или пид­жа­ка бан­кно­ту и за­совы­вал за ре­зин­ку тру­сиков или внутрь лиф­чи­ка оче­ред­ной учас­тни­це шоу. Иног­да гость клу­ба что-то го­ворил од­ной из де­вушек, и она шла за ним к его сто­лику. Она как бы вре­мен­но на­чина­ла при­над­ле­жать толь­ко ему, из­ви­ва­ясь под му­зыку, от­тя­гивая тру­сики и лиф­чик, да­вая заг­ля­дывать. Но толь­ко для не­го од­но­го и толь­ко ему. Этот ви­зит по­луна­гой де­вуш­ки про­дол­жался до тех пор, по­ка гость про­дол­жал вкла­дывать ку­пюры за ре­зин­ку тру­сов и бре­тель­ку лиф­чи­ка ар­тис­тки.

Ми­ха­ил вы­пил свой кок­тей­ль, за­казал но­вый и про­дол­жал наб­лю­дать за пред­став­ле­ни­ем. Дей­стви­тель­но, все бы­ло, как в цир­ке. Гре­мела му­зыка. Воз­бужде­ние в за­ле воз­раста­ло по ме­ре то­го, как ус­ко­рялись дви­жения тан­цовщиц, по­хожих од­новре­мен­но на ба­лерин и гим­насток. Таи сре­ди них не бы­ло. Ми­ха­ил, дос­та­точ­но ра­зог­ре­тый дву­мя кок­тей­ля­ми, эро­тичес­ким зре­лищем, о ко­тором он знал толь­ко по­нас­лышке от бы­валых ар­мян в су­губо муж­ской ком­па­нии, дос­та­точ­но ра­зог­ре­тый ал­ко­голем, что­бы зре­лище по­луго­лых мо­лодых жен­щин воз­бужда­ло его сек­су­аль­ные эмо­ции, был еще не­дос­та­точ­но пь­ян, что­бы по­терять спо­соб­ность сом­не­вать­ся. Да, он на­чал сом­не­вать­ся: а вдруг он при­шел не в тот клуб, в ко­тором ра­бота­ла Тая? На то и ад­ре­са, что­бы их пу­тать. Он по­доз­вал слу­жите­ля, од­но­го из пле­чис­тых пар­ней, ко­торые мол­ча­ливо про­хажи­вались меж­ду сто­лика­ми или сто­яли в про­ходах око­ло вер­хних ря­дов за­ла, сло­жив мо­гучие кис­ти рук од­ну на дру­гой в об­ласти па­ха, как бы пре­дуп­реждая о не­об­хо­димос­ти кон­тро­ля за аг­ресси­выми про­яв­ле­ни­ями сек­су­аль­нос­ти. Ми­ха­ил дал слу­жите­лю двад­цатку и спро­сил, есть ли поб­ли­зос­ти еще один стрип­тизный клуб? Ока­залось, не бы­ло. "А ра­бота­ет ли у вас не­кая рус­ская по име­ни Тая?" - спро­сил Ми­ха­ил и до­бавил двад­цатку. "О, это на­ша звез­да! - вос­клик­нул слу­житель. - Она вы­ходит в зал в один­надцать". Ми­ха­ил за­казал джин с то­ником, по­тому что его на­чало под­ташни­вать, а го­речь хи­ны, до­бав­ленной в то­ник, по­мога­ла пе­реби­вать тош­но­ту.

Чуть ли не каж­дые пять ми­нут Ми­ха­ил пос­матри­вал на стрел­ку ча­сов, ко­торая мед­ленно пол­зла к один­надца­ти. Он за­метил, что точ­но так­же, как под­полза­ла к за­вет­но­му ча­су мед­ленная стрел­ка, к сце­не ста­ли стя­гивать­ся зри­тели. Слов­но пре­дан­ные бо­лель­щи­ки на спор­тивном ста­ди­оне, схо­дились гос­ти стрип­тизно­го клу­ба к сце­не, ко­торая вдруг опус­те­ла. Му­зыка смол­кла. И эта вол­на ти­шины в со­чета­нии с пус­той жел­той сце­ной зас­та­вила Ми­ха­ила сжать­ся в ожи­дании не­веро­ят­но­го чу­да. Вдруг пос­ре­дине сце­ны от­крыл­ся люк, и из не­го вып­рыгну­ла, как вол­шебная фея, нес­лы­хан­ной кра­соты де­вуш­ка. Как и преж­ние ар­тис­тки, выс­ту­пав­шие до нее, она бы­ла прак­ти­чес­ки го­лая, ес­ли не счи­тать узень­ких по­лосок зо­лотис­той тка­ни, прик­ры­вав­ших про­меж­ность и вер­шинки гру­дей. Но ее ого­лен­ность ни­како­го зна­чения не име­ла, по­тому что Ми­ха­ил ви­дел толь­ко прек­расное ли­цо Таи и пла­ва­ющее по сце­не те­ло. И ли­цо и те­ло бы­ли та­кими со­вер­шенны­ми, что он усом­нился - его ли это Тая и с ней ли он про­водил ко­рот­кие  счас­тли­вые ча­сы?

Ни­кого не за­мечая, ве­домый те­ми же им­пуль­са­ми, что и дру­гие по­сети­тели, Ми­ха­ил рва­нул­ся вниз и про­тис­нулся к са­мой сце­не, как и дру­гие, впив­ши­еся в Таю жад­ны­ми гла­зами. Вре­мя от вре­мени она приб­ли­жалась к краю сце­ны то с од­ной, то с дру­гой сто­роны, нак­ло­нялась к то­му или дру­гому муж­чи­не и ми­лос­тли­во поз­во­ляла заг­ля­нуть за от­тя­нутые по­лос­ки зо­лотис­той тка­ни и за­сунуть день­ги. Оче­редь дош­ла до Ми­ха­ила. Он поз­вал: "Тая, Тая!" Она, слов­но не уз­на­ла его, хо­тя нак­ло­нилась и поз­во­лила от­тя­нуть и по­ложить. Он вы­нул из кар­ма­на нес­коль­ко ку­пюр, и она при­няла их. Тог­да он вы­тащил чуть не чет­верть де­сяти­тысяч­ной пач­ки и поз­вал: "Тая, пой­дем за мой сто­лик". Тол­па зри­телей вос­хи­щен­но и за­вис­тли­во за­шуме­ла и рас­сту­пилась, а Тая спрыг­ну­ла со сце­ны на ру­ки Ми­ха­ила и пош­ла вслед за ним к его сто­лику. Их ос­та­вили в по­кое. Та­ковы бы­ли пра­вила это­го за­веде­ния. Впол­не в ду­хе ста­рой пос­ло­вицы: "Кто за­казы­ва­ет му­зыку, тот и пла­тит". Она бы­ла ря­дом с ним за даль­ним сто­ликом. Он раз­ва­лил­ся в мяг­ком пог­ру­жа­ющем в се­бя крес­ле. Она все вре­мя в дви­жении, в тан­це, в из­ви­вах, приб­ли­жая к его ли­цу, ру­кам и ко­леням свой по­качи­ва­ющи­еся в му­зыке таз, гру­ди, гу­бы, ко­торы­ми он мог чуть ли не об­ла­дать, вык­ла­дывая пос­ле каж­до­го при­кос­но­вения но­вые и но­вые день­ги. Под­нос на сто­лике был за­вален двад­цатка­ми и ус­тавлен ста­кана­ми  и рюм­ка­ми, по­тому что Ми­ха­ил за­казы­вал без раз­бо­ра но­вые и но­вые дрин­ки. Он не от­да­вал се­бе от­че­та в том, что про­ис­хо­дит, а толь­ко твер­дил од­но сло­во "Кра­сота", пов­то­ря­емое каж­дый раз, ког­да он бро­сал на под­нос оче­ред­ную ку­пюру.

Ско­рая по­мощь, выз­ванная ад­ми­нис­тра­тором "Foxy Ladies", при­вез­ла его по­лумер­твое те­ло в бли­жай­ший гос­пи­таль. По­ка доз­во­нились до­мой Ма­тево­сянам, по­ка ис­пу­ган­ная же­на ска­зала про ди­ализ, от ко­торо­го он от­ка­зал­ся, по­ка, на­конец, его под­клю­чили к ап­па­рату, что­бы уда­лить ал­ко­голь, спо­соб­ный убить и здо­рово­го муж­чи­ну, ока­залось поз­дно. Ми­ха­ил Ма­тево­сян умер, не при­ходя в соз­на­ние. Но мож­но с уве­рен­ностью ска­зать, что пос­ледний об­раз или ви­дение, как угод­но на­зывать уга­са­ющее ды­хание мог­за, об­раз или ви­дение, мель­кнув­шее в его ду­ше, бы­ли ма­нящие и ве­селые гу­бы Таи, ко­торые го­вори­ли ему: "Па­поч­ка, я люб­лю те­бя, я твоя Кра­сота".

       Бос­тон, и­юнь-и­юль 2009