НОРОВИСТАЯ НОРА

В любых делах, при максимуме сложностей,
Подход к проблеме все таки один:
Желанье - это множество возможностей,
А нежелание - тысяча причин!
 
/Эдуард Асадов/

 О том, что она не любит играть на скрипке, Нора не знала лет до двеннадцати. Она просто не догадывалась, сколько неприязни, а потом и просто ненависти может вызвать этот хрупкий и деликатный инструмент, особенно если тебя заставляют держать  его в руках чуть ли не  по два часа в день. Не знали об этом и ее родители. Они довольно долгое время пребывали в счастливом неведении и считали, что им просто не удается подобрать правильных слов, чтобы убедить своего единственного ребенка в том, что играть на музыкальном инструменте для воспитанной еврейской девочки так же важно, как танцевать или кататься на коньках.

По началу Нора сопротивлялась пассивно и под разными невинными предлогами  просто старалась увильнуть от домашних упражнений. Однажды учительница музыки даже мягко намекнула ее родителям о том, что если дети с врожденным талантом и могут позволить себе легкую слабинку, то остальным приходится брать терпением и усидчивостью. Родители, конечно, обиделись, ведь они были глубоко убеждены, что  на самом деле их -то ребенок действительно очень талантлив, хотя и не исключено, что  слегка ленив.

К их большому огорчению мнение первого учителя подтвердил второй педагог, взятый на место уволенного. После этого они уже всерьез озаботились и стали требовать от дочери более серьезного отношения к занятиям. Поскольку обычные отговорки больше не помогали, Норе пришлось начинать скрытые военные действия. Для начала она "якобы случайно" села на смычок, который  на ее хрупкую конструкцию отреагировал именно так, как Нора и ожидала. К ее огорчению уже на следующий день в доме появился совершенно новый смычок и Нора получила от отца твердую инструкцию: смотреть, на что именно она садится и чем.

Поскольку повторить подобный трюк еще раз было бы чревато для Норы многими неприятностями, пришлось изобретать что-то еще. К счастью, выдумки и воображения ей было не занимать. Отец Норы работал врачом и в доме была целая библиотека медицинской литературы. Пытливый ум Норы и ее стремление любой ценой отделаться от ненавистного занятия подсказали ей правильное решение.

Родители приходили домой поздно, намного позже дочери и Нора, вернувшись из школы и бысто сделав домашнюю работу, принималась за научные исследования. Обладая хорошими аналитическими способностями, она довольно скоро разобралась в основных принципах, по которым вполне здоровый человек, особенно ее юного возраста (Норе только-только исполнилось четырнадцать лет) способен претендовать на временную инвалиднось. Это помогло ей избежать ненужных усилий и не тратить дорогое время на имитацию тех жалоб, которые можно было бы легко опровергнуть.

Потенциальный круг многочисленных симптомов неизбежно сузился и Нора, еще раз перечитав различные источники, остановила свой выбор на трех возможных вариантах. Принимая решение о подходящих к ее случаю диагнозах, Норой руководили вот какие соображения:

1) Подтвердить или опровергнуть наличие данного заболевания с помощью современных методов диагностики должно быть очень трудно и желательно невозможно.

2) Лечение не должно повлечь назначения опастных для здоровья последствий, особенно уколов или операций.

3) После того, как цель будет достигнута, и ей перестанут угрожать ежедневные муки репетиций, она сумеет, разумеется не вызывая подозрений, постепенно и окончательно поправиться.

Сильной стороной придуманного плана было то, что у Норы, как и положно девочкам ее лет,  начинался переходный возраст, в котором, как известно, в юном организме могут происходить самые разные изменения.

В одном из медицинских томов по этому поводу было сказано буквально следующее:
" … гормональные изменения в растущем организме ребенка нередко сопровождаются одним или сразу несколькими симптомами, в том числе диффузными болями в животе, мигренями, а иногда и летучими артритами."

Вычитанная в авторитетном издании фраза понравилась ей настолько, что до конца дня у Норы быво особенно хорошее настроение.

"Диффузные боли..., летучие артриты..." Для уха Норы это звучало как музыка. Да, тут было от чего воодушевиться, ведь по описанию получалось как раз то, что ей и требовалось: необъяснимый диагноз, который не влечет за собой опасного  для жизни лечения, так как со временем проходит самостоятельно.

Еще раз все хорошенько обдумав и взвесив, Нора решила остановиться на летучих артритах. Хорошо зная своих родителей, она догадывалась, что ее дотошная мамочка  почти наверняка будет настаивать на постановке совершенно точного диагноза и примется искать для этой цели "ну очень хорошего хирурга". А ведь если  настойчиво искать, то всего можно найти, в том числе такого врача-энтузиаста, который (за разумное, понятное дело, вознагрождение), готов пообещать родителям успех "крайне необходимой для здоровья операции". Идти так далеко Нора была совершенно не готова.     

В правильности выбранного решения ее убедило и то, о чем посчастливилось узнать из еще одного учебника, на это раз по детской ортопедии. Там было черным по белому написано, что летучие боли в суставах следует лечить как угодно, но только не хирургическим путем. Самое смешное, что правое запястье Норы в самом деле время от времени слегка побаливало, хотя и не настолько, чтобы действительно мешать ее репетициям.

Как известно, облегчение от принятия правильного решения прямо пропорционально  сложности поставленной задачи. Окончательно надумав остановиться на проблемах с суставами, Нора сузила круг возможных локализаций до одного, а именно - правого лучезапястного. Еще раз убедившись в том, что симптомы пациента с летучими болями ей хорошо знакомы, она несколько раз повторила их про себя и даже разыграла воображаемый диалог с родителями. Поскольку Нора, как вы уже поняли, и вообще все старалась делать обстоятельно, она попыталась представить себя не только в роли больного, но и доктора: задавала каверзные вопросы, пыталась отвлечь внимание во время осмотра, путала  полученные ответы... Наконец, поняв что действительно хорошо подготовлена и промедление в планах может только навредить делу, Нора  решила что  пора действовать.

Услышав от любимой дочери новость о том, что ночью из-за болей в кисти она "просто не сомкнула  глаз", оба родителя пришли в тихий ужас. Понятно, что о посещении школы в тот день не могло быть и речи. К счастью, удалось немедленно связаться со знакомым педиатром Соломоном Израилевичем, который велел никуда ребенка не выпускать и пообещал, что "немеденно приедет и сам во всем разберется".

Появился он действительно довольно скоро и, как положено опытному доктору,  сначала осмотрел кожу и слизистые оболочки, потом деревянным стетоскопом внимательно прослушал сердце и легкие, детально прощупал живот. Не забыл он поинтересоваться и физиологическими отправлениями, чем вызвал у Норы прилив яркого румянца. Надо признаться, что тут опытный, повидавший многое и многих Соломон Израилевичь чуть-чуть сплоховал. Румянец, который старый доктор принял за нормальную для девушек нориного возраста стыдливость, был всего лишь хорошо  отрепетированный Норой акт.

Дело в том, что за время подготовки к предстоящему испытанию, Нора начиталась в медицинских книгах такого, что на подобные мелочи ее девичье сердце уже просто не реагирывало. Да она, если бы только захотела, могла  легко образовать родителей, по крайней мере мать, в вопросах не только детской, но и взрослой физологии.   
Демонстрировать то, что все это ей хорошо известно,  не по годам начитанная Нора  считала, однако, явно неосмотрительным, а для ее плана даже и опастным.

Потерянный в догадках педиатр еще какое-то время продолжал осмотр, а потом отправился с нориными родителями на кухню. О чем между ними шла речь, Нору в известность не поставили, однако перед уходом Соломон Израилевич объявил, что по его мнению нориной правой руке требуется хотя бы пара месяцев полного покоя.

Другая бы на месте Норы изобразила радость и ликование, но только не Нора. Наоборот, несчастная, лишенная бессердечным врачом возможности продолжать любимые занятия, девочка-подросток в голос разрыдалась, хлопнула дверью и убежала в свою комнату, где с головой зарылась в подушку. Именно из-за подушки выражения лица Норы не было видно, а написано на нем было не совсем то, что  могли предположить ее родители.

Понятно, что на первой консультации мать Норы действительно не остановилась, и ребенку пришлось -таки помыкаться по специалистам. Толку от этих походов, как можно догадаться, было мало: эскулапы как один сходились на том, что с возрастом боли в кисти должны скорее всего пройти, но пока что девочке действительно следует прекратить репетиции.

Два месяца растянулись на полгода, затем на год, и, наконец, всем стало очевидно, что музыкальная карьера больше Норе не угрожает. После того, как этот факт был официально признан на семейном совете, боли в руке у Норы начали странным образом успокаиваться, а там и совсем исчезли.
      
...Прошло много лет. Как-то раз, то ли в декабре, то ли в январе Нора, а теперь уже Нора Анатольевна, возвращалась домой из института, в котором работала по не имеющей ни малейшего отношения к музыке специальности. К тому времени ей было уже далеко за тридцать и она больше не была той худенькой девочкой-подростоком, которая так любила уединяться в папиной библиотеке. Нора постепенно превратилась в весьма упитанную, хотя и по-прежнему привлекательную женщину. Глядя на Нору, было бы трудно заподозрить, что она сидит на строгой диете или проводит свое свободное время на  тренажёрах.
 
Только что выпал снег, потом подморозило, и в некоторых местах тротуар напоминал собой каток. К сожалению, из-за свежего снега лед был незаметен и Нора, у которой в каждой руке было по довольно увесистой сумке с продуктами, попала как раз на такой коварный участок. Правый итальянский сапог пошел в сторону, его тонкий, сделанный  для римской, а не ленинградской зимы каблук подломился, и Нора со всего маху полетела вперед. Стараясь защитить лицо, она инстинктивно вытянула вперед правую руку, отпустила сумку и всем весом приземлилась на запорошенный снегом тротуар.

Подоспевшие прохожие помогли ей подняться, но держать в руке сумку Нора уже не могла - кисть нестерпимо болела, пальцы не слушались и прямо на глазах увеличивались в размере.

"Надо вызывать скорую, похоже что у вас перелом предплечья в нижней трети", - объявил Норе помогавший ей подняться молодой человек, который оказался к тому же студентом-медиком. Она даже и не пыталась возражать - боль  в руке была такая, о какой ей не приходилось читать даже в папиных книгах.

Зимнее время для врачей-травмотологов - то же самое, что осень для садоводов или виноделов: время сбора урожая. Разница лишь в том, что  вторым нужно идти на поля и в долины, а первые сидят на месте и ждут, когда  "Магомет либо придет сам, либо его привезут к горе".
 
Проведя  не меньше трех часов в обществе таких же как она "счастливчиков", Нора в конце-концов попала на осмотр к врачу. Поставленный будущим медиком диагноз был  немедлено подтвержден его более опытным коллегой - перелом предплечья, вдобавок со смещением. Норе объяснили, что принятые в подобных случаях действия, это сначала рентген, потом -репозиция отломков, а затем гипс.

- И  это надолго? - слабым голосом спросила Нора, которая к этому времени настолько измучилась от боли, что у нее почти пропал голос.

- Месяца на два, а то и больше,- бодро оповестил ее средних лет врач с еще неотмытыми от предыдущего гипсования пальцами. - Вот посмотрю на ваши рентгеновские снимки, тогда скажу точнее.

- А можно, доктор, немного побыстрее, просто очень уж болит? - робко обратилась к нему Нора. 

- Да куда же быстрее, милочка, вы ведь  у нас еще и трех часов не пробыли? - искренне удивился  травматолог, механически скалупывая с рук кусочки прилипшего гипса. - У нас здесь народ с самого утра дожидается, это мы вас, как говорится, из хорошего отношения, считайте, что без очереди. А ведь могли бы и попридержать. Сами посудите, одних детей в очереди не меньше чем полдюжины.

В это время в комнату ожидания завели еще одного пациента, на этот раз молодую девушку, по виду почти ребенка. На ней была вязаная шапочка, спортивные брюки в обтяжку и толстый шерстяной свитер. К ее правой, поврежденной руке, была подвязана деревянная шинка.

"Наверное упала на катке. Когда мне было столько же лет, я тоже любила кататься на коньках", - подумала Нора.

Несмотря на мучившую ее боль, Норе стало  немного стыдно за свою необоснованную просьбу и она, на этот раз по-настоящему, покраснела.

- А у меня папа тоже доктор, - прошептала она, но травматолог уже повернулся к ней спиной и двинулся в сторону рентген-кабинета.

Нора настроилась на долгое, но при подобной занятости вполне объяснимое ожидание, и попробовала задремать. Ей даже показалось, что боли в сломанной руке стали чуть-чуть успокаиваться.

Врач, однако, вернулся намного раньше, чем она предполагала, при этом на лице травматолога было заметно такое волнение, которое совершенно не вяжется с людьми его профессии. За ним следовала дежурная медсестра, потом еще один врач, на этот раз постарше, и две молоденькие девицы, по виду и манерам поведения - медички старших курсов. Все они о чем-то оживленно говорили, при этом сам травматолог непрестанно подносил поближе к глазам еще влажные рентгеновские снимки. Создавалось впечатление, что он еще раз хочет убедиться: нет, зрение его не обманывает и на  снимках  действительно обнаружилось нечто уникальное.

- Скажите, пациентка, сколько вам на самом деле лет?, - строгим, слегка подозрительным тоном обратился он к Норе.

- Тридцать девять, а в чем дело?, -  почувствовав себя непонятно в чем, но все-таки виноватой, ответила слегка заробевшая Нора.

- Вот видите, я вам говроил, что тридцать девять, - победоносно обратился травматолог к своей свите.

Те снова принялсь что-то оживленно обсуждать. Точный смысл их дебатов был для  Норы непонятен, но ей показалось, что она услышала знакомые с ее музыкальной юности имена таких светил ортопедии, как профессор Илизаров, Загородний, Приоров...

- Товарищи, а все-таки в чем дело? - теперь уже всерьез заволновалась она, но товарищам было явно не до нее.

Наконец, еще немного посовещавшись, вся группа подошла поближе и уставилась на нее так, как будто перед ними был не типичный для подобного места пациент с переломом, а некий  носитель  уникального, пока не описанного в литературе заболевания.

- Видите ли, уважаемая, ваш рентгеновский снимок показал не совсем то, а лучше сказать даже совсем не то, что мы ожидали ,- начал старший травматолог. - Нет, в том, что у вас имеется перелом предплечья, к  тому же со смещением, сомневаться не приходится, это действительно так. Мы таких переломов за сутки видим в нашем травмпункте не меньше десяти, а то и пятнадцати.

- Вчера было даже восемнадцать, - слегка подхалимским тоном пискнула одна из практиканток, но оба врача полностью ее проигнорировали.

- Так вот, редкость, даже исключтельность этого рентгена состоит в том, что ваши кости  на нем выглядят совершенно не вашими. - Произнеся это, травматолог поднял над головой и для пущей убедительности потряс рентгеновской пленкой.

- То есть как это не моими, а чьими же еще? - возмутилась Нора, внезапно позабыв про боль в руке и онемевшие пальцы.

- Вот это мы и хотели бы понять, - как можно терпеливее ответил ей старший травматолог. - Перед тем, как сообщить вам о нашем открытии, мы специально сверились с соответствующей литературой и даже позвонили в Центральный институт травматологии. Выяснилось, что таких случаев, как этот, в современной медицине до сих пор достоверно не описано. Не исключено, что похожий больной в середине прошлого века был обнаружен где-то на севере Германии, можеть быть даже в Гамбурге или Ганновере, но проверенных данных на этот счет нет.

Если верить паспорту, то вам сейчас почти сорок лет, а на рентгеновском снимке ваши кости и суставы выглядят не старше тринадцати. Так что если наш диагноз подтвердится, то в анналы мировой медицины попадем не только мы как доктора, но и вы как пациент.

При упоминании "анналов мировой медицины" стоявшие тесной группой медики все как один приосанились, а виновник торжества - травматолог - вероятно под впечатлением собственной значимости, незаметно вытащил из заднего кармана маленькую гребенку и начал причесываться. Обе медички, как будто они были уже готовы позировать перед телекамерами, принялись разглаживать складки на помятых, не первой свежести халатах. И только увлеченный перспективой оставить свое имя в науке старший по званию врач по-прежнему не обращал на свою внешность заслуживающего более, чем у остальных, внимания.

"Какого же тогда черта я потратила свою молодость на копание в этих нудных учебниках?" - с обидой подумала Нора Анатольевна. "Ведь если бы мне кто-то вовремя  подсказал, что  мои кости отстают в развитии, то мучения со скрипкой можно было бы прекратить совсем не такой дорогой ценой! Ах, Соломон Израилевич, Соломон Израилевич, посмотреть бы вам в  сейчас глаза!"

Когда первый ажиотаж прошел и медицинский персонал  решил вернуться к исполнению своих прямых обязанностей, Нору пригласили в гипсовую комнату и с подчеркнутым уважением, почти что с благоговением сначала поставили на место ее смещенные кости, а затем лихо наложили гипсовую повязку. При этом дверь в гипсовальню часто приоткрывалась и в проеме показывались совершенно незнакомые лица любопытных. У Норы закралось подозрение, что все они просто мечтают тоже примкнуть к группе отличившихся.

"Если бы у меня не так сильно болела рука, я могла бы даже загордиться. Надо же, как простой перелом может мигом превратить тебя в мировую знаменитость", - и легкой иронией подумала про себя Нора.

После того, как гипс застыл и все положенные формальности были закончены, для  Норы вызвали такси и отпустили домой. Перед уходом с нее было взято клятвенное обещание не выходить из дома и ждать телефонного звонка. Травматолог намекнул, что не исключен звонок с ведущего телеканала, и уж точно, что из журнала "Здоровье".

- Вы у нас теперь будете как кинозвезда,  - пообещал он и с подчеркнутым  уважением пожал ее левую, здоровую руку.

Как она добралась до дому, как с помощью одной руки сумела раздеться и лечь в постель, Нора помнила плохо. Спала она тревожно - с непривычки мешал гипс, болели распухшие пальцы, чесалась кожа. Она проснулась в середине ночи, но не столько от боли и неудобства, сколько от какого-то странного ощущения. Норе показалось, что ей опять четырнадцать лет, что  родители снова стараются заставить ее играть на скрипке, а она пытается, но странным образом не может им объяснить, что из-за полученного перелома просто не в состоянии это сделать.

"Если бы все это случилось двадцать пять лет назад, меня наверняка не стали бы больше мучить этой ужасной скрипкой и тогда мне бы не пришлось без нужды копаться в этих дурацких медицинских книжках", - еще раз с сожалением подумала Нора и приняла обезболивающую таблетку.
Ей снова удалось заснуть и на этот раз она спокойно проспала почти до полудня. Проснулась Нора, однако, не сама, а от телефонного звонка. Звонили из травмпункта и голос дежурной медсестры почему-то показался Норе слегка виноватым.

- Видите ли, дело в том, что... - начала та и вдруг замялась.

- Да вы не сомневайтесь, говорите как есть, -  с недоумением обнадежила  ее  Нора.

- ...В общем, вчера вышла маленькая неувязка. Сами понимаете - страдальцев много, а персонала не хватает. Да и рентген-техник у нас новенькая, только что после стажировки... - принялась объяснять медсестра.
 
- Ну и что? И вообще, при чем тут рентген-техник? - замирающим от жуткого  предчувствия голосом спросила Нора.

- А при том, что снимок-то ваш она перепутала,- выдохнула наконец медсестра. - Нам тут, если помните, девочку с катка привезли, так у нее как на зло тоже правая ручка оказалась. Вот доктор вместо ваших на ее снимки и посмотрел. У него недавно второй ребенок родился, мальчик. Жена до сих пор в декрете, так  он теперь сутками дежурит ну, и, понятное дело, переутомился, - сестра горестно вздохнула.

- Да не переживайте вы так, это ведь не вы виноваты, - безразличным голосом успокоила ее Нора и повесила трубку.

    "Выходит,  что  все-таки не зря я тогда копалась в этих скучных учебниках",- с неожиданным облегчением подумала она.