ПРЕСТУПЛЕНИЕ

АРВМ

Я потерял друга. Не стало Ады Рыбачук.

Художник, архитектор, скульптор, монументалист, график, керамист, автор прозы, стихов, киносценариев... Ренессансный Мастер. И тонкая, умная, очаровательная женщина. Приезжая часто в Киев, я всегда бывал у нее и Владимира Мельниченко, ее постоянного соавтора, спутник жизни еще со студенческих лет. Они были единым организмом, даже подписывали работы общими инициалами - АРВМ. Оба были важной частью моей жизни.

Внешне разные - легкая, подвижная, миниатюрная Ада напоминала Арлекина, сошла будто с рисунков Гольбейна, и рядом с ней молчаливый Владимир, глыба, а не человек. В 1995 году они гостили у меня в штате Мэн, а я, бывая в Киеве, просиживал у них в мастерской часами - да все не мог наговориться. Казалось, наша дружба будет длиться вечно...

В Киеве они воздвигали - на протяжении тринадцати лет! - замечательное произведение, Парк Памяти. Рельефы Стены Памяти могли, должны были прославить Украину на весь мир, сделав ее Меккой для миллионов туристов, подобно тому, как прежде неведомый город Бильбао в Стране Басков привлекает ныне приезжих со всех концов света только потому, что там архитектор Фрэнк Гэри построил гениальный Музей Гуггенхайма.

Но произошло одно из тех преступлений, о котором должен знать каждый: грандиозный по масштабам памятник был разрушен. Его судьба и свела нас вместе.

Трудная судьба

Владимир Мельниченко прислал мне в Бостон из Киева книгу "АДА". Книга необычная по замыслу и дизайну. Она насыщена фотографиями, рисунками, репродукциями, фотокопиями, текстами личных писем, деловых записок... а, главное, факсимильными документами, проектами, фотографиями архитектурных моделей, чертежами, актами согласования и приемки. И, конечно, текстами Ады: отрывки из ее книг, стихи, письма, записки... И воспоминания о ней, шутливые и серьезные. Весь материал тщательно собрал Владимир, сам как бы уйдя в тень в этом замечательном памятнике негаснущей любви.

Книга на русском и украинском - в зависимости от языка оригинального текста, а кое-что на английском. Каждый в ней разворот - произведение книжной графики, которое хочется долго изучать. Концепцию, оригинал-макет готовил Владимир Мельниченко, цифровое обеспечение печати - Александр Галинский.

Впервые я узнал о существовании двух талантливых художников из книги любимого писателя Виктора Некрасова, которую опубликовал журнал "Новый мир". Написанная в жанре путевых заметок, она рассказала о путешествии автора с группой советских писателей за рубеж, но по сути - о наболевшем, о том, что происходит дома. Об идеологической цензуре, о зажиме талантов. Писатель рассказывал о трудной судьбе своих молодых друзей, киевских художников Ады Рыбачук и Владимира Мельниченко,  которых донельзя консервативный город попросту вытолкнул. В 1954, еще учась в институте, они уехали на Крайний Север, на остров Колгуев, где написали свои дипломы, провели два года подряд в чистой от людской злобы атмосфере Арктики. Там они сдружились с ненцами, переняли у них науку выживания в экстремальных условиях...

Я стал следить за их судьбой. Они были легендой тех десятилетий. Но в 1959 году "Правда Украины" напечатала о них провокационную статью "Искусство не терпит шумихи", в которой их обвинили в том, что они попали под влияние расстрелянных в 1937 году "художников бойчукистов", и они лишились работы. Однако в следующем году возник в Киеве Автовокзал с их работами; потом на выставке я увидел их совершенно замечательный проект памятника жертвам Бабьего Яра, который потом выставлялся с успехом в Варшаве, но реализован не был. А позже я и сам с ними познакомился - в мастерской во Дворце пионеров и школьников, где они работали (1963-1968).

Об этом дворце с восторгом писали в прессе - и присудили ему госпремию. Ада и Владимир внесли совершенно уникальный вклад в его создание, в его дизайн и художественное оформление. Комитет по премиям рекомендовал наградить ВСЕХ работавших над проектом за архитектуру и художественное оформление, дизайн, но их имена "выпали" из числа представленных к премии. Главный архитектор проекта А. Милецкий уговорил их САМИМ снять свои имена в наградном спискe: "у вас бунтарская репутация, ваше присутствие в списке загубит дело,  премии не получит никто". Они долгие годы жили в Арктике, где цена жизни и уважение к человеку были иными. Они не хотели мешать чужому успеху.

A в тот день художники водили меня, московского журналиста, по дворцу. Я был влюблен в гениальную Марию Приймаченко, которой восхищался Пикассо,  и обнаружил холл, тонко стилизованный Рыбачук и Мельниченко в духе этой народной художницы. Ее в ту пору напрочь забыло (и то слава Богу!) тогдашнее начальство, а они - какова дерзость! - посвятили ей и назвали ее именем зал...

Парк Памяти. Стена Памяти

В начале 80-х у Ольги Маркиш-Рапай, скульптора и керамиста, я вместе с другими гостями смотрел на домашнем экране (белая скатерть) слайд-парад, запечатлевший ход строительства на Байковой горе памятника, о котором тогда в Киеве много говорили. Парк Памяти строили Ада и Владимир, на территории в двадцать гектаров, которая была отведена под новый крематорий-колумбарий. Их работа обещала стать событием в художественной жизни.

Оригинальной была архитектура уже осуществленных в ту пору Залов Прощания - и невероятным размахом и смелостью отличалась Стена, в две тысячи квадратных метров, покрытая рельефами в бетоне, которые художники готовились покрыть яркой росписью в энкаустике, древней технологии ацтеков. Стена (длина 220 метров, высота от 4 до 14 метров) нависала над искусственно созданным водоемом,  в котором отражались дерзкие формы барельефов. Я вспоминал гениальный памятник в Роттердаме жертвам нацистскoй бомбежки Осипа Цадкина, "Гернику" и "Войну и мир" Пикассо, шедевры мексиканских муралистов. Работа Ады и Владимира была подстать этим шедеврам ХХ века.

Таким памятником гордилась бы любая страна. Но консервативная Украина, осуждавшая современное искусство, даже самые скромные новации… Есть анекдот. Вопрос: кто такой пессимист? Ответ: пессимист - это хорошо информированный оптимист. Я был оптимистом - и не верил, что эту работу увидит свет.

В начале восемьдесят второго, когда работа приблизилась к концу (оставалось расписать рельефы), к Байковой горе подъехала вереница самосвалов. И началось разрушение памятника. Рельефы закрыли стальным листом, потом между рельефами и стальным экраном-опалубкой залили 950 кубометров бетона. Три месяца, март, апрель, май,  шло разрушение. Стоимость "ликвидации" значительно превысила затраченные средства на строительство. И сегодня там высится безобразно серая стена, которая вопиет, особенно если знаешь, что под бетоном спрятаны поразительные рельефы…

"Чтоб не пропасть поодиночке..."

Спустя четыре года ко мне в Москву позвонил из Киева мой ровесник и старый друг физик ядерщик Костя Голованивский, и спросил меня, знаю ли я об этой истории. Знаю, конечно. Готов ли я написать об этом? Конечно, готов! Но кто будет печатать? Впрочем, что сейчас об этом думать, надо сперва написать...

Оказалось, украинские писатели и поэты Павло Загребельний, Савва Голованивский (отец моего друга Кости, то был день его рождения), наконец, приехавший в гости москвич, кинодраматург (по его сценарию создан замечательный фильм "Дамский портной" о Бабьем Яре) Александр Борщаговский обсуждали: как помочь присутствовавшим при разговоре Аде и Владимиру. Кто в центральную прессу об этом напишет?

Художники знали, как очистить Стену, как отслоить бетон. Однако поддержки от Союза архитекторов  и художников Украины не получили.

Заступались и писали наверх многие выдающиеся люди культуры и науки - Николай Амосов и Микола Бажан, Олег Антонов и Борис Патон, Юнна Мориц и Чингиз Айтматов, Зураб Церетели и Таир Салахов, Алесь Адамович и Тонино Гуэрра, руководители Союзов архитекторов и художников СССР, множество известных людей, но ответом было глухое молчание. Александр Борщаговский прямо сказал, что журналиста, который бы взялся за эту тему, он не знает, да его попросту не сушествует! (Сам же мне при встрече рассказал потом об этом). И тут друг мой Костя назвал мое имя - и сам же в Москву позвонил. Мое мгновенное согласие всех удивило...

Но ведь об этих художниках писал с любовью мой любимый Виктор Некрасов, значит,  мне тем более положено,  думал я. Чего бояться. Половина моих статей закончила свою жизнь в корзинах редакций, причем туда летели заказанные ими же статьи, ради которых меня, "внештатника", посылали в командировки. Сам Бог мне велел взяться за эту историю. Через короткое время я был в Киеве.

Вот как рассказывает об этом визите книга "АДА": "...В 1986 году постучал Владимир Война!" - "...Именем Виктора Некрасова пустите в мастерскую!"... Всю ночь не спали, читали документы... Борьба за публикацию - два года. Три набора рассыпаны в "Известиях"; два - в "Литературной газете"; месяц статья лежит в "Hеделе"; шесть месяцев в "Советской культуре", наконец, опубликована 02.02.1988!"

В статье "Бетон тяжелее всего" имена не назывались, но из текста было ясно, кто "убил" памятник. Главный редактор "Известий" Игорь Голембиовский не боялся затрагивать острые темы, но на этот раз остерегся. Он пригласил меня и честно признался, что боится: если запретят распространение "Известий" в республике, газета лишится миллионной аудитории. Пришлось забрать верстку... Наконец, напечатали -- в "Советскoй культурe", как уже говорилось выше.

"Пикассо" как ругательство

Теперь об убийстве рельефов заговорила страна. Оттиск статьи висел на редакционном стенде как "лучший материал недели", статья вызвала поток возмущенных писем, которые газета публиковала из номера в номер. Письма замечательные... Но официальный Киев молчал, хотя и была создана правительственная комиссия "по расследованию". И лишь месяцы спустя в экспозиционном зале Союза художников Украины была проведена выставка - "анти-Война". На двадцати метровых планшетах, разрезанный на абзацы, был приведен текст моей статьи - и документы, . якобы ее опровергающие, в том числе подделанные: при небольшом усилии можно было увидеть, что официальные бланки изготовлены значительно позже, чем отпечатанные на бланках тексты писем. И, конечно, отзывы официальных экспертов, искусствоведов. Об их художественных, с позволения сказать, эстетических взглядах лучше всего рассказывал один из приведенных отзывов на памятник: в нем имя "Пикассо" звучало как ругательство... Ну, а в официальной печати -- ни полслова.

И тут Союз кинематографистов Украины взял под защиту рельефы - и началась кампания за их восстановление. проводили бурные собрания в Доме кино, а на республиканской студии документальных фильмов был создан фильм "Стена" (режиссер И. Гольдштейн) по моему сценарию. Потом появились и другие фильмы о разрушении Стены. Я продолжал в Москве писать об этой чудовищной истории, появилась статья в "Дружбе народов" Тамары Александровой...

Говорил я с академиком Дмитрием Лихачевым, который возглавлял Фонд культуры СССР, но он объяснил, что вопросы, связанные с охраной республиканских памятников культуры, находятся в ведении председателя Фонда культуры Украины, в дела которого он вмешиваться не должен.

Я решил, что на судьбу погребенного под бетоном памятника способен повлиять только один человек. Горбачев, только он! Но как до него добраться? Как до него достучаться?

В апреле 1989 года было объявлено предвыборное собрание Фонда культуры в здании СЭВ с приглашением Раисы Максимовны. Уникальный шанс! Я раздобыл приглашение - и взял с собой кассету, мой собственный, единственный принадлежащий лично мне экземпляр фильма "Стена". И во время перерыва, держа высоко над головой кассету, дабы все видели, что несу не пулемет, я пересек зал и подошел к президиуму, где Раиса Максимовна в перерыве выслушивала льстивых дам из зала. И представился, попросил посмотреть мой фильм и вступиться за памятник. Раиса Максимовна, улыбаясь, протянула руку за кассетой, но она из моей руки перекочевала в невесть откуда взявшуюся огромную ладонь человека в ладно сшитом костюме. Я раскланялся и пошел в буфет пить кофе.

Вскоре к столику подсел другой вежливый господин, который представился ("я сотрудник КГБ"). Он пообещал известить меня о ходе рассмотрения дела. Но никто не позвонил, не вызвал на разговор, а еще через несколько месяцев я уехал в Гарвард. А вскоре и СССР распался. Выше четы Горбачевых мне было не прыгнуть.

Лики творчества

Но вернемся к книге. Она раскрывает самые разные лики творчества АРМВ. Расскажу о  важнейших.

Тема, прошедшая через всю их творческую жизнь, это Крайний Север. Еще со студенческих лет, когда они совершили свой первый побег в Вечное Безмолвие. Конечно, мало кто их тогда понимал. Зато оценил по-настоящему влюбленный в Север американский художник Рокуэлл Кент. Он восхищался их работами, писал письма. Они встретились в Москве… Художники подарили эти письма музею в Нарьян-Маре. Этот, кстати, единственный в мире в столь высоких широтах художественный музей, создан их трудами еще в 1959 году, когда они подарили "людям Ненецкого округа" 118 работ, выполненных на острове Колгуев. Сегодня в нем двести тридцать семь их произведений, дар художников. Им присвоено звание почетных граждан города Нарьян-Мара, они пользуются в Арктике редкой славой. Всего же они провели в Арктике (остров Колгуев, Белое, Баренцево, Карское море) семь лет, последняя их полярная экспедиция состоялась в 2003 году. Связь с северянами не прерывалась до последнего дня Ады. На адрес Владимира - в числе первых - пришли с Дальнего Севера соболезнующие телеграммы. Не оборвалась эта связь и сейчас...

Интересно читать драматичные страницы дневника Ады о трудностях зимовок, восторженные - о пронзительной чистоте природы и о прекрасном душевном мире островитян, об их тысячелетней цивилизации, которая, к великому счастью, сохранилась. О Крайнем Севере - их книги, фильм "Крик птицы", проект "Бронзовые образы в пространстве мира". Появился замысел поставить на острове Колгуев несколько скульптур из цикла "Бронзовые образы". И принято решение властей Ненецкого округа воплотить этот замысел в жизнь.

Постоянный мотив их творчества - тоталитаризм, антифашистская тема, трагедия геноцида. Ведь именно в Киеве произошла трагедия Бабьего Яра, и они считали, что не имеют права отмалчиваться. Их откликом был конкурсный проект "Бабий Яр" (1965), о котором уже шла речь выше.

В 1989 году в Доме кино в Киеве состоялась учредительная конференция Украинского Мемориала. Рыбачук и Мельниченко, участники конференции, создают на тему Бабьего Яра замечательный гобелен. Эта работа послужила началом целой серии их гобеленов на скорбную тему, и в том же году на студии документальных фильмов по сценарию В. Мельниченко снимается фильм "На кладбище расстрелянных иллюзий".

В 1989 году Украинский Мемориал заявил о необходимости создания памятника жертвам сталинских расстрелов в Быковнянском лесу под Киевом. Среди расстрелянных в этом лесу было немало жертв Катынской трагедии, польских офицеров и представителей интеллигенции, и в 2010 году польский президент предложил здесь открыть мемориал жертвам тоталитарного режима. В прошлом году Международный историко-мемориальный комплекс "Быковнянские могилы" был завершен, и 21 сентября 2012 года президенты Украины и Польши его открыли. "Сегодняшнее событие войдет в историю украинско-польских отношений как момент солидарности двух народов, пострадавших от сталинизма", сказал на открытии памятника президент Польши Бронислав Коморовский. "Рельефы Памяти" выполнили художник Владимир Мельниченко и скульпторы Юлий и Лев Синкевичи... Антитоталитарная тема АРВМ продолжается.

Главный труд жизни

И, наконец, Парк Памяти, с рельефами Стены Памяти. Главный труд жизни. Тринадцать лучших творческих лет (1968-1981), время, наполненное неистовым, вдохновенным трудом. То был их дар родному Городу.

В проекте Парка Памяти, который приведен в книге и читается как замечательная художественная проза, есть все - от архитектуры до предложенного ими обряда похорон. Они создали Залы Прощания, ландшафтный рельеф, земляные террасы, озеро, в котором должны были отразиться рельефы… Этому проекту, по признанию зарубежных экспертов, нет аналога в  мемориально-парковой культуре. Каким контрастом должен был стать мемориальный ансамбль на Байковой горе на фоне до слез тоскливых наших кладбищ!

Инженерная необходимость диктовала создание подпорной стены, призванной "держать" высокий холм, террасы колумбария. Мимо рельефов Стены Памяти должна была двигаться скорбная процессия. Эта стена была для авторов смысловым узлом, центром проекта. Рельефы Стены Памяти были призваны, как писала Ада, не оставить человека в одиночестве перед смертью. Монумент должен был напомнить людям о том, что их жизнь прожита не зря...

Скульптуры-рельефы рассказывали - в острых пластических формах современного искусства - о самопожертвовании Прометея и Икара, о подвиге солдат во время войны (три брата отца Ады ушли на фронт в 41-м; вернулся только ее отец, прошел войну от первого ее часа на границе и закончил руководителем военной союзнической миссии в освобожденной Австрии), о полете в космос, о радости материнства, о труде жниц в поле... множество сюжетов, все нe перечесть. Они говорили и о радости, и о трагизме жизни. Удивительный разворот тем - от древних мифов и до наших дней.

Проект Парк Памяти (Киевский крематорий) был признан лучшим проектом года (1968). А в 1982 году, в марте-мае, состоялась его "ликвидация" (слово выдумано не мною; есть в книге документ, рекомендующий -- дословно - "рекомендовать ликвидировать" его). "Кровь стынет в жилах от сознания того, что случилось", писал об этой трагедии замечательный кинорежиссер Юрий Ильенко. Лишь в 1992 году в независимой Украине были отменены постановления о "ликвидации рельефов".

Фрагменты панорамы Стены Памяти были показаны в 2004 году на выставке "ХХ век" в Национальном художественном музее Украины...

Зависть

Ну, понятно, в средние века была инквизиция. Сжигание, уничтожение того и тех, кто "не влезал" в прокрустово ложе церковной доктрины. Советская власть искореняла высокое искусство с не меньшим остервенением. Но кто написал донос, кто возбудил страсти?

Книга дает исчерпывающий ответ на вопрос. "Крестовый поход" против Стены Памяти был целиком делом рук архитектора А. Милецкого, имевшего в Киеве репутацию и порядочного, и прогрессивного, и талантливого... Таким его знали многие. Но этого человека всегда снедала зависть, и он не терпел конкуренцию. Сперва приглашал соавторов, а потом всех их любым способом вытеснял.

Еще в 1960-м он привлек к работе над Автовокзалом гонимых ("попали под влияние бойчукистов") Аду и Владимира, потом, не предупредив, вычернул их фамилии из числа авторов. Выдвинул Автовокзал на Всесоюзный конкурс и получил первую премию... И потом в течение двух десятилетий паразитически питался их талантом, но при этом всякий раз аккуратно вычеркивал их имена из списков представленных к наградам. Когда водил гостей по Парку Памяти (никогда не появлялся на стройке один), он непременно распускал перед ними хвост: вот-де я какой! Что я тут утворил... Хотя его вклад в проект свелся лишь к пустяковому первичному наброску (1967), который приведен в книге.

И это всё. Потому что всё архитектурное моделирование, подготовку чертежей, авторское руководство на стройке осуществили АРВМ, что подтверждают подписи в штампах чертежей, документы, протоколы оперативных совещаний, записи в журналах авторского надзора. Зато Милецкий подписывал сметы, представительствовал на закрытых заседаниях, выбивал фонды, материалы... короче, служил менеджером.

Когда он привлекал Аду и Владимира, он соглашался с их планами создания Стены Памяти, но когда Стена обрела реальные очертания, он заволновался. Ведь весь этот грандиозный проект он приписывал исключительно себе, однако архитектурный ансамбль на Байковой горе носил столь ярко выраженный авторский почерк АРВМ, что присвоить чужое ему в данном случае было невозможно.

И он стал действовать. В журнале "Архитектура СССР" (№5, 1982) появилась его теоретическая статья. В ней А. Милецкий утверждал: "Если архитектор художник, для создания синтеза искусств не обязательно иметь второго и третьего художника, работающих с ним вместе, он может быть один в трех лицах…" Он писал о ДВУХ художниках, которые, дескать, ему не нужны, не называя их имен, однако все знали, кого он имеет в виду. И сам же Милецкий разработал проект и технологию "ликвидации": предварительно закрыть рельефы стальным просечно-вытюжным листом, экраном, cквозь который рельефы невозможно высветить никакими лучами... И убеждал коллег-архитекторам, членов экспертных советов, что  "решеие убрать рельефы принято на самых верхах".

Разрабатывая проект ликвидации Стены, он по сути уничтожал весь архитектурный ансамбль мемориала на Байковой горе - и все для того, чтобы затоптать труд "второго и третьего" художников. Ему не жалко было созданного ими чуда. Ведь это было их, не его чудо.

Пытаясь уйти от ответственности за преступление, Милецкий трусливо не подписывает чертежи, определявшие ход разрушения памятника. Я, дескать, здесь не причем… Но был вынужден поставить свою подпись под сметой расходов на его уничтожение, документ, не предназначенный для широкой публики. Очевидно, рассчитывая, что о его, Милецкого, роли в преступлении история умолчит, что эту бумагу никто никогда не увидит…

Вот такая история зависти, подлости, предательства. Тут бы перо Шекспира.

Вернуться...

Минуло тридцать лет со дня преступления в Киеве. И двадцать лет исполнилось независимой Украине. Интересно, что первым постановлением коллегии министерства культуры независимой Украины было решено воссоздать Стену Памяти в соответствии с первоначальным проектом, вернуться к плану архитектурной организации пространства Парка Памяти, восстановить рельефы и комплекс Парк Памяти в целом. Иными словами, восстановить справедливость. Увы, это рещение осталось на бумаге.

Недавно Владимиру Мельниченко сообщили: "Материалы проекта Парка Памяти в Киеве и его документация включены в выставку "Советский модернизм: Неизвестные истории 1955-1991" в Архитектурном центре Вены". Об этой выставке сегодня много пишут, много материалов о ней в Интернете...

Я представил себе публику в венском Архитектурном центре, с удивлением вопрошающую, почему же по прошествии стольких лет не восстановлена справедливость, почему остается покрытым бетоном удивительный памятник современного искусства на Байковой горе.

____________________
На фото: Основной элемент Парка памяти - Киевский крематорий.