Американец Рой Ромер, образцовый патриот

Копаясь в одном из производственных архивов второй половины 1980-х, мы c коллегой случайно наткнулись на документы, которые без преувеличения можно назвать историческими. Правда, их публикация требовала изрядной литературной обработки и тщательной сверки по всем доступным источникам. Тем более, что ни одна автобиография в принципе не может избежать двух особенностей: приукрашиваний и замалчиваний. Но вот наконец итог наших бдений перед вами: полезного и приятного вам чтения – милости просим в мир Её Величества Истории! Автора же данных мемуаров обозначим, как делалось это в старину, литерой N: рассказ ведется от его имени.

 

1.

 

Сотовая связь в Советском Союзе... Неужели вы полагали, читатель, что она появилась в Отечестве без партийного благословения? Напрасно! Шестая статья советской конституции 1977 года не зря провозглашала: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма».

 

Дело было так. В 1987 году по поручению председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова я занимался созданием особой научно-промышленной ассоциации. Вошла в нее и одна из шахт, расположенная в славной столице огромного угольного бассейна – Караганде.

 

То была третья в стране шахта – и по глубине, и по объему добычи угля, и по длине проходки, составлявшей двести шестьдесят километров. Возглавлял ее Петр Нефедов, которому в независимом Казахстане предстояло стать губернатором Карагандинской области. Но пока мы все жили, слава богу, в одной стране, и Петр Петрович пришел ко мне на прием.

 

– В дурацкое положение попала Караганда, – сразу взял Нефедов быка за рога. – Город возник в тридцатых годах после обнаружения колоссальных залежей угля – шести миллиардов тонн. Да вот беда: строительство развернулось не рядом с основным угольным пластом, а прямо на нем. Поверх!

 

– Как же так? – вырвалось у меня. – Это же все равно что пилить сук, на котором сидишь?

 

– Вот вы и ухватили суть дела, – одобрительно кивнул гость. – Развиваясь, шахта подрабатывала город, его дома, стадионы, заводы. Проседали целые микрорайоны, шахта была вынуждена переносить разрушающиеся от ее же деятельности объекты на другие места. Пришло время, когда больше приходилось заниматься строительством, чем добывать уголь. Старый город постепенно умирал, а новый рождался, и все это делала шахта. Между тем численность горожан приблизилась к полумиллиону, строить приходилось все больше и больше. Оставалось лишь констатировать:

 

– Угольное дело, и без того не слишком-то эффективное, попало в тиски тысячи городских проблем.

 

– Еще полбеды, если бы дело заключалось только в этом, – вздохнул Нефедов. – Появились никому прежде неведомые экологические стандарты. Чтобы добыть одну тонну угля, нужно несколько тонн пустой породы выбросить на поверхность. Терриконики занимают десятки тысяч квадратных километров пахотных земель, окисляются, дымятся, горят, отравляют среду обитания. Говорят, на Западе из этой пустой породы научились получать электричество, причем тут же, непосредственно на месте угледобычи.

 

– Технично загнивают проклятые капиталисты, – усмехнулся я. – Вы предлагаете разработать генераторы для получения электрического тока прямо на террикониках?

 

– Ну, на этой могут уйти годы, а время не ждет. Да и зачем изобретать велосипед, товарищ? В министерстве вы курируете внешнеэкономическую деятельность, поэтому я пришел к вам: помогите найти зарубежных специалистов, которые спасут Караганду!

 

Молодому читателю нужно напомнить, что в ту пору интернет еще только зарождался: с сегодняшней скоростью получать информацию, в особенности из-за рубежа, было решительно невозможно. Да и железного занавеса никто не отменял: советскому человеку приходилось одолевать немало препятствий даже для того, чтобы выехать за границу по туристической путевке.

 

– Петр Петрович, я хорошенько все обдумаю. Дело ведь не только в том, чтобы найти фирму, которая владеет нужной технологией. Если не отыскать источник финансирования, вся затея обессмыслится.

 

Нефедов осторожно спросил:

 

– Надежды на бюджет нет?

 

– Никакой! Уж вы-то без розовых очков представляете себе положение в народном хозяйстве. Тем не менее, фирмачам проект может показаться очень перспективным – пустой породой завалены окрестности не только Караганды, но и других шахтерских городов.

 

– Размахнуться можно ого-го, – с энтузиазмом отозвался директор шахты Нефедов. – Там работы на десятилетия!

 

– Знаете что? – неожиданно для себя самого заговорил я. – Прежде чем что-то где-то кому-то предлагать, я должен увидеть все собственными глазами. Иначе получится испорченный телефон. Пригласите?

 

Излишне говорить, что в Караганде на меня пролился ливень радостного гостеприимства, и даже на шахту удалось вырваться не сразу. Из забоя навстречу нам с Нефедовым гурьбой шагали, перебрасываясь веселым матерком, чумазые шахтеры в своих касках с фонариками. Пришлось и нам нацепить каски, спуститься в клети на самое дно – мы там даже сфотографировались!

 

2.

 

Вернувшись в столицу, после долгих совещаний и раздумий я в конце концов принялся набрасывать письмо Рою Ромеру – недавно избранному губернатору Колорадо от Демократической партии. В этом штате размещались гиганты авиакосмической и военной промышленности, над которыми уже сгущались тучи из-за стремительного потепления отношений между США и СССР.

 

«Ромер наверняка не желает столкнуться с массовой безработицей и резким сокращением поступлений в казну штата, – рассуждал я. – Уж в чем в чем, а в налогах новый губернатор разбирался не понаслышке, поскольку до своего избрания на протяжении десяти лет служил казначеем штата».

 

Оставалось предположить, что ради сохранения рабочих мест Рой Ромер не станет отмахиваться от проектов, которые в другое время, возможно, не привлекли бы его внимания.

 

И что вы думаете? Ответ действительно не заставил себя ждать!

 

Во-первых, Рой Ромер официально пригласил меня посетить Колорадо, чтобы познакомиться с разработанными в штате высокими технологиями. Во-вторых, пообещал объявить тендер среди компаний, владеющих ноу-хау по производству электрического тока из низкокалорийных топливных материалов.

 

Поездка в Америку состоялась настолько скоро, насколько чиновник вроде меня – в ранге заместителя союзного министра, курировавшего внешнеэкономическую деятельность своего ведомства, – мог получить тогда въездную визу в США.

 

«Город высотой в милю», как называют Денвер за его расположение в отрогах Скалистых гор, сразу произвел превосходное впечатление благодаря чистейшему воздуху и красоте горных пиков со снежными шапками.

 

Разумеется, первая наша встреча с Ромером прошла в официальной обстановке – в Капитолии штата. Но хозяину не терпелось показать то, чем гордилась вся Америка, – предприятия хай-тек. В частности, мы посетили штаб-квартиру громадной корпорации US West Inc. Вот здесь-то, на улице Калифорнии, 1801, несколько гениев беспроводных коммуникаций и продемонстрировали нам возможности сотовой связи. Это было ошеломляюще, особенно если вспомнить, что граждане СССР десятилетиями ожидали подключения своих квартирок к самым обычным АТС.

 

Конечно, первые сотовые телефоны были очень дороги, тяжелы и громоздки; радиопокрытие даже в самих США оставалось ничтожным, однако «это уже работало», и нужно было видеть, какая гордость за своих соотечественников светилась в глазах губернатора Ромера!

 

Домой я вернулся не только с первыми представлениями об американском патриотизме и сотовой телефонии; в моем багаже нашей страны Советов достигли первые сотовые телефоны, которые, впрочем, были пока еще абсолютно бесполезными игрушками.

 

Но самое главное – я привез настоятельную просьбу Роя Ромера помочь US West войти на советский рынок связи, который казался неисчерпаемым. Честно сказать, голова лопалась от бесконечных размышлений на эту тему.

 

Медленно отогреваясь после холодной войны, Союз еще медленнее дрейфовал к нормальным товарно-денежным отношениям. Тогда, в 1987-м, для частной инициативы власти пытались приспособить тесные-претесные рамки кооперативов. А тут – фирма из американского ВПК намеревается «влезть» в советскую стратегическую отрасль! Нет, в «чистом» виде US West работать у нас не дадут ни при каких обстоятельствах.

 

Пожалуй, необходимо создать советско-американское совместное предприятие, однако законодательство о СП практически отсутствует. Невероятно сложной процедурой представлялось и получение радиочастот, которые находились в двойном ведении министерства связи и генерального штаба. Да и во «втором эшелоне» меня поджидала целая тьма проблем чуть пониженной трудности.

 

Что ж, следовало посоветоваться с одним другом из ЦК КПСС. Если я прилично разбирался в «закулисе» советской оборонной индустрии и международной торговли, то тот блистательно знал кулуары Старой площади и, соответственно, владел технологиями выхода на разные уровни партийной иерархии.

 

Сейчас требовалась отмашка с самого верха.

 

От Горбачева.

 

3.

 

Наконец моя служебная записка, начинавшаяся словами «Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич...», извилистой аппаратной тропой отправилась к адресату. Далее в тексте я объяснял в двух словах принцип сотовой связи и просил принять делегацию из США, которая готова задействовать свое уникальное ноу-хау в нашей стране; разумеется, инвестиции – также за американцами. От советской стороны требуется лишь разрешение на создание СП, которое предполагается назвать «Московской сотовой связью» (СП МСС).

 

«Приветствие Вами губернатора Колорадо будет означать дальнейшее содействие компетентных служб и органов развитию сотовой связи в СССР», – отмечал я в конце послания. Как ни крути, Михаил Сергеевич – прирожденный новатор и большой любитель «прилечь» к прогрессу; другое дело, что отнюдь не все новации Горбачева оказались достойны реализации.

 

Но в данном случае идея оказалась беспроигрышной. Скоро в моем кабинете раздалась трель «вертушки» правительственной связи: генеральный секретарь ЦК согласен встретиться с американцами из Колорадо!

 

Переполненный счастьем, я кинулся звонить в Денвер. А затем принялся готовить, выражаясь языком современных финансистов, road show – серию презентаций будущего СП всем высшим чиновникам, от которых зависела его судьба.

 

И вот настал долгожданный день, когда мы с импозантным Роем Ромером, его вице-губернатором Би Селлер, президентом US West Inc. Джеком Макаллистером (почти сорок лет в телефонии!) и его заместительницей по стратегическому маркетингу Ирэн Льюис отправились на московскую Старую площадь. Туда, где сейчас находится администрация президента России.

 

Строгие ребята в штатском пригласили великолепную нашу пятерку в переговорный зал, после чего мне предложили пройти в примыкающую к нему комнату отдыха. Там я обнаружил самого Михаила Сергеевича и троих его помощников.

 

– Здравствуйте, – генсек поднялся, протянул руку. – Из вашего обращения я понял, что моя задача дать добро. Что ж, дело интересное, новое. Мы пойдем на это, всем уже даны указания, все расписано.

 

Горбачев взмахнул листком, в котором я узнал собственную записку: теперь ее угол покрывала размашистая надпись синими чернилами.

 

– Рад, что вы оценили перспективы сотовой связи, Михаил Сергеевич!

 

Излишне говорить, что в переговорную я вернулся окрыленным. Но не успел сказать американцам и пары слов, как следом вошел Горбачев.

 

После рукопожатий, улыбок и обмена любезностями все расселись, нам подали чай, кофе и пирожные. Джек Макаллистер и Ирэн Льюис сделали небольшой доклад о US West, а в качестве иллюстрации подарили генеральному секретарю ЦК КПСС комплект мобильного телефона, который был упакован в здоровенный кожаный кофр.

 

– Куда я могу позвонить с этой трубки? – поинтересовался Горбачев.

 

– Пока только в Соединенные Штаты, – был ответ. – Однако очень скоро сотовая связь покроет весь мир, и вы сможете звонить туда, куда пожелаете.

 

Встреча была недолгой, но отныне СССР распахнул двери одному из главных чудес XX века – сотовой телефонии.

 

4.

 

Следующим на «маршруте» стал начальник генерального штаба вооруженных сил генерал армии Владимир Лобов, мы отправились к нему буквально на следующий день. Резолюция Михаила Сергеевича подействовала безотказно – Генштаб дал принципиальное согласие на выделение частот для СП МСС, которым управляли люди из... Америки. Ну кто бы в это поверил еще годом ранее!

 

Укрепив таким образом позиции, мы помчались в грозный ЦТР – Центр технического радиоконтроля советского министерства связи. Там тоже обошлось без проволочек: в распоряжение нового СП были переведены протоколом конкретные частоты. Теперь можно было смело отправляться к Василию Александровичу Шамшину – министру связи СССР.

 

Последним, кого посетила наша небольшая делегация, был «начальник Москвы» – Борис Ельцин. В кресле 1-го секретаря Московского комитета партии ему оставалось провести считанные недели, о чем никто, естественно, не догадывался, включая его самого.

 

В общем, на протяжении стремительно пролетевшей недели мы осуществили немыслимый объем встреч и достигли важнейших договоренностей. Разрешительные бумаги для старта были готовы – всюду горел зеленый свет. Спустя шесть месяцев МСС приступит к непосредственной работе.

 

Пройдут годы, и МСС создаст «Дельта Телеком» – дочернюю компанию в Ленинграде. На фоне драматических событий заката советской истории «Дельта» опередит материнскую компанию в Москве, подготовив запуск первой в СССР коммерческой сотовой сети.

 

Правда, Ленинграду так и не суждено будет стать колыбелью сотовой телефонии: 6 сентября 1991 года городу вернут имя Петра. Всего лишь тремя сутками позднее мэр Анатолий Собчак сделает первый символический звонок «по сотовому».

 

Но как же так вышло, что пионер отечественной сотовой связи впоследствии позволил обойти себя «большой тройке» МТС–«Мегафон»–«Вымпелком»? Ответ понятен любому гражданину нашей страны: в выгодное дело полезли московские чиновники. Не давая поросенку дорасти до свиньи, они, словно воронье, принялись «расклевывать» компанию; с такими гирями прорваться на «пьедестал почета» было никак невозможно.

 

Тем не менее, изменившийся бренд МСС в московском регионе сегодня известен, пожалуй, каждому.

 

Это «Скай Линк».

 

Под гарантии Колорадо

 

Недели продолжали нестись подобно пулям, короткими очередями сбивались в неуловимые месяцы и внезапно складывались в годы. Губернатор Ромер и его «министр иностранных дел и внешней торговли» Беатрис Селлер стали мо­ими друзьями и единомышленниками, сопровождали и поддерживали многие крупные международные проек­ты, отстаивая цивилизованные принципы международ­ного разделения труда. Особо отмечу, что Би имела поручение от Ромера сопровождать все мои проекты, словно проекты самого штата Колорадо.

 

В частности, в Денвере состоялся обещанный конкурс компаний, специализировавшихся на переработке отходов угледобычи в электричество. Выиграла английская компания Knight Piesold – несомненный лидер в данной сфере как по инженерным познаниям и изобретениям, так и по ранее реализованным проектам. За последние сорок лет работы на рынках отходов различных индустриальных отраслей Knight Piesold построила свыше семидесяти электростанций, десятки дамб и других объектов. Не менее важным для победы над мощными конкурентами, включая транснациональных монстров, оказалось то обстоятельство, что компания имела идеальную кредитную историю в Международном банке реконструкции и развития.

 

Вот когда мы познакомились с президентом Knight Piesold Дэвидом Пиесолдом! И вскоре он вместе с одним из партнеров приехал в Москву. Поверьте, я испытал истинное наслаждение, путешествуя с англичанами по шахтерским городам России, Украины, Казахстана. В Ростове-на-Дону, Караганде, Экибастузе семидесятитрехлетний сэр Дэвид демонстрировал потрясающие знания о местных недрах. В Казахстане его осведомленностью об объектах угледобычи не могли похвастать даже ведущие специалисты и руководители этой отрасли.

 

Конкретные предложения Knight Piesold заключались в строительстве двух обогатительных предприятий (для повышения теплотворной способности пустой породы) и двух электростанций в Ростовской, Карагандинской, Павлодарской областях.

 

В Казахстане начало нашей большой затеи было особенно успешным, ее одобрили и первый секретарь ЦК компартии Геннадий Колбин, и председатель Совета министров Нурсултан Назарбаев. А вице-премьер Кадыр Байкенов, он же министр топливно-энергетической промышленности республики, долгие месяцы лично занимался этой темой, привлекая десятки должностных лиц и специалистов. Миллионы долларов ушли на подготовку к реализации проекта, под который мы с Дэвидом Пиесолдом создали совместное предприятие.

 

Тем временем «Союз нерушимый» безудержно катился под откос. И едва он рухнул на музейную полку Истории, как все переменилось – мгновенно. Очнувшись ото сна, этническая амбициозность переросла в шовинизм и сделала свое черное дело. Казахстанские руководители недвусмысленно дали понять, что нежелательно продолжать проект с представителями старшего российского брата, который всегда довлел над младшим братом – казахским народом.

 

Но разве возможно променять на националистические амбиции громадные затраты и год труда крупной профессиональной компании? К этому времени Knight Piesold являлась экспертом стран Европейского сообщества (этого предтечи Евросоюза), осваивала крупные средства Мирового и других известных банков, включая начавший в 1991 году операции Европейский банк реконструкции и развития.

 

Как уберечь уже вложенные средства и спасти goodwill – деловую репутацию? И в Мировой банк, и в Европейский банк ежедневно приходят тысячи просителей, но только раз в год немногие из них выходят с деньгами. Нам с Дэвидом Пиесолдом пришлось изрядно понапрягать серое вещество, прежде чем мы догадались обратиться за помощью к Рою Ромеру.

 

На моих глазах он становился политическим тяжеловесом. Еще в конце 1990 года он повторно выиграл губернаторские выборы, в 1991-м возглавил Ассоциацию губернаторов от Демпартии, а летом 1992-го стал главным губернатором Америки – председателем Национальной ассоциации губернаторов.

 

Он-то и помог разрулить нашу проблему. Ромер поставил подпись, и штат Колорадо выступил гарантом проекта переработки пустой породы перед МБРР. Российско-английское совместное предприятие приказало долго жить, и отныне партнером независимого Казахстана выступала чисто иностранная компания: в Денвере открылся офис англо-американской фирмы Knight Piesold N Group. Лишь после этого «братский» Казахстан вновь распахнул нам свои объятия! Со стороны блистательного сэра Дэвида то был аванс, которого мне не под силу отработать никогда.

 

(В дальнейшем ситуация повторялась с завидным постоянством: тому или иному моему предприятию на самых разных основаниях «перекрывали кислород», и новорожденные фирмы – еще «приоткрытые маточные трубы», да простит мне читатель эту метафору! – приходилось выводить в страны, где свобода предпринимательства и защита собственности отнюдь не пустые декларации. Увы, на Родине от таких проектов оставались лишь одни оболочки – как цинично говорят, «все течет, но из меня».)

 

5.

 

Однако вернемся в Колорадо. С первого по пятое октября 1992 года на тамошнем лыжном курорте Аспен, что в полутораста километрах от столицы штата Денвера, новоявленные российские «обществоведы» и «грантососы» с комсомольским прошлым задумали провести «Глобальный форум», которому придумали «крутое» название «Аспенский диалог»; темой наметили дилемму «СНГ: экономическое возрождение или катастрофа?».

 

Поскольку ответ всем был очевиден, американскую сторону на «форуме» представляли лишь несколько предпринимателей и функционеров третьего эшелона, чей авторитет вполне соответствовал нулевому «водоизмещению» российских «комсомолят».

 

Когда на стол губернатору лег список участников «Аспенского диалога», мистер Ромер спросил:

 

– Зачем же нужен форум, если не будет господина N?

 

– Мы в Колорадо из всего списка знаем только его, – заметила миссис Селлер.

 

«На вопрос, почему он не участвовал в Аспенском форуме, хотя и был приглашен, N (то бишь я сам) прямо ответил, что не видит смысла в "трате слюны на обмен мнениями с бывшими аппаратчиками", – писала The Rocky Mountain News рукой своего редактора международного отдела, которому я дал небольшое интервью по просьбе Би Селлер. – Вместо этого он остался в Денвере для ведения переговоров по проекту создания совместного предприятия с Knight Piesold – инженерно-консалтинговой фирмой, специализирующейся на применении природоохранных технологий. Господин N уже договорился с Россией и Казахстаном о проведении работ по очистке загрязненных индустриальных районов в обмен на предоставление земли. Он также имеет доступ к финансовым ресурсам Мирового банка, так как по его словам "под экологию получить деньги легко". В настоящее время перед ним стоит задача с арендой на 99 лет, потому что собственность на землю еще не разрешена. Но господин N уверен, что право аренды будет рано или поздно предоставлено – и с десятью тысячами квадратных километров земли он расчистит много путей».

 

Впрочем, препятствовать проведению «Глобального форума» Ромер не стал: в США исполнительная власть не мешает затейкам гражданского общества, какими бы бесполезными они ни казались. Напротив, власть не упускает случая выразить свой пиетет неправительственным организациям, поощряя таким образом их «поумнение».

 

Поэтому Рой Ромер дал завтрак в честь участников «Глобального форума» в своем загородном доме под Денвером. Правда, предусмотрительный губернатор уже «просек» попрошаечную природу «комсомолят» и держался от них на немалой дистанции, прикрывшись справа и слева Беатрис Селлер, вашим покорным слугой и собственной супругой.

 

По случайному совпадению ее также звали Беатрис.

 

6.

 

Ромеру суждено было занимать губернаторское кресло три срока подряд – впервые в истории Колорадо. Можете представить, как обожал его среднестатистический избиратель? Неудивительно, что слава о Ромере катилась по всей Америке.

 

Он никогда не сулил золотых гор даже в ходе предвыборных кампаний, когда завышенные обещания кандидатов являются нормой. Он не занимался краснобайством, порхая по телеканалам и радиостудиям; откровенно презирал популистские меры типа повышения налогов на корпорации или устройства красочных шоу для жителей штата. Чем же тогда объяснить политическое «везение» моего старого друга?

 

С самых первых дней губернаторства в 1987 году абсолютным приоритетом Ромера стала экономика. Для этого ведь вовсе не нужно быть экономистом (хотя по первому образованию Ромер как раз-таки специалист по экономике сельского хозяйства; по второму образованию он – юрист), достаточно здравого смысла и доброй воли. Свою миссию Ромер видел в том, чтобы создать максимально благоприятные условия для частной инициативы.

 

Помните предпочтения покойного коллеги Ромера по Демпартии Джона Фицджеральда Кеннеди? Он полагал, будто престиж страны определяют олимпийские медали и баллистические ракеты. Но за четверть века после Кеннеди мир изменился до неузнаваемости – прямо на глазах Ромера. Поражение советского блока в холодной войне ознаменовало победу рационального над иррациональным, потребители разгромили идеалистов. Престиж любой территории стал всецело зависеть от того, насколько легко ее жители могут занимать достойные рабочие места.

 

Следовательно, неважно, граждане какой страны эти места создают, – лишь бы создавали. Вот почему Ромер был убежден, что американские и иностранные предприниматели должны находиться в абсолютно равных условиях. Де-факто он руководствовался знаменитой формулой, которую в самом начале 1960-х – еще жив был президент Кеннеди! – вывел Дэн Сяопин:

 

– Какая разница, какого цвета кошка – белая или черная? Если она ловит мышей, то это хорошая кошка.

 

7.

 

Гениальный Дэн имел в виду, что позитивный опыт, полезные знания и умения, современное образование, дешевые кредиты принесут его стране благо независимо от того, какого они происхождения, китайского или зарубежного. (Сталинист Мао как огня боялся подобного плюрализма; в 1966-м хунвэйбины отправили Дэна «перевоспитываться» в глубинку, на тракторный завод, аж на семь лет. Нет, не директором. Рядовым рабочим. Кстати, один из лозунгов Пекинской весны 1989 года призывал: «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы ушла в отставку».)

 

Вот только каким отраслям должен отдать предпочтение штат Колорадо? Лавинообразное расползание по США персональных компьютеров и их объединение в сети Рой Ромер сразу же расценил как наступление информационной эры. Правда, этим словосочетанием в ту пору еще не пользовались: говорили о грядущей постиндустриальной стадии развития человечества. На этой стадии ценность знаний и созданных на их основе технологий будет расти опережающими темпами по сравнению со стоимостью «традиционной» продукции промышленности и агросектора.

 

Что ж, если глобализации невозможно противостоять, ее следует приветствовать и использовать. Рой Ромер вместе с Би Селлер создали уникальную ситуацию, пригласив в Колорадо ведущие компании хай-тек со всего бела света, включая японские, – этих злейших конкурентов Америки.

 

Очень скоро в Денвере и Колорадо-Спрингс обосновались крупнейшие налогоплательщики. Как и следовало ожидать, честная конкуренция привела к тому, что японцы выдавили из штата несколько американских фирм, но в местный бюджет щедрой рекой полились налоги раскрепощенного бизнеса.

 

– Конкурируйте честно, – говорил Ромер в ответ на все упреки. – Рынок есть рынок, и пусть на нем растут самые эффективные собственники. Америка – страна, в которой успеха добивается тот, кто больше и лучше работает. Я не шовинист и соблюдаю законы бизнеса.

 

Особо нужно сказать о миссис Селлер. Более двадцати лет проработала она в Ка­питолии штата, возглавляя его внешнюю торговлю и в раз­личные годы представляя офис губернатора одновременно в Японии, Южной Корее, Китае, Гонкон­ге, на Тайване. Представители патриархальных обществ Юго-Восточной Азии, мягко говоря, не приходили в восторг от необходимости общаться с женщиной в качестве делового партнера; однако даже японцы делали для Би исключение, чему я неоднократно был свидетелем. Она одна стоила десятка корпоративных штабов, набитых офисным планктоном.

 

Би – профессиональный эксперт-международник, блестяще владела испанским, французским и немецким языками, которые изучила в Калифорнийском университете в Беркли. Подлинный лидер, она всегда оставалась красивой, обаятельной и необыкновенно привлекательной женщиной.

 

Полностью разделяя мою убежденность в том, что образование не знает конца, впоследствии она получила дипломы еще нескольких престижных университетов Америки. Кроме того, Би упорно осваивала по самоучителю японский язык и стремительно выучила русский. Приятно тешить себя мыслью о том, что в этом есть и моя заслуга, и вот каким был наш первый урок. В 1991 году на советском телевидении Би впервые приветствовала зрителей, глядя на листок с выведенными мною латинскими буквами (слова были предусмотрительно разбиты на слоги):

 

– Zdrav-stvui-te, me-nya zo-vut Bi Sel-ler. Ya a-me-ri-kan-ka!

 

По поручению губернатора Беатрис Селлер более пятидесяти раз побывала в России и совершила десятки поездок в другие страны СНГ (каждая из которых сопровождалась, естественно, джет лагом – нарушением суточного биоритма из-за перелета через добрый десяток часовых поясов). Би напрочь опровергла расхожий миф о том, будто «эти тупые, самонадеянные янки» не в силах постичь чужого менталитета. Например, она следующим образом изложила в одной из статей свое представление о положении предпринимателя в наших краях.

 

«Он сыт по горло откровенным вымогательством, ему надоело обивать пороги бесконечных государственных учреждений, которые в любой момент могут закрыть его предприятие просто за то, что он пытается улучшить качество товаров или услуг, – пишет коренная американка в одном из российских изданий. – Узнав что-то новое из интернета, из личной беседы, на курсах, за границей, где царит более цивилизованная деловая атмосфера, предприниматель говорит себе: "Ну почему же у нас не так? Если главное богатство страны – умные и талантливые люди, то почему у нас любая инициатива гибнет на корню? Почему предпринимателю не дают дышать? Неужели другие народы умней и одаренней нас? А если нет, то почему они живут настолько лучше? Что не так в моем городе, в моей области, в моей стране?" Так загорается искорка в душах немногих истинных лидеров, настоящих патриотов... Как только она разгорится, как только деловые люди сплотятся и начнут действовать единым фронтом, – их голоса будут услышаны. Именно такие люди были движущей силой в борьбе за свободу предпринимательства – начиная с Великого шелкового пути, через Великую хартию вольностей – до падения Берлинской стены. Но случается, что искра так и не загорелась, единомышленники не нашли друг друга, путь не начался. Тогда предприниматель чаще всего эмигрирует. И это большая удача для страны, в которую он уехал, – ведь такой человек умеет рисковать и брать на себя ответственность, а его опыт выживания в джунглях бизнеса... вполне стоит несколько гарвардских степеней. А вот для экономики страны, из которой он уехал, это настоящая беда, потеря энергии, утечка мозгов. Как сказал поэт Мамед Араз: "Ты и я – мы с тобой увернулись от пули, только Родине в сердце вонзилась она"».

 

А вы, читатель, слыхали когда-нибудь о народном поэте Азербайджана Мамеде Аразе (1933–2004), чье настоящее имя Мамед Инфил оглу Ибрагимов? С его творчеством, как и с литературами многих других народов, миссис Селлер из Колорадо знакома не понаслышке! При этом она всегда оставалась патриоткой Соединенных Штатов. Ее тонкое, «внутреннее» понимание особенностей государств с переходными экономиками требовались в первую очередь американскому бизнесу, привыкшему к совершенно иным правилам игры.

 

8.

 

«Не спрашивай, что страна может сделать для тебя; спроси, что можешь ты сделать для своей страны», – этому завету Кеннеди и Ромер, и Селлер следовали буквально. Не раз я ловил себя на завистливой мысли: где бы нам набрать таких чиновников? Странные люди: не берут взяток и откатов, не патронируют бизнесы своих родственников и друзей, не «пилят» бюджет, но ходят на работу с единственной целью служить собственному народу!

 

Благодаря своему вице-губернатору Рой Ромер пришел к мысли о необходимости создать некий форпост, в котором предприниматели из США могли бы сравнительно спокойно адаптироваться к опасному и плохо предсказуемому постсоветскому рынку. Решено было основать Советско-американскую торговую палату, и я совершил несколько длительных вояжей по Соединенным Штатам, чтобы пробудить у местных властей интерес к экономическому сотрудничеству с СССР.

 

Америка – в значительной степени децентрализованная страна, там без деятельного участия губернаторов невозможен ни один серьезный проект. Очень успешной стала поездка вместе с одним из руководителей аппарата Ромера в штат Делавэр, мощная индустрия которого процветала благодаря феноменально низким налогам. В столице штата – крошечном городке Довере – наши планы поддержал губернатор Майкл Кастл, несмотря на свое членство в Республиканской партии. В США патриотизм выше партийной принадлежности: там патриотом является всякий, кто способствует росту платежеспособности населения и повышению внутреннего спроса.

 

Из Довера мы отправились в городок побольше – Литл-Рок, столицу аграрного Арканзаса. По американским меркам птице-, рисо- и хлопководческий Арканзас был вполне задрипанным, а с богатейшим Колорадо попросту несопоставимым. Недаром один из двух монетных дворов США находится в Денвере: если вы увидите на монете буквы CO, то знайте, что отчеканена она именно там (буквы PA указывают на монетный двор в Филадельфии, штат Пенсильвания).

 

В аэропорту Литл-Рока нас встретил молодой высокий красавец в стеганом пальто – Уильям Джефферсон Клинтон. Би рассказывала, что он получал самую маленькую среди губернаторов зарплату, – 39 тысяч долларов в год, большего местный бюджет позволить ему не мог; губернаторы прочих штатов зарабатывали и по 60 тысяч, и даже по 70 тысяч «баксов».

 

В своей довольно скромной резиденции Клинтон дал в мою честь обед, во время которого то и дело очень весело смеялся. Несмотря на членство в одной с Ромером Демократической партии, особого интереса к проекту Советско-американской торговой палаты Клинтон не проявил. На стене его гостиной легкомысленно висели три саксофона, которые лишь укрепили мое представление о новом знакомом как о человеке не вполне серьезном. Однако годом позже именно его демократы номинируют кандидатом в президенты страны, и благодаря рецессии в американской экономике Клинтон одолеет на выборах действующего президента-республиканца Джорджа Буша-старшего.

 

Помимо продавливания нашего с Ромером проекта по ту сторону океана, следовало заручиться и поддержкой новой российской власти, которая весьма умело, дюйм за дюймом ограничивала полномочия власти общесоюзной. В 1991 году мы с Ромером были частыми гостями в Белом доме, где размещался Верховный Совет РСФСР. В этой связи вновь вспоминается Александр Руцкой.

 

После того, как свежеиспеченный президент Дудаев объявил о выходе Чечни из России, Руцкой позволил себе несколько резких заявлений против сепаратистов и на встрече с зарубежными журналистами назвал себя «приверженцем территориального устройства, существовавшего в Российской империи до 1917 года», – фактически призвал к ликвидации деления страны по национальному признаку. Недолго думая, чеченцы объявили джихад Руцкому, и тот, перепугавшись, принялся тушить страх водкой.

 

В это самое время в Москву прилетели Рой Ромер, Би Селлер и еще одна милая дама – заместитель руководителя аппарата Ромера. Я попросил Руцкого их принять, и он тут же назначил время. Излишне говорить, что вся наша пятерка, включавшая переводчика, прибыла вовремя. На подступах к кабинету вице-президента России охранники взялись за нас, словно за лиц «кавказской национальности»; особенно старательно перерыли сумочку Би.

 

«А ведь страшно боится Саша, – мелькнуло в голове, – не на шутку боится...»

 

После шмона нас ожидало неприятное открытие: Руцкого в кабинете не оказалось. Потянулась томительное ожидание, которое я через силу пытался скрасить шутками и анекдотами, поскольку ситуация явно не укладывалась в международный протокол. Губернатор одного из самых могучих штатов сидел под дверью чисто конъюнктурного лидера.

 

Прошло минут сорок, прежде чем из коридора послышался шумок, и скоро нашим взорам предстал генерал Саша, которого вели как бы на четырех ногах: один из охранников огромной лапищей поддерживал вице-президента за задницу, и та уже торчала выше Сашиной головы.

 

– Извините, – буркнул Руцкой.

 

И скрылся в кабинете. А мы прождали еще минут пятнадцать, в течение которых, как выяснилось, Александра Владимировича чем-то отпаивали, приводя в чувство. Мне стало совсем неловко, и я принялся рассказывать американцам, что Руцкой – знаменитый летчик, Герой Советского Союза, генерал-майор, побывавший в плену у афганских моджахедов:

 

– Время для Руцкого настало очень сложное, так как за ним теперь охотятся чеченские моджахеды. Чисто по-человечески можно понять, отчего он злоупотребляет алкоголем...

 

– О, а я ведь тоже в авиации служил, – оживился Ромер. – Правда, с тех пор прошло тридцать пять лет

 

Но вот наконец мы расселись в кабинете вице-президента. Он был все еще настолько пьян, что даже пышные усы смотрели в разные стороны: левый вверх, а правый вниз. Известие о том, что перед ним – бывший американский летчик, развеселило нашего генерала, и он брякнул что-то вроде:

 

– Ты пилот, и я пилот. Баб за титьку будем брать, баб за титьку будем мять!

 

– Не нужно это переводить, – попросил я переводчика.

 

– Перевести все! – прорычал Руцкой.

 

– Нет-нет, Александр Владимирович, – сказал я. – Не надо, вы же сами понимаете, что фраза не вполне корректна.

 

– Это мой кабинет, и я требую переводить все, что я здесь говорю, – настаивал вице-президент слегка заплетающимся языком. – Все-все переводить...

 

Наконец переводчик мучительно выдавил по-английски непристойную нескладуху. Мистер Ромер сразу позеленел, а госпожа Селлер зарделась.

 

– Это такая русская идиома, – поспешил я с комментарием. – Так русские на переговорах призывают партнеров быстрее переходить к делу. Есть и другая похожая по смыслу метафора: не тянуть резину...

 

9.

 

Но убедить американцев мне так и не удалось. Обменявшись несколькими дежурными фразами, мы расстались с хозяином кабинета. Отныне я отказался иметь дело с Руцким, и всякий раз на его предложение встретиться отвечал отказом.

 

Кстати, за свой тогдашний страх он смертельно возненавидел чеченцев. В январе 2000 года, когда шла битва за их столицу, курский губернатор Александр Руцкой во всеуслышание объявил:

 

– Грозный надо накрывать из всех видов оружия. Через неделю не только из Грозного, но и из Чечни надо сделать пустыню Гоби.

 

Но вернемся в ставшую уже далекой осень 1991-го. Плюнув на Руцкого, мы перезнакомились почти со всеми влиятельным депутатами Верховного Совета РСФСР, после чего Ромер подтянул подкрепления в лице Майкла Кастла. С 10 по 17 ноября оба губернатора находились в Москве с официальным визитом, проживая в гостинице «Рэдиссон Славянская».

 

Увы, спустя считанные недели стало ясно, что часть усилий потрачено впустую: Советский Союз рассыпался, и потеряло смысл даже само название Советско-американской торговой палаты. Однако Ромер умел держать удар и не отступился: летом 1993 года Национальная ассоциация губернаторов к услугам всех штатов открыла в Москве своего рода торговый офис.

 

– Представительство намерено обеспечивать связь между отдельными штатами, американскими, российскими и международными организациями, работающими в России, а также с ее правительством и правительствами российских регионов, – объявил Ромер на пресс-конференции в Москве второго августа 1993 года. – Клиентами ассоциации выступают прежде всего малые и средние фирмы США.

 

Теперь вы понимаете, что такое подлинная забота о малом и среднем бизнесе, а не его удушение под сурдинку демагогической болтовни о его развитии?

 

Однако главной головной болью Роя Ромера оставался бизнес крупный.

 

Вертолеты под крышей

 

Горбачев стремительно рубил гордиевы узлы холодной войны, к чему не была готова ни одна из сторон. У нас с американцами вдруг возникла общая колоссальная проблема – что делать с избыточной оборонной индустрией?

 

В созданную мною ассоциацию входило множество расположенных по всему СССР военных заводов, почти каждый из которых возглавлялся человеком в генеральском звании. А штат Колорадо был важнейшим для американского ВПК: помимо собственно индустриальных предприятий, там находились академия ВВС, сразу две военно-воздушные базы, Национальный испытательный полигон, Национальный центр атмосферных исследований, Национальный институт стандартов и технологии; получая грандиозные субсидии от НАСА, Колорадский университет стал alma mater многих астронавтов, нобелевских лауреатов, других выдающихся ученых.

 

И у нас, и у американцев трудились на «оборонку» сотни тысяч людей, а если считать со смежниками, – миллионы. Помимо конверсии, не существовало иного способа сохранить их рабочие места, однако переводить самые разные производства на мирные рельсы предстояло в считанные годы, если не месяцы. В условиях цейтнота ускорить дело мог лишь обмен идеями и кое-какими уже имевшимися наработками в этой области. Вот только как обмениваться?

 

10.

 

В СССР царила еще шпиономания – не дай бог, «эти американцы» узнают, насколько сильно мы от них отстаем! В свою очередь, Штаты подчинялись жестким ограничениям КОКОМ – Координационного комитета по многостороннему контролю за экспортом технологий (Coordinating Committee for Multilateral Export Controls), который бдительно следил, чтобы соцстраны не имели доступа к передовым достижениям западных науки и техники («стратегия контролируемого технологического отставания»).

 

В такой ситуации нам требовалось срочно завоевать взаимное доверие, причем из исторической логики вытекало, что первый шаг в этом направлении предстоит сделать именно нашей стороне. Еще в годы Второй мировой войны многие советские люди начали грезить американскими товарами (тушенка буквально снилась изголодавшемуся народу), раскованным поведением янки, их поголовной автомобилизацией, ошеломляюще красивой продукцией Голливуда.

 

Посетив США, Хрущев преобразовал эту «неорганизованную» страсть в национальную идеологию, и на советских станках стали выбивать аббревиатуру ДИП – «Догнать и перегнать». Сие, правда, оказалось решительно неосуществимым. Завершить и без того проигранное состязание отважился Михаил Сергеевич – в одностороннем порядке. Вот почему снять комбинезон холодной войны психологически нам было легче, чем американцам; по крайней мере образованная часть советского общества боялась партнеров из-за океана понарошку, не всерьез.

 

Зато те долго не могли поверить в чудесное избавление от противника, который казался жутким трехглавым цербером в описании Тредиаковского: «Чудище обло, огромно, стозевно, и лайяй». Даже на закате ранней перестройки (а полностью перестройка не завершена и по сей день) страхи перед советской угрозой по ту сторону Атлантики испарялись медленно. Нашу «безвредность» предстояло убедительно доказывать искренностью и открытостью.

 

Вот и пришлось мне уламывать матерых секретчиков из КГБ, дабы разрешили руководителям американского штата посетить несколько наших оборонных заводов. Еще несколько лет назад такую просьбу по формальным основаниям сочли бы либо бредом сумасшедшего, либо кощунством. Однако при рассмотрении по существу данная просьба не содержала в себе ничего ужасного: на самом-то деле народ (по крайней мере, образованная его часть) в позднем СССР не опасался Америки, но почти любил ее и хотел жить, «как там»!

 

Поэтому прошло не так много времени, и Рой Ромер со своей незаменимой Би Селлер отправились вместе со мной в турне по сверхсекретным объектам, на которые никогда не ступала нога рядового советского гражданина, ­если только он не пребывал в числе обслуживающего персонала.

 

И вот мы на одном из номерных предприятий. Вообразите потрясение гостей, когда их взорам открылась панорама производственного корпуса, под крышей которого во встречных направлениях снуют транспортные вертолеты, переносящие многотонные грузы. Стены уходят куда-то в бесконечную даль – конец помещения не просматривается даже в бинокль.

 

В ту пору в Колорадо располагались заводы свыше ста авиакосмических и авиационных фирм, включая такие громадины, как Martin Marietta, McDonnell-Douglas, Hughes Aircraft, Ball Airspace & Technologies, Litton Industries, TRW Automotive. Не раз бывавший на их сборочных площадках Рой Ромер был ошарашен:

 

– Дорогой друг, должно быть, это самый большой цех на свете!

 

– На заводе девяносто цехов, дорогой Рой, – безмятежно пояснил я. – Некоторые поменьше этого, другие побольше.

 

– Ты, конечно, шутишь, дружище, – пробормотала Би.

 

Входила в наши планы и «прогулка в небеса» – знакомство с советской штурмовой авиацией. На военном аэродроме гости из Колорадо забрались в кабины «мигов». В изображении антисоветской пропаганды эти великолепные аппараты представлялись точно такими же сеющими смерть и разрушения монстрами, какими антиамериканская пропаганда выводила «фантомы».

 

Но вот русские асы подняли реактивные истребители-бомбардировщики в воздух, на скорости около 1200 километров в час перешагнули звуковой барьер и... продолжили разгон.

 

Видели бы вы высоких иностранных гостей после приземления! Только что они испытали своего рода катарсис, очищение от навязчивых страхов прошлого. Американцы вверили свои жизни русским пилотам, и – о чудо – остались целы и невредимы.

 

С этого момента наши отношения перешли на качественно иной уровень: взаимные симпатии сменились дружбой.

 

Что ж, теперь настал мой черед совершить тур по американскому ВПК.

 

Одним словом – алаверды.

 

11.

 

Знаете ли вы, читатель, откуда американцы намеревались управлять своей армией после того, как СССР нанесет ядерный удар по США? Из горы Шайенн, что неподалеку от Колорадо-Спрингс.

 

К недрам Шайенн, получившей свое название по проживавшему здесь когда-то индейскому племени, ведет четырехполосная автомагистраль, которая теряется во мраке тоннеля с невыразительной надписью «Шайеннский горный комплекс». Именно там располагалось командование таинственного НОРАД (NORAD – North American Aerospace Defense) – Аэрокосмической обороны Северной Америки, чьими радарами была утыкана колоссальная территория США и Канады.

 

Туда-то меня, представителя «вероятного противника», и повезли губернатор Рой Ромер с вице-губернатором Беатрис Селлер. Впервые советский «экскурсант» был допущен в святая святых американской оборонной машины. В глазах сотрудников НОРАД читалось недоумение: отчего молнии с небес еще не испепелили святотатцев, надругавшихся над военной тайной?

 

Другим подобным «надругательством» оказался визит в цеха военно-космического гиганта Martin Marietta – крупнейшего работодателя штата. Надо же было такому случиться: непосредственно во время моего пребывания на Martin Marietta происходило массовое сокращение персонала. США подписали с СССР очередное мирное соглашение, и корпорация неожиданно лишилась заказа, полученного от Пентагона на ракеты класса «земля – воздух».

 

В течение недели были уволены сорок тысяч человек из общего числа в двести тысяч, то есть благодаря Горбачеву разом вылетели на улицу 20% персонала. По заводскому радио то и дело объявлялись табельные номера сотрудников – с такого-то номера по такой-то – которым столь крупно не повезло.

 

– Просьба до одного часа пополудни подойти к своим расчетным частям и получить расчетные чеки, – гремело в цехах, лабораториях, кабинетах, на проходных. – Компания более не имеет возможности пользоваться вашими услугами по известной всем причине. В течение двух недель за вами сохраняется медицинская страховка. Для членов ваших семей медицинская страховка завершает свое действие сегодня...

 

Просвистели несколько месяцев, и я вновь посетил Колорадо. Когда мы с Би Селлер остались в кабинете наедине, она спросила:

 

– Помнишь сокращение на «Мартин Мариэтта»?

 

– Еще бы – такое не забывается!

 

– В числе прочих тогда лишилась работы Люси Филькенштейн, твоя бывшая соотечественница. Думаю, что если тебе потребуется представитель в США, лучшей кандидатуры не найти. Она выдающийся программист, такие и среди мужчин редко встречаются. Работала главным инженером проекта, да не обычным, а одним из ведущих главных инженеров. К тому же Люси блестяще знает языки.

 

– Зачем же они сократили такого ценного сотрудника? Странно, что прагматичные американцы безалаберно разбрасываются отборными кадрами!

 

– Все дело в наших профсоюзах. Они сражаются за то, чтобы под сокращение попало как можно меньше людей. Поэтому администрация увольняет в основном тех, у кого самые высокие зарплаты.

 

Моего удивления от такой заявки лишь прибавилось:

 

– Как-то все равно логики не хватает, Би. В отличие от советской уравниловки, на Западе зарплата обычно коррелирует с квалификацией: выше квалификация – выше зарплата. Кто же теперь будет выполнять работу этой Люси, если она такая уникальная? Конечно, часто говорят, что незаменимых людей нет, но эта самая «замена» способна отбросить тот или иной проект назад порой на целые годы. Другими словами, издержки могут оказаться несоизмеримо выше затрат на первоклассного специалиста. Что скажешь?

 

Вице-губернатор Колорадо заулыбалась: ох, и непонятливые «эти русские»!

 

– Понимаешь, если бы увольняли низкоквалифицированных работников с малыми зарплатами, «Мартин Мариэтта» пришлось бы расстаться с половиной персонала. Вместо сорока тысяч потеряли бы работу тысяч сто. Профсоюзы бы взорвались, и администрация втянулась бы в серьезный конфликт. Он и правда повлек бы за собой поистине громадные дополнительные расходы. У нас в Америке крупные работодатели сильно зависят от тред-юнионов!

 

«А в советской промышленности парткомы и профсоюзы находятся "за зиппером" у директора завода или фабрики, – пронеслось в голове. – Он расстегивает ширинку, говорит "фас!", защитники трудящихся кого-нибудь пожирают, после чего возвращаются на место».

 

– Выходит, выгоднее отказаться от небольшого числа высоких профессионалов, чем от массы дилетантов? – подытожил я. – Нет, это противоречит здравому смыслу. Даже тысяча дилетантов не заменит одного стоящего специалиста. Кстати, какая же зарплата была у этой женщины?

 

– Люси получала шестьдесят тысяч долларов в год. В компании сочли, что это слишком много для «бывшей русской».

 

– К сожалению, мы тоже не сможет платить ей те же деньги. В Союзе люди живут намного скромнее, чем здесь, ты сама это видела, Би. Но поинтересуйся у своей знакомой, согласится ли она на тридцать тысяч. Во время командировок в Москву она будет обеспечена жильем, телефоном и машиной. Без водителя.

 

Моя новая помощница Люси (от рождения, конечно, Людмила) Филькенштейн оказалась потрясающей красавицей-блондинкой. Спустя два месяца мы вместе с ней вернулись из Москвы в Денвер, и Люси переводила очередную нашу встречу с губернатором Ромером в Капитолии штата.

 

А в ближайшее воскресенье Люси, Би Селлер и я отправились в Martin Marietta – на совет директоров. На стенах зала заседаний висели какие-то фантастические экранные полусферы – первые плазменные панели, о существовании которых в тогдашнем мире мало кто подозревал. Вообще все помещения корпорации представляли из себя нечто вроде выставки последних достижений человеческого разума – как-никак, именно отсюда осуществлялось управление целыми эскадрами искусственных спутников Земли.

 

12.

 

Заседание вел генеральный директор Martin Marietta Питер Титц, который попросил сделать доклад вице-президента корпорации мистера Макандлиса. По стенам побежали непривычно яркие изображения, мистер Макандлис произнес несколько фраз, Люси привычно начала переводить и... произошла техническая неполадка.

 

Внезапно плазменные панели задергались и заснежили, словно советские телевизоры. Докладчик принялся лихорадочно нажимать кнопки пульта, но тщетно. Ах, какой афронт в присутствии «вероятного противника»!

 

Бурно покраснев и пробормотав слова извинения, мистер Макандлис принялся названивать специалистам.

 

– Сейчас они все наладят, мой дорогой, – пообещала мне Би Селлер.

 

Увы, в выходной день на месте не оказалось ни одного наладчика с соответствующим допуском секретности. Мистер Макандлис скрипел с досады зубами, мистер Титц нервно стучал по столу, миссис Би вся извертелась в своем полукресле. Им было очень неловко: по виртуальному флагштоку словно сползал звездно-полосатый флаг, все ниже и ниже.

 

– Милый друг, я знаю, как поправить дело, – молвила вдруг по-русски Люси. – Предложи мою помощь.

 

– Мистер Титц, позвольте вам помочь, – произнес я, уважительно улыбаясь. – Мой ассистент знает, как справиться с проблемой.

 

Титц и Макандлис переглянулись – не поверили собственным ушам.

 

– Думаю, это не очень сложно, джентльмены, – сказала Люси. – Позвольте мне...

 

Макандлис развел в стороны руки, перекрывая проход к пульту, и мы видели, как трясутся от волнения его пальцы.

 

– Но что именно вы сделаете? – пробормотал Титц. – Это невозможно!

 

– Просто введу нужные команды, – усмехнулась Люси.

 

С третьей попытки, изящно обогнув Макандлиса, она прорвалась к пульту; длинные изящные пальцы с ярким маникюром легли на клавиши.

 

Спустя несколько мгновений плазменные полусферы вновь ожили. Однако радости руководителям Martin Marietta это не доставило. Наоборот!

 

Титц и Макандлис были потрясены и напуганы так, будто агенты ФБР вот-вот их арестуют за разглашение государственной тайны. Промакнув лысины, они попросили объяснений.

 

– Мистер N, мы хорошо знаем, что вы умеете уважать интересы партнеров, при этом никогда не предавая интересов своего дела и своей страны, – Титц с трудом подбирал слова. – И все-таки как это понимать?

 

Макандлис был менее дипломатичен:

 

– Откуда русские знают детали, позволяющие взламывать наши секретные коды?

 

Би тоже не сводила с меня встревоженного взора. Пришлось прижать руки к груди:

 

– Дамы и господа, ничего ужасного не произошло. Согласитесь, нет смысла вешать на танковый завод вывеску «Мыловаренный», спутник все равно определит по излучениям, что здесь производятся боевые машины, а не порошок от перхоти. В Советском Союзе прекрасно знают, что производила, производит и будет производить «Мартин Мариэтта». Но это нисколько не мешает нашему сотрудничеству, слава богу, мы больше не враги.

 

– Да, но как ваша помощница преодолела несколько уровней защиты? – не мог угомониться Титц. – Это не удастся списать на русские спутники!

 

Титц и Макандлис выглядели такими растерянными, что чисто по-человечески их невозможно было не пожалеть.

 

– Джентльмены, нам нечего скрывать от вас. Когда мы с миссис Филькенштейн ехали сюда, то полагали, что вы узнаете в этой очаровательной женщине свою бывшую сотрудницу. Только что вы имели возможность убедиться в ее выдающемся профессионализме. К сожалению, вы рассталась с ней семь месяцев назад, чтобы сэкономить на ее чрезмерно высокой, как вы полагали, зарплате.

 

Би Селлер просияла. Титц и Макандлис испустили вздох облегчения, после чего стали покрываться багровыми пятнами стыда.

 

– Извините, Люси, – промямлил Титц. – С вашим сокращением наверняка произошла какая-то ошибка.

 

– Несомненно, это недоразумение, – добавил Макандлис. – Нужно разобраться, по чьей вине оно произошло.

 

Более или менее успокоившись, руководители Martin Marietta пригласили нас осмотреть производство. В роли гида и авангарда выступал Макандлис, а в арьергарде за моей спиной деликатно держалась Люси.

 

Вдоволь побродив по гигантским цехам, мы отправились обедать.

 

Улучив минутку, когда дамы были увлечены беседой, хозяева отвели меня в сторонку.

 

– То, что сегодня произошло, послужит нам хорошим уроком, – сказал Титц. – Мы хотели бы вернуть Люси.

 

Какое счастье, что мой английский язык к тому времени уже позволял на неофициальных встречах обходиться без переводчика!

 

– Мы обязательно сделаем выводы об адаптации экономики нашей корпорации к условиям, которые складываются вследствие сокращения госзаказа, – витиевато заверил Макандлис. – Благодаря вам мы убедились, что эта работа проводится далеко не оптимальным образом.

 

Я поднял руки, остужая их энтузиазм:

 

– Позвольте, господа, но Люси не робот, а живой человек. Вы хотя бы понимаете, что нанесли ей сильную душевную травму? Вы беззаботно избавились от одного из лучших своих специалистов – словно смахнули насекомое с мундира. Прежде чем попасть ко мне, она пять месяцев провела без работы! Следует ли ее вознаградить, как по-вашему?

 

– Это не вызывает сомнений, – кивнул Титц.

 

– Так что же вы предложите ей, Питер? – настаивал я. – Какие конкретные условия?

 

– Наверное, для начала мы должны компенсировать ей эти пять месяцев, – словно советуясь с самим собой, протянул он.

 

– Итак, у нас она получала шестьдесят тысяч в год, – Макандлис нахмурился, перемножая цифры. – Значит, компенсация может составить двадцать пять тысяч.

 

Я покрутил головой:

 

– Мне кажется, это неправильно, джентльмены. Несправедливо.

 

Титц удивился:

 

– Что вам не нравится, мистер N?

 

– Скажите, у вас есть хотя бы один специалист с квалификацией, равной квалификации Люси, который получал бы шестьдесят тысяч? – поинтересовался я. – Ее прежняя зарплата была занижена как минимум в полтора раза. Во-первых, потому что она иммигрантка, а, во-вторых, потому что она не мужчина.

 

Джентльмены уставились друг на друга, и повисла пауза.

 

– Джентльмены, вы почему бросили нас с Люси? – послышался звонкий голос Би Селлер. – Какие там у вас мужские секреты?

 

– Ну о чем могут беседовать мужчины? – отозвался я. – Только о прекрасных женщинах!

 

– На сей раз это чистая правда, – меланхолично согласился Макандлис. –Ты что-нибудь решил, Питер?

 

– Девяносто тысяч долларов в год, – выдохнул Титц, протягивая мне руку. – Отныне ни один русский больше не сможет упрекнуть нас в дискриминации его бывших соотечественников!

 

Макандлис тоже протянул ладонь:

 

– Значит, и компенсация должна быть в полтора раза больше. Получается тридцать семь с половиной тысяч долларов. Это справедливо?

 

– Вы настоящие джентльмены! – растрогался я, обмениваясь с американцами рукопожатиями. – Поверьте, мне будет очень не хватать Люси. Но и удерживать ее я не вправе. Ее место здесь, вместе с вами. Уверен, она будет счастлива, когда вы сделаете ей предложение...

 

Еще бы! Скоро, совсем скоро миссис Филькенштейн получит возможность рассчитаться досрочно и с банками, и с ипотечной конторой, поскольку изрядно задолжала за все подряд: дом, автомобиль, электроприборы, одежду...

 

Строго говоря, в полной собственности у Люси имелась лишь ее светлая голова.

 

13.

 

Когда Рой Ромер приезжал в Москву, его всюду сопровождали бойцы московского ОМОНа, которых по моей просьбе выделял сначала Моссовет, а позднее – мэрия. Но однажды в 1993 году случилось чрезвычайное происшествие: охрана потеряла губернатора Колорадо и председателя Национальной ассоциации губернаторов Америки!

 

Он словно растворился без остатка в московском смоге. Исчез. Мы с Би Селлер терялись в догадках. Уличная преступность процветала, красивые девушки рвались замуж за рэкетиров, а милиционеры боялись бандитов больше, чем бандиты боялись милиционеров. Что, если какие-нибудь отморозки похитили солидного американца, чтобы требовать потом за его жизнь миллионы долларов?

 

Я уже собрался было вдарить в нужные колокола, чтобы розысками занялись организации, которые на отечественном новоязе стали называться спецслужбами. Но тут на наше счастье появился живой и здоровый Рой Ромер – собственной персоной! Заместитель директора управления внешней торговли штата Колорадо, как называлась новая должность Би Селлер, закатила своему шестидесятипятилетнему боссу форменный скандал:

 

– Рой, ты поступил, как мальчишка! Как ты мог уйти, никого не предупредив? Разве никто не говорил тебя, что Москва поделена между разными мафиями – солнцевской, воронежской, чеченской, грузинской и прочими?

 

– Сдаюсь, сдаюсь, простите великодушно, – губернатор вскинул руки вверх. – Виноват!

 

Но Би не унималась:

 

– Русская столица гораздо опаснее, чем Чикаго тридцатых годов. Там гангстеры истребляли друг друга, а здесь они охотятся еще и на обычных людей!

 

– В Денвере я не привык повсюду передвигаться в сопровождении автоматчиков, меня это угнетает, – оправдывался Ромер. – К тому же наш дорогой друг говорил, что на московских улицах опасно по вечерам, но я-то немного прогулялся только средь бела дня...

 

– Посмотрите на него, он «немного прогулялся»! – визжала Би. – А мы тем временем места себе не находим – поразительная безответственность! И куда же ты, интересно, «прогулялся»?

 

Но Ромер был настроен благодушно. Видимо, прогулка принесла ему большое удовлетворение.

 

– Успокойся, Би, я давно хотел побывать в месте, которое называется Лу-жни-ки. О-о-о, что я там увидел! – он прикрыл глаза и совсем не по-губернаторски цокнул языком от восторга. – Эти русские устроили грандиозный базар из олимпийского стадиона на сто тысяч зрителей!

 

Слава о «черных» рынках российской столицы разлетелась по всему миру, а их посещение «всем смертям назло» превратилось в разновидность экстремального туризма. Но Беатрис так изнервничалась, что продолжала осыпать Роя упреками:

 

– Ты поступил, как дикарь, ты заставил волноваться близких тебе людей вместо того, чтобы предупредить о своих планах, как это делают цивилизованные люди!

 

– Как ты меня назвала? – переспросил Ромер, переходя в атаку. – Дикарь? Окей, пускай я буду дикарь, но ты в таком случае консерватор!

 

В устах одного из лидеров Демократической партии эпитет «консерватор» звучал страшным оскорблением, так называли извечных политических конкурентов – приверженцев Республиканской партии.

 

– Кто?! Это я-то консерватор? – взвилась Би. – Да я, если хочешь знать, я... Я с нашим другом в проруби купаюсь!

 

После секундного замешательства губернатор также раскрыл карты:

 

– Нашла, чем удивить! И я, я... с ним тоже в проруби плаваю!

 

Американцы ошарашено уставились друг на друга, после чего повернулись ко мне.

 

– Это правда? – спросила Би Селлер, заглядывая мне в глаза.

 

– Да, ты просила меня не рассказывать о проруби Рою, – печально подтвердил я. – А Рой тоже просил не рассказывать тебе о том, что он стал моржом. Каждый из вас считал, что другой сочтет его сумасшедшим, если узнает о патологической страсти плюхаться в полынью.

 

На этом трогательная перебранка прекратилась, и настал черед смехотерапии. (Когда я сам увлекся «моржеванием», было совсем не до смеха. В начале 1980-х меня изгнали из партии, сняли с должности заместителя министра и поставили руководить заводом. Звучит несколько суицидально, но психологическую отдушину мне удалось найти именно в... проруби. С той поры настолько пристрастился к ледяной воде, что купаюсь и при температуре воздуха минус пять градусов, когда моржей вокруг полно, и при минус тридцати, – в одиночестве.)

 

Вскоре Ромер отправился домой, а мы с Би улетели в Ташкент, – даже до Средней Азии дотянулись коммерческие интересы штата Колорадо! Когда утром 4 октября 1993 года я зашел за Би Селлер в гостиничный номер, она не могла оторваться от телевизора:

 

– Господи, что там происходит? Ты только посмотри!

 

Через Краснопресненский мост к Белому дому подкатили десять танков. Словно принюхиваясь, покрутили башнями. И вдруг принялись долбить из орудий по окнам, подпрыгивая от могучей отдачи.

 

– Это наведение конституционного порядка, – только и оставалось ответить мне. – Самый надежный русский способ. Народ избрал неправильных депутатов, сейчас их оттуда выбьют и выберут новых.

 

– А откуда уверенность, что новый парламент будет лучше старого?

 

– Никакой уверенности нет, Би, есть только надежда.

 

Из верхних этажей Белого дома России вырывались языки пламени, жирно чадила полимерная отделка стен и мебели.

 

– Боюсь, мне трудно будет объяснить Рою, что танковая атака на парламент была затеяна ради иллюзии, – посетовала Би. – А ведь он обязательно поинтересуется твоим мнением на этот счет.

 

...Как-то журналисты спросили у Би Селлер – что она думает о Рое Ромере?

 

– Ромер? – Би широко улыбнулась. – Я проработала под его руководством много лет. Я знаю, что у него были ошибки. И я всегда буду гордиться, что работала с этим губернатором.

 

Не знаю, какие ошибки она имела в виду; мне известна лишь одна история, которая бросила пятно на репутацию Роя Ромера. Как ни странно, история эта связана с нашими поездками того же 1993 года.

 

14.

 

Мы с Ромером наведывались в подмосковную Балашиху, посещали воинские части и не подозревали, чем, где и каким образом это аукнется спустя несколько лет.

 

В 1996-м Ромер возглавил предвыборный штаб Клинтона, баллотировавшегося на второй президентский срок. После убедительной победы Билла над республиканским кандидатом Бобом Доулом Рой Ромер стал председателем Демократической партии США, сохранив за собой и кресло губернатора Колорадо. За глаза его стали называть «папой Клинтона», а самого президента – «мальчиком Ромера». Иными словами, Ромер был уже одним из серых кардиналов Америки. Сам-то он человек очень скромный и всегда держался в тени; вполне достаточно было того, что Билл обожал «отрываться» при всем честном народе.

 

Между тем посрамленные республиканцы мечтали как о мести, так и о реванше, а посему не сидели сложа руки. Вначале Клинтону пришлось отбиваться от обвинений Полы Джонс, которая утверждала, что тот домогался ее еще будучи губернатором Арканзаса; затем всплыли подробности отношений Клинтона со стажеркой Белого дома Моникой Левински.

 

Бесконечные «сексуальные» суды развеяли все состояние Клинтонов, банки уже не давали их семье кредитов, и последний заем в 800 тысяч долларов президент США сумел взять лишь под гарантии крупных бизнесменов. Дело неумолимо шло к импичменту, который на долгие годы вперед опозорит всю Демпартию. Требовалось спасать положение.

 

Пользуясь заслуженным авторитетом у многих конгрессменов от Республиканской партии, Рой Ромер принялся с глазу на глаз уговаривать некоторых из них отказаться от привлечения «мальчика» к ответственности. Ряды сторонников импичмента стали таять. Это возмутило непримиримых республиканцев, и они решили вывести Ромера из игры при помощи давно припрятанного джокера.

 

В один далеко не прекрасный день марта 1998 года Ромеру позвонил неизвестный «доброжелатель»:

 

– Нас беспокоит ваша активность в Палате представителей, мистер председатель. Вам не мешало бы умерить свой пыл.

 

– Вы мне угрожаете? – удивился Ромер.

 

– Ну что вы! – усмехнулся незнакомец. – Всего лишь хотим предупредить, что ваши попытки спасти Билла выйдут боком вам самому. Демократическая партия надолго подмочит репутацию!

 

– Говорите яснее, – потребовал «папа Клинтона», начиная, впрочем, кое о чем догадываться. – Довольно намеков.

 

– Окей, мистер председатель. Вам знакома Бетти Джейн Тонберри?

 

– Разумеется, ведь это моя личная помощница в Национальном комитете Демократической партии, – машинально произнес Ромер, пытаясь понять, блефует ли его собеседник. – При чем здесь мисс Тонберри?

 

– Мистер Ромер, вы женаты, у вас семеро детей. Представьте, какой поднимется шум, когда вся страна узнает о вашей интимной близости с помощницей!

 

«Так блефует он все-таки или нет?» – продолжал спрашивать себя Ромер.

 

– А с чего вы решили, что наши отношения с мисс Тонберри выходят за рамки служебных?

 

– К нам попали фотографии, на которых вы и мисс Тонберри, э-э-э, как бы помягче сказать, занимаетесь любовью.

 

Ромер похолодел – то был не блеф. Ведь говорить о несуществующих фотоснимках было бы бессмысленно. Тем не менее, Ромер нашел в себе силы усмехнуться:

 

– Вы блефуете, мистер доброхот.

 

– Может быть, вы мне поверите, если я расскажу, когда и где именно сделаны эти снимки? – хохотнул в ответ незнакомец.

 

– Да уж, не откажите в такой любезности!

 

– Около пяти лет назад. В России, под Москвой. Если еще точнее – в автобусе. На заднем сиденье. Теперь припоминаете?

 

Такого удара Ромер не ожидал. Для поездок мы использовали специальный автобус, в котором было намного комфортнее, чем в автомобиле. Теперь получалось, что в свите губернатора-демократа находился предатель с профессиональной фотокамерой. Скорее всего, он по собственной инициативе умудрился «нащелкать» Роя и Бетти в темноте при помощи инфракрасного прожектора. А вернувшись в Штаты, продал «фотки» республиканцам. До поры до времени компромат хранился в глубокой тайне, и вот настал час пустить его в дело.

 

Слухи о связи Ромера с его секретаршей циркулировали годами, но Рой всегда со смехом их опровергал. Теперь ему стало не до шуток. И он немедленно сделал две вещи – единственно возможные в данной ситуации. Во-первых, Рою пришлось-таки отказаться от «вербовки» противников импичмента Клинтона среди республиканцев. В противном случае «фотографии из автобуса» станут известны всем, что усугубит и без того аховое положение демократов. Во-вторых, семидесятилетний «папа Клинтона» публично признал, что много лет имел роман с Бетти Тонберри. При этом Рой блистательно подчеркнул, что его супруга Беатрис и вся семья знали об этом романе и никак ему не препятствовали. Такой шаг в значительной степени обесценивал доказательства адюльтера на случай, если республиканцы все-таки решат их опубликовать: став секретом полишинеля, обвинения сразу морально состарились.

 

Вот так туго переплетаются между собой большая политика и обычные человеческие страсти! Однако в итоге все более или менее обошлось.

 

15.

 

Импичмент Клинтона не состоялся, а его Хиллари в 2009 году даже стала госсекретарем США, – супруги удержались в высшем слое истеблишмента! Что касается имиджа Ромера, то он от этой истории больше приобрел, нежели потерял. Многим жителям Колорадо, как и многим приверженцам Демпартии, льстило, что губернатор, несмотря на почтенный возраст, находится в отличной «мужской» форме.

 

В 1999 году по окончании своего третьего губернаторского срока Рой Ромер перебрался в Лос-Анджелес, где возглавил одно из направлений в народном образовании. В Колорадо он оставил после себя образцовую экономику с мощной конверсионной составляющей. Что же касается столицы штата, то он по праву считается одним из самых удобных для проживания городов Северной Америки. Здесь нет автомобильных пробок и смога, а чистота на улицах потрясает воображение жителей мегаполисов, привыкших к огромным, кишащим крысами мусорным развалам.

 

Настоящим украшением Денвера стала 16-я улица – просторный бульвар в центре города для пешеходов с многочисленными фонтанами в виде ничем не огороженных... канализационных люков. Рай для детей! По бульвару ходит экологически безвредный (с гибридным двигателем), да к тому же бесплатный автобус. Вдоль обеих сторон бульвара сотнями теснятся всевозможные предприятия торговли и клубы, поэтому денверцы называют свою 16-ю «Улицей магазинов» – Mall Street. Однажды я видел, как ее мыли с шампунем.

 

При Ромере, начиная с сезона 1995–96 годов, в Денвере даже появился первоклассный клуб Национальной хоккейной лиги: Colorado Avalanche («Лавина из Колорадо»). Так после переезда сюда стал называться Quebec Nordiques из канадского Квебек-сити.

 

Губа не дура у этих спортсменов, а?

 

______________

 

На фото: Рой Ромер.