НА СТЫКЕ ДВУХ КУЛЬТУР

Есть замечательное русское слово - подвижник, которое отражает жизненный и творческий путь поэтессы Валентины Алексеевны Синкевич и ее место в общественной жизни Русского Зарубежья. К сожалению, нет возможности остановиться на всех аспектах литературной деятельности Валентины Синкевич как очеркиста, критика, исследователя литературы, редактора альманаха "Встречи" (издается более тридцати лет в Филадельфии), также она совместно с В. Шаталовым составила антологию поэтов второй волны эмиграции "Берега" и является одной из авторов "Словаря поэтов Русского Зарубежья", опубликованного в Санкт-Петербурге.

Валентина Синкевич - автор восьми книг поэзии и прозы, более сотни статей, включая энциклопедические, мемуарных очерков и рецензий на темы русской зарубежной и американской литературы, участник многих престижных поэтических антологий и сборников.

В этой статье я хочу остановиться на поэтическом творчестве В. Синкевич. Многочисленные критики, такие как Ирина Одоевцева, Юрий Терапиано, Андрей Седых, Вольфганг Казак, Иван Толстой, Леонид Ржевский, Владимир Агеносов и другие справедливо отмечали философскую и интеллектуальную основу ее поэзии. Но как-то мало замеченным, а точнее - менее отраженными, оказались важнейшие аспекты творчества поэтессы: духовность и внутренний драматизм. Давайте вспомним страницы ее биографии.

Если мы от восьмидесяти лет, - возраст поэтессы, - отнимем шестьдесят пять и постараемся представить себе пятнадцатилетнего подростка, стихией военных лет насильно оторванной от родной почвы, то поймем истоки ее драмы - человеческой и творческой личности. Это была судьба целого поколения, когда не только мир раскололся на враждебные лагеря, но трещина проходила через сердце каждого человека.

Вот краткая биография Валентины Синкевич. Она родилась в Киеве, а выросла в городке Остер Черниговской области. Большой интерес к литературе и первые пробы пера проявились еще в детстве под влиянием родителей, которые были вынуждены отсиживаться в провинции, скрывая свое происхождение (один дедушка - генерал царской армии, другой - священник). Поэтесса вспоминает:

... Без абажура лампа,
И стол накрыт богатым яством книг.
Слова, как молоко, я выпивала залпом.
И стол был щедр. И мир велик.
Была еще соломенною крыша,
Поленья в печке знали ворожбу Валентина Синкевич
И ничего потом я не встречала выше
Тех книжных зим, проложенных в судьбу...

Во время войны немецкие оккупанты угнали молодую девушку на принудительные работы в Германию. Так тяжело началась эпопея ее зарубежной жизни. После остовских лагерей были лагеря для перемещенных лиц и время насильственной репатриации (по ялтинскому соглашению между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем все бывшие советские граждане подлежали насильственному возвращению на родину, конечно же - на расправу).
Однако тяга к литературе и искусству возникала и в лагерях послевоенного времени: организовывались поэтические кружки, устраивались лекции, давались концерты, хотя условия жизни были не обустроенными и примитивными. Там Валентина Алексеевна познакомилась с поэтами Николаем Моршеным, Юрием Иваском и прозаиком Николаем Нароковым. Затем была эмиграция в Соединенные Штаты и любая подвернувшаяся работа на новом месте.

Основная тема творчества возникла у Валентины Синкевич здесь, в Америке. Она началась с ностальгических стихов о тяжелом прошлом. Уже в пожилом возрасте, оглядываясь назад, поэтесса скажет:

Мы уходим с земли. А земля иностранная.
А своя жестока. И на тысячи верст
разметала судьба нас,
одарила случайными странами.
Знайте, путь наш был - ох как не прост.

Содержание стихотворений рождалось на американской почве. Это было новое явление группы русских поэтов, военного поколения, к которым принадлежала и Валентина Синкевич - не надуманное, а естественное, органичное соединение духовности западной и русской.

И даже в русском моем нытье
Чужестранная нота выпукла…

Творчески поэтесса не развивалась в пределах России, но основы русской культуры - родительский дом, школа, полки с книгами - были из прошлого.
Поэтесса пришла из растревоженного войною мира, человеческих толп, чужих языков, бомбежек и руин послевоенной Европы. Как раз в этот период происходит ее знакомство с западной литературой.

Основной и ключевой момент, который мы наблюдаем в творчестве русскоязычных поэтов Зарубежья - либо движение вперед и поэтический рост, либо топтание на месте и спад. К счастью, творчество Валентины Синкевич принадлежит к первой категории. От сборника к сборнику, иногда с большими временными промежутками ("Огни", 1973; "Наступление дня", 1978; "Цветенье трав", 1985; "Здесь я живу", 1988) происходит самоутверждение поэта, и проявление не только таланта, но и такого редкого на сегодняшний день качества: боль за человека, сопереживание с ним.

В ее поэзии можно найти множество визуальных и ассоциативных образов. Вот, например, морской пейзаж:

Утро на дне океана
Вновь наступает рано.
Водоросли качаются в воде,
Сине-зеленой воде -
Желтой, цвета встречи-разлуки,
Рыбы плывут на синие звуки,
Волны пляшут с пеной у рта,
Там, где музыкой бредит вода…

В стихах Валентины Синкевич нет жизненных разочарований - есть вера и надежда, хотя часто просматривается грусть и тяжесть бремени нашего существования: любовь, разлуки, страдания, поиски счастья. В нелегкой жизни поэта, изоляции от родной страны, есть опыт пережитого, подчас болезненного. В ее стихах побеждает желание выстоять во что бы то ни стало. Она без надобности не "эксплуатирует" позицию выживания, а, наоборот, утверждает мысль о существовании морали и этики, любви к ближнему, защите природы, бережному отношению к нашим младшим братьям - миру животных. Поэтесса не просто наблюдатель, а скорее автор внутреннего монолога своего героя, его мыслей и рассуждений.

Пусть горит огонь костра и камина,
и страна, и земля эта уже не чужбина.
Только время бежит, очень быстро бежит время.
И горит огонь. И другое племя
греет руки у огня, в нем горят твои боги.

Ее главный герой - интеллигентная личность, часто поэтессу интересует литературно-художественный слой, культурные традиции. Пример этому стихотворения на темы о поэтах, художниках, актерах: "Гумилев в Америке", "Мэрилин Монро", "Портрет", о поэте Борисе Волкове "В чужом я городе…", "Памятник Диккенсу", "У руин "Волчьего дома" Джека Лондона", "Греческая актриса", "Отъезд поэта", "Чехов в Ялте", "Актер" и т.д. Мир искусства ей близок, как и ее герою, ибо она сама чувствует себя частью творческого процесса:

Вспомнит кто-то в незнакомом уголке,
Как читала я стихи единым залпом
На чужом, своем днепровском языке.

Палитра красок у Валентины Синкевич чрезвычайно богата, а поэтическое чутье и вкус позволяют ее технике оперировать от традиционного, как говорят классического стихосложения до свободного верлибра, белого стиха.

…Что остается от него?
Кусочек лета.
Книга, закрытая на зеленой странице.
Солнце, ушедшее в новый день.
Зверь, убегающий в неизвестное завтра.
И мой глубокий, усталый вздох.

По своему жизненному опыту - она фаталист, верит в судьбу и предназначение. В стихах можно отметить философское начало, мораль, этику, которые помогли ей пройти через все жизненные коллизии, отсюда и строгое отношение к своим порывам души и сердца.

Говорят, что спасали ее снега.
Белый пласт, снежный пласт одеяла.
Белый пух, белый путь. Бело машет рука
и железо кует до бела. До вокзала…

На фоне эмигрантской поэтической страсти к экспериментам, Валентина Синкевич сдержанна, но ее формалистические приемы интересны и разнообразны. Это не только дань моде и времени, но скорее всего знание западной культуры в целом, а также влияние американской поэтической школы и традиций. Особенно ярко это проявляется в противопоставлении романтическим воспоминаниям о России - стране детства и реальным миром контрастов - Америкой, с ее теорией и практикой выживания, утверждением себя как сильной личности, поэта и женщины.

Я смотрю на многое, выглядывая из своего тела,
тронутого временем позднего заката, -
на то, что жизнь дала, на то, что у нее я взять не захотела,
на то, что оттолкнуть смогла, на все чем я богата,
живущая сейчас у времени в долгу…

Два сознания духовности - западной и русской - сходятся воедино, становятся поэтической базой творческих поисков. Это сыграло огромную роль, избавило поэта от подражания. Валентина Синкевич нашла свои собственные темы и образы. Она была не одна под влиянием двойной культуры и духовности, как дерево, пересаженное из родной почвы на иную. Вместе с ней, а точнее рядом с ней, работали поэты Ираида Легкая, Олег Ильинский и многие другие.

Особое место в творчестве поэтессы занимает тема города, урбанизма, каменных джунглей, памятников культуры и, конечно, людей, населяющих эти гигантские метрополии. Я бы назвал ее произведения "городской лирикой". Здесь цикл стихов, посвященных прошлому - городу детства - Остру, этот маленький городок породил массу воспоминаний и ассоциаций. Большой цикл посвящен Филадельфии, где с 1960 года живет Валентина Алексеевна ("Фейерверк", "Филадельфийский июль", "Письмо из Филадельфии"). Очень органично вписываются произведения о Калифорнии и калифорнийских городах, с их мягким климатом, яркими красками, контрастами, южным солнцем ("Возвращение из Калифорнии", "Голливуд", "Сентябрь в Калифорнии"). И конечно, не обойдена "столица мира" - город Нью-Йорк. Поэтесса описывает трагедию 11 сентября:

Кто зовет, и кого зовут к небесам?
Камни рушатся, плавится воском железо.
Мир, расколотый вновь пополам,
Говорит, что к спокойствию путь отрезан.

В другом стихотворении, где она пишет о многоликости и необычности Нью-Йорка, появляется ирония к этому городу и признание его неповторимости:

А я боюсь Нью-Йорка. Боюсь
его высоты, шума, блеска, кипенья.
Если вживусь в него, если вольюсь -
Не напишу ни одного стихотворенья.

Во всех сборниках поэта - и это их объединяет - совершенно четко определена тема творчества поэтессы - внутренняя драма: не только город и человек, а также природа и человек. Это и индейское лето, плантации виноградников, бег зверя в травах, ветка знакомой с детства сирени. К этому циклу относятся стихотворения: "Герань", "В апреле", "Натюрморт".

Позднее у Валентины Синкевич были опубликованы в Москве две книги: "Поэтессы русского зарубежья" (совместно с Л. Алексеевой и О. Анстей), 1998 и "На этой красивой и страшной земле", 2004.

Назвав это американским периодом (а другого и не было), приятно удивляешься, когда вдруг вливается иной тон, звук, музыка стихосложения чисто русской интонации. И вместе с ними - глубокое проникновение в мир, где есть катаклизмы, изломанные души и судьбы людей, и самое ценное в литературе - сопереживание во всем живущим, с человеком и даже со зверем, оптимизм, жизнерадостность, гуманизм, швейцеровское благоговение перед жизнью. И тогда уже не так важно, из какой духовности это выросло и произошло, какая из них оказала большее влияние, важно то, что это высокодуховно, важен результат творчества.

Земной мой путь давно загадан:
Какой-то водолей на землю милость лил
И непонятно, словно генный гений-атом,
Любовь к живому слову подарил,
К живому дереву, и перышку, и шерсти.
Чудесный мир - крылат, четвероног -
Во мне он весь от колыбели и до смерти.
И никаким другим он быть не мог!

Понятие свободы творчества, которым наделена Валентина Синкевич как русскоязычный зарубежный поэт, дает ей возможность отобразить художественными средствами мир человека и общества, пользуясь личной свободой совести, моральными принципами добра и нравственности. Ее литературный талант, уровень и вкус помогают избежать художественной неправды, подражательности, временных новомодных течений в поэзии.

Магия и таинство искусства не имеют национальных границ. Из одной страны, овеянное родными ветрами, оно приходит к другим народам и странам, становится доступным и понятным для всех. Судьба поэтессы Валентины Синкевич оторвала ее от родной стороны и перенесла на другую почву. Но мера вещей осталась прежней - Россия. Это и стало удивительным, прекрасным и одновременно трагичным явлением культурной миграции.

Посвети фонарем, станционный смотритель.
Не видать ни пути, ни руки, ни строки.
…………………………………………………
Посвети фонарем и в мою заграницу.
Я стою, покуда стоишь.

"Тружусь я в одиноком, но своем саду", - строчка одного из стихотворений Валентины Синкевич. Творчество поэтессы можно сравнить с цветущим деревом из российского сада поэзии, уходящего корнями в свою почву, но давшего плоды под иным небом.

Хватит ли тем без России
- спросили.
Затем: Сможете ли сберечь
русскую речь
без России? -
спросили.
Ответила: Да.
Навсегда.
Ведь я из России.

Вот что пишет о себе автор в поэтическом ежегоднике "Нам не дано предугадать…", Нью-Йорк, 2000:

"Моя жизнь была сложным опытом поколения, жившего во времена двух диктаторов, убивавших людей и физически и морально. Путь к свободе оказался нелегким: война, тяжелый рабский труд, период насильственной репатриации. Но всё это закончилось и, наконец, стало возможным жить и, по мере своих сил, заниматься творчеством.

…Мне исполнилось 80 лет. И, оглядываясь назад, могу искренне сказать строчками своего стихотворения:

Я прошлое окутываю теплою золою
и вспоминаю благодарно и светло
о том, что было на земле со мною,
о том, что быть другого не могло...".