ПОБЕДИТЕЛЬ

ВИКТОР  - мужское русское личное имя латинского происхождения, происходит от лат. Victor ("победитель"). "Аве, Виктор!" - "Да здравствует победитель!" Такими возгласами древние римляне встречали полководцев в дни триумфов.

/Из энциклопедии/

Тогда, недолго думая, Советский Союз ввел танки в Прагу. И в те дни, во времена жесткого брежневского режима, семерка отважных выступила с протестом на святая святых Советского Союза - на Красной площади - против русских танков. Это был дотоле невиданный героический поступок. Прохожие и гуляющие на Красной площади в ужасе шарахались от этой маленькой беспрецедентной демонстрации, шепча: "Что вы делаете?!"  Минут пять-семь продолжалось шествие с крамольными плакатами. От Мавзолея к ним бежало несколько молодых людей в штатском, крича: "жиды!", и на ходу радируя кому-то, очевидно, зовя на помощь. Еще через пару минут смельчаков окружили, вырвали и разорвали плакаты и, матерясь, с угрозами потащили в милицию.

Виктор был самой яркой фигурой в этой демонстрации. Молодой, сильный и бесстрашный, да еще с довольно характерной еврейской внешностью, он стал... сопротивляться! Началось кровавое побоище. Когда его, связанного, вместе с остальными привели в милицию, Виктор держал в кулаке четыре выбитых зуба. Белоснежная рубашка была вся в крови. В таком виде его нельзя было отправлять в суд, куда отвезли всех остальных. И гэбэшники нашли "выход": Виктора Файнберга отправили... в ленинградскую тюрьму-психушку МВД.
Все пять лет, которые ему довелось там пробыть, врачи (все до одного - офицеры МВД!)  "лечили"  здорового человека! Лечили заведомо мучительными процедурами, назначали сильнодействующие психотропные препараты… Это преступлением советского режима было настолько вопиющим и очевидным, что среди врачей нашлись отважные люди, которые стали тайно помогать Виктору и его друзьям в связях с волей, с прессой свободного мира. И любая из беспримерных по длительности голодовок и прочих акций протеста Виктора Файнберга тут же становилась известной мировой общественности.
Произошёл невиданный ещё прорыв в тогдашем КГБ-шном режиме и неоценимая заслуга в этом Виктора Файнберга, что привело его к мучительным и далеко идущим последствиям. Власти были вынуждены выпустить Виктора из тюрьмы, а вскоре поспешили избавиться от него, фактически выдворив неугодного за пределы СССР.

 
В 1974 г. Виктор улетел в Израиль. Тогда еще власти как-то беспокоились и учитывали мировое общественное мнение, в наше же время, при правлении Путина, России глубоко наплевать на это, путинский режим мало чем отличается от режима ГУЛАГа.
...В то время, в августе 1968-го, я отдыхала на каникулах с мамой в Трускавце. Этот курортный украинский городок находится достаточно близко от чехословацкой границы и было слышно, как несколько ночей подряд с невообразимым шумом - очевидно, на небольшой высоте, - летали самолеты в направлении Чехословакии. Днём все курортники ходили, прижав к ушам маленькие транзисторные радиоприёмники, и затаив дыхание слушали сообщения "Голоса Америки" и Би-Би-Си. За этими курортниками зорко наблюдали шныряющие тут и там подтянутые молодые люди. Очень скоро появились нагрудные значки, почему-то, как я помню, на немецком языке: "Russische Tanke? Nein, Danke!" Такие же значки с надписями уже не только по-немецки, но и по-английски я встречала в некоторых местах России и за границей еще не один год. Много говорили, хотя и в полголоса, о Дубчеке и о волнующеих событиях.

То был мой первый урок настоящей политики. А лично с Виктором Файнбергом я познакомилась много позже, летом 1995 года, в Боснии, во время разгара этнических чисток сербскими четниками. Выражение "этнические чистки" прочно вошло тогда в лексикон, как более мягкое, чем "геноцид" Я была второй день в селе Храсница в семи километрах от Сараева. Это был последний пункт перед Сараевым, куда еще можно было добраться. Виктор приехал в составе франко-итальянской группы, которая привезла два фургона с гуманитарной помощью для жителей  осажденного Сараева. Я также приехала туда с двумя большими сумками с медикаментами, килограммов этак на 25, и я также хотела попасть в Сараево.

После ночи, проведенной в каком-то подьезде (на улице был дождь), я зашла в маленькое кафе около автобусной станции, где уже была накакнуне. Единственный официант конечно приметил меня. Он радостно подбежал, говоря: "Там есть русский!". Оглянувшись, я увидела группу сидящих за дальним столиком людей.

Они, очевидно, услышали возглас официанта и один из группы поднялся и пошел мне навстречу. Это был Виктор Файнберг. Мы тут же в кафе долго говорили, о страшных событиях в Боснии, о положении в Израиле, о советском режиме - обо всем на свете, находя попутно наших общих знакомых. Я немного говорила по сербско-хорватски, и конечно, группа меня уже не отпустила. С ними всеми я общалась на франзузском, который знала с детства. Так, присоединившись к ним, я проехала потом пол-Боснии. В тот раз нас не пропустили в Сараево, ни наземным, ни подземным путем. Последний означал семикилометровый туннель, связывающий осажденный город со свободной деревней Храсница. Этот туннель был героически построен боснийцами под шквальным сербским огнем.

С Виктором я осталась в большой дружбе по сегодняшний день, несмотря ня то, что нас разделяет океан. В Париже, где живёт Виктор, мы, приехав из Боснии, участвовали в митингах и демонстрациях французких правозащитников против геноцида боснийцев. Виктор очень переживал за Боснию, он клеймил Россию за помощь сербским агрессорам-убийцам.

14-го июля, в День взятия Бастилии, великого французского праздника, мы вышли на демонстрацию против ООН и французского правительства, не предпринимающих ничего, чтобы остановить агрессию. Виктор был в первом ряду. И когда нас окружила полиция и стала гнать, он умудрился приклеить несколько плакатов к полицейским машинам. Виктор закупал тогда все французские газеты, следя за положением в Боснии. И как раз в те дни, 11-13 июля, произошла страшная трагедия в Сребренице...

В мае 1999 года, уже после заключения Дайтонского Аккорда, инициированного Биллом Клинтоном, и положившего конец войне (октябрь1995), в Гааге состоялся международный симпозиум: The Hague Appeal for Peace, куда я была приглашена для секционного доклада о Боснии. Там я впервые узнала о войне в Чечне и познакомилась с великим русским правозащитником и миротворцем Виктором Попковым. В ту же осень я сопровождала Виктора Попкова (в качестве переводчика) во Францию подавать иски против России от пострадавших чеченцев в страсбургский Суд. Потом мы приехали к Виктору Файнбергу в Париж.

Оказывается, за четыре года, что мы не виделись, он успел несколько раз побывать в Чечне, этой горячей точке, чтобы потом рассказать миру о происходящих там зверствах, бомбежках и массовых убийствах мирных жителей. Он был там в 1-ю Чеченскую войну 1994-1996 и после. Он видел тотальные разрушения и убийства, он помогал русским солдатским матерям, он выступал за прекращение бойни всеми возможными способами. По приезде в Париж Виктор с болью рассказывал об этом на всех конференциях, митингах, собраниях. Он писал в различные международные организации, лидерам европейских стран, призывая их остановить Россию и начать переговоры. Я думаю, что в заключении перемирия в 1996 году есть и его заслуга.

Потом, когда началась 2-я чеченская война, Виктор поддерживал президента Масхадова, защищая и оправдывая всюду, где было можно, его точку зрения, и призывы к миру и переговорам. И пока идет, как теперь говорят, вялотекущая война и издевательство над чеченским народом, он остается его верным другом и защитником.

В последнее время, когда в Европе началась волна депортаций чеченцев обратно в Россию, Виктор всячески старается помешать этому. Недавно он ездил в Словакию, чтобы в словацком парламенте выступить в защиту двух чеченцев, более четырех лет томящихся в словацкой тюрьме, ожидая депортации. Кажется их уже выпустили из тюрьмы (Али Ибрагимова и Анзора Чентиева)

Но, пожалуй, самым главным жизненным кредо Виктора является борьба с любыми проявлениями антисемитизма, и антиизраильских настроений и выпадов. Еще будучи совсем молодым, он попал на год в тюрьму за избиение милиционера. Тот сказал ему "жидовская морда" Виктор Файнберг был невиновен, но все-таки получил год тюрьмы. К сожалению, в стране, которую он всегда любил, и в которой живет, во Франции,  все больше и больше проявляются антиизраильские настроения: от "простого" хулиганства - до некоторых антиизраильских решений правительства. Явление это распространено не только среди арабского населения Франции, но и среди образованных, так сказать, "рафинированных" французов. Это особенно огорчает Виктора Файнберга и многих его друзей и соратников. 

Но, кажется, самое большое огорчение приносит ему нынешняя политика Израиля, которая, как он говорит, приведет к самоуничтожению страны. Я была свидетелем того, как Виктор рвался в Израиль, чтобы не допустить выселения евреев из сектора Газы. Он точно предсказал, что произойдет после этого. Каюсь, я не очень верила ему, а больше верила израильскому правительству. У Виктора не хватало денег на поездку. Он метался, как раненый зверь. Звонил мне с просьбой одолжить деньги. Там было опасно, а учитывая "боевые" наклонности Виктора - вдвойне опасно. И несмотря на то, что мне звонила его жена, предостерегая от посылки Виктору денег, говоря, что я совершаю преступление, я не могла противостоять этому сильнейшему благородному порыву Виктора.

Он полетел в Израиль. Боролся, как мог и умел. Его сажали в кутузку и, кажется, даже в тюрьму, но он выполнил свою миссию. Он сражался в поселении Гуш-Эмуним до последних сил, так же, как он всегда сражался за евреев. Но бюрократическая машина Израиля сработала, сделав фатальную ошибку. Виктор вернулся в очень подавленном настроении, почти ничего не рассказывал. С тех пор я и не видела его.

Дорогой Виктор, я желаю тебе быть и дальше таким же, каким ты был всю жизнь и, как говорят в Израиле, "ад меа ве есрим"

Ноябрь 25, 2011