ПОСЛЕДНИЙ ЯЗЫЧНИК

Гордость,
       мысль,
           красота -
                     все об этом давно отгрустили.
Все креститься привыкли,
                     всем истина стала ясна...
Я последний язычник
  Среди христиан Византии.
Я один не привык...
            Свою чашу я выпью до дна.
Я для вас ретроград -
  то ль душитель рабов и народа,
То ли в шкуры одетый
  дикарь с придунайских равнин...
Чушь!
 Рабов не душил я -
    от них защищал я свободу.
И не с ними -
  со мной
    гордость Рима и мудрость Афин.
Но подчищены книги...
   И вряд ли уже вам удастся
Уяснить, как мы гибли,
     притворства и лжи не терпя,
Чем гордились отцы,
   как стыдились, что есть еще рабство.
Как мой прадед сенатор   
    скрывал христиан у себя...
А они пожалеют меня?
    Подтолкнут еще малость:
Что жалеть, если смерть -
    не конец, а начало судьбы.
Власть всеобщей любви
    напрочь вывела всякую жалость,
А рабы нынче - все.
    Только власти достигли рабы.
В рабстве - равенство их:
    все- рабы, и никто не в обиде.
Всем подчищенных истин
    доступна равно
       простота
Миром правит Любовь, -  
    и живут для Любви -
       ненавидя.
Коль Христос есть Любовь,
     каждый час распиная
        Христа.
Нет, отнюдь не из тех я,
    кто гнал их к арене и плахе,
Кто ревел на трибунах,
    у низменной страсти в плену.
Все такие давно
              поступили в попы и монахи.
И меня же с амвонов
    поносят за эту вину.
Но в ответ я молчу.
    Все равно мы над бездной повисли.
Все равно мне конец,
    все равно я пощады не жду.
Хоть, последний язычник,
    смущаюсь я гордою мыслью,
Что я ближе монахов
    к их вечной любви и Христу.
Только я - не они, -
    сам себя не предам никогда я,
И пуская я погибну,
    но я не завидую им:
То, что вижу я, - вижу.
    И то, что я знаю, - я знаю.
Я последний язычник.
    Такой, как Афины и Рим.
Вижу ночь пред собой.
   А для всех еще раннее утро.
Но века - это миг.
   Я провижу дороги судьбы: 
Все они превзойдут.
   Все в них будет: и жалость, и мудрость...
Но тогда,
  как меня,
    их потопчут другие рабы.
За чужие грехи
   и  чужое отсутствие меры,
Все опять низводя до себя,
    дух свободы кляня:
Против старой Любви,
   ради новой немыслимой Веры,
Ради нового рабства...
   Тогда вы поймете меня.
Как хотелось мне жить,
   хоть от жизни давно отгрустили,
Как я смысла искал,
   как я верил в людей до поры...
Я последний язычник
   среди христиан Византии.
Я отнюдь не последний,
   кто видит,
     как гибнут миры.