СТРАНА ЗАХАРИЯ

На севере Израиля, в пяти километрах от границы с Ливаном, у Галилейских гор лежит маленький, ухоженный и зелёный городок Маалот. Вдоль чистеньких улиц стоят дома на ножках, в тени апельсиновых деревьев. Нет в нём ничего особенно примечательного, пожалуй, кроме двух фактов: во-первых, сюда иногда съезжаются скульпторы из Европы на фестиваль уличной скульптуры, которую они тут же создают из местного мягкого камня, легко поддающегося штихелю. Во-вторых, и это, быть может, более важно, здесь уже долго живёт и работает самобытный художник родом из Москвы Захар Шапиро. Когда его спрашивают, почему он поселился на отшибе от культурных центров и художественных тусовок, он с улыбкой отвечает: «Большой город растворяет. Чувствуешь себя безликой частичкой, неотличимой от тысяч других. А наш Маалот – он для каждого. Он на тебя одет, как пальто твоего размера, и тебе в нём комфортно».

В СССР все отрасли искусства строго регламентировались; творческие коллективы и отдельные лица подчинялись созданным для этого госструктурам. Среди прочих, в Москве существовало управление с громоздким названием: «Росмонументискусство». Туда и попал в начале семидесятых свежеиспечённый специалист по декоративно-прикладному искусству Захар Шапиро. И принялся создавать по городам и весям необъятной родины монументальные архитектурные творения, призванные запечатлеть, вдохновить и увековечить. В Набережных Челнах работал над зданием Интерклуба для иностранных специалистов, в Москве оформлял Новый Арбат (москвичи помнят гигантский глобус с рекламой Аэрофлота на углу Садового кольца – это его идея), а также был непосредственным участником создания грандиозных световых гала-эффектов в центре Москвы, приуроченных то к Олимпиаде, то к очередной круглой дате Октября.

К огорчению своего отца, художника-любителя, Захар за пределами архитектурной мастерской редко брал в руки кисти, и жизнь его вне работы имела мало отношения к изобразительному искусству. До поры до времени всё складывалось удачно у Захара, эпикурейца по натуре, который умел легко завязывать дружеские отношения с людьми, пока не грянул гром. В 1988 году с художником случился инсульт, повлекший за собой частичный левосторонний паралич. Захар Шапиро был левшой, в результате он практически потерял возможность трудиться.

Когда период благоденствия внезапно прерывается суровой бедой, непросто бывает преодолеть полосу разочарований и неверия в себя. Но не секрет, что у людей, перенесших инсульт, в сознании часто происходят непредсказуемые изменения, способные повлиять на принятие самых неожиданных решений. Не полностью оправившийся после болезни, художник уезжает с женой и двумя мальчиками-близнецами в Израиль. В его жизни наступил период испытаний. Не все могут легко принять непростые условия абсорбции – особенно если иммиграции предшествовали долгие годы относительного по советским меркам благополучия. Тем не менее, воля и жизнелюбие сделали своё: Захар с семьёй прочно обосновался на новом месте и одновременно ощутил в себе спонтанно возродившееся творческое горение. Он выучился рисовать правой рукой.

Увлечение в молодости живописью великих мастеров русского авангарда – Кандинского, Лентулова, Филонова – не могло не повлиять на формирование его творческого кредо. Однако не следует немедленно записывать художника в подражатели кому-то из великих только потому, что он использует, к примеру, характерные для корифея технику, цветовую палитру или причудливое искажение перспективы. Да, всё это было раньше, но нет в мире художников, которые не опирались бы в своем творчестве, каким бы новаторским оно по общему признанию не оказывалось, на то, что уже было создано. Всегда есть и будет схожесть манеры письма, сюжетная и колористическая общность, наконец, адекватность настроения. Потом это в любом случае неоднозначно преломляется через уникальную собственную призму автора-творца.

Захар Шапиро работал увлечённо и самозабвенно, он как заново родился. Из-под его кисти выходят пейзажи, натюрморты, фантасмагории и жанровые сценки, он одинаково уверенно владеет акварелью и маслом. В 1993–97 годах в Бостоне прошли первые выставки его работ, сразу же привлёкших внимание. Излюбленная тематика Захара – осенние мотивы: одиночество человека в природе и в городской суете, унылые русские пейзажи и мрачноватые ландшафты Галилеи, переплетённые фантазии снов и музыки. Значительное место в этот период занимают также сценки из еврейской жизни в старых российских местечках и маленьких израильских городах.

Уже на этой стадии творчества Захара можно обнаружить некие особенности, присущие его работам до сего времени. Во-первых, органичность сочетания реалистического с духовным в пределах картины. Создаётся впечатление, что кистью его порою движет интуитивное чувство космического порядка. Во-вторых, удивительное ощущение света, играющего главенствующую роль во многих его картинах. Владение различной живописной техникой, в том числе свойственной основным направлениям авангардной живописи ХХ века, помогает автору лаконичными мазками создавать наполненность пространства светом, несмотря на то, что на его картинах небу часто отведен малый промежуток между домами. В жанровых сценках простодушная наивность окрашена невыразимым шармом библейской древности. В пейзажах очевидно умение передать ощущение простора, хотя природа у художника обычно сурова и холодна, неприютна и неблагосклонна к людям. Сквозь некоторые сюжеты проходит завуалированная тема безумного отшельника, погружённого в горестные размышления о смысле жизни. Тематике картин во многом соответствует и колорит с усилением контраста близких холодных цветов – синего, зеленого, фиолетового.

Прошли годы и сегодня перед нами иной Захар Шапиро. Тот же и другой. Он стал старше и мудрее. Всё улеглось, устаканилось; выучились, отслужили в армии и ушли в свою жизнь дети; только жена Нина, делившая с ним судьбу и нелёгкий хлеб художника, да две любимые кошки с киношными именами Чак и Ширли остались свидетелями и первыми судьями его труда. Ностальгическая грусть, вековая еврейская скорбь реже напоминают о себе в его творчестве. И хотя одиночество человека в окружающем мире продолжает занимать значительное место в его мироощущении, появляются произведения на другие сюжеты, восходящие, как кажется, к позднему Ренессансу.

Демонстрируя отточенную технику письма, автор разворачивает на своих холстах новую интроспекцию, порождённую вечным конфликтом впечатления, воспоминания и воображения, напоенную чуть слышимой музыкой. Известная фраза Сезанна «Все в природе черпает формы из сферы, конуса и цилиндра», ставшая доктриной ранних кубистов, находит свое воплощение во многих полотнах Захара Шапиро. Художник смело оперирует геометрическими плоскостями, фигурами и цветом для получения необходимого эффекта.

Настоящий художник не может не рисовать, потому что для него рисовать – это как дышать. Захар Шапиро из города Маалот рисует всегда и из-под его кисти выходят причудливые образы, населяющие его собственный мир, созданный его воображением, его собственную страну – страну Захарию. Даже когда над городом свистели ракеты Хезболлы (за время второй ливанской войны на Маалот упало около 600 ракет) и неподалеку от его дома раздавались взрывы, он не уходил в бомбоубежище. Продолжал рисовать.

Поэт может услышать свои стихи с эстрады, композитор свои мелодии – в записи, и только художник, продающий свою картину, чтобы добыть средства к существованию и дальнейшей работе, прощается с ней навсегда. Захар Шапиро, расставаясь со своими детищами, испытывает грусть, но не сожаление, поскольку знает, что пока он жив, он будет держать в руке кисть и в его полотнах вновь оживут его фантазии.

Открытие персональной выставки художника Захара Шапиро предполагается 23 марта в 1.00 РМ. Выставка будет работать до 20 апреля по субботам (6.00–9.00 РМ ) и воскресеньям (12.00–6.00 РМ) Адрес: Научно-Эстетический центр «Лукоморье», Needham, 50 Kearney Road

Если Вы любите и понимаете хорошую живопись, если хотите обогатить интерьер своего жилища подлинным произведением искусства – не пропустите момент,
посетите страну Захарию.

http://www.zshapiro.com