КОМПАНИЯ "БОСТОНСКАЯ ЛИРИЧЕСКАЯ ОПЕРА" ПРЕМЬЕРА !

В конце театрального сезона 2012-13 гг. компания "Бостонская лирическая опера" представила оперу Р. Вагнера (1813-1883) " Летучий голландец". Обращение к давно не звучавшему в Бостоне творчеству композитора несомненно было вызвано его двухсотлетним юбилеем. "Бостонская  лирическая опера"  выбрала самую первую версию этой оперы, а не отредактированную видоизмененную и дополненную  композитором впоследствии. Именно она была представлена на премьере в Дрездене 2 января 1843-го года. А в России, в Москве премьера этой оперы в Большом театре прошла позднее - в 1902-ом году - под названием "Моряк - скиталец".

 Режиссер нынешней постановки Майкл Каванах в сезоне 2012-2013-го гг. предпочел романтичность этого раннего произведения Вагнера, в сюжете  которого еще не доминируют излюбленные им мифологические сюжеты и космогоническая разреженность атмосферы. Сохраняя дух романтизма эпохи, режиссер "приправил" его заимствованными из современности искушениями психоанализа, повлиявшего  на все искусство 20-го века. Фрейдистские мотивы   временами были отчетливо различимы, бросая отсвет не на образ самого Моряка-скитальца, а на личность юной Сенты, одержимой идеей его спасения. 

Сента присутствует на сцене изначально, но появляется она на фоне увертюры еще ребенком. Семилетняя девочка, поглощенная какой-то необъяснимой тревогой, вглядывается в даль (Джорджия Харпер). Потом ее сменяет уже 14-тилетняя девушка, охваченная  странной мечтой(Оливия Дантон- Дюваль)… В обеих предшественницах взрослой Сенты отчетлив надлом, след травмы… При  исполнении увертюры, где звучит и тема Голландца (валторны и фаготы), и напевная тема Сенты, на сцене все сфокусировано только на героине в детстве.
    
Другим центром оси спектакля становится видеоряд с мчащимися, бурлящими, накатывающими волнами (художник - Джон Конклин, дизайнер видеопроекта Сиган МакКэй).  Звучание поющего взволнованного подхлестываемого эмоциями оркестра (дирижер - Дэвид Энгус)  даже по ритму совпадало и превосходно сочеталось с картиной бурного моря, проецируемого на заднике сцены.     
На фоне бури выплывал геометрически четко очерченный возвращающийся из плавания корабль, капитаном которого являлся Доналд (Грэгори Фрэнк) - отец Сенты. Не успевали  отзвучать веселый по-народному хор моряков и песня рулевого (Алан Шнайдер),  как почти тут же буквально бок о бок с этим кораблем из темноты и мистического мрака в ту же водную поверхность врезался другой неведомый корабль, команда которого, в отличие от первого, не обнаруживала присутствия.

Корабль-призрак? О котором рассказывают легенды? Возглавляемый капитаном, которому разрешено лишь раз в семь лет сойти на берег в поисках женщины, что полюбит его и своей самоотверженной любовью снимет с него проклятие?  Да, это он. Путник, стремящийся к дому, как Одиссей или Вечный Жид…

Вагнер написал либретто, основанное на этой легенде 17-го века, изложенной в повести Г. Гейне "Мемуары господина фон Шнабелевопского". Но действие из Норвегии он переносит в Шотландию, что на самом деле сценически не  существенно, поскольку и Норвегия, и Шотландия обозначены абстрактно. На берег сходят двое: капитан Доналд в суровом черном костюме и  Голландец (Альфред Воукер) в серебристом загадочном плаще.  Ария Голландца   
о судьбе завораживает. Высокий статный пластичный афро-американец в роли-партии северянина-европейца ошеломлял своим экзотическим обликом и  экстатикой в пении. Его глубокий бас-баритон с тонами от светлого до мрачного трагического заполнял весь зал, обволакивал, покорял… По облику и по какому-то холодом наполненному звучанию этот герой выглядел  инопланетянином. И в то   же время он казался преисполненным тоской от того, что будучи человеком, оказывался из человеческого мира выброшен. Дуэт Голландца и Доналда - бас-баритона и баритона также воспринимался каким-то потусторонним. Его смысловым итогом становился заключенный договор. На вопрос Голландца: "Есть ли у вас дочь? " слышался непререкаемый ответ  Доналда:  "Да, есть. Она пойдет за вас". 
 
Отец решает судьбу дочери, польстившись на деньги. Дочь бескорыстно выберет свою судьбу,  полагаясь на  давнюю заветную мечту с детских лет - спасти героя  легенды.

Но пока не появится взрослая Сента, беззвучно на сцене присутствует, предчувствуя будущее, Сента-подросток.

Первый акт начинался мужским хором, второй акт зеркально отражался  -  женским. Дочери, сестры и жены моряков поют в ожидании их возвращения.  В партитуре они поют вальсовую мелодию за прялками. В спектакле они чистят рыбу и опускают ее в ведра. Заметим, что отказ от авторской ремарки выявляет   расхождение между сценическим действием и словами в пении.
    
Взрослая Сента (Аллисон Оакс) предстает здесь впервые. Пока подруги поют, она хранит задумчивость.  За Сентой, опекая ее, наблюдает Мария (обладательница красивого меццо-сопрано Энн МакМахон Квинтеро). Сента грезит и поет о неизвестном балладу, клянясь, что станет его женой, не предполагая, что он через несколько минут вместе с отцом ступит на порог ее дома. У певицы,  приглашенной из Англии, красивое чистое сопрано, легко преодолевающее звучание   оркестра. Но по мере развития событий ей недостает той силы, что    должна быть воплощена в голосе для  передачи почти безумной одержимости, что овладевает Сентой в ее стремлении спасти гонимого или может быть, проклятого моряка. Вспыхнула ли в ее сердце любовь, подогреваемая всю жизнь таинственными рассказами? Или в ней говорит тяга к самопожертвованию? Так или иначе, в героине разгорается пламень… 

В этой постановке режиссер показывает Сенту фигурой, не менее значимой, чем Голландец… И  причиной трагедии, к которой приходят оба, оказывается  роковое недоразумение. Романтический конфликт, образующий треугольник, дополняет   фигура охотника, страстно любящего  Сенту. Тут неизбежна аналогия с романтическими балетными героями: Жизелью, Альбертом и Гансом. В традиционной версии - имя персонажа Эрик. В ранней - предъявленной "Бостонской лирической оперой", - Джордж (Чэд Шелтон). Его нежный и глубоко лиричный голос в момент признания в каватине слышит Голландец и  решает, что Сента, ставшая его упованьем, также неверна, что ее чувства принадлежат не ему, а  Джорджу…Разуверениям  невесты  он не поддается, впадая в отчаяние при мысли, что был близок к спасению, но предан, и вновь обречен на проклятие бессмертием…

Терцет Сенты, Джорджа и Голландца становится кульминацией. Альфред Воукер под властью мрачной ревнивости и заблуждения отдает команду об отплытии. Не выдержав потрясения и потери, экзальтированная Сента пронзает себя  кинжалом ( в известной версии она бросается с высокого утеса в море). 
     
Пафос сценического решения этой версии "Летучего Голландца"   оказался в  контрасте   веселых народно-бытовых сцен и призрачно- фантастических,  навевающих холод смерти,  готовности любить и безысходности неверия, наконец, в звучании оркестра,  возносящего ввысь страдания, заблуждения, надежды…

Вагнер создавал эту оперу, пребывая в крайне стесненных обстоятельствах, в   нужде. Идея воплотить в музыке образ морской бури, стихии была обусловлена личными испытаниями, бурей на корабле, на котором он плыл из Риги,  и был ветром отнесен к берегам Норвегии.

Образ Голландца для Вагнера - символ стремления человеческой души к покою среди житейских бурь.

Grand Opera  в Париже  это   произведение немецкого композитора- реформатора отвергла. Премьера в Берлине не принесла  успеха. Премьера в  Дрездене  была  принята публикой холодно. Композитор переработал произведение, дополняя оркестровыми эпизодами, в частности, украшающими оплакивание   Сенты звучанием солирующей арфы. И такое решение после четверти века ожиданий попадает на сцены мира и остается в репертуаре оперных театров поныне. Именно эта переработка музыкального материала оказалась отвергнута дирижером бостонской постановки Дэвидом Ангусом. Он оценил создание Вагнера в его первозданном виде, откровенно исповедующем романтическое направление в искусстве.  В оригинале  самоубийство Сенты не спасает Голландца, он обречен  по-прежнему скитаться, в то время, как в переработанной версии именно этот отчаянный поступок героини освобождает Голландца от проклятья бессмертием.

Музыка этой оперы Р. Вагнера, как и всех последующих, обладает завораживающим временами гипнотическим воздействием. И трудно, зная взгляды композитора и его антигуманистическую сущность, его зоологический антисемитизм, завладевший им задолго до прихода нацизма, не задать себе пушкинский вопрос о том, совместимы ли "Гений и злодейство"…

На фото: сцена из спектакля.