ДВА РАССКАЗА

СУДЬБА ПИСАТЕЛЯ В ЭМИГРАЦИИ - ФИЛИПП БЕРМАН

"Господи, сохрани ты нас, сохрани наши души живыми, пока есть хоть один, кто может любить! Хоть один..."

Филипп Берман - писатель, драматург, ученый. На Западе оказался в 1981 году. Ныне живет в Филадельфии. Окончил литературную школу при Союзе писателей, семинар Юрия Трифонова и Сергея Антонова (который сравнивал рассказы Филиппа Бермана с прозой Андрея Платонова). Участник литературной группы "Каталог", в связи с чем преследовался КГБ, и, в конечном итоге, вынужден был эмигрировать. Он опубликовал з наменитый роман "Регистратор" (1984, "Ардис", переиздан в 1991, Москва).  Рассказы печатались в журналах "Время и мы", "Континент", "Побережье", "Третья волна", "Стрелец", "Человек и природа", "Литературная Россия", в антологиях "Русская Зарубежная проза" (Венгрия и Россия), "На Побережье" (Бостон), "Антология русско-еврейской литературы двух столетий (1801-2001)", на английском языке (Лондон - Нью-Йорк, 2007), и многих других изданиях.

Сейчас готовятся книги Филиппа Бермана "Небесно деревянная дорога" и "Двор империи".

Судьба "Каталога" так же необычна, как и многих других русских, когда-то запрещенных книг. "Каталог" - это издание независимого Клуба писателей России, созданного в Москве в 1980 г. Филипп Берман составитель и один из авторов этого издания. Когда писатели объявили о создании Клуба и предложили издать "Каталог", в тот же вечер Филипп Берман и другие были задержаны, а издание конфисковано КГБ. Протест писателей остался без ответа. По Москве вновь прокатилась волна обысков.

"Каталог" составлен довольно оригинально. Каждый автор перед своим произведением написал маленькую анкету. Мне хочется привести слова Филиппа Бермана.

Ф.И.О. Берман Филипп Исаакович.

Родился. 1936. Двор, где я родился, закрывали от Малой Никитской два больших "генеральских дома". На нашем, одноэтажном, в пятидесятые годы повесили жестяной круг: построено в 1829. Рядом - церковь Большого Вознесения, где, как говорили, венчался Пушкин. Во дворе совершалось общее варево нашей жизни на Земле, она зарождалась, текла, наполнялась силой и меркла.

Национальность. Еврей.

Прописан. Москва 115563, Шипиловская ул., д. 23, корп., 2, кв. 343

Телефон. 394-42-04

Учился. Школа, технический институт, аспирантура (кандидат технических наук). Вместе с тем - семинары С. Антонова, Ю. Трифонова, студия при СП РСФСР (окончил в 1970), всероссийский семинар рассказчиков (Переделкино, 1976). Любимые писатели: А. Платонов, А. Чехов, Дж. Апдайк.

Работал. Асфальтировщиком, бетонщиком, лесорубом, мастером на стройке, инженером-проектировщиком, в НИИ, преподавал в техникуме и институте.

Опубликовал. "Белый пух", рассказ в еженедельнике "Литературная Россия", Москва, 1978, (написан в 1965), отрывок из романа "Регистратор" в журнале "Время и мы", № 61, Нью-Йорк - Иерусалим - Париж, 1981. Печатался в московских газетах, журналах "Юность", "Человек и природа".

Написал. Более пятидесяти рассказов, среди них цикл рассказов о евреях: "Лыкэх", "Аза брильянт", "Мы все большие дураки" и др., романы "Предисловие", "Регистратор", повесть "Машина", пьесы "Эстакада над оврагом", "Падекатр."

Пресса. "Литературная Россия" - предисловие к рассказу.

Отзывы. В личном архиве храню несколько отзывов известных наших писателей. Отзывы хорошие.

AD LIBITUM. Господи, сохрани ты нас, сохрани наши души живыми, пока есть хоть один, кто может любить! Хоть один...

Текст. "Регистратор" (из романа).

Эта анкета была опубликована в 1982 году. Много прошло времени, много было событий в жизни Филиппа Бермана, но главным оставалось одно - быть писателем при всех обстоятельствах сложной эмигрантской жизни.

Впервые я познакомился с двумя "постановочными" рассказами Филиппа - "Квадрат" и "Сарра и петушок". Они меня поразили необыкновенным талантом автора. Я с восторгом следил, как в "Сарре и петушке" из бытового, остроумного и яркого писания рассказ постепенно переходил в другую сферу - трагическую, заполненную до краев человеческими страстями и устремлялся в космическое видение мира. Это была рука мастера! Филипп Берман писатель интеллектуальный, глубокий, многослойный, "копает" он до сути и понять его сразу не так легко и просто.

Наше общение и дружба с Филиппом Берманом приносит мне всегда неожиданные повороты - блестящий собеседник и деликатный человек, он умеет проявить характер, очень внимательный и доброжелательный к коллегам по перу, "легкий" в беседах и "тяжелый" в спорных, принципиальных вопросах, у него огромный диапазон эрудиции, знание истории, философии, религии, искусства, то есть присутствие всех необходимых компонентов, по которым можно определить "личность". Филипп - веселый и жизнерадостный человек - в Баварском клубе на новогоднем обеде он лихо станцевал канкан и спел частушки, чем позабавил всех присутствующих, завоевав "на конкурсе" приз.

Филипп Берман сразу же и безоговорочно стал автором и поддержал издание литературного ежегодника "Побережье". Вычитывать материалы с ним тяжело - он перепроверит сто раз каждую запятую. Но когда что-либо уже издано и есть опечатка, ни словом не обмолвится и не упрекнет. Эта культура в "мелочах" говорит о многом. Тяжело болела моя мама, и Филипп постоянно звонил и справлялся о ее здоровье. Работал он в Нью-Йорке, и каждый день ездил туда из Филадельфии. Поздно вечером от него звонок: "Игорь, как Ваша мама?" А голос у него у самого уставший. Для меня всегда оставалось загадкой, откуда у него берутся силы садиться еще и за компьютер до работы или после напряженного рабочего дня (впрочем, как и многим из нас). На вопрос московского журналиста: "А что вы можете сказать об эмигрантской писательской среде?" - Филипп Берман ответил:

- К сожалению, я мало общаюсь с эмигрантскими писателями. И, кстати, мне совсем не нравится такое выражение. Это советская власть придумала - молодые писатели, писатели рабочей темы и т.д. Либо ты писатель, либо нет. Я иногда встречаюсь с Аксёновым и другими, но такие встречи происходят очень редко - нет времени. Литературным трудом в Америке много не заработаешь.

Кор. - Когда же вы успеваете писать...

Берман. - Вот так и пишу - встаю часов в 5 утра и до работы...

Филипп Берман, я не побоюсь написать это выражение, - современный классик литературы. Его произведения всегда вызывают интерес, восторг или негодование. Но его талант никого не оставляет равнодушным.

"Господи, сохрани ты нас, сохрани наши души живыми, пока есть хоть один, кто может любить! Хоть один..."

Игорь Михалевич-Каплан.

_________________________
На фото: Филипп Берман.

 

КВАДРАТ

Райка полюбила одного мужика, сволочь. У него, правда, была отдельная квартира. Сначала все было ничего. А потом пошла такая любовь, не на жизнь, а насмерть.

А все началось с того, что умерла ее мать, а отец в это время сидел в тюрьме.

За что он сидел? Он сидел за драку, а может быть за пьянку, за пьянку-хулиганку.

В тюрьме, ясное дело, не Сочи.

Когда он вышел, устроился работать грузчиком в продуктовый магазин: там всегда накормлен будешь и водки поднесут.

Кроме того, еще зарабатывал кое-что: как машина пришла с капустой, разгрузил, заведующий тебе троячок отстегнул, и еще продукты подтаскивал домой. Кто в магазине работает, у того на все хватает.

Мясца приносил, даже буженинки притаскивал. То есть обеспечивал семью по первому разряду.

А за это сейчас кого хочешь купишь, за жратву.

А райкина бабушка и Райка жили с ним вместе. Обстирывали его, обед готовили.

Когда мать умерла, Райка все хозяйство взяла на себя. Старалась быть хорошей дочерью, раз матери у нее уже не было.

Она работала техником, а потом ее повысили до инженера, когда мать умерла.

Она думала, что теперь надо быть всем вместе подружнее.

Она мечтала организовать свою семью, а отца и бабушку взять к себе. Вечером все бы собирались за столом, она бы всех накормила бы. За отцом бы следила, чтобы не пил.

О детях она тоже думала, загадывала.

Если она родит сейчас дочку, в восемнадцать лет, то к сорока годам она будет ей как подруга.

Так что с прошлым своим Васин, отец Райки, как бы завязал.

Хотя завязывать-то было нечего: воровать-то он не воровал, драться - не дрался, да и трудсберкассы сымали без его помощи. Дома не грабил. Васин-то работал на выбивке, в стальцехе. Туда самый отборный народ идет: заработки большие, по две, а то и под три сотни. Хотя вкалывать там тоже нужно по-черному.

Вот он там и вкалывал.

Завязывать-то было нечего: он шел после работы, потом домой. Потом в магазин за сметаной, а попал в тюрьму.

Он врезал кому-то, вышиб глаз.

Потом он ползал, искал его, молил прощения, когда милиция приехала.

Лейтенант сказал ему: нечего тебе искать, на место все равно не вставишь, это тебе не шарикоподшипник, и его увезли.

Лейтенант на шарике раньше работал, а потом ушел по набору в милицию.

А чего плохо-то? Ему там формянку дают и еще рублей двести, наших народных, в карман покладут, а он по ханыгам специализируется, хозяин района. Вот он и говорит: вставай, друг, раз такое дело, это все равно обратно не вставишь, как шарикоподшипник.

А Васин-то ползал и искал. Как с ума сошел.

Конечно, стаканище перед тем заглотнул, не без этого.

А если и нашел, то слово - не воробей, как вылетело, так и не поймаешь.

Кто там был виноват в драке, кто его знает? Сказать-то трудно было.

Вмазали всем вроде поровну, потому что поддатые-то были все одинаковые.

Начал-то тот, у кого глаз вышибли.

А его сажать нельзя, он пострадавшая сторона.

Он набил себе подковку на ботинок. У него было прозвище Квадрат.

Он выточил ее в инструменталке из нержавеющей стали и задумал, как это действует на людей. Вот она у него от дождей и не ржавела.

Он все ошивался в магазине и думал, как бы испробовать свое изобретение.

Васин в это время соображал на троих.

После того, как Васин выпил и закусывал яблоком, он подошел к нему и ударил его по кости в правую ногу, чуть пониже колена. Квадрат тоже на выбивке работал.

Васин схватился за ногу и начал кататься по полу и выть.

Пока Васин выл и валялся, Квадрат показал ему свой ботинок, куда он набил подковку. Он сказал Васину: прибей себе вот сюда железку, кого хочешь уработаешь. А тебе я по знакомству железку достану.

Васин держался за ногу, катался на спине, но затих. Слушал, что тот ему говорил.

А Квадрат хотел его успокоить. Он ему предложил достать железку снова.

Васин-то пошел за сметаной.

Было так. Он пошел за сметаной в первый раз. Жена послала. Райкина мать. Он хотел выпить, да не выпил. Он решил лучше принести сметаны к борщу.

А продавщица сметану какой-то бумажкой накрыла.

Васин с этой сметаной и бумажкой пришел домой.

Жена у него взяла сметану, а на бумажке написано: Маша сметану не разбавляй, я ее уже разбавила.

Поэтому Райкина мать послала его назад заменить сметану на хорошую, чтобы гадам показал бумажку. И еще дала ему три молочных бутылки, чтобы он из сдал, а на деньги за бутылки купил бы селедки - она картошку поставила уже в мундирах вариться. А к ней полагалась селедка.

Продавщица взяла у него бумажку. Проверить, что там написано.

Когда она прочла, она взяла ее в рот, сжевала и съела, как партизанка.

А Васину она крикнула: что я для вас специальную сметану взбалтывать буду? У ней у всей одинаковая заводская густота.

У Васина был уже новый интерес, чтобы она вместо сметаны вернула бы ему деньги. Поэтому он промолчал. А хотелось бы ответить.

Очень хотелось.

Отвечает-то он сразу. Его по два раза никто не просит.

Продавщица бросила на счетах две кости влево да две кости вправо: поигралась маленько, погоношилась и на прилавок сыпанула мелочишки, ровно пятьдесят восемь копеек за четыреста граммов. Васин к ним еще своих прибавил, за молочную посуду сорок пять. Так стакан и натек.

Когда Васин-то вышел из магазина, двое-то тут как тут: встань передо мной, как лист перед травой, как в сказке, уже идут ему навстречу.

Появились. А в кулаке по рубль двадцать зажали.

Васину еще девять копеек не хватило. Он пошел к бочке с квасом, у квасной бабы взял. Она ему еще яблоко дала.

Она его мечтала отбить от васькиной жены.

Она бы кой-чего еще ему дала, да очередь с бидонами за квасом стояла. Солнышко так пригревало хорошо, а она еще не наворовала, что должна была к этому времени уже наворовать, и стала дальше работать, чтобы успеть.

Ну вот, Васин взял яблоко-то и так отошел от нее. Подальше от греха.

Ну вот, выпили они. Этот яблоком закусывает, вытирается, а тут Квадрат подвалил со своим изобретением. Ну вот Васин и катается на спине. За ногу схватился и катается.

Вот как было.

Вот как раз, как его посадили, враз райкина мать заболела.

Отец в тюрьме, а мать заболела.

А брат в армии. У нее еще брат есть, амбал.

Ну и бабушка тут же. Вот Райка и стала бегать: к матери в больницу передачи носить. На работу, туда-сюда, дома еще сготовить, вот Райка и завертелась. Бабушка, правда, тоже работает: сутки дома, сутки на работе. Сутки дома, сутки на работе. Когда на работе, Райка сама себе предоставлена цельные сутки, кто хочет придет, кто хочет уйдет - никого не видно.

Оказалось, что рак. Сразу почти что сказали.

Быстро.

Вот она и завертелась.

А Райка-то любила свою мать сильно.

После того, как прошли положенные три дня на работе, она чуть не каждый вечер собиралась, ехала на кладбище. Укладывала новые цветы и плакала. Матери мраморную доску на кладбище поставили, Райка отнесла фотографию, сделали. Вот она к ней ходила, присаживалась на скамеечке. Кутью принесет положит.

Начала постепенно с парнями. Винцом баловаться.

Как бабушка на работе, к ней кто-нибудь придет. Целые сутки она с ним. То к ней один лохматый все ходил. Он ее сначала на лавке жал во дворе, а потом стал дома оставаться. А как бабушка приходила, они смывались. Вот она с ним шалалась год. Практику проходила.

Он сказал: если она хочет быть с ним, пусть делает аборт.

А это был у нее третий аборт. Драли ее, как кошку. Она думала про свою будущую дочку, но сделала его. Чтобы он вернулся.

А обормот этот соскочил и не появлялся. Вот Райка и ходила вся синяя: переживала. С бабушкой стала базлаться-лаяться.

Но любовь-то вся у нее была еще впереди. Она тогда не знала этого. Ходила и переживала. Отец вышел, устроился в магазин.

Отец-то ее и спаивать начал, после тюрьмы-то.

Как напоит ее, лезет к ней целоваться. Все ее в губы целовал.

Райка хотела, чтобы семья стала дружнее. Брат придет из армии, может женится. Она замуж выйдет. А отец привел ей своего дружка помоложе, постарше Райки лет на семь. Он все смотрел, как отец ее целовал, а потом оттолкнул его, говорит ему: смотри, как это надо делать. Схватил за волосы, оттянул ей голову назад, у нее рот и раскрылся. Он к ней и присосался. А отец смеется, видишь, говорит, я не умею, а он-то умеет. Райка тогда уже была под банкой, но руку она его почувствовала тогда.

А потом так было. Они уже вдвоем стали приходить. Раньше тот придет, а когда не придет. А теперь оба стали. Садились пить втроем.

Раньше бабушка иногда садилась, когда Райка с отцом была. А теперь втроем стали.

Райка-то уже сидела и ждала. Она уж пила без разбору: побыстрей бы только.

И отец радовался: ну вот, ты теперь видишь, как пошла у меня, видишь как пошла.

Райка сидела и ждала. А как пару бутылок выпивали, она сама уже к нему лезла.

И к отцу лезла, скорее только чтоб до него дошло.

Так уж заведено было: сначала отец. Отец тоже хотел ей голову завернуть.

Но отцу-то она не давала.

А она уже смотрела из-за угла, когда тот к ней потянется.

Хотела. Страшок подкатывал, а хотела.

Он начал рвать на ней одежду. Отец-то смотрел. Райка потащила его на кухню, она при нем не хотела.

А тот только при отце думал. Он ударил ее ногой.

Она разделась тогда и легла на пол, на свою одежду. Он тогда ее выдрал при нем.

А отец приговаривал: ну вот видишь, как ты у меня теперь пошла, видишь, как ты у меня пошла теперь.

А бабушку закрыли в другой комнате.

Отец замки всюду врезал. Он рукастый мужик-то.

Вот так они стали жить.

Потом отца он оставил. Забирал Райку к себе. Она по неделям у него торчала. Всю неделю прогуляла на работе.

Когда она получит получку, он ее к себе возьмет. А через неделю выгнал. Раз она приезжает к бабушке в одной рубашке. В чужих ботинках. Бабуленька, прости меня. Таксист нашелся добрый. За свои деньги подобрал ее.

Одну неделю было так. После получки она принесла водки и вина к нему. Хлеба, колбасы, яиц купила. Две сумки продуктов принесла.

Индийского чаю достала.

Отец ей передал буженинки. Сказал, чтоб Сашку отдала. Он его Сашок звал.

Вот она груженая к нему приехала. Будто кто-то вел ее.

Он делал так. Сначала они вместе напивались. Она готовила ему еду. Он приучил ее так. Он сначала ее бил, а потом ласкал. Начинал целовать. Пока она с ним шалалась, он все внутренности ей отбил.

Все у нее сливалось вместе. Он ее подготавливал. Изобьет потихоньку и одновременно ласкает. Как собаку. Вот у нее все вместе сливалось.

Когда она протрезвела, он сказал ей, что если она кому-нибудь скажет, он ее убьет.

Он сказал ей:

 - Я тебя, сучку, придушу. Скажу, что убил из ревности, никто меня не посадит.

Они потом еще выпили. Отец-то ее почти не видел. Знал, что у него. Он говорил все время: вот как ты пошла-то у меня.

Она-то пить-то уже не хотела, но боялась. Сколько он сказал, все сделала. Она сказала: все что ты хочешь, я все сделаю, все-все. Все, что ты захочешь.

Он смотрел тогда телевизор. Он загнал ее под стол. Залезай под стол и лай. Она не хотела.

Он тогда ударил ее ногой. Она и начала лаять. Она тогда была под столом вся пьяная.

Он включил телевизор. Там балет показывали. Большой театр. Он ей сказал: а ты, сука, лай. Потом он подтянул ее за волосы к ноге.

Она стояла на коленях и лаяла.

Он сказал ей: лай и гляди в телевизор, вместе со мной.

А потом опять сделал с ней, что хотел.

Она убежать от него не могла. Сказать кому боялась. На работе, когда прогуляла, пришла бумага. Она в отрезвителе оказалась.

Он ее туда подбросил избитую всю. Кто знает, где она с кем шилась. Чтоб она была виновата. С ней на работе поговорили: в чем дело? Она ничего не сказала про него. На работе особенно не копались. Она, когда прогуляла, перед этим пошла к избирателям еще.

Она была агитатором.

Ну вот, она пошла к избирателям.

Начальник ее еще отпускал на час раньше с работы. А не хотел. Шуйков, парторг, отпросил. Шуйков у них начальник агитколлектива.

Вот она на неделю-то и пропала тогда.

Она говорила: бабушка, я вся перебитая, я так погибну, что мне делать?

После этого она попала в больницу. Бабушка к ней апельсины-яблоки таскала.

У нас тут на лотке яблоки продают. Она подошла к лотку: мне яблок покрасней дайте, я в больницу.

Сашок-то ее к ней приехал. Икры черной привез сто граммов.

Когда бабушка пришла с красными яблоками-то, Райка говорит: вот, бабушка, Сашок-то принес, возьми себе попробуй.

А сама плакать начала. Неужели же?

Сашка ей сказал: выйдешь из больницы, в деревню поедем, к матери съездим, я к тебе привык, будем жить теперь вместе.

В больнице-то она отдышалась. Все думала: может правда?

Когда вышла из больницы, поехали. Месяц там были.

Из деревни вернулась поправилась.

Он там мать боялся.

Приехали, она у него стала жить. В кино сходили пару раз. Райка рассказывала.

В деревне она забеременела снова. Райка делала ему яичницу, после приезда-то. Сашка яичницу любит. Вот она ему и делала.

Райка сказала: может родить ей дочку? Она задумалась об этом. В деревне-то они жили как люди, у матери-то.

Он взял яичницу, сковородку, на голову ей надел. Сжег ей всю голову. Хорошо, у нее волосы хорошие. Потом повалил ее на пол и начал бить ногами по животу, чтоб она не могла родить.

Он ей кричал:

- Я тебе сделаю, сука, что ты никогда рожать не будешь!

Райка снова в больницу попала. Он опять к ней приехал-пришел. Он как тверезый станет, хотел жениться.

Икры ей принес, опять черной. Которая на экспорт идет. В стеклянных баночках такая. Из железной-то вынуть можно, а из этой не украдешь. Сока виноградного две бутылки.

Райка взяла все за окно выбросила.

Это ей бабы в палате посоветовали. Она банку икры черной и две бутылки виноградного сока, прям за окошко. На газон.

А он, паразит, это видел.

А там, в палате, бабы смотрели на него.

Она им все рассказала.

Там баба была одна, она кричит: я буду мужикам только два раза в год давать. Под новый год, да под первое мая.

В день международной солидарности трудящихся!

Он бы у меня, паразит, подергался. На коленях бы, сволочь, просил!

Я бы ему дала!

Вот она говорит Райке. Когда Райка всем рассказала.

Он бы у меня ногами подрыгал бы.

Я бы ему показала, как сковородку на голову одевать! Он бы на меня нарвался! Я бы ему глазунью сделала бы.

Из его собственных яиц бы сделала. Тогда бы он подергался бы.

Я бы ему яичницу сделала бы! Из двух яиц.

Показала бы, как сковородку одевать. Я бы ему одела ее. Паразиту. Он бы подрыгался. Я бы ему полаяла, суке!

А другая говорит ей: я бы когда спала бы с ним. Напоила бы его, до и откусила бы. Я бы ему показала бы телевизор! Он бы тогда подергался бы.

А другая говрит: я бы у него за каждую палку по десятке бы брала. Я б его на сверхурочной заставила бы работать, он бы за мной за всю жизнь не расплатился бы, паразит!

У него тогда не только нога бы, у него ничего не поднималось бы. Как докторша во дворе: за каждый раз по червонцу берет. Мужик ее с клиентов тянет, а она с него. И ничего, счастливы.

Когда Райка из больницы вышла, ни с кем не разговаривала.

Ей сказали, что про детей неизвестно: можно будет рожать или нельзя.

Когда он пришел к ней, Райка приготовила палку с гвоздем.

Она взяла ее, по голове саданула ему. Он сразу свалил. Схватился за голову, бежит и орет, как полоумный.

Бежит по улице как очумелый и орет. И за голову держится.

На весь двор орал, что прирежет, будто в жопу ему пропеллер вставили.

Райка пошла в милицию. Все написала, как было.

Как она палку с гвоздем приготовила. Как он ее бил, чтобы она ребенка не имела. Про сковородку написала. Все, как было у них. Как в деревню ездили. В милиции все записали и сказали: ну что, в суд будете подавать?

В милиции-то они и раньше все знали. Им-то уже давно все принесли.

Но они так: пока тебя не убьют, они к тебе на вызов-то не придут.

А тут они говорят ей: будете в суд подавать?

А Райка говорит: я сама все сделаю. Я в суд подавать не буду.

Когда она так сказала, она ушла из милиции. Идет по Садовому кольцу и плачет.

А Сашок-то не появлялся. Отец-то Райкин звал его Сашком.

Райка отца спрашивает: где Сашок?

Тут появился Сашок с перебинтованной головой. Раненый. Как после сталинградской битвы. Пришел без палки, без железки и без ножа.

Он ей говрит: я тебя убивать не буду, я тебя люблю.

Посмотри, мол, какое небо синее.

А там в небе плывут два белых облака. Это мы с тобой.

Они соединятся между собой. И мы с тобой тогда соединимся.

А Райка говорит ему: я тебя люблю еще больше, чем ты меня.

Она тогда выбросила палку с гвоздем, с которой вышла к нему навстречу, на всякий случай.

Оба стоят и смотрят в небо. Как два облака плывут навстречу.

Потому что Сашок сказал, что когда сойдутся они, то и они сойдутся.

А отец Райкин все ходит и приговаривает: вот видишь, как ты у меня пошла, вот видишь.

Он нес окорок, в магазине-то. У него окорок упал на ногу. Палец на ноге сломал. Он все показывает палец-то. Харя ложкомойная.

А по небу-то плывет белое облако.

А на лотке-то продают красные яблоки.

Окончание публикации - рассказ "Сарра и петушок" - читайте в следующем обновлении, в середине этого месяца.