УТРО В ПАРКЕ

Раннее утро. Иду через дорогу в парк Примроуз-хилл (Primrose Hill). Это даже не парк, а холм,  наподобие скифских курганов.  Свое название он получил от нежно-желтого цветка с шершавыми морщинистыми листьями primula (от латинского "primus" - "первый"), так как зацветает первоцвет ранней весной. В средневековье первоцвет  считался магическим средством для приворотного зелья. Современные фармацевты утверждают, что  это единственный  в природе натуральный женский гормон. Во времена Генриха VIII желтыми цветами были покрыты все склоны почти восьмидесятиметрового холма. В наши дни их редко встретишь: они прячутся в низинах вдоль ограды, где когда-то стояли виселицы с пиратами, казнокрадами и прочими несчастными, хотя казнили здесь и близких ко двору государственных мужей,.

Расположен холм на северо-западе Лондона, в нескольких километрах от центра города. С трех сторон холм обрамляют фасады респектабельных викторианских домов деревни Primrose Hill Village. Сегодня "деревня" получила статус оазиса спокойствия в бурном  мегаполисе: она обладает всеми благами цивилизации, хотя жизнь в ней по-прежнему течет умиротворенно, без суеты, как в старые добрые времена. Здесь все  друг друга знают и почтительно раскланиваются, а если у тебя есть собака, то могут даже удостоить особым вниманием и переброситься несколькими фразами о возрасте и самочувствии твоего питомца.

Благотворительные пожертвования англичан на собак значительно превышают финансовые сборы на нужды детей. На главной деревенской улице Риджентс-парк-роуд - множество маленьких семейных ресторанов, кафе, художественных галерей, модных бутиков; ну, а начинают и замыкают  улицу традиционные английские пабы, где после прогулки в парке приятно заправиться пинтой пива, дамским джином с тоником или бокалом вина. Для англичанина паб - святое! А ради святого необходимо окунуться в "пабную" атмосферу. Я посещаю пабы только с гостями. Курение в пабах с недавних пор запрещено, но в памяти живут воспоминания о прокуренных залах, столах, занавесках; даже пиво казалось   здесь пахло едким сигаретным дымом, который впивался в тебя с жадностью вампира.

Гостей первым делом я веду в Британский музей,  а затем через дорогу на экскурсию в паб  "Музей", где нередко можно встретить именитых  писателей, так как рядом с обоими "музеями" находятся несколько почтенных издательств и букинистических лавок  с редчайшими антикварными изданиями. Недавним гостем, проделавшим сей ритуал, был легендарный режиссер Марлен Хуциев, автор "Июльского дождя", "Заставы Ильича" и многих других фильмов, подтвердивший, что именно в таком сочетании (музей духовный, потом питейный) можно попытаться понять душу англичанина, не менее загадочную, чем русскую.  Англичане не сомневаются, что европейцы, особенно немцы, им всегда завидовали и обезьянничали в образе жизни, манере одеваться и даже в их небрежном превосходстве. "Мы - та самая практически недостижимая высшая раса, которой они (немцы) так неистово пытаются стать…"

Но вернемся к Примроуз-хиллу и прилегающему к нему громадному (около двухсот гектаров!) великолепному Риджентс-парку - гордости столицы. В центре Лондоне пять королевских парков: три больших - Гайд-парк, Риджентс-парк, Кенгсингтонские сады и два относительно маленьких: самый древний -  Сент-Джеймс парк и Грин-парк  (Зеленый парк). История Примроуз-хилла и Риджентс-парка восходит ко временам Генриха VIII, когда на этих территориях располагались его королевские охотничьи угодья.

Долгое время оба парка служили излюбленным местом для дуэлей британских аристократов. Старейшая таверна, куда  отправлялись оставшиеся в живых дуэлянты, располагалась на месте моего любимого греческого ресторана "Лимония", где побывали все мои друзья со всех концов света. В начале XIX века лесной массив вошел в черту города; тогда же по проекту знаменитого английского архитектора Джона Нэша здесь был разбит парк для увеселений принца-регента, будущего короля Георга IV. Риджентс-парк представляет собой  благоухающий музей под открытым небом и входит в звездную плеяду королевских парков Англии. Знатоки называют его Меккой ландшафтного дизайна. В середине XIX века королевские владения стали достоянием  простых смертных, чему по сей день благодарны все живущие туземцы, а также гости столицы.

По старой привычке я останавливалась у входа в Примроуз-хилл, чтобы снять ошейник с моего любимого верного пса Шарика (увы, его уже нет в живых), я все шла и  оглядывалась: не плетется ли он за мной? Кажется, совсем недавно, освободившись от собачьих пут, он пулей летел на холм "под кустик", а потом деловито бежал впереди; к старости же послушно семенил позади меня на расстоянии нескольких шагов, как арабская жена, и с благодарностью смотрел в глаза, когда мы на минуту останавливались, - это у нас называлось "потрепать за ухом", что давало ему возможность немного перевести дух.

Собачья нескончаемая, безграничная благодарность и преданность человеку… За что? Шарика нет, а я все выискиваю его среди других собак: вслушиваюсь в их лай и жду его звонкого ответа. В телефоне у меня до сих пор хранится запись его голоса: как он пел, ворчал, бурчал, когда  отвергались его назойливые просьбы полакомиться со стола. Шарик пел, когда я брала его на руки, прижимала, и сама  начинала что-то подвывать, а он, в знак солидарности, заливался и выдавал свои неповторимые собачьи рулады...  Теперь то, что было им, рассыпано в парке под раскидистыми платанами, вязами и дубами, которые он облюбовал себе при жизни. Благодаря ему, я знаю в парке каждое дерево и каждое утро приветствую их. В ответ они летом машут мне своей зеленой листвой, а зимой голыми ветками, что на их языке означает: не волнуйся, с нами все в порядке… как ты сама? В ответ я улыбаюсь и пожимаю плечами: держусь.

Я гуляю в парке одна. На природе вообще лучше всего одному, хотя с собакой ты  не один. Как вообще можно на природе чувствовать себя одиноким? Говорят, боль лечит время, но лечит ее и природа - таинственная и животворная. Когда мне плохо, я вытаскиваю себя за шкирку и иду к деревьям, к облакам. "Душа грустит по небесам…" - как сказал поэт. И в театр я люблю ходить одна; раньше всегда собирала друзей, а теперь почему-то не тянет на легкий треп; хочется "до самой сути" дойти самой, а присутствие другого человека отвлекает от  "сути" (от сущности, от души).

Иду по знакомым дорожкам. Смотрю по сторонам. Вековые платаны начинают зеленеть. Все вокруг обволакивает влага. В сочащихся каплях наволгших веток,  в траве,   в кустах, в бархатной зелени коры деревьев, кажется, прячутся робкие, дрожащие дриады, наяды, печальные русалки, хнычущие навки (зимой их водная стихия затопила добрую часть Англии). Русалки - речные девы, покровительницы весеннего пробуждения готовы насытить  землю, оживить ее после зимнего оцепенения  и воскресить все растущее на ней.

В конце февраля-начале марта на нашем, по определению Герцена, "богом забытом" холме и Риджентс-парке зацветают подснежники и крокусы, а чуть позже обнажают свои солнечные короны нарциссы. В тридцатые годы двадцатого столетия в центре Риджентс-парка возник всемирно известный  "Сад роз" королевы Марии (Queen Mary's Gardens)  - супруги Георга V. Королева страстно увлекалась садоводством и создала один из самых знаменитых розариев в мире с более чем тридцатью тысячами розовых кустов, состоящих из сотен различных сортов. У каждой клумбы таблички с названиями, среди которых голливудские звезды: "Грета Гарбо", "Ингрид Бергман", "Грейс Келли" соседствуют с  "Уильямом Шекспиром", "Шведской королевой Кристиной" "Анной Болейн", "Леди Гамильтон", "Золотым сердцем" (которое было у Шарика),  "Ностальгией" и многими другими благоухающими обитателями сада.

Террасы клумб плавно спускаются к озеру, берега которого скрываются в густых зарослях плакучих ив. При легком дуновении ветра длинные ветви ласково касаются своими тонкими пальцами лиц, очутившихся под ними прохожих, а при сильном  могут больно отхлестать по ланитам; тогда лучше держаться от  зеленых плетей подальше. Маленький деревянный мостик соединяет берег с крошечным островком-рокарием в японском стиле с водоемом, ручейками, валунами, каскадами и экзотическими карликовыми деревьями. Из розового сада от Юбилейных ворот центральная аллея ведет к фонтану "Тритон" - бронзовой скульптуре с трубящим в морскую раковину сыном Посейдона - получеловеком-полурыбой с двумя нереидамис русалочьими хвостами.

Рядом с фонтаном расположен театр под открытым небом, открытый в 1932 году. Первой постановкой театра была шекспировская "Двенадцатая ночь". Во время бомбежки 1944 года актеры играли "Сон в летнюю ночь". Пролетавший над головами актеров и зрителей немецкий бомбардировщик, сбрасывающий на город бомбы, не испугал их: актеры мужественно доиграли, а зрители досмотрели спектакль до конца. Это было делом чести, как говорили актеры. Английский стоический характер.

Неподалеку от театра расположена беседка, на которой более сотни лет по выходным играл небольшой военный оркестр. 23 июля 1982 года ирландские террористы положили под сцену бомбу. Погибло семь музыкантов. Страшные летние реалии. Сейчас по субботам, рано утром, в восстановленной беседке проходят мои занятия по цигун и тай-чи.

На территории парка с 1836 года действовала обсерватория Джорджа Бишопадо самой его смерти в 1861 году. Астроном и президент Королевского Астрономического Общества Джордж Бишоп был к тому же владельцем  крупнейшей пивоваренной мануфактуры в Великобритании. В его "личной" обсерватории, расположенной рядом с домом в Южной вилле, велись исследования по изучению астероидов и комет. Обсерватория была оснащена одним из лучших в мире телескопов, в ней работали самые влиятельные астрономы того времени. Вселенские таинства безмятежно происходили в размеренной тиши зеленого парка. Как беспечны современники, не уберегшие для потомков этот "звездный" островок. Сохранись обсерватория до наших дней, от желающих заглянуть в нее не было бы отбоя.

Похожей "личной" болью для меня была потеря дома на 46 Corringham Road в районе Голдерс-грин в северной части Лондона, в котором жил известный русский религиозный философ Семен Людвигович Франк. Он переехал к дочери в Англию из Франции в  1945 году. "По силе философского зрения Франка без колебания можно назвать самым выдающимся русским философом вообще…" - писали о нем современники. Семен Людвигович Франк был выслан с семьей на знаменитом "философском пароходе" с российской интеллигенцией, неугодной "гуманным" большевикам (список из 225 человек составлял и корректировал лично Ленин). "Опасным" для новых властей изгнанникам дозволялось взять с собой "одно зимнее и одно летнее пальто, один костюм, по две штуки всякого белья, две денные рубашки, две ночные, две пары кальсон, две пары чулок". Проводы были строжайше запрещены. Так лучшие умы России - Николай Бердяев, Иван Ильин, Лев Шестов, Николай Лосский, Василий Зенковский, Лев Карсавин, Михаил Осоргин и многие другие навсегда покинули свою страну. Троцкий по этому поводу снисходительно заявил: "Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно".

Долгие годы я дружила с дочерью философа Натальей Франк и ее мужем  - профессором славянского отделения Лондонского университета - Питером Норманом. На доме, проданном после смерти матери ее сыновьями, внуками великого философа, увы, не осталось даже мемориальной доски. А это был не просто дом, а центр русской культуры, хранивший визиты митрополита Антония Сурожского, Анны Ахматовой, Арсения Тарковского, Иосифа Бродского и многих других поэтов, писателей, музыкантов, не говоря уже об известных философах  - друзьях самого Семена Франка. Всякий раз, когда я приходила в этот дом,  мы сначала пили чай в  прилегающей к саду кухне; потом Питер приглашал меня в свой кабинет, в котором от пола до потолка стояли книжные полки;усаживал в "кресло Ахматовой" брал подписанный "самой!" томик "ее" ранних стихов и просил почитать вслух (в последние годы у него ухудшилось зрение), хотя знал их наизусть. Я читала ему "Вечер", "Чётки", 'Белую стаю", "Подорожник", "Anno Domini MCMXXI". 

В саду отцом и матерью Натальи Франк были посажены три березы, посыпанные землей, привезенной из России. Так любили изгнанные со своей родины люди свою землю. За все годы общения я не слышала от них ни одного дурного слова в адрес России. Несмотря на жесточайшие лишения,  крайнюю нужду и страдания, Россия всегда оставалась для них единственной, горячо любимой родиной. Пример всем нам, разучившимся ценить ее. И укор. Хочется верить, что весной березы по-прежнему зеленеют в левом углу сада, и под ними пьют чай их новые хозяева, понятия не имеющие об удивительных обитателях русского дома. В моем садике цветут ландыши, подаренные мне Наташей (именно так просила себя величать Наталья Семеновна Франк), а еще в наследство от нее мне досталась огромная белая морская раковина, привезенная из Италии, где у них был летний домик.

Моя дочь Лена хорошо помнит веселые "прогулки" на спине черного лабрадора Фиделио (в семье его звали Филя), куда ее усаживал Питер Норман для торжественного шествия к столу под березами, где нас пожидал дымящийся чай и клубника со сливками. Хохоча, Лена кормила Питера и Фильку клубникой (Филька воротил нос только от лимона). А какие незабываемые пасхальные обеды устраивала Наташа! Сколько незабываемых разговоров на уютных диванах с подушками, вышитыми самой хозяйкой дома.

Я уже не говорю об взращенных ими учениках-славистах, с любовью вспоминающих своих университетских учителей, отдавших  всю жизнь  преподаванию русского языка. Ни одного дня я не расстаюсь со словарем Питера Нормана (The Penguin Russian Dictionary), подаренным мне в день публикации с надписью: "Дорогому другу Лейле с любовью от автора. Питер Норман. Авось пригодится, 9.9.95". Авось пригодился, да еще как! Только сейчас я заметила, что получила этот бесценный подарок почти в день своего рождения. С грустью и болью осознаю, что все мы, дружившие с этой замечательной семьей, не приложили достаточно усилий для сохранения дома с атмосферой "той"- ушедшей России для наших детей. Свойственный нам эгоизм и беспечность, избавляют нас от угрызений совести. Всякий раз, когда я привожу гостей в дом-музей Зигмунда Фрейда, я с завистью думаю, что дом-музей Семена Франка имел бы такое же культурное значение для всех русских, посещающих Лондон.

Риджентс-парк освежают пруды и фонтаны, рассекают каналы, с перекинутыми через них девятью мостами;в озере на птичьих островах гнездятся поселения с десятками различных видов водоплавающих. Здесь Рихард Вагнер любовался лебедями в зеркале озерных вод. "Лебедем" называли баварского короля Людвига II, страстного поклонника Вагнера. "Сказочный король", "король девственник" часами просиживал у Штарнбергскогоозера, любуясь белыми лебедями. "Лунный король" утонул в том же озере сорока лет от роду.  "Рыцарь лебедя"  или "Лоэнгрин" - любимая опера короля-романтика. "О, лебедь мой… приплыл за мной в последний раз…"

В середине января 1867 года в Лондоне стояла на редкость холодная зима; обрадовавшиеся посетители парка бросились прогуляться по замерзшему озеру, но лед треснул и из нескольких сот людей сорок утонуло, после чего озеро осушили - глубина его уменьшилась на полтора метра. Летом здесь можно взять на прокат лодочку или водный велосипед и прокатиться под сенью плакучих ив и аккомпанемент веселого кряканья разноцветных пернатых пловцов. В Риджентс-парке множество уютных кафе, теннисных кортов; на ухоженных полях с утра до вечера играют в футбол, крикет, гольф, бейсбол, а для маленьких посетителей устроены детские площадки. В Примроуз-хилле у детей тоже есть свой уголок - повозиться в песочнице, скатиться с горки, покататься на качелях, да и просто побыть среди "своих". У входа на детскую площадку стоит привычный рев, не желающих покидать "свой" мир малышей. В детстве моя Лена больше всего любила качели: "чтоб достать до облаков!"

К Риджентс-парку прилегает центральная лондонская мечеть, вмещающая более пяти тысяч человек. Форма купола мечети напоминает купол "Королевского павильона" в Брайтоне, созданного по проекту архитектора Джона Нэша. Вся земля парка принадлежит британскому монарху, поэтому недвижимость в этом районе разрешается приобрести только в аренду сроком до 120 лет, но эта "мелочь" не останавливает покупателей, среди которых немало и российских.

В Риджентс-парке находится старейший в мире Лондонский зоопарк,  притягивающих миллионы детей (и взрослых) со всего мира. Он основан в 1828 году и открыт для публики в 1847; его не закрывали ни в Первую, ни во Вторую мировые войны. Всего в зоопарке проживает около 17 тысяч животных, представленных 755 видами. Здесь впервые был открыт бассейн для пингвинов. В зоопарк часто наведывался основоположник эволюционного учения о происхождении видов животных и растений путем естественного отбора Чарльз Дарвин, чтобы пообщаться с главным субъектом своих интересов - орангутангом.Чарльз Дикенс также часто навещал зоопарк поразмыслить о человеческих пороках. Прерафаэлиты  для своих живописных полотен делали здесь многочисленные зарисовки экзотических птиц.

Во время Первой мировой войны в зоопарке обосновался обожавший сироп и сгущенку ручной черный мишка по имени Winnie, впоследствии ставший самым любимым мишкой в мире. Зоопарку мишка достался от Гарри Колеборна (Harry Colebourn) - лейтенанта канадской пехотинской бригады. В самом начале Первой мировой войны у мишки охотники убили маму и она (а мишка был девочкой!) осталась сиротой. Ее спасли, приручили и вскоре продали на железнодорожной станции канадскому военному, записавшему 24 августа 1914 года в своем дневнике: "Купил мишку за 20 долларов". С мишкой он прибыл в Англию, но вскоре последовал приказ перебазироваться во Францию; тогда Гарри Колеборн пристроил "на время" своего друга в зоопарк. За четыре года войны Винни стала любимицей детей, кормивших ее с рук и катавшихся у нее на спине. Вернувшись в Лондон в 1918 году в чине капитана, Гарри Колеборн не смог забрать мишку от детей  и официально подарил ее зоопарку. Мишка Винни прожила 20 лет и умерла 12 мая 1934 года. Некрологи о ее смерти появились во всех центральных газетах.

Однажды покормить мишку сладостями пришел мальчик по имени Кристофер Робин Милн. В зоопарк его привел папа. У мальчика был ручной лебедь по имени Пух (Pooh). Недолго думая, Кристофер Робин добавил к имени мишки вторую половинку - и получился Винни Пух (Winnie the Pooh). Отец мальчика, познакомивший сына с мишкой, увековечил эту встречу  в своей, пожалуй, самой любимой детской книжке про плюшевого мишку "с опилками в голове".  Русским детям Винни Пух полюбился благодаря прекрасному мультфильму, где мишку "оживил" незабываемый голос Евгения Леонова. В детстве моя Лена попеременно смотрела то русский, то английский мультфильмы, а перед сном просила почитать сначала оригинал, а потом и русский перевод - так ей не хотелось расставаться с любимым героем. Сам мишка увековечен не только на бумаге и кинопленке, но и в бронзе в самом зоопарке. Любопытно, что белоснежную самоедскую лайку (древнейшую породу собак), англичане сначала приняли за медведя и поместили на всеобщее обозрениев зоопарк! Самоеды изредка, но встречаются на лужайках Примроуз-хилла, где вот уже много лет в начале сентября проводятся собачьи ярмарки с конкурсами, выступлениями, школами для тренировки щенков и взрослых псов. Местные обитатели с удовольствием принимают участие во всех мероприятиях, когда героями дня (хоть на день!) становятся наши младшие братья.

Риджентс-парк в зимнее время закрывается с заходом солнца, в отличие от Примроуз-хилла, открытого круглосуточно. Как-то вечером, забыв обо всем на свете (не говоря уже о расписании) от свалившегося невесть откуда волшебного тумана, я оказалась  один на один с этим чудом природы запертой в огромном парке. Со стороны зоопарка, пронизывая толщу тумана, доносились тревожные всхлипы сов, вопли лис, завывания диких кошек, а из-под ног - скрип надломленных веток и шуршание жухлой травы. Подобно заблудившемуся в тумане ежику, я одновременно ощутила чувство страха (иголки испуга выскочили мгновенно) и какого-то мистического восторга. Вокруг лишь угадывались силуэты вековых великанов, а я сама, казалось, растворилась и стала частью дышащего перламутрового пара. Туман дышал и двигался как живое существо. "Но если Меланхолия туманом / Внезапно с неба низойдет к земле, / Даруя влагу травам безуханным, /Скрывая каждый холм в апрельской мгле, - / Тогда грусти…" (Джон Китс) Как верно сказано!

Мой добрый пес к туману относился настороженно-уважительно: он его боялся, замедлял шаг и с опаской лаял в сторону теряющего очертания горизонта. Вооружившись хрустнувшей под ногами веткой, я принялась нащупывать и настукивать (дабы не набить себе шишку) стволы деревьев и смотреть с благоговением ввысь на их кроны, сливающиеся с темным, мутным небом. Странное ощущение: деревья где-то рядом, но ты их не видишь. Сопричастность с чудом, с тайнами природы (туман на английском  "mist", звучит как мистика, мистерия). Фильм Юрия Норштейна - напоминание о том, что нужно вслушиваться, всматриваться в окружающий нас мир с ежиками и утонувшими в тумане лошадьми.Удивительная способность художника подсмотреть и передать состояние другого человека.

Для освобождения из туманного плена (с высокой чугунной решеткой) пришлось прибегнуть к прозаическим призывам: "Люди, ау!" Из плена нас с Шариком вызволила корпулентная австралийка: по ее совету я сначала передала ей (перебросила) моего изумленного пса, после чего на чугунную ограду пришлось лезть самой, а ловить меня - австралийской спасительнице. Немного ошарашенные, но целые и невредимые, мы долго стояли на пустынной, тускло освещенной викторианскими фонарями проезжей части дороги и оглушали спящее парковое царство безудержным хохотом. От нашего хохота даже туман рассеялся.

В двух шагах от Риджентс-парка, спрятавшись от праздных взоров,  находится  мой любимый уединенный "Тайный сад" ("Secret garden") в Сент-Джонс-лодж-гарденс (St. John's Lodge Gardens) - сад святого Иоанна. Его еще называют "Садом для медитации". Об этом уголке мало кто знает. Он был спроектирован в 1892 году для лорда Бьюта  и сохранился до нашего времени почти в первозданном виде. Задумкой архитектора и ландшафтного дизайнера Роберта У. Шултса было создание на природе  подобие дома - с залами, комнатами и коридорами. Круглый по форме, сад прячется за высокими стенами живой изгороди из душистой туи, самшитовых кустарников и переплетенных крон липовых деревьев; он  разбит на четыре квадрата; в центре расположен фонтан.

Если смотреть на план сада сверху, четко виден крест внутри круга, в центре которого первоначально находилась статуя Иоанна Крестителя, окруженная водоемом. В период между двумя войнами статуя была утеряна, и вместо нее появился фонтан с древнегреческими персонажами "Гилас и нимфы".  Скульптура создана в 1933 году членом Королевской академии Гeнри Пегрэмом. Аргонавт Гилас, возлюбленный Геракла, сражал смотрящих на него своей красотой (хотя,  как полагал Сократ: "красота в глазах смотрящего"); однажды, отправившись за водой, он был похищен нимфами и превращен ими в эхо. Древнегреческие зловредные нимфы очень смахивают на капризных русалок. В глубине "сада для медитации" расположена прекрасная вилла - первая из восьми на территории Риджентс-парка, созданная по проекту Джона Нэша  и названная "жемчужиной в короне". Джон Нэш планировал разместить в цветущей зелени парка 56 подобных особняков, но строительство 48 вилл пришлось отменить из-за финансовых трудностей.

Во время Первой мировой войны вилла превратилась в реабилитационный центр для раненых и потерявших зрение солдат. Потом в ней располагались госпиталь, Археологический институт, а в 1983 году она снова перешло в частные руки. Ныне владельцем прекрасной виллы является султан Брунея, что, несомненно, удивило бы ее создателя.

Пергола - арка из вьющихся роз и глициний - подобно коридору  ведет в сад с изумрудными газонами и ухоженными клумбами, на которых как в детском калейдоскопе переливаются цветы. Над ними с утра до вечера колдуют пчелы, щебечут птицы, перелетая с одного ароматного куста на другой. В конце благоухающего туннеля установлена увитая растениями каменная ваза "в память о журналисте, которая любила этот сад". Имя ее - Анн Шарплей (Anne Sharpley, 1928-1989). Красивая,  бесстрашная женщина - она работала репортером в газете  "Evening Standard",  путешествовала в горячие точки планеты и прожила жизнь, полную авантюр и приключений. Ее совет коллегам по работе выражался словами: "чем дальше ты смотришь в прошлое, тем дальше заглядываешь в будущее". О ее блестящем репортаже с похорон Уинстона Черчилля в 1965 году ходили легенды.

В те времена мобильных телефонов не было: репортеру приходилось пользоваться обычной телефонной будкой, и не всегда исправной. Элегантная Анн, облаченная в узкую юбку "карандаш", вдруг обнаружила, что та явно препятствует скорости ее забега к телефонной будке. Недолго думая, она на ходу сбросила ее вместе с высокими каблуками, добежала до телефона и, зачитав последнюю строчку, позаботилась о том, чтобы телефон больше не работал. Разумеется, материал Анн Шарплей вышел в свет первым  и, конечно же, на первой полосе. Изобретательность ее не знала границ и оценивалась по достоинству: не раз она становилась "Журналистом года".

К сожалению, до наших дней не сохранился нимфей  - святилище нимф с гротами, нишами, статуями и фонтанами. Ему была уготовлена та же учесть, что и статуе Иоанна Крестителя: после Первой мировой войны кануть в реку забвения Лету. В глубине сада, прячась среди густой листвы, стоит бронзовая скульптура пастушки с ягненком, очень похожим на козленка.  Сначала скульптор Чарльз Л. Хартвелл, создавший и статую Иоанна Крестителя, назвал ее "Дочь козопаса" ("The Goatherd's Daughter"), а потом переименовал в "Пастушку" ("Shepherdess"). Созданная в 1931 году, статуя появилась в саду  лишь в 1994. Надпись на постаменте гласит: "Всем защитникам беззащитных" ("Tо All the Protectorsofthe Defenceless"). Мне эта статуя напоминает русскую Аленушку и ее непослушного братца Иванушку, превратившегося в козленочка. У "пастушки" нежное, грустное лицо, обнаженный торс, в правой руке, подмышкой, она держит козленка, в левой ветку-посох. Защитница беззащитных сама является беззащитной жертвой стихии: она промокла, продрогла, с ее волос стекает вода; весь ее образ взывает о помощи.

После смерти Шарика я получила из Киева письмо от композитора Виктории Полевой - молитву о животных. Авторство текста неизвестно, обычно его приписывают Альберту Швейцеру.

  "Услышь нашу смиренную молитву, Господи!
  Просим за всех наших друзей-зверей,
  Особенно о тех, кто страдает,
  О всех, на кого охотятся, кто потерялся,
  Кого бросили, кто напуган или голоден;
  О всех, кого должны усыпить.
  Сжалься над ними, будь милостив!
  А тем, кто должен о них заботиться,
  Даруй сердце, полное сострадания,
  Дай им добрые руки, подскажи ласковые слова.
  Да будем мы истинными друзьями зверей!
  Да разделим с ними твою милость и благодать!
  Аминь."

Я вспоминаю эту молитву всякий раз, когда подхожу к "Пастушке", нашей Аленушке с братцем Иванушкой.

Вторая современная бронзовая скульптура Вутса Сафардиара называется "Пробуждение" ("Аwakening"). Она появилась здесь в 2004 году и посвящена Анн Лидии Эванс: "С нежной памятью об Анн Лидии Эванс, которая разделяла секрет этого сада" ("In fond memory of Anne Lydia Evans (1929 - 1999) who shared the secret of this garden"). Вторая Анн была врачом и работала  в организации, помогающей жертвам насилия. Два почти касающихся друг друга профиля будто объяты в пламени огня, в лепестках тюльпана или в ладонях. Скульптура прекрасно вписывается в "медитационное" пространство сада и притягивает к себе своей особой тайной.

В "сад для медитации" я наведываюсь рано утром или поздно вечером перед  самым закрытием - в радостные и печальные дни. В 2013 году я потеряла троих очень близких мне людей. Они умерли  внезапно от разрыва сердца - весной в Питере мой дядя и старый питерский друг, накануне звонивший и, между делом, упомянувший, что у него побаливает сердце, на что я опрометчиво ответила: да, у кого в наши дни не болит сердце? Теперь за свои слова мне стыдно. Летом на перроне пригородного вокзала от инфаркта умер мой старый лондонский друг; его собака металась, пытаясь привлечь внимание пассажиров, но, когда приехала скорая, было уже поздно. А через несколько дней ушел из жизни мой самый близкий друг Шарик. Находясь среди деревьев, лужаек, щебечущих птиц, клумб, на которых переливаются капли росы ("Я-то знал, что любая росинка - слеза…"), ощущаешь притягательную силу природы и испытываешь какую-то тайную, доверительную нежность, связывающую тебя с ней.

Я подолгу наблюдаю за росинками-слезинками на стеблях ландышей; они  не стекают вниз, а крепко держатся за поверхность зеленых, вертикальных лодочек. Как изобретательны деревья и растения: мертвой хваткой цепляются за каждую каплю влаги - за свою жизнь и, если не налетит порыв ветра и не стряхнет капли на землю, листья ни за что их не отдадут - все впитают в себя. Вокруг все дышит, переговаривается; проплывают облака, пробегает легкий, едва ощутимый ветерок, от которого деревья и кусты начинают перешептываться. Я знаю, что это знак от тех, кто ушел, кого мы не видим. Беседовать с деревьями, цветами, как с живыми существами, чем они, безусловно, являются, кажется мне абсолютно естественным. Не говоря уже о животных. А вот с человеком появляются чувства настороженности и опаски, желание закрыться.

Однажды в детстве, в гостях у бабушки в Белоруссии я попала в страшную грозу. По утрам я обычно убегала одна в пестрое, душистое, летнее поле  поваляться в траве, послушать, как шумит лес, хотя входить в него без взрослых боялась. Поле меня зачаровывало многообразием звуков, пленительным запахом трав, жизнью кузнечиков, стрекоз, жучков и паучков. Трава была высокой, из нее торчала только моя голова.  Играя в самолетик, я прорывалась сквозь густую траву, касаясь руками верхушек цветов и колосков, которые кололись и щекотали ладони, но я терпела и продолжала "летать", напевая себе под нос какую-то  песенку. Я мечтала "прокатиться"  на настоящем самолете; увидеть сверху маленькую землю и совсем близко огромные облака, на которых живут похожие на нас существа в белых одеяниях.

Внезапно на обычно шумное поле спустилась прибившая все к земле тишина: замолкли кузнечики, замерли птицы, оборвалась песенка… но длилось это недолго: неизвестно откуда налетел неимоверный шум. Лес ревел, выл, стонал: казалось, его рвали на части, и он звал на помощь. От страха я нырнула вниз и спряталась в траве, но и трава пала ниц пред  налетевшей стихией. Когда я осмелилась высунуть голову, то увидела, как по полю, не дотрагиваясь до земли, катилась шаровая молния. Летящий шар приблизился совсем близко, потом замедлил свой путь и повернул в другую сторону. От ужаса и одновременно какого-то немого восторга  я не могла пошевельнуться. Когда к вечеру я добрела до бабушкиного дома, меня даже не ругали: случилась беда - молния сожгла коровник, и все бегали его тушить.

Всю ночь я плакала, ведь молния убила моих любимых коров, но утром мне сказали, что коровы не пострадали. Быть может, меня пожалели. Незабываемые коровьи глаза с длиннющими ресницами. Они будто говорили: за что вы нас мучаете? С детства я не ела мяса; когда заставляли, давилась и ревела. Меня оставили в покое. Мы так мало знаем о животных. Зачем они нам посланы? Наша земная дисгармония будет продолжаться до тех пор, пока мы не поймем, что мы едины с природой.

В "медитационном саду" есть крытая стрельчатая скамейка, к ее высокой задней спинке  прибита табличка в память о юноше, который обрел в этом укромном уголке "райский покой"; он умер 23 июля 1980 года в возрасте шестнадцати лет и двух месяцев; звали его Никлас Эндрю Бейкон. В этом райском уголке я часто думаю о том, что смысл  жизни в беспрестанном благодарении - природе, земле, траве, цветам, деревьям за то, что они так щедро и безвозмездно одаривают нас своей красотой. Только природе следует непрестанно воздавать благодарения.
Иногда, по вечерам, когда сад пустеет, я занимаюсь на лужайке тай-чи. Тогда, откуда ни возьмись, пред ясны очи выплывает любопытный, надменный павлин. Возможно, он живет в расположенной неподалеку частной резиденции американского посла - бывшем особняке светской красавицы Барбары Хаттон - потому такой важный.

После войны Барбара Хэттон подарила свой лондонский дом американскому правительству, за что получила от Гарри Трумэна письмо с благодарностью за "столь великодушное и патриотическое предложение". Не спеша,  как маститый игрок, веером, раскрывает колоду карт, павлин распахивает передо мной свой дивный хвост, тем самым говоря: чем ты тут занимаешься, полюбуйся лучше на мою красоту, пока жива.

Каждое живое существо хочет, чтобы им любовались и восхищались: каждый цветок, каждый листик, каждая бабочка, каждый шмель. Без должного внимания к достоинствам своего внезапно появившегося гостя я продолжаю плавные движения тай-чи, что бесит красавца еще больше; не вынеся моего равнодушия, павлин  во все горло начинает пронзительно вопить. Его вопли похожи на злобный хохот. Наконец, я ставлю точку  на последнем движении, превращаясь в "абсолютную пустоту" ("supreme emptiness"), поворачиваюсь к нему и начинаю расхваливать до небес его хвост. Похвала павлину явно по душе: его истошные вопли утихают, и он снисходит до благодушного курлыканья, топчется на месте, демонстрируя свои стройные ноги и острые когти. Первый парень на деревне! Выпятив грудь, как солист Большого театра, павлин удаляется с высоко поднятой головой, на которой дрожит его корона, взлетает на колонну со старинным, выцветшим фамильным гербом и исчезает.

Я остаюсь одна; надо мной проносятся охмелевшие от нектара, гудящие, усатые шмели в желто-коричневых камзолах - за день каких только ароматов они ни нанюхались, на лапах у них разноцветные шаровары из пыльцы - хоть в пляс! В небе пролетает стая уток, еще выше - длиннохвостых попугаев, удравших из вольеров зоопарка (они создали свои колонии в Риджентс-парке и Примроуз-хилле и прекрасно наловчились зимовать на воле), где-то за спиной кричит гиббон - зоопарк рядом. Вопли гиббона слышны по утрам на нашем холме. Иногда доносится и рев льва, но редко: не царское это дело без надобности повышать голос. ("Не царское это дело - кино снимать", - сказал как-то Роман Балаян лондонским зрителям, пристававшим к нему с вопросами, когда появится его новая картина. Хотя, кому, как не Балаяну, снимать кино!)

Любовь к людям несовершенна: она требует взаимности, компромисса, а природа ничего не требует, она благодарна за лейку воды, за твой восторженный взгляд, она безвозмездно дарует, потому что она все, всегда, и везде. Невзирая на риск быть запертой, я остаюсь в волшебном саду до появления звезд, когда громче начинают переговариваться макушки тополей и сидящие на них звонкие  певчие дрозды, когда внезапно вздрагивает ветка кустарника, хотя никого не видно. В мой садик несколько лет подряд прилетал певчий дрозд с  одной и той же мелодией, которой научил насвистывать меня и Лену: до, ми, соль-ля-соль… Его нет, а мелодия жива, он ее нам подарил. Подслушал ли он ее или выдумал сам - останется неразгаданной тайной…

На фото: На главной странице - Шарик; В парке Примроуз-хилл. Фото автора.

(Окончание следует)