История одного самоубийства,

     Вы­пить зал­пом ста­кан спир­та де­ло во­об­ще неп­ростое, тут нуж­но иметь не­малый опыт по­доб­но­го ро­да де­ятель­нос­ти и вдо­бавок же­лез­ную вы­дер­жку. Вон, офи­церы, нап­ри­мер лю­ди, ка­залось бы, со стер­жнем, во­левые и к ал­ко­голю при­выч­ные, а вот как до­ходит де­ло до обя­зат ель­но­го в их сос­ло­вии об­мы­вания оче­ред­но­го зва­ния, не каж­дый из них с пер­во­го ра­за мо­жет влить в свой пи­щевод тра­дици­он­ный ста­кан­чик ог­ненной во­ды. Да­же со­рокаг­ра­дус­ной, как еще Дмит­рий Ива­нович за­вещал. Гло­та­ют, бо­лез­ные, по гло­точ­ку, а гла­зен­ка­ми все на блес­тя­щую ма­лень­кую звез­дочку смот­рят, ту са­мую, что со дна это­го ста­кана им си­яет, вся та­кая обез­за­ражен­ная и еще не но­шеная. По­рой да­же сле­зу пус­тят, неп­ро­из­воль­но, ко­неч­но.

     Но ри­ту­алы ри­ту­ала­ми, офи­церы офи­цера­ми, а трак­то­рист Олег Ми­хай­ло­вич, он же Ми­халыч, из се­ла Ми­хай­лов­ка, что в степ­ном Кры­му за­тер­лось где-то меж­ду го­родом Са­ки и бе­регом Чер­но­го мо­ря, пить умел не толь­ко са­могон и раз­бавлен­ный во­дой из-под кра­на тех­ни­чес­кий спирт, но и "на­пит­ки" ку­да эк­зо­тич­нее. Ан­тифриз, нап­ри­мер. Прав­да, это дав­но бы­ло, еще по мо­лодос­ти, в те вре­мена, ког­да ни с то­го ни с се­го ви­ног­радни­ки в Кры­му вдруг на­чали вы­рубать, да ми­лиция по до­мам шас­та­ла и са­могон­ные ап­па­раты изы­мала. Смут­ное бы­ло вре­мя. Глу­пое ка­кое-то.

     Ми­халыч нес­коль­ко се­кунд по­бул­ты­хал чай­ной ло­жеч­кой в ста­кане, до кра­ев на­пол­ненном проз­рачным ме­дицин­ским спир­том. Се­рые хлопья пос­те­пен­но рас­тво­рялись. Ко­неч­но, мож­но бы­ло выб­рать для этих це­лей и обыч­ную во­ду, или да­же, ви­но, как в луч­ших до­мах Па­рижа, но не ра­зу не бы­вав­ший в Па­риже, как впро­чем, и поч­ти что ниг­де не бы­вав­ший, кро­ме род­ной Ми­хай­лов­ки, Ми­халыч не стал ус­ложнять се­бе за­дачу. В кон­це кон­цов, в спир­те все рас­тво­ря­ет­ся нам­но­го луч­ше. В том чис­ле и мышь­як.

     Дос­тать смер­тель­ный яд, по­лучив­ший свое наз­ва­ние то ли от сло­ва "мышь", ко­их бес­счет­ное ко­личес­тво по­лег­ло по сво­им но­рам пос­ле тра­пезы на­чинен­ной этой от­ра­вой сне­ди, то ли от се­рого, вро­де как мы­шино­го, цве­та крис­талли­ков, осо­бен­но­го тру­да не сос­та­вило. На­шел­ся доб­рый че­ловек, про­дал. Спирт про­дали в ап­те­ке. А боль­ше ни­чего Ми­халы­чу нуж­но и не бы­ло, по­тому как се­год­ня ут­ром он окон­ча­тель­но ре­шил свес­ти сче­ты с жизнью.

     Ка­залось бы, до­мик у не­го в Кры­му, все­го в нес­коль­ких ки­ломет­рах от усе­ян­но­го та­ющи­ми под юж­ным сол­нцем ме­дуза­ми пес­ча­ного пля­жа, ого­родик, по­росе­нок го­дова­лый, толь­ко и жду­щий, как бы стать хо­лод­цом, жи­ви и ра­дуй­ся. Но нет, все ту­да же! Жизнь, ви­дите ли, ут­ра­тила свою пре­лесть и по­ра с ней кон­чать. Ре­ин­карна­ция там, заг­робная жизнь, да хо­тя бы и не­бытие, все луч­ше, чем так. Ну что ж, Ми­халыч, ре­шил, так дей­ствуй.

     Рез­ко вы­дох­нув, опыт­ный трак­то­рист при­ложил­ся к ста­кану и в нес­коль­ко круп­ных глот­ков вы­пил все его со­дер­жи­мое. Гу­бы, дес­на, язык, не го­воря уже про глот­ку и пи­щевод, жгло так, что у Ми­халы­ча уже на этом эта­пе мель­кну­ла мыс­лишка: "А нет ли спо­собов поп­ри­ят­нее?"

     Но от­сту­пать бы­ло уже поз­дно, рас­тво­рен­ный в спир­те мышь­як уже дви­гал­ся где-то в нед­рах его груд­ной клет­ки в сто­рону же­луд­ка и Ми­халыч, че­рез си­лу влив в се­бя пос­ледние кап­ли, с гро­хотом пос­та­вил ста­кан до­ныш­ком квер­ху на стол. Все! Те­перь ос­та­валось толь­ко ждать.

     Бес­цель­но по­шатав­шись по ком­на­те, он усел­ся в крес­ло с лоп­нувшей в нес­коль­ких мес­тах ис­тертой обив­кой и, за­кинув но­гу на но­гу, глу­боко вздох­нул. В гру­ди все еще нем­но­го по­щипы­вало.

     Он по­думал, что, на­вер­ное, в та­кие мо­мен­ты, ког­да ко­нец уже бли­зок, при­нято вспо­минать свою жизнь, при­чем луч­ше это де­лать в хро­ноло­гичес­кой пос­ле­дова­тель­нос­ти. Но сколь­ко не ста­рал­ся, мыс­ли его то и де­ло сры­вались к на­сущ­но­му, к со­быти­ям пос­ледних ме­сяцев...

     По­думать толь­ко, еще ка­кой-ни­будь год на­зад он был пы­шущим здо­ровь­ем, креп­ким му­жиком. А те­перь?! Ко­жа да кос­ти. Гла­за вва­лились, ко­жа об­висла и при­об­ре­ла зем­листый цвет. Вдо­бавок, тош­нит пос­то­ян­но. И что са­мое обид­ное, ник­то из вра­чей так и не смог вра­зуми­тель­но объ­яс­нить ему, чем он бо­лен. Ник­то!

     Выс­ка­зыва­лись са­мые сме­лые и ма­лоп­равдо­подоб­ные вер­сии, его ос­матри­вали све­тила мес­тной ме­дици­ны, да­же, го­ворят, спе­ци­аль­ный кон­си­ли­ум со­бирал­ся по воп­ро­су его здо­ровья, но ре­зуль­тат в ито­ге ока­зал­ся точ­но та­ким же, как и пос­ле са­мого пер­во­го ос­мотра, ко­торый ему по-со­сед­ски про­вела тет­ка Мар­фа, про­рабо­тав­шая три чет­верти сво­ей жиз­ни убор­щи­цей в ве­тери­нар­ной кли­нике. "Чей-то ты шиб­ко хво­рым выг­ля­дишь, Ми­халыч, - ком­пе­тен­тно по­веда­ла она, - на­до те­бе к док­то­ру схо­дить, про­верить­ся". Схо­дил, про­верил­ся. Док­то­ра лбы хму­рят, в за­тыл­ках че­шут, слож­ные мно­гобук­венные тер­ми­ны свои без за­пин­ки вы­гова­рива­ют, а ди­аг­но­за как не бы­ло, так и нет.

     Ко­неч­но, пер­вой мыслью у каж­до­го из них бы­ло, что у Ми­халы­ча неп­ре­мен­но рак, при­чем обя­затель­но край­не за­пущен­ный. Толь­ко вот че­го имен­но рак, ка­кой ор­ган по­ражен этой хворью, так ник­то и не ска­зал. Не наш­ли. А Ми­халыч все увя­да­ет, та­ет бук­валь­но на гла­зах. Как те ме­дузы. Обид­но. Но что уж тут по­делать, вид­но, судь­ба у не­го та­кая.

     Тет­ка Мар­фа, ког­да пос­ле мно­гочис­ленных мы­тарств по мес­там ли­шения бо­лез­ней Ми­халыч на­конец вер­нулся в свой дом, заш­ла его про­ведать и пря­мо с по­рога при­дала ему сил и уве­рен­ности в зав­траш­нем дне. "Ой, Ми­халыч, ты что-то сов­сем пло­хой стал, - ка­чала го­ловой она, - раз те­бя док­то­ра из боль­ни­цы вы­писа­ли до­мой, зна­чит, пом­решь ско­ро". И уш­ла.

     Спа­сибо ей, ко­неч­но, за ком­мента­рий, но толь­ко пос­ле это­го Ми­халыч сов­сем уж пог­рус­тнел и да­же ап­пе­тит у не­го про­пал. За­то ос­та­лась тош­но­та, все луч­ше, чем ни­чего.

     Од­но вре­мя он пы­тал­ся ле­чить­ся на­род­ны­ми средс­тва­ми. Но мут­ные и по­чему-то обя­затель­но горь­кие нас­той­ки "от жи­вота", "для сер­дца" и "при об­щем не­домо­гании" ему не по­мог­ли, и Ми­халыч бро­сил это де­ло.

     По­горе­вав нес­коль­ко дней, он как-то сми­рил­ся с не­от­вра­тимостью про­ис­хо­дящих с его ор­га­низ­мом из­ме­нений и у не­го да­же на­чал по­нем­но­гу вос­ста­нав­ли­вать­ся ап­пе­тит, ког­да не­лег­кая сно­ва при­нес­ла в его дом тет­ку Мар­фу. Вой­дя без сту­ка, она ста­ла на по­роге ру­ки-в-бо­ки и гро­мог­ласно ого­роши­ла жу­юще­го су­харик Ми­халы­ча оче­ред­ной пор­ци­ей по­зити­ва: "Ты жив иш­шо? А бол­та­ли, уж по­мер".

     А из-за мо­гуче­го пле­ча ее выг­ля­дыва­ют еще две со­сед­ки в пла­точ­ках. Де­лега­ция, зна­чит, по­жало­вала. По­любо­пытс­тво­вать приш­ли, жив ли он еще или уже мож­но на­чинать при­готов­ле­ния к по­мин­кам.

     Ус­лы­хав нот­ки ра­зоча­рова­ния в го­лосе Мар­фы, Ми­халыч тут же по­давил­ся су­хари­ком, и чуть бы­ло на мес­те не ис­полнил прог­ноз со­сед­ки. От­кашляв­шись, он выг­нал жиз­не­радос­тных баб об­ратно на ули­цу и тя­жело по­валил­ся в крес­ло. То са­мое, в ко­тором си­дел и сей­час. Ни­чего уди­витель­но­го, прос­то вто­рого крес­ла у не­го не бы­ло. То есть бы­ло ког­да-то, но его съ­ели мы­ши, те са­мые, в честь ко­торых мышь­як наз­ва­ли мышь­яком, и его приш­лось выб­ро­сить.

     Вот тог­да, пос­ле ухо­да со­седок во гла­ве с тет­кой Мар­фой, си­дя в этом сво­ем единс­твен­ном, а по­тому лю­бимом крес­ле, он и при­нял то са­мое ре­шение, ко­торое сей­час и ис­полнял. От­ра­вить­ся.

     В жи­воте не­хоро­шо за­ур­ча­ло, и Ми­халы­ча вне­зап­но осе­нила очень неп­ри­ят­ная мысль. Он слы­шал как-то, что ког­да че­ловек уми­ра­ет, его мо­чевой пу­зырь и ки­шеч­ник сра­зу же пе­рес­та­ют, ска­жем так, дер­жать в се­бе свою на­чин­ку. А на­чинен был Ми­халыч будь здо­ров. С ут­ра еще не по­сещал от­хо­жего мес­та, име­ну­емо­го на фло­те галь­юном. А на­кушал­ся он на­пос­ле­док, так ска­зать, на до­рож­ку, лю­бимой кар­тошки с са­лом так, что у тет­ки Мар­фы, ког­да она неп­ре­мен­но при­дет удос­то­верить­ся в том, что он та­ки ото­шел, точ­но бу­дет о чем по­гово­рить с каж­дой баб­кой в их се­ле, а мо­жет быть, и в со­сед­них.

     Пред­ста­вив се­бе эту кар­ти­ну, как он вос­се­да­ет в лип­ком про­мок­шем крес­ле и тет­ка Мар­фа, за­жимая нос, под­хо­дит к не­му поб­ли­же, что­бы по­луч­ше раз­гля­деть под­робнос­ти про­изо­шед­ше­го с ним кон­фу­за, Ми­халы­ча бро­сило в пот. Нет, та­кой пос­мер­тной сла­вы ему точ­но не нуж­но. Уж че­го-че­го, а толь­ко не это­го.

    В жи­воте сно­ва за­бур­ли­ло, и вот те­перь Ми­халыч ис­пу­гал­ся уже не на шут­ку. Смеш­но ска­зать - смер­ти сво­ей, ко­торая дол­жна к не­му по­жало­вать с ми­нуты на ми­нуту, он сей­час не бо­ял­ся аб­со­лют­но, а вот об­ду­донить­ся жуть как бы­ло не­охо­та. Ну прос­то хоть не уми­рай!

     Не те­ряя боль­ше ни се­кун­ды, он вско­чил и бро­сил­ся бы­ло в сто­рону ту­але­та, но тут силь­ней­ший спазм где-то в нед­рах ки­шеч­ни­ка зас­та­вил его сог­нуть­ся по­полам. Да­же в гла­зах по­тем­не­ло. И на­доб­ность по­яви­лась оп­ра­вить­ся пря­мо не­мед­ленно. Вот пря­мо здесь и сей­час. Ужас! Вот тет­ке Мар­фе ма­тери­ал бу­дет для спле­тен!

     Ми­халыч рва­нул­ся в ту­алет... опус­тим под­робнос­ти, но он, ска­жем так, ус­пел.

     С чувс­твом вы­пол­ненно­го дол­га по­беди­телем он вер­нулся в свое крес­ло и вновь удоб­но в нем усел­ся. Все, те­перь бо­ять­ся боль­ше не­чего. И то­ропить­ся, по всей ви­димос­ти, уже то­же боль­ше ни­куда не при­дет­ся. Все, от­бе­гал­ся Ми­халыч. Те­перь мож­но и по­мирать. 

     Он вновь за­думал­ся о сво­ей за­гадоч­ной бо­лез­ни. Как его толь­ко не об­сле­дова­ли, чем толь­ко не ле­чили...

     Но­вый спазм в жи­воте вы­дер­нул его из раз­ду­мий. Боль­но. Спазм на этот раз был не дол­гим и не осо­бен­но силь­ным, но за­то, толь­ко он про­шел, как нас­ту­пил но­вый, чу­точ­ку силь­нее. За­тем еще один, за­тем еще... Неп­ри­ят­ным сюр­при­зом бы­ло то, что спаз­мы эти, будь они не­лад­ны, вновь соп­ро­вож­да­лись по­зыва­ми по­сидеть на чем-ни­будь кро­ме крес­ла, а точ­нее на "гор­шке". Да что же это та­кое?! Как же не вов­ре­мя-то!

     Ми­халыч поп­ро­бовал рас­сла­бить­ся, но тут же спох­ва­тил­ся, вов­ре­мя по­няв, что толь­ко что чуть бы­ло не со­вер­шил не­поп­ра­вимую ошиб­ку. Рас­слаб­лять­ся в его по­ложе­нии бы­ло уж точ­но ни­как нель­зя. Чре­вато, так ска­зать, пос­ледс­тви­ями.

     Бор­мо­ча се­бе под нос ру­гатель­ства в ад­рес съ­еден­ных на­кану­не про­дук­тов, он вновь ус­тре­мил­ся в ту­алет, по­сещать ко­торый в этой жиз­ни уже и не пла­ниро­вал. А оно вон как по­лучи­лось.

     В го­лове уже нем­но­го шу­мело, по­яви­лась не­кото­рая эй­фо­рия для его не­од­нознач­но­го по­ложе­ния весь­ма нес­во­ев­ре­мен­ная, но он вновь ус­пел ис­поль­зо­вать ту­алет по его пря­мому наз­на­чению. Но в этот раз из от­хо­жего мес­та он воз­вра­щал­ся уже не та­ким ге­ро­ем. Нет, не по­думай­те толь­ко, что трак­то­рист Ми­халыч сде­лал что-то не так, за что ему мо­жет быть стыд­но или не­удоб­но пе­ред те­ми, кто его най­дет зав­тра ут­ром. Сов­сем нет. Прос­то, не ус­пел он еще вер­нуть­ся на свое на­сижен­ное крес­ло, как спаз­мы в жи­воте с по­зыва­ми во­зоб­но­вились вновь, да еще та­кие силь­ные, что, не прой­дя и се­реди­ны рас­сто­яния, ему приш­лось за­вора­чивать на­зад. Да­же во­да в бач­ке наб­рать­ся не ус­пе­ла. Фор­менное бе­зоб­ра­зие.

     При всем при этом спирт уже вса­сывал­ся в кровь та­кими тем­па­ми, что го­лова не на шут­ку шла кру­гом, и но­ги на­чина­ли зап­ле­тать­ся. Мно­го ли ис­то­щен­но­му нуж­но? А тут це­лый ста­кан не­раз­бавлен­но­го при­нят, ма­ло не по­кажет­ся.

     Доп­ле­тясь до уже по­ряд­ком на­сижен­но­го за се­год­ня уни­таза, он уг­нездил­ся на нем и зак­рыл гла­за. Ему бы­ло очень пло­хо. Очень! Тош­но­та, го­ловок­ру­жение, мель­ка­ние "му­шек" пе­ред гла­зами, пос­лабле­ние сту­ла, опять же! Все сим­пто­мы от­равле­ния мышь­яком на­лицо. Зна­чит, ско­ро ко­нец. При этом ки­шеч­ник все про­дол­жа­ет ра­ботать как не­нор­маль­ный, поч­ти еже­секун­дно ис­торгая из нес­час­тно­го свое не­чис­тое со­дер­жи­мое и, су­дя по все­му, ус­по­ка­ивать­ся не со­бира­ет­ся.

     Ми­халыч да­же зап­ла­кал. Нет, ну это же на­до так оп­росто­воло­сить­ся?! Это же на­до? По­мереть си­дя на гор­шке! Кош­мар! Ка­кой ма­тери­ал для тет­ки Мар­фы! Да и во­об­ще!

     Оче­ред­ной силь­ней­ший спазм сог­нул вко­нец ох­ме­лев­ше­го Ми­халы­ча по­полам, и в этот мо­мент ему по­каза­лось, что внут­ри у не­го что-то обор­ва­лось. "Ко­нец, - кру­тилось у не­го в зас­пирто­ван­ном соз­на­нии, - сей­час пом­ру. Вот же ду­рак! И уго­раз­ди­ло же ме­ня..."

     Спазм, по­зыв, спазм, про­дук­тивный по­зыв... Го­лова идет кру­гом...

     Вне­зап­но все прек­ра­тилось. Ки­шеч­ник вро­де бы боль­ше не мог ни­чего из се­бя ис­тор­гнуть, да и спаз­мы ста­ли ре­же и ка­кие-то сов­сем сла­бые, слов­но от­го­лос­ки бы­лого ве­личия. А вот спирт в кро­ви, по­хоже, дос­тиг сво­ей пи­ковой кон­цен­тра­ции...

     Кар­ти­на! Пь­яный му­жик со спу­щен­ны­ми (сла­ва са­модис­ципли­не!) шта­нами вер­хом на уни­тазе, бе­зус­пешно скре­бет ног­тя­ми по сте­не, не в си­лах до­тянуть­ся до ры­чаж­ка спус­ка во­ды...

     Оч­нулся Ми­халыч че­рез нес­коль­ко ча­сов ле­жа на по­лу и да­же не сра­зу вспом­нил, что с ним про­ис­хо­дило. Ког­да вспом­нил, ужас­нулся.

     Во-пер­вых, он был все еще жив, что в его бли­жай­шие пла­ны точ­но не вхо­дило. Во-вто­рых, шта­ны бы­ли все еще спу­щены ни­же ко­лен, что, ес­ли бы кто-ни­будь ви­дел его сей­час со сто­роны, бы­ло бы весь­ма не­эс­те­тич­но. В-треть­их, за­пах...

     Нас­пех на­тянув шта­ны, мор­щась от го­лов­ной бо­ли, Ми­халыч сме­ло шаг­нул к уни­тазу и тут его ис­ку­шен­но­му взо­ру пред­ста­ло та­кое, что он и в са­мом де­ле чуть бы­ло не по­мер от пе­ре­из­бытка впе­чат­ле­ний. В по­видав­шем ви­ды жер­ле уни­таза по­ко­ил­ся здо­ровен­ный гель­минт, це­пень, по при­выч­ке сло­пав­ший то, что ему пре­под­нес Ми­халыч. Но ес­ли кар­тошка с са­лом и, че­го уж там гре­ха та­ить, са­мого­ноч­кой, цеп­ню шли толь­ко на поль­зу, то мышь­як по­дор­вал его мо­лодое здо­ровье, при­чем не­об­ра­тимо.

Не знаю, улы­бались вы или не­доволь­но мор­щи­лись, ког­да чи­тали эту ис­то­рию, но она про­изош­ла на са­мом де­ле с од­ним из жи­телей се­ла Ми­хай­лов­ка в 2011 го­ду. Из­ме­нено толь­ко имя глав­но­го ге­роя. Кста­ти ска­зать, пос­ле из­гна­ния глис­та этот не­задач­ли­вый са­мо­убий­ца быс­тро по­шел на поп­равку, вновь наб­рал вес и на мо­мент на­писа­ния это­го рас­ска­за был жив и со­вер­шенно здо­ров.

Алуп­ка, 4 мар­та 2014 го­да