Новый фильм Марии Герштейн

В название нового фильма режиссёра и оператора Марии  Герштейн - сразу   точное указание, ссылка на эпоху поэзии, вошедшую в историю, и на то, какой отзвук от неё остаётся. Зрителям не обещают последовательное исследование, литературоведческие обобщения, исторические аналогии. Сценарий фильма написали Мария Герштейн, Михаил Герштейн и Леонид Спивак. И выстроили   картину, в которой поочерёдно возникают образы поэтов. Их человеческое   обаяние оживает в кадре с помощью портретов.

Но ключ, открывающий дверь к ним, - это книга, изданная в 1922  году берлинским издательством "Аргонавты" со старомодной титульной обложкой с виньеткой, старым шрифтом,   вызывающим  пиетет перед раритетом. В этой книге - сборник эссе, посвященных 14 поэтам Сеебряного века, с небольшой подборкой стихотворений. Её написал молодой Илья Эренбург.

Пожалуй, главная задача создателей фильма -  направлена не на то, чтобы сделать исчерпывающую энциклопедию, а передать аромат самого начала 20 века  задолго до его трагедий и гибельного пути, пройденного теми, кто и составил ядро СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА. И отобрано семь имен. Поэты, чьи душевные состояния  и мировосприятие мы ощущаем так лично, становятся объектом внимания их ровесника и собрата по принадлежности к литературному цеху Ильи Эренбурга.

Мария Герштейн уже обращалась к творчеству Ильи Эренбурга, сняв фильм, посвященный ему, - "Разведка боем". Но в данном случае Илья Эренбург появляется в кадре дважды, сначала молодым завсегдатаем кафе для художников и литераторов Парижа - "Ротонды", а потом пожилым человеком, прожившим сложную жизнь, сумевшим остаться живым в суровой и опасной Москве сталинского времени. Он
картинно курит  трубку,  стоя на фоне окна своего дома на улице Горького, и вглядывается в прошлое. Этот кадр документален. Эренбург пережил всех. Но и его - свидетеля расцвета творчества русских поэтов и художников, написавшего  среди многих других роман " Мой Париж", тоже нет на свете. А Париж, Петербург, Москва - города, с которыми были связаны судьбы поэтов Серебряного века,  продолжают жить, и, возможно, не помнят о тех, кто своим существованьем их воспел. В фильме представлены Александр Блок, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Осип Мандельштам, Борис Пастернак…
  
Режиссёр отваживается ставить в кадре портрет каждого поэта, а потом предоставить молодым артистам читать стихи. И нет попытки подмены. Возникает отклик нынешнего поколения, к которому летят искры из прошлого и загораются в   глазах исполнителей. Они не играют роли, а вживаются в атмосферу, когда и чувствовали, и высказывались, и писали иначе, чем сегодня.

Так появляется воссоздаваемое кафе "Ротонда", где за столиками сидят и беседуют, встают и танцуют, пьют кофе и рисуют… Уже пережита Первая мировая война. Но Вторая - впереди.

Ещё существуют понятия чести и благовоспитанности. Ещё любят, бедствуют и умирают по одиночке, а не в катастрофических количествах  массового  истребления. Массовый террор,  Вторая мировая война, сталинские репрессии - о них эти молодые художники и поэты, бунтующие, оставляющие прорезающий след на безоблачном небе искусства 20-х годов 20 века, ещё не  ведают.

Режиссёр вглядывается в пору их начинаний, и они предстают в воплощении бостонских исполнителей, не претендуя на тождественность,но напоминая о дорогих образах… Оставаясь собой, они проникаются эмоциональной  наполненностью тех, от чьего имени произносят строки…

Облик красивой по-восточному, с темными  сияющими  глазами, тонкой  и угловатой в плечах Аланы Кумалаговой резонирует с портретом Анны Ахматовой, написанной Н. Альтманом. Вот в кадре молодая актриса вошла и прошла между столиками блоковской незнакомкой, вот села и стала отвечать что-то собеседнику, улыбнулась… Такая встреча или "невстреча" (ахматовское слово) могла быть и в петербургской "Бродячей собаке"… Но нам напоминают: мы в "Ротонде". Кто это, повернувшись спиной к кадру, не обращая внимания на окружающих, наносит рисунок чёрным карандашом на белый лист? Проекция Пабло Пикассо  - бостонский художник Миша Ленн кажется и оправданной, и совпадающей… Никакой игры, притворства… Метафора публичного одиночества приложима и к  экстравагантному знаменитому парижанину, и к, надеюсь, счастливой
в творчестве судьбе эмигранта Миши Ленна… Именно его яркими по цвету картинами увешаны стены представленного в фильме кафе"Ротонда".

Участники фильма - эмигранты в Америке. Герои фильма - творцы, оставшиеся в России. Что случилось с ними, все знают. На это знание рассчитывает режиссёр Мария Герштейн, которая не ставит биографический фильм. Она сняла его о тех, кто прожил мучительную и порой оборванную до срока жизнь. И прикасается к тому, что принято называть, духовным миром.
     
Стихотворенья Марины Цветаевой также, как и Анны Ахматовой, звучат в исполнении Аланы Кумалаговой. Читает она сдержанно, скупо, словно сдерживая разгорающееся пламя. И все-же связь ее с Ахматовой сильней, очевидней… "Есть в близости людей заветная черта"…

Аромат эпохи становится ощутим, когда юная Женя Фурман под аккомпанемент  Александра Прохорова поёт романс Елены Фроловой на слова Мандельштама: 

"Нежнее нежного лицо твое,
белее белого твоя рука"….
Гостиная, рояль, цветы….

В фильмах Марии Герштейн цветов всегда много. Иногда они заполняют собой кадр, образуя ковровое многоцветье …. И можно любоваться  ими. И не спешить. Зрителю предлагается переворачивать неспешно страницы, и они следуют одна за другой…

Вот портрет Осипа Мандельштама - молодого, худощавого с темной вьющейся шевелюрой. Его стихи, посвященные Царскому Селу, за кадром прекрасно читает Михаил Герштейн:

"Поедем в Царское Село, свободны, веселы и рьяны, там улыбаются уланы, вскочив на крепкое седло"…

Ритм и аллитерации завораживают. У этих строк, кстати, есть немного отличная версия, она и звучит. Однако Анна Андреевна Ахматова подметила в строках ошибку, напомнив, что были в Царском в ту пору не уланы, а гусары…
Жаль лишь не то, что  эти строки не были прокомментированы, а то, что не вошла в ткань повествования перекличка - строки Ахматовой, посвящённые Мандельштаму:

"Это наши проносятся тени над Невой, над Невой, над Невой, это плещет Нева о ступени, это ключик в бессмертие твой"…

Но разве могло всё вместиться в этот фильм? К тому же это стихотворение  возникло уже позже… Как и то, в котором в кусте бузины Ахматова видела письмо от Марины…

Звучало стихотворение Сергея Есенина "Песнь о собаке".  Из всего  есенинского выбрано было это, трагическое и потрясающее жалостью к собаке… Больше мне знакома версия окончания:  "Покатились слёзы собачьи золотыми звёздами в снег", но впервые я услышала  еще  более горестное описание: "Покатились глаза собачьи"… Читал  мастерски представитель старшего поколения, занятого в фильме, - Сергей Арканников.

И следом - экспрессивный танец Леи Элишаковой  в красном развевающемся одеянии напоминает о свободном полёте в танце Айседоры  Дункан…

В фильме много классической музыки, звучащей за кадром. Но есть и соло фортепиано в исполнении Миши Намировского под сводами знаменитого Джордан Холла. Никакое  прямое соответствие не указывается. Но ведь это ещё и время молодого Сергея Рахманинова…     

Вдумчиво читает строки Александра Блока Игорь Голяк. Между тем, сопоставление его в кадре с портретом Александра Блока проступает несоответствием. И хотя  задача создания портретного сходства не задумана, но лёгкое напоминание абрисов просится. Оно возникает в эпизоде ссоры, произошедшей в той же "Ротонде" между Гумилёвым - Борисом Бердниковым и Модильяни - Иосифом Герштейном…  Игровой эпизод в документальном фильме кажется органичным. Как и щемяще подлинно звучит за кадром в исполнении Елены Камбуровой на слова Блока и на музыку В.Дашкевича песня о балаганчике и о  Пьеро… И песня на слова Цветаевой "Как бы нас с тобой, да судьба свела…"

В фильм включена запись голоса живого Пастернака. И его продолжит чтение  Геннадия Раввина - драматичное сосредоточенное… Лепка лица исполнителя  с крупными удлинёнными чертами внезапно даёт ощущение совпадения и внешнего.

Оказалась включена в фильм запись голоса Маяковского. А потом стихотворение "Кое-что по поводу дирижёра" звучит за кадром в исполнении Сергея Арканникова.  Видеоряд вводит в это время картины Филонова с их гиперреализмом и суровостью.

Как лёгкое облако пролетели эпизоды фильма. Пропела своё музыка. Отзвучали поэтические строки. И поэты из сборника эссе Эренбурга на короткое время приблизились к нам…
 
"Я не знаю её, - говорит Илья Эренбург об Ахматовой, - но я знаю её лучше, чем поэтов,  с которыми прожил годы"….

Иногда, чтобы знать кого-то ближе, достаточно войти в мир его чувств. Именно   желание  погрузить зрителей в предельный по искренности высказываний, по крупности душевных движений, по масштабу видения своей эпохи круг этих поэтов было главным для создателей фильма.

Анна Ахматова назвала Александра Блока "Трагический тенор эпохи". Трагическим голосом обладала и она сама, и все поэты, с которыми слышится ее и других "голосов перекличка". Фильм Марии Герштейн оставляет с ощущением внезапного к ним приближения.

И всё-же… Мне казалось, что лента, рассчитанная на посвящённых, не нуждается в биографических уточнениях. Но так ли это? Знают ли молодые люди сегодня о тех испытаниях, которые выпали этим поэтам, попавшим в исторические катаклизмы сталинской эпохи? Свою скитальческую, полную страданий жизнь только Ахматова прожила, умерев своей смертью.  Блок умер фактически от голода. Есенин покончил с собой. Мандельштам умер от истощения на Колыме в Гулаге. Такова была расправа Сталина с ним за стихи о кремлёвском горце. Маяковский, ужаснувшись тому, что творится в стране, где "моя милиция меня бережет", пустил себе пулю в лоб. Пастернак - единственный лауреат Нобелевской премии, кто от неё отказался, будучи затравленным партией и правительством, не вынес и скончался до срока. Цветаева, доведенная до отчаяния гонениями советской власти, обрывает жизнь, повесившись.

В какой ещё стране было такое созвездие талантов? И в какой ещё стране   произошло такое их истребление?
 
Уже после создания "Реквиема",  который хранить можно было только в памяти, чем человечество обязано Л. К. Чуковской, Ахматова протестовала против того, что её знают только по лирике 1910-х годов 20 века, против того, что её "замуровывают"в  них… Поэтому, на мой взгляд, при том, что всё посвящение поэтам было выстроено чисто и светло, ему не хватило краткого, может быть, телеграфного эпилога с оповещением о трагическом финале судьбы  каждого. Для тех, кто не знает. Их, оказывается, больше, чем можно было предположить.