"Когда поспевала черешня"

Сжи­мая в ку­лаке че­реш­ню, я че­рез пе­лену слез, зас­ти­лав­шую гла­за, смот­ре­ла в ок­но и не за­мети­ла как че­рез паль­цы по­тек крас­ный сок яго­ды. Я встре­пену­лась. Слу­чай­но раз­давлен­ная в ру­ке че­реш­ня вер­ну­ла ме­ня в да­лекий 1998 год. Это бы­ло стран­ное для пси­холо­гичес­ко­го вос­при­ятия вре­мя. Вой­на вро­де бы за­кон­чи­лась, стре­лять пе­рес­та­ли, но чувс­тво не­оп­ре­делен­ности и стра­ха пе­ред дру­гой, но­вой пос­ле­во­ен­ной стра­ницей жиз­ни не да­вало по­коя. Сож­женный Гроз­ный, раз­ру­шен­ная ин­фраструк­ту­ра, каж­дый день про­пада­ющие без вес­ти лю­ди, не ут­вердив­ша­яся по­лити­чес­кая сис­те­ма, де­ти, под­ры­ва­ющи­еся в собс­твен ных дво­рах на ми­нах – вот чем оха­рак­те­ризо­вал­ся ко­нец пер­во­го ты­сяче­летия в Чеч­не. Но для нас, при­вык­ших на­чинать свой день в сы­ром под­валь­ном по­меще­нии под гро­хот даль­но­бой­ных, это уже бы­ло в ка­кой-то сте­пени прог­рессом. Че­ловек ин­те­рес­но ус­тро­ен, он так лю­бит эту жизнь, цеп­ля­ет­ся за нее, как бы она ни гна­ла его от се­бя, как бы ни бы­ло боль­но хо­дить по зем­ле, он все рав­но не хо­чет по­кидать этот жес­то­кий мир. Это и не­уди­витель­но, ведь толь­ко пос­ле встре­чи один на один со смертью все боль­ше влюб­ля­ешь­ся в жизнь и на­чина­ешь бе­зум­но ра­довать­ся ее ме­лочам.

 

В 1998 го­ду мы  пе­ре­ез­жа­ли в при­город Гроз­но­го с твер­дой на­деж­дой, что все, на­конец-та­ки, бу­дет хо­рошо. Это был боль­шой дом с кра­сивым и бо­гатым са­дом. Мо­лодые соч­ные вет­ви гус­то раз­росших­ся де­ревь­ев спле­тались друг с дру­гом и соз­да­вали прох­ладное по­добие шат­ра, а за­пах све­жих пло­дов, иду­щий с са­да, прос­то одур­ма­нивал го­лову и зас­тавлял обо всем за­бывать. Это бы­ло уди­витель­ное ле­то, не по­хожее на все ос­таль­ные. Пер­вое пос­ле­во­ен­ное ле­то, та­кое дол­гождан­ное и выс­тра­дан­ное, му­читель­но дол­го тя­нув­ши­мися но­чами вы­молен­ное у Бо­га.  Оно нас­ту­пило, но по­чему-то до кон­ца не все­лялось в сер­дца, и не про­чища­ло зар­жа­вев­шую в них тре­вогу. Рас­ка­лен­ное сол­нце об­жи­гало все те­ло. Я бо­ялась взгля­нуть вверх, бо­ялась встре­тить­ся взгля­дом с не­бом, ко­торое бы­ло та­ким по­доз­ри­тель­но чис­тым и спо­кой­ным. Не­дале­ко от се­бя я ус­лы­шала шо­рох и ог­ля­нулась. 

 

У мо­лодо­го де­рева че­реш­ни, усы­пан­но­го спе­лыми баг­ро­во-крас­ны­ми пло­дами, сто­ял Са­лам­бек, и, сог­нув к се­бе вет­ку, жад­но сры­вал яго­ды.

 

- Эй! Иди сю­да! Кто те­бя так на­пугал? Сто­ишь не­под­вижно. Пош­ли че­реш­ню ку­шать, зна­ешь ка­кая слад­кая. Сро­ду та­кую не ел – кри­чал мне па­рень. Са­лам­бек был наш од­но­сель­ча­нин, даль­ний родс­твен­ник, од­но­го  с на­ми тей­па (ро­да). Вы­сокий, стат­ный, се­рог­ла­зый па­рень со свет­лы­ми во­лоса­ми всег­да был го­тов прий­ти на по­мощь и под­держать, за что мой де­душ­ка его очень силь­но ува­жал. Вот и скарб наш до­маш­ний, кста­ти, он пе­ревез. И пос­ле раз­груз­ки с ма­шины ве­щей, ре­шил чу­ток от­дохнуть, по­лако­мить­ся че­реш­ней.

 

- Не хо­чу я! Она ведь не­мытая – крик­ну­ла я в от­вет.

 

- Да лад­но те­бе! Наш­лась чис­тю­ля! А ты зна­ешь, что че­реш­ню нуж­но не­мытой есть, пря­мо с де­рева? Это не я при­думал, за­кон та­кой не­дав­но из­да­ли, - под­шу­чивая, Са­лам­бек по­дошел ко мне и по­ложил в ла­дони яго­ды, ко­торые раз­ва­лива­лись от пе­рес­пе­лос­ти. Вып­ле­вывая под но­ги кос­точки, я быс­тро спра­вилась с ни­ми.  Не­ожи­дан­но за­метив на­ши за­ляпан­ные крас­ным со­ком ру­ки, я вскрик­ну­ла:

 

- Ой, Са­лам­бек! Глянь, как буд­то кровь, прав­да же?

 

Са­лам­бек прис­таль­но пос­мотрел на ме­ня, а по­том пе­ревел свой взгляд на че­реш­ню. Не­ожи­дан­ная грусть, по­доб­но слу­чай­но про­литой во­де раз­ли­лась в его гла­зах.

 

- Лад­но, ска­жи до­ма, что я ушел! С но­восель­ем вас! – не­ожи­дан­но вы­палил Са­лам­бек, и, отор­вавшись от де­рева, по­шел прочь.

 

Не­уже­ли его сму­тило мое срав­не­ние, и он на­пугал­ся кро­ви? Да не мо­жет быть. Он та­кой силь­ный и сме­лый – про­мель­кну­ло в мо­их мыс­лях.

 

А пе­рес­пе­лая че­реш­ня, ока­зыва­ет­ся, и вправ­ду бы­ла пло­хим для нас пред­зна­мено­вани­ем. Кровь про­лилась…и очень ско­ро…

 

Ухо­дящее пер­вое ты­сяче­летие ус­тро­ило в Чеч­не край­не шум­ные про­воды, и уже на бис пе­ре­иг­ра­ло свой пер­вый са­танин­ский бал на­чала 90-х. Вто­рая вой­на пред­ста­ла нам те­перь  в но­вом об­ра­зе – конт­ртер­ро­рис­ти­чес­кая опе­рация. И сно­ва -  сы­рой под­вал, спеш­ные сбо­ры, и зна­комый за­пах ша­га­ющей где-то ря­дом смер­ти. Мне бы­ло уже де­сять лет, и я по­тихо­неч­ку при­выка­ла к этой  сво­ей нес­по­кой­ной и в ка­кой-то ме­ре ин­те­рес­ной жиз­ни. А ря­дом все твер­ди­ли, что вой­на не нач­нется. Лю­ди прос­то не хо­тели ве­рить, что кош­мар бу­дет  иметь  свое про­дол­же­ние.…Нет ни­чего страш­нее на све­те во­ен­ной пре­людии. Без­гра­нич­ное чувс­тво не­из­вес­тнос­ти на­чина­ет из­нутри стре­митель­но по­едать че­лове­ка, а этот ог­ромный бе­лый свет пред­ста­ет в се­рых, приг­лу­шен­ных крас­ках. Воз­дух  был про­питан тре­вогой. От  бе­зыс­ходнос­ти все вок­руг на­чина­ло раз­дра­жать, да­же рас­ка­лен­ный сол­нечный диск на бе­зоб­лачном си­нем не­бе.

 

От обу­яв­ше­го с ног до го­ловы стра­ха я пе­ред­ви­галась по ком­на­там, как ро­бот с за­учен­ны­ми дви­жени­ями. Ма­ло ве­рилось в люд­ское «ни­чего не слу­чит­ся»…В кон­це ле­та на­чал­ся во­ен­ный кон­фликт в Да­гес­та­не, ко­торый по­лучил свое про­дол­же­ние в Чеч­не, и с то­го са­мого дня все пош­ло – по­еха­ло…

 

И толь­ко при­рода сно­ва  без­мол­вно наб­лю­дала, как мы го­тови­лись к учас­тию в  оче­ред­ной тра­гедии. Пос­ле шум­но­го  дож­дя  на ули­це об­ра­зова­лась не­боль­шая лу­жа. Во­да в ней бы­ла на удив­ле­ние чис­тая и свет­лая. Ма­лень­кие се­рые утя­та ве­село ба­рах­та­лись в лу­же, за­бав­но по­щупы­вая свои тель­ца жел­тень­ки­ми клю­вами. Не­дале­ко от них на кор­точках си­дел наш со­сед Рам­зан и вни­матель­но за ни­ми наб­лю­дал. Бе­лос­нежная ру­баш­ка пар­ня и его блес­тевшие на сол­нце ры­жие, слов­но зо­лотые во­лосы из­да­ли при­тяги­вали взгляд. Иг­равшие в дож­де­вой лу­же утя­та, и вни­матель­но за ни­ми наб­лю­да­ющий мо­лодой, креп­кий, пол­ный жиз­ненных сил па­рень, соз­да­вали ат­мосфе­ру уми­рот­во­рения и счастья. Ка­залось, что спо­кой­нее мес­та и на зем­ле ог­ромной не най­ти. Мы с де­душ­кой приб­ли­зились к лу­же. Рам­зан обер­нулся  и быс­тро сос­ко­чил со сво­его мес­та. Де­душ­ка креп­ко его об­нял. Ста­рый фрон­то­вик за вер­сту чу­ял от­ва­гу и му­жес­твен­ность в мо­лодых пар­нях. По­тус­кнев­шие, с зас­тывши­ми озе­рами слез, гла­за стар­ца  сра­зу за­жига­лись от пыл­ких ре­чей ре­бят. Об­ста­нов­ка вок­руг на­каля­лась. Мо­лодежь мыс­ленно уже бы­ла на вой­не, а да­леко не мир­ные нас­тавле­ния ста­рого, про­шед­ше­го че­рез фа­шист­ский ад фрон­то­вика, все боль­ше  ра­зог­ре­вало и без то­го го­рячие сер­дца пар­ней.

 

- Да уго­монись ты уже, ста­рый ду­рак! Не сво­ди с ума де­тей сво­им чер­то­вым пат­ри­отиз­мом, - не раз ру­гала его ба­буш­ка.

 

Но де­да мож­но бы­ло по­нять, ведь ему-то ка­залось, что все вой­ны на све­те бы­ва­ют оди­нако­вые и за­щищать ро­дину, как в свое вре­мя за­щищал он, еще не пе­рес­та­ло быть свя­тым дол­гом и обя­зан­ностью каж­до­го муж­чи­ны. Но жизнь все по­вер­ну­ла по-ино­му. Мо­лодые ре­бята, боль­ше жиз­ни лю­бив­шие свою От­чизну, ока­зались за­тяну­ты в чьи-то гряз­ные, ко­рыс­тные иг­ры, ко­торые впос­ледс­твии на­чали но­сить та­кие наз­ва­ния как «тер­ро­ризм», «вах­ха­бизм», «экс­тре­мизм».

 

- Что си­дишь, ску­ча­ешь, джи­гит? – пох­ло­пал по пле­чу Рам­за­на де­душ­ка.

 

- Да вот…вре­мена, де­душ­ка, нес­по­кой­ные нас­та­ли. Вот и ду­маю над этим, - вздох­нул Рам­зан.

 

- Сколь­ко я пом­ню Чеч­ню, здесь ни­ког­да и не бы­ло этих вре­мен-то спо­кой­ных…ты глав­ное, свою честь не ро­няй, тог­да лю­бые вре­мена под си­лу бу­дут, - от­ве­тил ста­рец.

 

- Иди, нар­ви нам че­реш­ни, да по­быс­трее, - бур­кнул мне дед.

 

Я сра­зу же  пом­ча­лась в сад. За­пах нас­ту­па­юще­го прох­ладно­го ве­чера прос­то одур­ма­нивал го­лову.  Я вдох­ну­ла пол­ной грудью его теп­лый воз­дух, и,  ощу­тив на се­бе нес­ме­лое  при­кос­но­вение ле­та,  рас­тво­рилась в его креп­ких объ­яти­ях. Мое ды­хание, сме­шав­ше­еся с ды­хани­ем све­жей, толь­ко что умы­той дож­дем при­роды, уча­щалось с каж­дой ми­нутой. Как же здо­рово бы­ло жить на све­те! Я заш­ла в сад. Это был не­обык­но­вен­ный сад, в ко­тором про­тека­ло та­кое же не­обык­но­вен­ное ле­то. Он стал пер­вым мес­том, в ко­тором в ме­ня все­лилось дру­гое, до­селе нез­на­комое и чуж­дое мне чувс­тво, по­мимо не­навис­ти и стра­ха, и, кста­ти, оно, бы­ло, ока­зыва­ет­ся, го­раз­до силь­нее тех пер­вых двух. Это бы­ла лю­бовь. Лю­бовь во всех ее фор­мах и про­яв­ле­ни­ях. Лю­бовь ко все­му – к жиз­ни, к сол­нцу, к не­бу, к са­мой се­бе! Она за­пол­ня­ла ме­ня всю до кра­ев, без ос­татка, и толь­ко мо­лодые де­ревья бы­ли не­мыми сви­дете­лями это­го  всплес­ка чувств….

 

Я сог­ну­ла к се­бе тон­кую вет­ку че­реш­ни, и пе­рез­ре­лые яго­ды са­ми по­сыпа­лись в чаш­ку. Я от­несла ее Рам­за­ну. Па­рень мол­ча по­тянул­ся за че­реш­ней. Од­на яго­да слу­чай­но сор­ва­лась с ру­ки и по­кати­лась по его гру­ди, ос­тавляя яр­ко-крас­ный след на бе­лос­нежной ру­баш­ке. Я вспом­ни­ла Са­лам­бе­ка и его за­ляпан­ные со­ком че­реш­ни ру­ки. Мне ста­ло тре­вож­но. А Рам­зан, не за­мечая крас­ное пят­но, улы­ба­ясь, про­дол­жал ку­шать яго­ды….

 

Я сно­ва убе­жала в сад. Су­мер­ки сгу­щались. Прош­ло нес­коль­ко не­дель. Нес­мотря на зной­ную жа­ру, ле­то бли­зилось к сво­ему ло­гичес­ко­му за­вер­ше­нию. С че­реш­ни упа­ли пос­ледние про­мяк­шие пло­ды, а ве­тер с лег­костью сры­вал с нее ос­лабшие, су­хие листья. Не­обык­но­вен­ное ле­то в не­обык­но­вен­ном са­ду об­ре­тало свой обык­но­вен­ный ко­нец. Так на­чина­лась в Чеч­не вто­рая вой­на. Иног­да ка­залось, а мо­жет пер­вая и не за­кан­чи­валась? Мо­жет этот сад, это ос­то­рож­ное при­кос­но­вение ле­та, эту че­реш­ню, усы­пан­ную кро­ваво-крас­ны­ми яго­дами, я при­дума­ла са­ма? Мо­жет, я до сих пор сплю в тем­ном уг­лу под­ва­ла, уку­тан­ная в де­душ­кин пу­ховик? А мо­жет, нап­ро­тив во­об­ще этой са­мой вой­ны-то не бы­ло? Мо­жет я на ночь про­чита­ла страш­ную сказ­ку о чер­ном го­роде и мне все это снит­ся? По­доб­ные мыс­ли од­на за дру­гой за­пол­ня­ли мою го­лову, по­ка вок­руг все спеш­но го­тови­лись к встре­че худ­ше­го…

 

На­чались бом­барди­ров­ки Гроз­но­го. Ави­ация вто­рой раз ста­ратель­но пы­талась унич­то­жить то, что не ус­пе­ла в пер­вый. Но­вое ты­сяче­летие пре­под­но­сило нам все но­вые и но­вые сюр­при­зы. Те­перь при­ходи­лось наб­лю­дать не толь­ко за са­моле­тами, но и за ра­кета­ми. Элек­три­чес­тва и га­за не бы­ло. Мы в один миг ока­зались от­ре­заны от всех благ ци­вили­зован­но­го ми­ра. Нас­ту­пили чер­ные, тре­вож­ные, бес­ко­неч­ные во­ен­ные но­чи. Слов­но за­упо­кой­ная мо­лит­ва хо­лод­ный и за­уныв­ный  ве­тер про­никал глу­боко в ду­шу и не да­вал ей ни ми­нуты спо­кой­ствия. Я си­дела за сто­лом, по­ложив под го­лову ру­ку, и пы­талась та­ким об­ра­зом ус­нуть, а на сто­ле сто­яла не­боль­шая ке­роси­новая лам­па, свет ко­торой был  единс­твен­ным до­каза­тель­ством то­го, что мы на­ходи­лись в ком­на­те, а не в све­жевы­рытой мо­гиле. Рез­кий под­земный тол­чок ед­ва не оп­ро­кинул ме­ня со сту­ла. Глу­хие рас­ка­ты стрель­бы в один миг унич­то­жили  ти­шину этой бес­по­кой­ной но­чи. На ули­це пос­лы­шались кри­ки. Кто-то бе­шено та­раба­нил в дверь. Ма­ма быс­тро под­бе­жала и от­во­рила ее. На по­роге, с тре­пещу­щей све­чой в ру­ке, сто­ял Рам­зан.

 

-Вы­ходи­те, вы­ходи­те быс­трей! На­ше се­ло ок­ру­жа­ют! У нас нет ни­како­го убе­жища, по­это­му я про­веду до вас до сле­ду­ющей ули­цы, там у лю­дей под­ва­лы, хоть смо­жете ук­рыть­ся, - взвол­но­ван­но кри­чал па­рень.

 

Гро­хот про­дол­жался. Это был пер­вый ми­номет­ный обс­трел на­шего се­ла. Ос­колки  раз­ры­ва­ющих­ся сна­рядов, слов­но но­вогод­нее кон­фетти, сы­пались на кры­ши на­ших до­мов. По­доб­но заг­нанно­му в угол зверь­ку, я на­чала бе­гать из од­но­го уг­ла ком­на­ты в дру­гой, по­ка ме­ня ма­ма не схва­тила за ру­ку и не вы­тол­кну­ла из ком­на­ты. За на­шей су­етой  мол­ча и бе­зучас­тно наб­лю­дал де­душ­ка. Зас­тывший взгляд стар­ца был ус­трем­лен в зем­лю, а чер­ные, пот­ре­пан­ные чёт­ки ед­ва за­мет­но ше­вели­лись в его за­горе­лых ис­сохших ру­ках. Уже ник­то и не звал его ук­ры­вать­ся от обс­тре­ла или бом­барди­ров­ки. Ка­залось, что же­лез­ная во­ля и хо­лод­ное рав­но­душие ста­рика са­му смерть смо­гут от­пугнуть. Мы выш­ли на ули­цу. Блед­ный диск мол­ча­ливой лу­ны пре­датель­ски ос­ве­щал наш путь. Рам­зан шел впе­реди, за ним его прес­та­релая мать Са­янат и даль­ше мы. Ба­буш­ка креп­ко дер­жа­ла ме­ня за ру­ку, а ма­ма нес­ла боль­шой узе­лок, в ко­торый бы­ли за­вер­ну­ты теп­лое оде­яло и до­кумен­ты. Мы пы­тались бес­шумно пе­ред­ви­гать­ся, но су­хие листья слов­но на­мерен­но, вы­давая на­ши ша­ги, шур­ша­ли под но­гами. Гро­хот во­зоб­но­вил­ся с но­вой си­лой.

 

- Быс­трее! – ог­ля­дыва­ясь, нер­вно то­ропил нас Рам­зан.

 

Вол­не­ние пар­ня вы­дава­ла его дро­жащая ру­ка, по ко­торой мед­ленно сте­кал го­рячий воск гас­ну­щей све­чи. Ко­жа бе­лых, ху­дых паль­цев пок­раснев на­чала уже взду­вать­ся от жгу­чей бо­ли, но Рам­зан не об­ра­щая вни­мания, про­дол­жал ид­ти. По­ка до кон­ца не угас­нет све­ча, нуж­но бы­ло ус­петь ого­рода­ми доб­рать­ся до сле­ду­ющей ули­цы. Вдруг не­ожи­дан­но вскрик­нув,Са­янат ос­та­нови­лась. Ши­рокая, вя­заная шаль ста­руш­ки за­цепи­лась за су­хой ствол не­боль­шо­го де­рева. Это бы­ла та са­мая че­реш­ня, пе­рез­ре­лые пло­ды ко­торой нам с Са­лам­бе­ком ког­да-то не слу­чай­но  на­пом­ни­ли кровь. По­ка она от­ди­рала свою шаль от ко­ры де­рева, я за­мети­ла, что по мо­ему те­лу бе­га­ют ма­лень­кие крас­ные ша­рики. Прой­дясь по мне, они пе­ребе­жали и на ма­му, по­том и на Рам­за­на…впос­ледс­твии я по­няла, что нас ос­ве­щал при­цел снай­пер­ской вин­товки. Кое-как мы доб­ра­лись до сво­его мес­та наз­на­чения. Лю­ди пос­те­пен­но со­бира­лись. Пос­лы­шал­ся жа­лоб­ный дет­ский плач. Мы заш­ли во двор од­но­го до­ма, где и на­ходи­лось так на­зыва­емое бом­бо­убе­жище, а в дей­стви­тель­нос­ти это был обыч­ный за­бытый пог­реб, где за­бот­ли­вая хо­зяй­ка до­ма ког­да-то хра­нила свои ва­ренья и дру­гие за­пасы на зи­му. Про­пус­тив впе­ред ста­рушек и жен­щин с груд­ны­ми мла­ден­ца­ми, мы с ма­мой пос­ледние по­дош­ли к под­ва­лу. Рам­зан по­мог мне спус­тить­ся и на­чал зак­ры­вать крыш­ку.

 

- Да хра­нит вас всех  Все­могу­щий Ал­лах! Ма­ма, бе­реги се­бя – ти­хо ска­зал па­рень.

 

- Рам­зан! По­дож­ди! – про­шеп­та­ла Са­янат. Но в от­вет бы­ли слыш­ны лишь от­да­ля­ющи­еся ша­ги сы­на.  Тем­ное, под­земное по­меще­ние об­да­вало сы­ростью  и неп­ри­ят­ным за­пахом. Где-то в уг­лу зах­ны­кал оби­жен­ный ма­лыш, а ря­дом прос­то­нала ста­руха. Хо­лод­ный ноч­ной воз­дух, про­никал че­рез уз­кие ще­ли де­ревян­но­го пок­ры­тия под­ва­ла. Лю­ди ста­рались как мож­но ре­же из­да­вать ка­кие-ли­бо зву­ки, и си­дели при­тих­шие, по­доб­но наш­ко­див­шим уче­никам, и лишь жа­лоб­ное всхли­пыва­ние мла­ден­ца на­руша­ло сей сво­еоб­разный по­кой. Цель это­го стран­но­го ноч­ле­га бы­ла весь­ма прос­та: каж­дый из нас  прос­то не хо­тел уми­рать. Мне жут­ко за­хоте­лось спать. Сон­ные гла­за не под­чи­нялись бе­шено­му сту­ку сер­дца, а пол­ночный мрак все силь­ней оку­тывал хо­лод­ное под­валь­ное по­меще­ние. Эта жес­то­кая, тре­вож­ная ночь нес­мотря ни на что всту­пала в свои пра­ва. Со­сед­ская дев­чонка с го­ловы до ног уку­талась в тон­кое се­рое оде­яло и ти­хо бес­шумно пла­кала. Ху­день­кое тель­це сод­ро­галось от ры­даний, а ста­рая же­лез­ная кро­вать неп­ри­ят­но скри­пела пос­ле каж­до­го ее дви­жения. Мать пы­талась ус­по­ко­ить ре­бен­ка, а я свою оче­редь ис­крен­не за­видо­вала ее сос­то­янию, ведь она еще  в от­ли­чие от ме­ня на­ходи­ла в се­бе си­лы пла­кать. Впос­ледс­твии, я страш­но не­нави­дела этот ма­лень­кий, чер­ный под­земный ми­рок, че­рез уз­кие ще­ли ко­торо­го пос­то­ян­но заг­ля­дыва­ла смерть. Мес­то, где мы ли­шались по­коя, сна, ра­дос­ти и ве­ли не­рав­ную борь­бу за свой каж­дый про­житый день. Об­ло­котив­шись о хо­лод­ное же­лез­ное  из­го­ловье кро­вати, я про­дол­жа­ла слу­шать ти­хий плач де­тей, и не­доволь­ные сто­ны ста­рух…прош­ло нем­но­го вре­мени…я от­кры­ла гла­за…на­до мной на­висал се­рый, гряз­ный, пок­ры­тый па­ути­ной и зас­тряв­ши­ми в ней дох­лы­ми на­секо­мыми по­толок. От теп­ла боль­шо­го ко­личес­тва лю­дей, за­пол­нивших столь ма­лень­кое по­меще­ние, на по­тол­ке об­ра­зовал­ся пар, кап­ля ко­торо­го упав­шая на мое ли­цо и раз­бу­дила ме­ня. Этот сво­еоб­разный  пле­вок жес­то­кой и ужас­но нес­пра­вед­ли­вой судь­бы мед­ленно до­катил­ся до мо­их по­лу­от­кры­тых губ, и я ощу­тила его неп­ри­ят­ный, со­леный вкус, от ко­торо­го все внут­ри вы­вора­чива­ло. Ут­ренний свет ед­ва за­мет­но про­никал в ще­ли под­ва­ла. На­вер­ху бы­ли слыш­ны жен­ские при­чита­ния.

 

- Вста­вай. Ут­ро уже! Вый­дем от­сю­да, – тор­мо­шила ме­ня ма­ма. Я не­хотя под­ня­лась с кро­вати. От дол­го­го ле­жания на су­хой по­вер­хнос­ти ло­мило все те­ло. Мы выш­ли на ули­цу. Не­бо, слов­но плот­ной тканью бы­ло за­тяну­то ды­мом и гарью. Раз­би­тые окон­ные стек­ла,  из­ре­шечен­ные  во­рота, го­лод­ный мы­чащий скот…это ут­ро вряд ли мож­но бы­ло наз­вать доб­рым. Про­шед­шая ночь унес­ла жиз­ни мно­гих од­но­сель­чан, сре­ди ко­торых бы­ла и мать мно­годет­ной семьи, по­жилая жен­щи­на по име­ни Зал­па. От силь­ной взрыв­ной вол­ны те­ло жен­щи­ны ра­зор­ва­ло…приш­лось по­хоро­нить обез­глав­ленный труп. Поз­же, че­рез нес­коль­ко дней, млад­ший сын, на­ходив­ший­ся у дру­га на со­сед­ней ули­це, уз­нал на вер­хушке ста­рого оре­ха род­ное ли­цос­во­ей ма­тери с се­реб­ря­ной серь­гой в ухе. Оша­рашен­ный под­росток не ска­зал ни­кому ни сло­ва, а весь день в ожи­дании су­мерек про­вел под де­ревом. Под тем­ным пок­ро­вом но­чи маль­чиш­ка за­лез на орех, ак­ку­рат­но снял го­лову ма­тери, за­цепив­шу­юся за ос­трый сук де­рева, и,чи­та­яаяты из свя­щен­но­го Ко­рана, ко­торым его ког­да-то на­учил прес­та­релый дед, бе­реж­но за­вер­нул ее в ку­сок бе­лой прос­ты­ни. Маль­чиш­ка в ту же ночь от­нес свою на­ход­ку мес­тно­му има­му, ко­торый быс­тро пос­пе­шил на клад­би­ще, и втай­не от всех вскрыл мо­гилу и за­ново по­хоро­нил жен­щи­ну….

 

По­мимо мно­гочис­ленных смер­тей, не ме­нее шо­киру­ющей но­востью это­го ут­ра был и уход на вой­ну нес­коль­ких де­сяток мес­тных пар­ней, в чис­ле ко­торых бы­ли и Са­лам­бек с Рам­за­ном. Неп­ри­ят­ный хо­лодок про­бежал по мо­ему те­лу пос­ле это­го со­об­ще­ния. Сме­шан­ные чувс­тва пе­репол­ня­ли ме­ня всю без ос­татка. Но ува­жение и гор­дость взя­ли все же верх над ос­таль­ны­ми. В мо­ем дет­ском ми­ропо­нима­нии они бы­ли ге­ро­ями – силь­ны­ми и сме­лыми, встав­ши­ми на за­щиту сво­его ро­да, се­ла, рес­публи­ки и нас вмес­те взя­тых. Я ведь не зна­ла, ка­кой обо­рот возь­мут даль­ней­шие со­бытия….

 

- От­крой­те две­ри, про­вер­ка пас­пор­тно­го ре­жима! – слов­но гром сре­ди яс­но­го не­ба раз­да­лось на ули­це.

 

Не ус­пе­ли мы под­бе­жать к две­ри и от­крыть ее для встре­чи нез­ва­ных гос­тей, как ры­чащий во­ен­ный пес сто­ял уже на по­роге на­шей ком­на­ты.  Ру­ка сол­да­та еле сдер­жи­вала по­водок. Во­ен­ные бес­це­ремон­но вва­лились в ком­на­ту и на­чали ша­рить по всем ее уг­лам. Я нер­возно сжи­мала в ру­ках ма­лень­ко­го плю­шево­го зай­ца. Так на­зыва­емая про­вер­ка пас­пор­тно­го ре­жима в на­роде име­нова­лась как за­чис­тка.

 

- До­кумен­ты на стол! – ряв­кнул во­ору­жен­ный до зу­бов сол­дат в се­рой во­ен­ной фор­ме.

 

Ма­ма мол­ча по­дала пот­ре­пан­ные пас­порта, сре­ди ко­торых бы­лии поз­дра­витель­ные от­крыт­ки, под­пи­сан­ные ру­кой пре­зиден­та стра­ны, где ве­тера­ну вой­ны ис­крен­не же­лали­мир­но­го не­ба над го­ловой. Взгляд сол­да­та упал в угол ком­на­ты, там сто­яло двус­тволь­ное охот­ничье ружье на­шего де­да. Неб­режно бро­сив на стол­до­кумен­ты, во­ен­ный зак­ри­чал:

 

- От­ку­да ору­жие?! Муж­чи­на есть в до­ме?

 

- Не ори! Я не глу­хой – отоз­вался с со­сед­ней ком­на­ты де­душ­ка.

 

- И по­ложи ружье на мес­то.

 

Удив­ленный сол­дат мед­ленно пос­та­вил ружье сно­ва в угол.

 

- Ве­теран? – ти­хо спро­сил он и опус­тился на пер­вый по­пав­ший­ся в ком­на­те стул.

 

-Дай­те по­пить – бур­кнул се­бе под нос во­ен­ный.

 

Ма­ма по­дала ему ста­кан ми­нераль­ной во­ды, а  он быс­тро про­бежал гла­зами  по до­кумен­там и встал.

 

Сол­да­ты  по­кину­ли наш двор. Так про­ходи­ли ко­рот­кие зим­ние дни, на­пол­ненные стра­хом, тре­вогой и болью, дни с по­терян­ным смыс­лом жиз­ни, ког­да бу­дуще­го вре­мени во­об­ще не су­щес­тво­вало, а бы­ло толь­ко про­шед­шее и нас­то­ящее. Это бы­ли ка­кие-то бои без пра­вил, ко­торые про­ходи­ли на ми­ровой аре­не, где вы­жив­ший да­же и не счи­тал­ся по­беди­телем, а прос­то на­чинал за­ново бой, и уже на­до­ев­шая жизнь сно­ва тол­ка­ла его на ринг…

 

Чер­ная вес­на 2000-го го­да не зас­та­вила се­бя ждать. С по­туп­ленным взгля­дом, слов­но ов­до­вев­шая в пер­вый день свадь­бы не­вес­та, она  ос­то­рож­но сту­пала по ок­ро­вав­ленной че­чен­ской зем­ле, и вмес­то бе­лой фа­ты цве­тения при­рода бы­ла оку­тана труп­ным за­пахом, ис­хо­див­шим из све­жевы­рытых ям, ко­торые слож­но бы­ло наз­вать мо­гила­ми. Бом­барди­ров­ки стих­ли, и на­ше се­ло на­конец-та­ки за­дыша­ло пос­ле че­тырех­ме­сяч­ной бло­кады. Ус­тавшие, из­му­чен­ные, с по­серев­ши­ми ли­цами лю­ди,  в пря­мом смыс­ле вы­пол­за­ли из раз­личных под­валь­ных по­меще­ний. Вес­на вы­далась пас­мурной и хо­лод­ной, слов­но стес­ня­лась люд­ско­го го­ря вы­пус­тить на­ружу все буй­ство сво­их кра­сок. Но, тем не ме­нее, на де­ревь­ях в на­шем са­ду уже на­буха­ли поч­ки, и при­рода го­тови­лась наб­ро­сить на се­бя бе­лое пок­ры­вало цве­та….

 

А в это вре­мя, где-то в го­рящем Гроз­ном, в не­рав­ном бою уми­рал се­рог­ла­зый че­чен­ский па­ренек… С отор­ванной ру­кой, ок­ро­вав­ленное, от­би­тое те­ло Са­лам­бе­ка поз­дно ве­чером дос­та­вили в на­ше се­ло. Его по­хоро­нили ти­хо под пок­ро­вом но­чи, соб­лю­дая лишь са­мые не­об­хо­димые ри­ту­алы. В этот ве­чер вмес­те с Са­лам­бе­ком при­вез­ли и те­ла еще нес­коль­ких мес­тных пар­ней. Эти ре­бята ос­та­лись не­из­вес­тны­ми ге­ро­ями бе­зымян­ной че­чен­ской вой­ны. Они не бы­ли про­фес­си­ональ­но обу­чен­ны­ми во­ина­ми, вла­де­ющи­ми так­ти­кой ве­дения во­ен­ных дей­ствий. Они прос­то лю­били ро­дину, и бы­ли частью ге­нофон­да сво­ей на­ции. А, как пра­вило, ду­хов­но раз­ви­тая, эли­тар­ная часть об­щес­тва всег­да пер­вая бе­рет на се­бя удар.

 

Фа­милии этих мо­лодых лю­дей ни­ког­да не бу­дут вы­сече­ны на ме­мори­аль­ных дос­ках, о них не на­пишут в учеб­ни­ках, они не по­лучат пос­мер­тно ор­де­на, о них не сло­жат пес­ни, а их име­на всег­да бу­дут дер­жать­ся под гри­фом «тер­ро­ризм»…

 

В тот страш­ный ве­чер в ду­ше прес­та­релой ма­тери Рам­за­на Са­янат теп­ли­лась на­деж­да, что ее сын жив, ведь сре­ди дос­тавлен­ных тру­пов его не бы­ло. Но не дол­го те­шило жен­щи­ну ма­терин­ское сер­дце…

 

Прош­ло боль­ше не­дели. Вес­на уже вся без ос­татка все­лилась в наш сад. Мо­лодое де­рево че­реш­ни из­да­ли прив­ле­кало взгляд сво­им пыш­ным бе­лос­нежным цве­тени­ем, не­дале­ко от нее сто­ял аб­ри­кос, оде­тый в неж­ный ро­зовый цвет. Аро­мат, ис­хо­див­ший из са­да, сно­ва зас­тавлял влюб­лять­ся в эту жес­то­кую, бес­по­щад­ную жизнь, так боль­но хлес­тавшую плетью по ли­цу. И где-то там, в глу­бине сер­дца, в его са­мом по­тай­ном уг­лу ти­хо рож­да­лась на­деж­да, что очень ско­ро вой­на за­кон­чится. На­вер­ное, эта ма­лень­кая, по­доб­но ут­ренней звез­де тре­петав­шая на­деж­да и по­мога­ла цеп­лять­ся за эту су­ровую жизнь…

 

Во дво­ре с шу­мом ос­та­нови­лась ма­шина.

 

- Есть кто до­ма?! – Вы­ходи­те, - пос­лы­шалось чуть по­годя.

 

Я вы­бежа­ла на ули­цу, с шу­мом рас­пахнув во­рота.

 

- Са­янат здесь жи­вет? – спро­сил муж­чи­на в во­ен­ной фор­ме, на­зывая и фа­милию жен­щи­ны.

 

- Да это со­сед­ка на­ша! Сей­час по­зову! – от­ве­тила я, и уже под­бе­жала к со­сед­ско­му до­му.

 

- Не на­до, я сам – ска­зал он и быс­трым ша­гом нап­ра­вил­ся к до­му жен­щи­ны. Я ос­та­лась на ули­це. Дет­ское лю­бопытс­тво зас­та­вило заг­ля­нуть за гру­зовик, в се­ло пос­ле сня­тия бло­кады час­то при­ез­жа­ли тор­говцы с раз­личным то­варом, вдруг опять они – мель­кну­ло в мыс­лях. Но

 

мои ожи­дания бы­ли об­ма­нуты. В ма­шине бы­ли толь­ко ка­кие-то бе­лые меш­ки. О Ал­лах! Гру­зовик был  на­пол­нен  тру­пами, ак­ку­рат­но за­вер­ну­тыми в по­ли­эти­лено­вые па­кеты. Я не мог­ла дви­нуть­ся с мес­та от ужа­са и стра­ха. Пос­те­пен­но на­чали вы­ходить со­седи, по­дош­ла ба­буш­ка. Не нуж­но бы­ло те­рять­ся в до­гад­ках – Рам­зан по­гиб…

 

Са­янат с кри­ком вы­бежа­ла на ули­цу и ух­ва­тилась за фо­нар­ный столб, что­бы не упасть.

 

- Где он? Где он ле­жит, ко­торый он? - ста­руш­ка цеп­ля­лась за ма­шину. Ми­лици­онер, че­ченец по на­ци­ональ­нос­ти, пы­тал­ся объ­яс­нить жен­щи­не, что труп ле­жит на са­мом ни­зу и дос­тать его не удас­тся. Но Са­янат не­воз­можно бы­ло отор­вать от гру­зови­ка. Пов­то­ряя имя сво­его сы­на, она пы­талась дот­ро­нуть­ся ру­кой до каж­до­го. В этот мо­мент она ста­ла ма­терью для этих всех уби­тых  пар­ней, те­ла ко­торых дос­та­вили к ней во двор. Жен­щи­ны ок­ру­жили Са­янат и ус­по­ка­ива­ли ее, как мог­ли, ведь в по­нима­нии не­кото­рых из них она бы­ла по­ис­ти­не счас­тли­вой ма­терью, так как ее сын опоз­нан, най­ден и сов­сем ско­ро бу­дет пре­дан род­ной зем­ле, в от­ли­чие от мно­гих, смерть ко­торых до сих пор не оп­ла­кана…

 

Гру­зовик тро­нул­ся в сто­рону клад­би­ща. Су­мер­ки быс­тро раз­ли­лись по не­бу. Где-то в вы­шине за­мер­ца­ла и пер­вая звез­да. На ду­ше бы­ло хо­лод­но и тре­вож­но. Вой­на за­бира­ла луч­ших..

 

Чуть по­годя пос­ле от­бы­тия ма­шины, млад­ший сын Са­янат, об­ма­нув мать, что бу­дет у  родс­твен­ни­ков, сбе­жал на клад­би­ще и про­вел там всю дол­гую тем­ную ночь, втай­не от всех оро­шая сле­зами све­жий мо­гиль­ный холм стар­ше­го бра­та…Чуть поз­же маль­чиш­ка рас­ска­зал нам, что труп Рам­за­на в са­мом де­ле и не был на са­мом ни­зу ма­шины, прос­то те­ло пар­ня бы­ло очень силь­но изу­родо­вано, и ща­дя ма­терин­ские чувс­тва жен­щи­ны, ей ре­шили его не по­казы­вать…

 

А зи­мы и вес­ны все так­же, че­реду­ясь, ша­гали по про­питан­ной че­лове­чес­кой кровью зем­ле. Вой­на за­кон­чи­лась так­же не­ожи­дан­но, как и на­чалась, прав­да без вся­кой пре­людии, и да­же на­мека на то, что та­кое мо­жет про­изой­ти. На ду­ше не бы­ло ни ра­дос­ти, ни го­рес­ти, а пол­ное без­разли­чие и жес­то­кий  хо­лод рав­но­душия. Та­кое ощу­щение, как буд­то кто-то выр­вал с гру­ди сер­дце и неб­режно рас­топтал этот крас­ный ко­мок, а на его мес­те об­ра­зова­лась пус­то­та, нез­на­ющая что та­кое ни лю­бовь, ни не­нависть…

 

Пос­ле­во­ен­ная раз­ру­ха, ле­жащая в ру­инах сто­лица, пес­тря­щие пов­сю­ду таб­лички с ужа­са­ющей над­писью «Ос­то­рож­но!Ми­ны» вряд ли мог­ли бы дать на­деж­ду на что-то хо­рошее. Но жизнь, бу­дучи ред­кос­тной хит­рю­гой, вся­кими ме­лоча­ми зас­тавля­ла се­бя лю­бить. Так по­тихо­неч­ку нас­тал 2007 год. Год, ког­да сер­дце вздра­гива­ло не от оче­ред­но­го гро­хота, ра­зор­вавше­гося сна­ряда, а от шу­ма стро­итель­ной тех­ни­ки. Пе­рес­ту­пив по­рог уни­вер­си­тета, хо­телось крик­нуть: «О Ал­лах! Не­уже­ли это прав­да??? Не­уже­ли боль­ше ник­то не по­меша­ет жить, и нас на­конец-та­ки ос­та­вили в по­кое?» Ма­ло кто пой­мет это ду­шев­ное сос­то­яние, ког­да каж­дый кир­пич, каж­дое де­рев­це,  каж­дый ка­мень бы­ли выс­тра­дан­ны­ми, вы­молен­ны­ми, вып­ла­кан­ны­ми. От­кры­валась дру­гая стра­ница жиз­ни, ког­да рес­публи­ка сто­яла на по­роге но­вых пе­ремен. Те­перь, ви­дя зе­леные соч­ные вет­ви мо­лодой че­реш­ни, вос­по­мина­ния каж­дый раз боль­нее ра­нили сер­дце, и пе­ред гла­зами проп­лы­вали об­ра­зы ре­бят,  ко­торые так ра­но уш­ли из жиз­ни. Но кро­вавый след пе­рес­пе­лой че­реш­ни, ока­зыва­ет­ся, на этом не за­кан­чи­вал­ся…

 

Ле­то 2007 го­да бы­ло как обыч­но жар­ким и зной­ным. Я вы­ходи­ла из уни­вер­си­тета с ку­чей книг и лек­ций в ру­ках, как не­пода­леку ме­ня ок­ликнул зна­комый го­лос:

 

-Ух ты! Не­уже­ли до сих пор сес­сию не зак­ры­ла? А еще от­лични­цей слы­вешь. Стыд­но, де­вуш­ка, стыд­но!

 

Ог­ля­нув­шись, я уви­дела Зе­лим­ха­на. Это был мой тро­юрод­ный брат. Сту­дент 4-го кур­са фи­зико-ма­тема­тичес­ко­го  фа­куль­те­та – за­вод­ной, ве­селый па­рень, без учас­тия ко­торо­го не про­ходи­ла в ок­ру­ге ни од­на че­чен­ская ве­черин­ка. Жизнь в Зе­лим­ха­не би­ла клю­чом в пря­мом смыс­ле это­го сло­ва.

 

- И как ты ус­пе­ва­ешь? – удив­ля­лись родс­твен­ни­ки, и учить­ся, и ра­ботать, и не­вест для дру­зей красть? Но Зе­лим­хан, как буд­то чуя свою ко­рот­кую жизнь, ста­рал­ся ис­пить ее всю до дна.

 

Ра­ду­ясь жар­ко­му ле­ту и зак­ры­тым за­четам, мы ве­село ша­гали с ним по уз­кой тро­пин­ке, ве­дущей от уни­вер­си­тета на ос­та­нов­ку. Подъ­ехал ав­то­бус.

 

- Лад­но, сес­трен­ка! Я к друзь­ям. Ез­жай до­мой, - ска­зал мне Зе­лим­хан, и, мах­нув на про­щание ру­кой, рас­тво­рил­ся в го­род­ской тол­пе. Я не зна­ла, что ви­дела его в этот день в пос­ледний раз….

 

Ве­чером по на­шему се­лу раз­неслась тре­вож­ная весть – нес­коль­ко мо­лодых ре­бят уш­ли в го­ры и прим­кну­ли к дей­ству­ющим там банд­груп­пи­ров­кам, в чис­ле ушед­ших был и наш Зе­лим­хан.

 

Пос­ле прек­ра­щения во­ен­ных дей­ствий в че­чен­ских го­рах все еще про­дол­жа­лось во­ен­ное соп­ро­тив­ле­ни­етак на­зыва­емых экс­тре­мист­ских груп­пи­ровок, не сог­ласных с су­щес­тву­ющим ре­жимом. Их целью бы­ла дес­та­били­зация по­лити­чес­кой об­ста­нов­ки в ре­ги­оне. На пер­вый взгляд, вро­де ни­чего не­понят­но­го. Обыч­ные пар­ти­зан­ские от­ря­ды со­вер­ша­ли свои оче­ред­ные вы­лаз­ки и ве­ли оди­ноч­ную вой­ну. Но день ото дня со­бытия ме­нялись и не в луч­шую сто­рону. Ко­му-то не бы­ли угод­ны спо­кой­ствие и мир на че­чен­ской зем­ле. И этот «кто-то» очень ус­пешно за­мани­вал че­чен­ских ре­бят в уже но­вые жер­но­ва.  Ста­ли уми­рать ми­лици­оне­ры, по­дор­ванные смер­тни­ками. У каж­до­го бы­ли свои вер­сии по по­воду про­ис­хо­дяще­го, мно­гие счи­тали, что в этом де­ле фи­гури­ру­ет ма­тери­аль­ный ин­те­рес, что за день­ги,  за очень боль­шие день­ги об­манным пу­тем, прик­ры­ва­ясь ис­лам­ски­ми ло­зун­га­ми, уме­лые лже­иде­оло­ги ве­дут свою гряз­ную ра­боту, прив­ле­кая че­чен­ских пар­ней и де­вушек в эту не­лепую борь­бу.  И пос­те­пен­но, вой­на, быв­шая не­ког­да рус­ско-че­чен­ской, прев­ра­щалась уже в ми­ни граж­дан­скую, с не­понят­ной целью и так­ти­кой, где по обе сто­роны бар­ри­кад сто­яли  че­чен­цы…

 

Се­реди­на фев­ра­ля…пре­пода­ватель чи­та­ет мо­нотон­ную лек­цию по ло­гике. Не­ожи­дан­но за­пили­кал мой те­лефон, я гля­нула на эк­ран –  смс-со­об­ще­ние от ма­мы: «При­ез­жай быс­тро до­мой, Зе­лим­ха­на уби­ли».

 

Зе­лим, Зе­лим­хан! Сколь­ко же не­дос­ка­зан­но­го, не­допе­того, не­довер­шенно­го ос­та­валось в тво­ей ко­рот­кой жиз­ни. Кто-то в сво­их ко­рыс­тных це­лях вос­поль­зо­вал­ся тво­ей не­уем­ной энер­ги­ей и от­ва­гой…Зе­лим­хан по­гиб в бою с че­чен­ски­ми пра­во­ох­ра­нитель­ны­ми ор­га­нами в на­шем ро­довом вы­соко­гор­ном се­лении Ша­рой. Труп пар­ня ночью вы­кину­ли во двор сот­рудни­ки ми­лиции. Его по­хоро­нили ти­хо, со­об­щив лишь близ­ким родс­твен­ни­кам.

 

Бы­ло боль­но. Та­кой ли ты жиз­ни зас­лу­живал, бра­тиш­ка, что­бы да­же вдо­воль не оп­ла­кан­ным лечь в мо­гилу? Но и на этот воп­рос я ни­ког­да не най­ду от­ве­та, как и на ты­сячи дру­гих, по­доб­ных ему.

 

Жизнь про­дол­жа­лась, как бы ба­наль­но это ни зву­чало. И на­деж­да на хо­рошее уже проч­но ук­ре­пилась в люд­ских сер­дцах. Вос­ста­нав­ли­вались со­ци­аль­но зна­чимые объ­ек­ты, мес­та до­суга и от­ды­ха. Вот так пос­те­пен­но за­жива­ли шра­мы на из­ра­нен­ном те­ле Чеч­ни. А при­рода – без­мол­вный сви­детель всех бед и ра­дос­тей,все так­же мол­ча сбра­сыва­ла и оде­вала свой зе­леный на­ряд.…Мо­лодая че­реш­ня ста­ла боль­шим рас­ки­дис­тым де­ревом, и все так­же щед­ро ода­рива­ла нас спе­лыми кро­ваво-крас­ны­ми пло­дами.

 

Из го­да в год ра­ны стя­гива­лись, но боль вос­по­мина­ний все силь­нее об­жи­гала сер­дце…и ока­зыва­ет­ся, не слу­чай­но…

 

 Ве­чер­ний ин­форма­ци­он­ный вы­пуск пе­редал неп­ри­ят­ную но­вость, ко­торая об­да­ла преж­ним, уже за­бытым хо­лод­ком – в Чеч­не пре­дот­вра­щен круп­ный те­ракт.Смер­тни­ка у вхо­да в зда­ние МВД за­дер­жал сот­рудник ве­домс­тва, ко­торым ока­зал­ся наш од­но­сель­ча­нин Ас­лан. Па­рень ге­рой­ски по­гиб, за­щищая жиз­ни ок­ру­жа­ющих це­ной сво­ей собс­твен­ной. Весть о ги­бели Ас­ла­на раз­ле­телась по всей рес­публи­ке. С раз­ных кон­цов ре­ги­она в се­ло съ­ез­жа­лись име­нитые лю­ди, во гла­ве с са­мим ру­ково­дите­лем ве­домс­тва. Ас­ла­на по­хоро­нили с по­чес­тя­ми, и по сей день от­да­ет­ся дань па­мяти, со­вер­шенно­му им под­ви­гу. Име­нем Ас­ла­на наз­ва­на ули­ца, по ко­торой он жил.

 

Прош­ло нес­коль­ко лет…че­реш­ня пе­рес­та­ла пло­доно­сить, де­рево пос­та­рело, за­сох­ло. Од­на­ко, горь­кая па­мять, свя­зан­ная с ней слиш­ком глу­боко пус­ти­ла кор­ни в на­ших сер­дцах. У этих ре­бят бы­ли раз­ные це­ли, и они во­лей судь­бы по-раз­но­му за­кон­чи­ли свой ко­рот­кий жиз­ненный путь. Яс­но лишь од­но – их пу­тевод­ной звез­дой бы­ла Чеч­ня. Доб­ру или злу, со­де­ян­но­му ими в сво­ей жиз­ни, ви­ной бы­ла лишь От­чизна, лю­бовь к ко­торой они про­яви­ли по-раз­но­му…Для ме­ня они все во­ины, ге­рои и дос­той­ные сы­новья сво­ей зем­ли, па­мять о ко­торых бес­смертна….

 

Во дво­ре рас­тет тон­кий, хруп­кий са­женец че­реш­ни, а вмес­те с ним и но­вое по­коле­ние че­чен­ских маль­чи­шек. И хо­чет­ся ве­рить, что им свою лю­бовь к ро­дине при­дет­ся до­казы­вать не с ору­жи­ем в ру­ках…

 

г. Гроз­ный, 2013 год.