Дыни

1.

В обеденный перерыв Леонида Михайловича Панарина разыскала секретарь директора Вера и сообщила, что он вместе с непосредственным начальником Владимиром Николаевичем, тоже находящимся в командировке на Ферганском Химическом заводе, по срочному вызову министерства должен на следующий день вылететь в Москву на совещание. Билеты заказаны. Шофер директора заедет в гостиницу в семь утра и подбросит их к самолету.

Поблагодарив за хлопоты, Леонид Михайлович пошел доедать свой обед. Новость не из приятных. Это был первый его вызов в министерство в роли начальника лаборатории, да еще в такой не подходящий момент.

Почти месяц их бригада пыталась запустить новый процесс на опытно-промышленнoй установке. К сожалению, работа шла очень медленно, и ее конца пока не было  видно. Все монтажные работы и испытания, не говоря об уточнении технологии, проводились только силами сотрудников и рабочих их ленинградского института, т.к. на заводе не хватало квалифицированных кадров. Сейчас вместе с ним были три научных сотрудника и институтский слесарь, к тому же и хороший сварщик. Поэтому работа продвигалась быстрее, чем  в предыдущей командировке. Прекрасная майская погода, с ласковым,теплым солнцем, по которому они все так истосковались за долгую, темную ленинградскую зиму, тоже этому способствовала.

Дней десять нaзад  в Фергану приехал и начальник их отдела, Владимир Николаевич Липатов, по прозвищу Гусар. Он принадлежал к категории старых начальников. Работал в институте с довоенных времен, воевал. Несмотря на свои шестьдесят пять лет был здоров, по-мужски привлекателен, как-то по-особому умен и логичен. Деньги тратил крайне неохотно. В деятельность четырех лабораторий, входящих в отдел помимо его собственной, практически не вмешивался, предпочитая заниматься партийными делами, но каким-то таинственным образом, не разбираясь в деталях, был в курсе производственных  дел  и досконально знал о взаимоотношениях сотрудников.

В лаборатории Владимира Николаевича работали в основном женщины. Молодые специалисты мужчины почему-то не задерживались у него и тихо пропадали, часто не отработав даже положенные три года.                

К  Панарину как к самому молодому завлабу не только в его отделе, но и во всем институте,он относился с неподдельным интересом, но настороженно, сохраняя некоторую дистанцию. Обращался всегда официально по имени-отчеству, Леонид Михайлович. Время от времени тот ловил на себе его изучающий вопросительно-пронизывающий взгляд, который как бы говорил, что объект изучается, но в связи с возникшими методическими сложностями и недостатком экспериментальных данных еще не совсем понятен и потому не может быть охарактеризован полностью.

Приехал Гусар для очередной проверки технологии своей лаборатории на установке, с которой  мучился уже не первый год, и для ознакомления с работами Леонида Михайловича.

В день приезда с утра он побеседовал с сотрудницами своей лаборатории. Затем выслушал Леонида Михайловича и с неподдельным интересом в течение 15 минут осмотрел их огромную, похожую на цех, опытно-промышленную установку.

После обеда профессионально провел совещание с директором завода, очень четко изложив ему все рекомендации и просьбы пусковых бригад в порядке

важности. Директор вместе с Главным Технологом все тщательно записали и (в который уже раз!) пообещали  подумать, что можно сделать.

Вечером они вдвоем сходили поужинать в ресторан. Медленно попивая коньяк, Гусар, пристально глядя  серыми со стальным отливом разбойничьими глазами,  спокойно рассказал о своих проблемах, возникших при запуске опытно-промышленного производства сорбита. Поинтересовался местными достопримечательностями. С аппетитом доел плов и зелень. Пожелал успехов и пропал. По всей вероятности, у него были какие-то другие серьезные дела. За все время виделись они только пару раз на заводе, где Владимир Николаевич садился в директорскую "Волгу" или выходил из нее. Каждый раз он был официально приветлив, но как бы слегка отстранен, очевидно, в связи с большой занятостью. Делами не  интересовался.

Но теперь рано утром они должны были вместе лететь. Их ждал весьма неприятный разговор с начальством, так как по обоим проектам сроки запуска явно срывались.

После зимних холодов они только успели проверить все узлы установки и собирались начать испытания. И тут вдруг нужно все бросать и ехать докладывать. Что докладывать? Работы еще не начались! Но делать нечего. Нужно ехать. Леонид Михайлович пришел на установку и объяснил ситуацию своим ребятам. Еще вчера он позвонил школьному другу, который переехал в Москву, и поздравил с днем рождения. Теперь перезвонил и объяснил, что завтра прилетит сам. Володька обрадовался и пообещал встретить в аэропорту.

С подарком проблем не было - купил две большие дыни прямо на маленьком базарчике около гостиницы.

Спал  в эту ночь плохо, так как мысль о докладе не давала возможности полностью расслабиться, встал в шесть утра и к семи вышел на улицу, где его уже ждал помолодевший,загорелый Владимир Николаевич. Он был как всегда по-военному подтянут и гладко выбрит. В рубашке с короткими рукавами, пиджаком и портфелем в левой руке и дымящейся сигаретой в правой.

  У него был  вид хорошо отдохнувшего туриста, и своими серыми со стальным  оттенком глазами, неожиданно полыхнувшими голубым цветом, он с большим интересом  оглядывал все вокруг.

Увидев дыни, он хитро прищурился, спросил о цене и задумчиво сказал: "Жаль. Я не додумался!".

На предложение исправить ситуацию и купить дыни сейчас, он как-то обиженно ответил: "Да что уж теперь! Поздно".

В этот время подъехала директорская "Волга". Владимир Николаевич привычно устроился на переднем сидении, а Леонид Михайлович пробрался на заднее, предварительно затолкав туда дыни и свой портфель. Дыни,надо признаться, были тяжеленные.

2.

Еще по-весеннему прохладное раннее утро, но солнце уже появляется из-за гор во всей своей золотисто-красной  яркой прелести и мощи. Кое-где перед магазинами подметают улицы и поливают чистые участки водой из ближайшего арыка. На остановках автобусов, сжавшись от утреннего холода, стоят небольшими группками молчаливые люди, да время от времени прошуршит колесами ранняя машина. аботяги ослы тянут в сторону базара несоразмерно огромные арбы с сидящими рядом с грузом  людьми. После тревожной ночи все это выглядит абсолютно нереально. Но, как всегда, при виде перегруженных арб и впряженных в них маленьких ослов начинает беспокоить мысль: "А смогут ли они довезти такой огромный груз? А если смогут, то почему люди предпочли этим удивительно выносливым и сильным  животным лошадей? Не потому ли, что умный осел имеет по многим вопросам собственное мнение и заставить изменить его крайне трудно. В то время как лошадь полностью подчиняется человеку".

В аэропорту царит обычная восточная предотлетная неразбериха - совершенно невозможно получить внятной ответ о времени вылета и месте посадки в самолет.

Тем не менее, все люди в аэрофлотовской форме сходятся во мнении, что самолет из Москвы еще не прилетел и как всегда улетит с опозданием, а у пассажиров есть достаточно времени для того, чтобы позавтракать.

В буфете полно непривычной национальной узбекской еды и зелени, есть растворимый кофе и даже рыба, жареный  толстолобик.

Свежий салат, рыба и кофе - прекрасный завтрак для неизбалованных рыбой и зеленью ленинградцев.

Владимир Николаевич куда-то пропадает и возвращается с несколькими малюсенькими бутылочками (так называемыми "мерзавчиками") армянского коньяка.

- Крупно повезло! Никто еще не понял, что здесь  есть такой прекрасный продукт! Не хотите ли попробовать, коллега?

- Спасибо, но я  не люблю коньяк, - ответил молодой коллега.

А про себя подумал: "Особенно в семь утра. Да еще перед докладом в Москве".

- Может быть, проблемы со здоровьем? - учтиво поинтересовался счастливый добытчик.

- Нет, нет, что  вы! Слава Богу, пока все нормально.

- Бог не велит? - безо всякого намека с улыбкой спросил Владимир Николаевич.

- Дело в том, что с детства и до окончания института я занимался спортом, и просто было не до того.

- Я тоже в  институте бегал на лыжах. Но  иногда позволял себе расслабиться.

- И какие же  у вас были результаты?

- Ну, я особенно не упирался. Но мастера выполнил в 20 лет. Мы были чемпионами Ленинграда в эстафете.

- Не слабо! А потом?

- Что потом? Потом  началась война, и было не до спорта, а вот напитки часто помогали.

   Все это  время Владимир Николаевич потягивал  из крошечной 50-граммовой бутылочки  коньяк, время от времени разглядывая  его на свет, но не забывая о еде.

Сейчас стало отчетливо видно, что утром был не оптический обман - его обычно серые, как бы выцветшие  глаза, полыхали васильковым цветом.

- Да, он просто  хорошо отдохнул и восстановился  на весеннем солнышке, свежей зелени и фруктах! То-то его не было видно на заводе! - подумал Леонид Михайлович.

Гусар допил последние капли и с большим аппетитом доел свой завтрак. Перед тем как приняться за кофе, закурил, глубоко затянулся, прикрыл глаза и блаженно откинулся на стуле.

- Прекрасный коньяк! Армяне молодцы! Очень жаль, что этот божественный напиток так трудно купить в Ленинграде. Я грешным делом люблю иногда утром выпить 150. Знаете ли, в моем возрасте хорошо помогает держаться в форме. Но только 150 и ни грамма больше, - продолжал Гусар.- В критических ситуациях для снятия стресса можно и увеличить дозу. Ну а вечером, конечно, можно отпустить вожжи. Но изредка. Мой дед жил в Нижнем Новгороде, да и я родился там же. Работал он клепальщиком на котельном  заводе. Каждый день перед обедом выпивал 150 грамм водки, но никогда больше, дожил до 93 лет. Поэтому я не думаю,что небольшие количества алкоголя вредны, - подытожил он.

Немного поспорили, кому платить за завтрак. Решили, что платить будут по очереди, а начнет более молодой.

Владимир Николаевич положил оставшиеся бутылочки в портфель и заботливо укутал их галстуком.

После завтрака они еще долго сидели в зале ожидания, выходили покурить на улицу, пару раз пили чай и наконец, не выдержав, поели прекрасный плов, запивая его зеленым чаем. На улице становилось все теплее, и к двум часам  дня было уже откровенно жарко.

Леонид Михайлович неоднократно пытался написать тезисы выступления, а когда понял, что у него ничего не получается, принялся за чтение своего любимого Искандера.

Владимир Николаевич блаженно подремал, а затем купил в газетном киоске "Правду" и журнал "Крокодил". Быстро просмотрев газету, он принялся внимательно читать какую-то статью. После чего, посидев с закрытыми глазами и очевидно поняв основную идею публикации, еще раз внимательно, как бы принюхиваясь, изучил материал, очевидно, пытаясь разгадать написанное между строк и уточнить детали.

Все это почему-то напоминало процесс переваривания пищи коровой с ее многокамерным желудком. Было непонятно, что же он там нашел интересного и достойного такого внимательного изучения. Тем более что последнюю страницу, где были спортивные новости, которые Леонид Михайлович только и читал в газетах, он еще и не открывал.

В четыре часа дня наконец-то объявили, что самолет  из столицы прибыл, и в 6.30 начнется посадка. В самом лучшем случае в Москву самолет прилетит к двум часам ночи.  Телефон в Москве был непрерывно занят, поэтому  объяснить ситуацию Володиной жене Марине удалось только за несколько минут до посадки. Договорились созвониться  после совещания.

На посадке толпа уставших и нагруженных людей атаковала самолет, мест почему-то на всех не хватало, но в итоге они с трудом разместились и даже загрузили дыни на полку. Несколько человек, имеющих билеты, со скандалом вывели из самолета, пообещав отправить следующим рейсом. В перегруженном фруктами самолете без вентиляции на земле было устрашающе жарко. Взлетели без приключений, а на положенной высоте заработала вентиляция. Самолет взял курс на Москву.

3.

Все время до взлета Владимир Николаевич сидел молча, закрыв глаза, вытирал лицо и шею белым носовым платком с широкими красными полосами, которые по цвету мало отличались от его лица. Перед взлетом платок был абсолютно мокрым.

Когда подъем самолета закончился, и разрешили расстегнуть ремни, он радостно сказал: "Однако же летим". Открыл портфель, достал очередную бутылочку коньяка и тут же к ней присосался.

- Когда же он успел ее открыть? Неужели, когда в изнеможении вытирался платком? - подумал Леонид Михайлович.

Владимир Николаевич поднял спинку и поудобнее расположился в кресле, одел очки и, прихлебывая маленькими глотками коньяк, начал читать "Крокодил".

Время от времени он улыбался, иногда становился серьезным,но засмеялся только один раз. При этом на его глаза навернулись слезы, и стало видно, что он далеко не молод.

Леонид Михайлович попробовал в очередной раз написать конспект своего выступления, но опять ничего путного не получилось. Тогда он попытался представить ход завтрашнего совещания и прикинуть возможные варианты ответов на задаваемые вопросы. Результат был тот же. Если предполагаемые вопросы не вызывали сомнения, то достойных ответов на них он найти не мог.

Окончательно измучив себя всевозможными мыслями, он посмотрел на Владимира Николаевича, который засунул "Крокодил" в сетчатый карман сиденья и читал последнюю страницу газеты. Почувствовав на себе взгляд, тот повернулся к нему всем корпусом и с нескрываемым волнением спросил:

- Леонид Михайлович, как вам нравится "Зенит"?

 Не зная, что  произошло с "Зенитом", Леонид  Михайлович постарался перевести  разговор на интересующую его  тему:

- Владимир Николаевич, разрешите задать вам вопрос.

-  Пожалуйста.

-  Вот мы  с вами летим в Москву, на очень неприятное совещание.Шансов отбиться и у меня, и, насколько я понимаю, у вас очень мало. Но вы абсолютно спокойны, не волнуетесь, читаете "Крокодил", восхищаетесь армянским

коньяком и, как мне кажется, абсолютно не думаете о предстоящей экзекуции. В чем секрет?

Владимир Николаевич снял очки, дохнул на них, неторопливо, как бы раздумывая, протер их салфеткой и положил в нагрудный карман рубашки. Затем наклонился к собеседнику всем корпусом и, глядя серьезными глазами, с каким-то новым выражением сказал:

- А чего, батенька, волноваться-то заранее? Мы, может быть, еще и не долетим.

Было понятно, что эту мысль он сформулировал только сейчас, хотя наверное,уже на молекулярном уровне она была обдумана и проверена многократно в других ситуациях еще его предками, передана ему и им тоже проверена и подтверждена. И даже сам Владимир Николаевич не понимал в тот момент всей удивительной универсальности для выживания в России этой простой мысли. И чем дольше Леонид Михайлович жил, тем больше ценил и преклонялся перед глубиной этого афоризма, но так и не научился ему следовать. Очевидно, объяснение феномена лежит на генном уровне.

После своей сентенции Владимир Николаевич закончил чтение спортивных новостей, снял очки и задремал. Когда стюардесса начала разносить обед, он сразу же открыл глаза и со знанием дела начал выяснять детали приго-товления узбекских блюд.

 Выбрал плов и фрукты. Не торопясь, солидно поел, внимательно, с интересом и некоторым недоверием оглядывая каждую порцию, отправляемую в рот. Тщательно пережевывал, слегка прикрыв глаза, как дегустатор, дополнительно проверяя качество пиши. Когда все было съедено, он растеряно посмотрел на пустые пластиковые тарелочки и даже заглянул под них, как бы не веря, что все закончилось так быстро. Поняв, что не ошибся, он

уверенно принялся за зеленый чай. Но так и не сумел  выпить целую пиалу.

- Черный все-таки лучше, - сказал он, доставая очередную заветную бутылочку, и завертелся в кресле, устраиваясь поудобнее. Снова взялся за газету, но через несколько минут заснул, так и не сняв очки. Его загорелое лицо было совершенно спокойно, но приоткрытый рот и глубокие складки кожи на лице выдавали возраст.

Леонид Михайлович попытался приспособить к себе так поразившее его высказывание или хотя бы душевно подстроиться под его смысл, но у него ничего не получилось. Каждая попытка заканчивалась тем, что он все больше и больше восхищался его простотой и универсальностью. Но напряжение куда-то пропало, и незаметно для себя он тоже заснул. 

Проснулся от настойчивых просьб стюардессы пристегнуть ремни, так как самолет заходил на посадку в Москве. В два часа ночи они благополучно приземлились.

В аэропорту было непривычно пусто, но на всех скамейках лежали транзитные пассажиры. Как всегда, было невыносимо тяжело смотреть на измученные детские лица и воспаленные глаза их матерей. Неторопливой походкой пробирался по залу ожидания милиционер, который методично будил всех заснувших, снимая таким образом с милиции ответственность за сохранность их вещей.

Без багажа, впереди всех пассажиров, они подошли к стоянке такси и уехали в свою гостиницу.

В машине Владимир Николаевич всю дорогу молчал и вообще выглядел крайне усталым. Администратор гостиницы, женщина с круглым кошачьим лицом, сообщила, что их бронь была до полуночи, а сейчас уже четвертый час утра, поэтому они должны устраиваться на общих основаниях. Что она имела в виду, было абсолютно ясно.

Владимир Николаевич покраснел, глаза его стали узкими и колючими. Но и женщина за барьером была достаточно опытным противником. Тем не менее через несколько минут, бросив ей на стол удостоверение участника войны, Владимир Николаевич выбил двухместный номер до 10 часов утра. Это устраивало, так как к девяти они должны были быть в министерстве. Он не мог успокоиться, а уже в номере вспомнил, что оставил у администратора все документы. Получив их назад, измотанные всеми нервотрепками, легли спать.

Утром было никак не проснуться, трех с половиной часов сна явно не хватало. Только под душем Леонид Михайлович пришел в себя. Владимир Николаевич выглядел бодро. Все вчерашние передряги не произвели на него особого впечатления. Он был, как всегда, подтянут и гладко выбрит. Но после завтрака в буфете сказал, что решил поменьше курить, а потому сейчас готов без всяких задержек выехать.

В министерстве гардероб был закрыт, и они со всем своим грузом поднялись на третий этаж.

4.

Владимир Николаевич по-свойски поздоровался с секретаршей Зинаидой Степановной и представил ей своего спутника.

Зинаида Степановна, внимательно посмотрев на дыни, показала на стенной шкаф, куда они и положили свои вещи. При этом, как показалось Леониду Михайловичу, ее  ничего не выражающие глаза потеплели, и она продолжала заниматься своими обычными делами.

Владимир Николаевич куда-то исчез, а вернувшись после недолгого отсутствия, заговорщицки сообщил, что дело плохо, т.к. Николай Спиридонович, начальник, который вызвал их в Москву, уехал, тут он показал указательным пальцем в потолок, и совещание переносится на неопределенное время. После разговора по одному из телефонов Зинаида Степановна, не прерывая разговора по другому, а лишь слегка прикрыв трубу сложенной ковшиком ладонью, подтвердила эту информацию. Она все время  разговаривала по одному, а чаще сразу по нескольким телефонам, используя при этом преимущественно одни междометия. Лишь изредка поглядывая в потолок или искоса разглядывая свои ногти, Зинаида Степановна  безразличным тоном тихо произносила какое-то имя. На этом большинство разговоров заканчивались. И уже совсем редко звучали суровые слова Совмин, ЦК без каких-нибудь прилагательных.

Поражало полное отсутствие в ее лексиконе глаголов. Только один раз, перед  обедом, во время, очевидно, очень важного разговора, привычно прикрыв трубку и собственный рот рукой, она повернулась в сторону и приказала: "Возьми мне четвертого и шестого… И ему тоже".  И затем раздраженно добавила: "Конечно, горячего!"

Во время этого разговора она очень внимательно слушала и не поднимала другие раскаленные от звонков  телефонные трубки, а нескольких новых посетителей властным движением уличного регулировщика остановила на почтительном расстоянии от стола.

Телефоны на ее столе были одного цвета, но относилась она к ним по-разному.

Если одни могли оставаться довольно долго без ее внимания, то другие она обслуживала молниеносно, попросив остальных подождать. При этом все время, как бы занята она ни была, не выпускала из поля зрения один неказистый, черный  телефон. Когда он единственный раз зазвонил, она бросила без извинений находящегося на линии абонента, схватила правой рукой черную трубку и встала на ноги, почему-то поправляя левой рукой юбку. Разговор был

очень короткий и закончился уже знакомым, но по-военному громко произнесенным словом Совмин, которое прозвучало как пароль.

Без пяти минут двенадцать в комнате появилась молоденькая девушка и подошла к Зинаиде Степановне. Они тихо обменялись несколькими фразами, после чего девушка села на ее место, а Зинаида Степановна оказалась уже в плаще и скрылась за дверью.

- Ну, все, батенька, - раздался голос Николая Васильевича. - Мы тоже можем сходить заправиться. Я не уверен, что нас примут скоро. Неизвестно, сколько нам здесь придется загорать. Самое плохое, если мы не успеем вечером на самолет. Вот уж начнется заваруха с гостиницей, билетами и прочим.

Это в Фергане мы ученые из Ленинграда. А здесь мы рядовые командировочные, каких в Москве каждый день толпы. Да к тому же по месту отправки еще и из Средней Азии. Так что наша основная задача - смотаться отсюда как можно быстрее, - говорил он, пока они шли в столовую.

В министерской столовой для сотрудников было много народу. Местные держались отдельно от командировочных. К стоящим в очереди сотрудникам министерства то и дело подходили сослуживцы и знакомые и, продолжая прерванные еще на рабочем месте разговоры, двигались к раздаче уже совместно.Поэтому очередь продвигалась очень медленно. Министерская публика, пришедшая в столовую, была достаточно разношерстной, но всех их объединяла какая-то общая провинциальность, ее не могли скрыть даже отдельные качественные импортные вещи, которые, как правило, абсолютно не сочетались с остальными частями одежды и модными, слегка затемненными очками. Местные, рано растолстевшие, были как бы собраны из неоднородных

деталей, говорили с большим  значением, слегка насмешливо,часто громко смеялись, почему-то настороженно оглядываясь по сторонам.  Создавалось впечатление, что им некомфортно здесь. Но что-то объединяло этих таких непохожих друг на друга людей разного возраста. Пожалуй, выражение глаз. У всех сквозь очки да и без них поблескивали внимательные и безжалостные охотничьи глаза. Леонид Михайлович никогда прежде не видел их в такой концентрации. По всей вероятности, сам отбор на работу в Министерство предопределял наличие таких особенностей. Командировочные стояли поодиночке и изредка по несколько человек вместе. Их можно было узнать по озабоченным лицам, неуверенному поведению и одежде устаревших фасонов.

Приезжие  торопились не только  решить рабочие вопросы в Министерстве, но также успеть попасть и в другие московские организации, купить подарки домашним и выполнить многочисленные заказы сослуживцев и друзей. Но в первую очередь, конечно, устроиться в гостиницу, что было не просто.

Владимир Николаевич встретил нескольких знакомых, среди которых были как приезжие, так и  работники министерства. Со всеми он сердечно здоровался, хлопал  по плечам, говорил о делах, передавал приветы каким-то неизвестным людям. После окончания каждого разговора пояснял: "Главный технолог Архангельского. А этот из Канска....".

Душевно  поговорил он и с высоким пожилым человеком с темными от усталости подглазьями. Когда его собеседник ушел, Владимир Николаевич о чем-то задумался и сказал: "Черт-те что. Не могу вспомнить, откуда я его знаю?! Но я точно с ним  встречался".                          

Когда подошли к раздаче, в столовой уже почти никого не было. Но и выбор был небольшой. Быстро выпили апельсиновый сок, проглотили показавшиеся очень вкусными после азиатской еды сосиски с картофельным пюре. Посмотрели с сожалением на быстро опустевшие  тарелки и пошли пить кофе, а затем - на свой третий этаж.

Зинаида Степановна была на посту и продолжала  свою виртуозную деятельность. Она едва заметно узнавающе улыбнулась и, не прерывая телефонного разговора, что-то написала в блокноте, вырвала из него лист правой рукой, прижимая блокнот к столу локтем левой, в которой была телефонная трубка, и неуловимым движением пододвинула ленинградцам. Владимир Николаевич, сразу оценил ситуацию и, подхватив листок, внимательно прочитал написанное, сложил, как складывают рецепты, и убрал его в нагрудный карман пиджака. Он благодарно улыбнулся Зинаиде Степановне и заспешил из секретарской.               - Нечего нам здесь рассиживаться и мозолить всем глаза. Зинаида написала, что совещание назначено на четыре. А сейчас два. У нас полно времени. Я думаю, что будет полезно для дела заглянуть к парочке старых приятелей, если они на месте и найдут время для разговора.

- А почему вы не поговорили с ними в столовой?

- Так они не ходят в столовую, где мы с вами обедали. - ?

- Да-с, батенька, у них своя столовая, для начальства. -Интересно.

- Не понимаю, что тут интересного, - вдруг осерчал Владимир Николаевич, с подозрением глядя на подчиненного, как бы проверяя его искренность.

- Так положено.

Договорились встретиться в секретарской без четверти четыре и   разошлись.                                                                 На первом этаже кажется есть телефон-автомат, и можно  позвонить Володе и объяснить, почему не попал к ним вчера и не попаду сегодня.

Володя, конечно, все понял и сказал, что подъедет в аэропорт к их самолету вместе с Мариной. Если успеем, сможем увидеться , а если нет, нечего волноваться, так как он все равно едет в ту сторону. Значит,если в этот раз не судьба,то свидимся в ближайшее время в Ленинграде, куда он в начале июня приедет к родителям. На том и порешили.

О дынях разговора не было, но Леонид Михайлович решил больше не надоедать и оставить этот вопрос до встречи. Несмотря на май, на московских улицах было непривычно жарко. Воздух раскален и абсолютно неподвижен, как перед грозой.Москвичи одеты уже по-летнему в отличие от многочисленных приезжих и командировочных, которые мучились в слишком теплой для майской жары одежде. При такой духоте долго оставаться на улице не хотелось.

5.

В секретарской собралось человек десять работников министерства. Оказывается Николай Спиридонович уже на месте, и все  хотели переговорить с ним до начала совещания. Посетители заходили в заветный кабинет по приглашению Зинаиды Степановны, в какой-то ей одной понятной последовательности. Это никак не было связано со временем прихода. Никто не возражал, никто не вернулся с порога кабинета не принятым, так что действовала она безошибочно.

Одной пожилой даме напомнила, что в четыре начнется совещание, и она просит ее решить только один неотложный вопрос, о котором они договорились.

Но та задержалась довольно долго, за что и была удостоена презрительного взгляда. Бедняга пыталась что-то сказать в свое оправдание, но в ответ прозвучало

недовольное: "Ну, Мария Петровна, как всегда!". И отталкивающее движение левой рукой, достойное Марселя Марсо.

Около четырех появился запыхавшийся Владимир Николаевич, однако, увидев, что не опоздал, приобрел свою обычную солидность,но почему-то церемонно поздоровался с Леонидом Михайловичем за руку.  Ровно в четыре Зинаида Степановна решительно, как бы пресекая любые просьбы и попытки войти в заветный кабинет, произнесла:

- Совещание!

И пошла к обитым кожей дверям. За ней двинулись они с Владимиром Николаевичем и еще два человека из ожидавших в секретарской. В таком порядке и вошли, вернее, были введены в огромный кабинет. Из-за большого письменного стола встал седоватый прекрасно одетый высокий человек и внимательно посмотрел на приезжих через затемненные очки. Мельком взглянув на бумажку, которую положила перед ним Зинаида Степановна, он протянул руку Владимиру Николаевичу и приятным окающим голосом посетовал, что давно не встречался с ним, так как (ну?) никак не может попасть в Ленинград, хотя все время и хочет.

Он вопросительно посмотрел искрящимися глазами на Леонида Михайловича и протянул руку,и Владимир Николаевич представил своего коллегу. Пожатие его было на удивление мягким, каким-то несерьезным. Наверно, за целый день он пожимал такое количество рук,что экономил силы.С остальными, очевидно, сотрудниками министерства,он поздоровался кивком головы. Жестом усадив всех за стол заседаний, стоящий перпендикулярно к его столу, он внимательно посмотрел  на очередную бумажку, протянутую ему Зинаидой

Степановной, снял очки, затем устало потер глаза:  

-Лешe скажите. Пусть отвезет.

-Когда?-спросила Зинаида Степановна.

- А сейчас, сразу, - последовал ответ.

После этого он еще раз посмотрел на всех и углубился в чтение какого-то письма.

Слева у его стола стояла тележка, размером не меньше сервировочной, которые используют в ресторанах. Тележка была заполнена стопками  разноцветных бумаг. Сколько же времени потребуется, чтобы все это прочитать и подписать? Как бы отвечая на этот вопрос, Николай Спиридонович пояснил, что, пока придет Наталья Ивановна, он посмотрит почту. Присутствующие согласно закивали головами, подтверждая, что они его прекрасно понимают, но продолжали негромко переговариваться.  - Ну, все, уехали наши дыни, - написал в блокноте Владимир Николаевич и показал написанное коллеге.

- Куда уехали?- ответил тот, за что и был награжден внимательным взглядом, который говорил: "Вы что издеваетесь?!"

Те несколько минут, что ожидали прихода таинственной Натальи Ивановны, все с большим интересом наблюдали за работой профессионала. Тут было на что посмотреть! Николай Спиридонович брал левой рукой с тележки очередное письмо, а правой рукой - с зажатой ручкой укладывал в это же самое время уже подписанное  на такую же тележку, стоящую справа. Положив новый документ на стол, он скользил внимательным взглядом по первой странице, быстро перелистывал, а затем внимательно, как бы внюхиваясь, всматривался в последнюю.

Казалось, что качество документов он определяет по запаху. Изучение последней страницы занимало, больше времени, чем всего материала. Затем он с удовольствием подписывал документ и брал новый. Очень редко, изучив последнюю страницу, возвращался к тексту. Еще реже, после такого возвращения, документ перемещался  в  правый угол стола. Все эти операции проходили неторопливо, без всякой спешки, но каждый документ оставался перед ним на столе всего несколько секунд. Казалось, за это время невозможно даже прочитать заголовок. Но в процессе совещания он пару раз отвечал по телефону, и давал информацию по только что подписанным бумагам, находя их на правой тележке. Значит, каким-то невероятным способом он ориентировался в этом бумажном море. Фантастика! Даже не представить, что такое возможно!

Наконец, дверь приоткрылась и в нее проскользнула полная женщина с распаренным красным лицом. Ни на кого не глядя, она прошла и привычно устроилась за столом заседаний справа, в непосредственной близости от Николая Спиридоновича.

- Извините, но только сейчас закончилось, -  сказала она хозяину кабинета, раскладывая на столе блокнот и цветные шариковые ручки.

- Я в курсе, - ответил он.

- Познакомьтесь,- сказал Николай Спиридонович. - Начальник технического отдела, Наталья Ивановна Доровских.

Наталья Ивановна впервые посмотрела на присутствующих. - Здравствуйте, - и протянула всем по очереди руку.

Приехавшие представились, а сотрудники министерства продолжали свои разговоры.

Наталья Ивановна уселась на место, стянув перед этим коротковатую юбку вниз к коленям. Она вся состояла из сфер. Складывались впечатление, что это рано развившаяся и располневшая школьница, выросшая из своей одежды. Но при этом маленькие черные глазки смотрели сквозь сильные очки настороженно-серьезно.

- Начнем наше совещание, - привычно объявил Николай Спиридонович, поставив последнюю подпись. - Сегодня мы должны рассмотреть состояние дел на наших опытно-промышленных установках в Фергане и решить все текущие вопросы по скорейшему выводу на проектную мощность. Для начала мы послушаем представителей Ленинградского института-разработчика, которые только что вернулись с завода.

6.

Владимир Николаевич, выступивший первым, начал со статьи в последнем номере газеты "Правда", где абсолютно правильно и своевременно поднимается вопрос о скорейшем внедрении законченных разработок и необходимости всемерного ускорения и увеличения отдачи от научных работ. Он сказал, что вызов на это совещание и само это совещание полностью совпадают с положениями, изложенными в статье, и необходимостью ускорить внедрение его разработки. Затем он перешел непосредственно к своей теме и показал, что это типичный случай, о котором так правильно написано в газете. Он рассказал, как много времени высококвалифицированный коллектив его отдела не может внедрить очень интересную и необходимую для страны технологию. Закончил свое выступление он четко изложенными требованиями к различным организациям и структурам для скорейшего внедрения новой технологии и выразил уверенность на действенную помощь Министерства. Складывалось впечатление, что все это он говорит уже не в первый раз.

По мере его выступления глаза Николая Спиридоновича становились все более внимательными и веселыми. Может быть, просто показалось, но в конце доклада в них уже сверкали искорки настоящего восхищения. Никаких технических вопросов, как ни странно, не обсуждалось. Но были рассмотрены требования по финансированию, обеспечению и технической помощи различных организаций других министерств и ведомств.

В течение пянадцати минут выслушали Леонида Михайловича. Задали несколько вопросов по поводу обеспечения установки нержавеющей сталью и получению документов на транспортировку готового продукта по железной дороге к потребителю.

Никаких технических вопросов опять не затронули.

В заключение Николай Спиридонович попросил подготовить в течение ближайшей недели предложения по ускорению внедрения разработок и прислать Наталье Ивановне, которая будет готовить общие предложения для представления… - большой палец правой руки и глаза направлены в потолок.

Все попрощались и направились к выходу.

В шкафу оказался только портфель, но,к величайшей досаде, дыни отсутствовали. Спрашивать было неудобно, тем более что Зинаида Степановна была поглощена телефонным разговором.

Владимир Николаевич  стоял и спокойно курил на улице:

-Финита ла комедия! Ну как боевое крещение? - весело спросил он. - Не так все и страшно?

- Владимир Николаевич, вы меня просто потрясли! Вы же просто предложили им поспорить с газетой "Правда". Высокий класс!

- Да бросьте вы прибедняться! Если бы вы не додумались

захватить дыни, все могло быть значительно сложнее.

- Как дыни?! Какие?!

-Те,которые мы привезли. И которые в начале совещания увезли, - твердо сказал он, подняв бровь и прищурив от дыма левый глаз, как бы прицеливаясь. Его стальной взгляд был по-разбойничьи безжалостен.

- Так они куда-то пропали!? - в замешательстве ответил Леонид Михайлович, хотя у него в голове начало немного проясняться. Очевидно, это отразилось на его лице. Внимательно глядя на коллегу несколько сбоку и не совсем еще оценив ситуацию, Владимир Николаевич с некоторым сомнением спросил:

- А что же вы думали, батенька?

- Да я привез эти дыни на день рождения своему школьному другу, который теперь живет в Москве, - возразил тот.

- Правда, коллега? - быстро спросил Владимир Николаевич, и лицо его сжалось в какой-то странной гримасе. - Не может быть! -уже прохрипел он и, не в силах больше сдерживаться, начал хохотать.

Вначале "коллега" почувствовал обиду, но через короткое время стал всерьез беспокоиться.

Из груди начальника вырывались какие-то всхлипывания, из глаз текли слезы. Он вытирал лицо и шею носовым платком, который очень быстро стал мокрым. При этом все время пытался что-то сказать, но из него вылетали только отдельные нечленораздельные звуки. Его портфель безвольно валялся на мостовой, многочисленные в это время пешеходы настороженно обходили странную пару стороной, а удалившись на безопасное расстояние, испуганооглядывались. Наконец, немного успокоившись, но поминутно всхлипывая, Владимир Николаевич с трудом произнес:

- Ну, вы даете, батенька. Вы уж извините меня, - и захохотал опять.

Приступы смеха начинались у него несколько раз и продолжались, пока он полностью не обессиливал.

Не помогла и холодная газированная вода из автомата, отпив пару глотков, он вновь расхохотался, подавился, начал кашлять и с большим трудом отдышался.

Пришлось  посидеть в сквере на скамейке, где между его всхлипываниями удалось  объяснить, что Володя приедет в аэропорт к 10 часам, а сейчас нужно срочно успеть купить обещанные дыни.

Поймали такси, дыни нашли только на втором рынке, Леня заплатил за них какую-то астрономическую сумму, и с небольшим опозданием приехали в аэропорт.

Поговорить с Володей толком не удалось, так как буквально через несколько минут после начала разговора была объявлена посадка, и пришлось расставаться. Договорились встретиться в Ленинграде через пару недел и там уже капитально обсудить все интересующие вопросы.

7.

Но дыни, конечно, были подарены, и таким образом главная цель этой короткой встречи была выполнена. Володьке и его жене Марине подарок очень понравился.

Как они объяснили, в Москве такие дыни им просто не по карману, так как купить их можно только на рынке у узбеков по заоблачным ценам. И это при том, что подаренные дыни были существенно хуже привезенных из Ферганы.

Во время их благодарностей Владимира Николаевича опять разобрал приступ хохота, который он с трудом сдерживал. Но все-таки отдельные звуки начали вырываться из его плотно закрытого рта, глаза налились кровью от напряжения, и из них опять потекли слезы. "Вспомнил анекдот", - прохрипел он, из последних сил сдерживаясь, махнул рукой и поспешил отойти в сторону.

- Он что, больной или поддатый? - тихо спросил Володя.

- Потом все тебе объясню,-ответил Леонид Михайлович, хлопнув по спине на прощание друга и протянув  руку Марине. - Встретимся, как договорились.

И поспешил за удаляющимся начальником.

Бессильно вздрагивающего, красноглазого  Владимира Николаевича долго не хотели пускать в самолет и направляли на освидетельствование в медпункт.

Но подошедший дежурный милиционер, посмотрел на него опытным глазом и пробурчал:

- Это не наш!

Они последними без помех вошли в самолет и после всех передряг, едва коснувшись кресла, молниеносно заснули. Стюардесса разбудила их только при посадке.

В Фергане опять было раннее утро и им показалось, что они никуда не уезжали, а просто зашли в аэропорт и вот сейчас из него вышли.

- А ведь мы ели последний раз вчера в министерстве около часу дня. Я не только очень проголодался, но и с удовольствием просто посижу и поговорю с вами, Ленечка, - с улыбкой сказал Владимир Николаевич.

- Сегодня плачу  я, - закончил он.