Сокровенное

" ...Уже на пороге острога,
В потопе извечных забот,
Всё кличет наместника Бога
И жаждет насилья народ......

/Геня Эпельзафт, 1974 г./

70 лет исполнилось бы моей маме. Поэту Гене Эпельзафт... Ее нет на Земле больше 17-ти лет. Могила ее на самом высоком месте в Иерусалиме - на Масличной горе, откуда начнется по Писанию воскрешение из мертвых. Это место сливается с небом. Наверное, именно там земной Иерусалим переходит в небесный. Ведь в самом названии Иерушалаим заложена по законам иврита двойственность. "Аим" - это окончание, выражающее парность. Руки, ноги, ножницы, брюки.

Глаза. Все, что парно. И вот - Иерусалима есть два на свете..

Ведь Борис Гребенщиков опустил до уровня ПТУ песню на стихи Анри Волохонского "Рай", где на самом деле речь о втором Иерусалиме. Стихи по мотивам каббалистических цфатских псалмов 16 века.....

Над небом голубым есть город золотой. Так правильно... Но, конечно, в СССР образца 1986 года этого никто бы не понял...

Последние девять лет жизни мать прожила в двух Иерусалимах.В земном, с трудной, адской эмигрантской жизнью и работой.

И в небесном, где звучали строки ее стихов, музыка Моцарта. Где цветы распускались по утрам. И в облаках парил воздушный змей.

С самого детства я по-настоящему дружил с матерью. И к слову, понятиям мировоззренческим. этическим приучала именно она... Она с раннего детства знакомила меня с записями Высоцкого, много о нем рассказывала. А потом - и вообще с хорошей литературой. Настоящей. Мне с этим повезло.

Мама не имела иллюзий относительно реальности. Она могла очень грубо разговаривать с теми, кто этого был достоин. Могла трехэтажно жестко матернутся. Я это помню по ее разговорам с розовыми ханжескими щепитильными дамочками в СССР.

Иерусалим оказался ее городом. По духу. По метафизическому высокому смыслу. И здесь она нашла свою смерть, о которой так часто писала в стихах

Нет, я не плачу ни о ком.
Так небо высоко над нами.
Всё это выбрали мы сами,
Но в горле расставанья ком...
Я не жалею ни о чём.
Там, в дымке неизменно-древней
Лежат арабские деревни...
И город мирным наречён.
Шалом, шалом, Ерушалаим!
Я не жалею ни о чём,
Я ни о чём не вспоминаю...
Здесь жизнь чужая бьёт ключом...
Прекрасен розовый восход,
Такой невиданно-прозрачный.
Здесь небо очень редко плачет
И розы рдеют круглый год.
И в этом городе высоком,
Что вечно мирным наречён,
Здесь жизнь чужая бьёт ключом.

А СМЕРТЬ ГЛЯДИТ БЕССМЕРТНЫМ ОКОМ.

Она глядит из-за камней,
Она грозит ножом и пулей,
Проклятьем... Город, словно улей,
Он "мирно" примирился с ней.
Зато под утро тишина.
И в дымке неизменно-древней
Лежат арабские деревни...

ЗДЕСЬ НЕ КОНЧАЕТСЯ ВОЙНА.
1991г.

В ИЕРУСАЛИМЕ ПАДАЛ СНЕГ

Весь замер город, он совсем
Не ожидал такой напасти.
А сердце плакало от счастья
Наперекор несчастьям всем.
Так падал снег, как в той стране,
Где всё прожитое осталось...
Мне память счастья улыбалась
Как будто в самом детском сне...
Все лица, как одно лицо,
Все разговоры, как преданья
Там деревянное крыльцо,
Резные крашенные ставни,
Под снегом яблони в саду...
Я длинной улицей иду
По ослепительному снегу
Навстречу жизни и судьбе.
Ещё не зная о тебе,
мой город белоснежно-вечный...
Живя беспечно-тяжело
Чужое мнила за своё ... и свечи
На белом праздничном столе,
Снежинкой на моём стекле...

СО ВСТРЕЧЕЙ!
1992 г.

Различать ясно - где зло, где ложь, где абсурд я научился от нее в детстве... Помню, как в 1984-ом она прочла мне, двенадцатилетнему школьнику, впервые написавшему в стихах о 37-ом, о том, что кто-то долбал землю лопатой, ломом, в вечной мерзлоте, свои старые стихи. Такие... Они сейчас более, чем современно звучат:

Героев рождает эпоха.
Тиранов рождает разброд.
И слепнет внезапно и глохнет,
И жаждет порядка народ.
Не требует равенства в меру,
Не жаждет и прочих свобод.
А жаждет он хлеба и веры,
Правителя жесткого ждёт.
Чтоб взял тот в могучие руки
Печатно-словесный поток.
Чтоб всё, от кино до науки,
Направить и выправить мог.
И чтоб, улыбаясь с портретов.
Он мудрой и славной рукой
Направил и страсти поэтов.
И ратных защитников строй.
И всё, что сочтёт он опасным.
Прихлопнуть, примять, растоптать.
В борьбе за "всеобщее" счастье
Божественно-праведным стать
Уже на пороге острога,
В потопе извечных забот,
Всё кличет наместника Бога
И жаждет насилья народ.

1974

Через пять лет после ее смерти я смог прикоснуться к ее стихам и издать книгу. Сделать большой вечер памяти матери. В сети эта книга есть. Вместе с моим предисловием. 
____________________
На фото: Геня Эпельзафт.